Звери, магглы, Хогвартс и прочие неприятности Гарри Ньюта Поттера

В мире, пожалуй, нет ничего быстротечнее времени, беспощадного и неумолимого в своём беге. С того визита тётушки Мардж прошёл уже не один год, и несмотря на то, как далеко Ньют продвинулся в повторном освоении жизненных навыков, потери его были невообразимо больше. Память о прошлой жизни основательно истрепалась, выцвела местами и истлела, оставив лишь расплывчатые образы и невообразимую уверенность в некоторых вещах, на вопрос об источнике коей не было определённого ответа. Он знал что-то просто потому что знал, словно сам дьявол подталкивал его под локоть и доверительно шептал на ухо, как надо делать. Жизнь магглов новоиспечённого Поттера интересовала мало; у него было место, чтобы спать, еда и одежда. То, что он, как его сверстники, например, тот же кузен, не ходил в начальную школу, его не обижало – читать и писать он выучился быстро после десятка детских передач, просмотренных на пару с Дадли, из той серии, что была призвана помочь детям Великобритании овладеть этой нелёгкой наукой. Более того, у него имелся официальный повод не ходить в обычную школу, заверенный серьёзными справками разных солидных докторов. Прошлый бы Ньют Скамандер наверняка иронично бы посмеялся над тем, что его признали нуждающимся в особенном обучении на дому, но нынешнему мальчишке Гарри Ньюту Поттеру было абсолютно всё равно. Тем более, что тётя Петуния была настолько щедра, что в благодарность за уход за её множественными кустовыми розами выделила Ньюту небольшую собственную грядку на заднем дворе. Всё дело было в том, что миссис Дурсль просто обожала всевозможные ТВ-передачи о здоровье и народных способах лечения. Совершенно случайно она обнаружила, что племянник, что был её единственной компанией в течение рабочего дня, разделяет её увлечение, во всяком случае, он внимательно прислушивался к рецептам разных травяных отваров и даже периодически записывал их в фирменный блокнот с позолоченным названием «Граннингс» на обложке, полгода назад подаренный ему на Рождество. С тех пор она не гоняла Ньюта с кухни во время очередной передачи, делясь с ним своими собственными комментариями, замечаниями и даже рецептами. Мальчишка внимательно слушал, запоминал и записывал, что заставляло Петунию гордиться неимоверно — помнится, когда она делилась подобным с Лили, та лишь отмахивалась, заявляя, что ей это не нужно, поскольку у волшебников на любой случай было зелье или заклинание. К тому же, со временем обнаружилось, что мятный чай, заваренный Ньютом, действительно помогал при бессоннице, как помог и его отвар из крапивы, полыни и плодов инжира мистеру Дурслю, вдруг начавшему бесконтрольно полнеть. О том, что последнее пахло тем самым зельеварением, упоминаемым Лили, Петуния старалась не думать, тайком жалея «уродца»-племянника. Нет, женщина не прониклась к нему материнской любовью, но видела в нём лишь несчастного сироту, вероятно, выброшенного прочь из мира волшебников после смерти собственных родителей за собственной слабостью и недоразвитостью. И это в то время, как её Вернон не пожалел сил и средств, чтобы хотя бы узнать, что с их племянником было не так. Вот вам и волшебнички! То, что в результате Дурсли даже стали получать небольшое пособие и слегка повысили свой авторитет в местном сообществе, как опекуны «особенного» ребёнка, было небольшим приятным бонусом, тем более, что все средства, так или иначе, тратились на детей. Со вздохом Петуния выглянула в окно, посмотреть, как на выделенную землю племянник высаживал какие-то травы. Сохранись в этом доме хоть пара учебников Лили Эванс, в замужестве Поттер, её сестра с удивлением бы узнала, что подборка растений была на грядке не случайной – все они требовались для создания Стандартного ингредиента зельеваров. Но Петуния ничего подобного не знала, как и не видела от племянника всяких странностей, вроде тех, что вытворяла в детстве сестра, и продолжала считать Ньюта (так все в семье привыкли называть мальчишку, полностью игнорировавшего своё первое имя) вполне нормальным ребёнком с некоторыми особенностями развития. Ньют никогда не гнушался работать руками, а потому просыпался рано утром, помогая с готовкой завтрака, и уходил в сад, возиться с грядками и клумбами или подрезать изгородь, или уничтожать сорняки — в общем, работа находилась каждый день. Возвращался к обеду, присоединяясь к тёте Петунии, прослушивающей очередную передачу о здоровье, а после, когда приходил из школы Дадли, которому было необходимо заниматься, Поттера выгоняли на улицу, если позволяла погода, или нагружали работой по дому, чтобы не мешал. В это время Ньют штудировал новые книги, если он оставался под крышей, или лазил по окрестностям, развлекая себя наблюдением за насекомыми, животными и птицами. Пару раз в месяц к нему заглядывали учителя, приносившие смехотворно лёгкие задания, которые он неспешно выполнял, пока взрослые пили на кухне чай. Дадли, копируя своего отца, не проявлял к Поттеру практически никакого интереса, как и Ньюту не были интересны игрушки и мультики. И пусть поначалу Дурсль-младший пытался задирать его, обзываться и тому подобное, со временем всё утихло, ведь для того, чтобы такое занятие стало развлечением, необходима реакция жертвы, а Ньют попросту отказывался реагировать. Да и, по правде сказать, его нисколько не задевала ни его поношенная одежда, ни отсутствие у него