Звери, магглы, Хогвартс и прочие неприятности Гарри Ньюта Поттера

Следующие две недели после водворения в новом теле, Ньют приходил в себя, восстанавливая истощённый до дна магический резерв. Попросту говоря — он ел и спал. Чета Дурслей, кажется, была довольна тем, что племянник такой тихий и спокойный, Дадли — тем, что непонятно откуда появившийся второй ребёнок не отбирал у него ни игрушки, ни внимание родителей. А сам Скамандер, то есть уже Поттер, радовался тому, что смог хотя бы частично вернуть себе прежнее имя. Гарри Ньют Поттер — так его звали в новеньких маггловских документах, недавно привезённых Верноном. Именно из-за этого Ньют и вымотался так в первый день пребывания в