родителей, ни шрам на лбу, ни собственная любовь к природе. В общем, однажды Дадли от него отстал, вспоминая о существовании кузена лишь изредка, когда чувствовал, что полюс внимания родителей перемещается на другого ребёнка. Дадли был упрямый, даже упёртый и на своей территории не терпел никакой конкуренции. Из-за этой же упёртости Дадли Ньют чуть не пропустил встречу с первой увиденной им в этой жизни фантастической тварью. Дело было так: какая-то местная газета проводила конкурс на лучший городской палисадник, и миссис Дурсль также отправила для участия фотографии своих клумб. И вот однажды во время ужина раздался телефонный звонок из редакции, оповещавший, что розы тёти Петунии вошли в пятерку лучших палисадников округа, и в следующую пятницу прибудет команда из журналиста и фоторепортёра, чтобы взять у неё интервью. Разумеется, такое событие требовало тщательной подготовки. С раннего утра до поздней ночи Ньюту надлежало проверять кусты на наличие сухих листиков, увядших бутонов или вредителей. Раз в час сама тётя Петуния проверяла все цветы и завязи, аккуратно удаляя засыхающие лепестки, если таковые были. От взора бдительной женщины не укрывалась даже паутинка, сплетённая случайно попавшим в сад паучком. Дядя Вернон взял на пятницу отгул. Дадли был пострижен. Окна в доме были перемыты трижды и блестели так, что резало глаза. Закупили продуктов для столь удававшейся Петунии шарлотки, вот только в количестве таком, что хватило бы испечь пирогов двадцать. На фоне этой предсобытийной истерии медленно закипал Дадли, чьё участие в подготовке ограничивалось изображением предмета интерьера — он должен был встречать журналистов в новеньком костюмчике, с аккуратной причёской и общим видом пухленького ангелочка. Деятельная натура Дадли бунтовала против происходящего, и однажды, когда тётя Петуния выдавала Ньюту за завтраком очередные ценные рекомендации, он не выдержал и взорвался. — Я хочу тоже, — заявил Дадли с нотками истерики в голосе. — Что тоже? — заволновалась тётя Петуния, осматривая стол в поисках того блюда, которое забыла положить сыну. — Что ты хочешь, Дидди? — Эту… прополку, — для действенности требования он часто засопел, имитируя готовые вот-вот пролиться слёзы. — Я сделаю лучше Ньюта, пусть он не мешается! Надо ли говорить, что Дадли и в этот раз добился того, чего хотел, как добивался всегда. Ньюта же отправили в магазин за покупками, раз уж тётя Петуния осталась инспектировать плоды трудов ненаглядного сыночка. Однако по возвращению домой он обнаружил всех Дурслей в саду за домом. Они столпились на газоне и что-то обсуждали. У Ньюта зародились нехорошие предчувствия. — А, мальчишка, — обернулся на него Вернон. — Яблок там случайно не купил? А то ёжика не понятно, чем кормить… Удивившийся Ньют подошёл ближе. Перед свернувшимся колючим клубком стояло блюдце белого свежего молока – в траве прятался нарл, классификация Министерства Магии присваивала ему класс опасности ХХХ. В целом, ничего сложного и смертельного — достаточно обездвижить при опасности, но магглы часто принимали нарлов за ёжиков и пытались кормить, вот только самим нарлам это ни капельки не нравилось, в отличие от тех же ежей, а подношение молока вообще воспринималось попыткой убийства. Эти твари были мстительными, и за подобное даже один самый маленький нарл мог под корень уничтожить столь тщательно лелеемый тётей Петунией сад. Ничего из этого бывший магозоолог не помнил, но интуиция его надрывалась, крича об опасности. В этот момент в доме зазвонил телефон, к которому метнулась миссис Дурсль, дядя Вернон тоже решил вернуться в дом, и Ньют уже хотел перехватить нарла и отнести его хотя бы на дальний пустырь, но тут опять вмешался Дадли. Потыкав палочкой «ёжика» в бок, совершенно не обращая внимания на попытки кузена что-то сказать, Дадли подставил блюдце с молоком прямо к свернувшемуся в клубок существу и сказал: — Ну давай, глупый ёжик, кушай… Ньют не успел моргнуть и глазом, а проворный нарл уже понёсся по клумбам, ломая и выкорчевывая розы. Комья земли летели во все стороны, и уже через минуту никто бы не сказал, что на этом месте когда-то располагался палисадник, претендующий на звание лучшего в округе. Ньют в компании такого же испуганного Дадли охнул, оглядываясь по сторонам, и со всей силой пожелал, чтобы всё вернулось на круги своя. Магия откликнулась – сад по волшебству вернулся к своему прежнему состоянию, вот только Поттер этого не увидел, свалившись от истощения в обморок, как не услышал и крика совершенного обалдевшего Дадли: — Мааам, тут Ньют на розы упал! Фотосессия для местной газеты прошла, как полагается. Их даже сняли всей семьёй на фоне этого самого палисадника, понёсшего урон всего лишь в один куст чайных роз. Ньют, однако, оценить последствия своего волшебства был попросту не в силах — ему ужасно хотелось спать, и даже на фото в газете было видно ужасные синяки под его глазами. На фоне пышущего здоровьем Дадли он казался болезненным и даже замученным, поэтому совсем бы не удивился, если бы узнал, что несколько дней спустя некая Минерва МакГонагалл, преподаватель трансфигурации в школе волшебства Хогвартс, с триумфальным видом опустила номер сюррейского «Вестника» перед директором всё той же школы Альбусом Дамблдором и заявила: — Говорила я вам, этим магглам нельзя доверять! Но Ньют ничего подобного не знал и по этой причине ничего против фотографии в газете не имел.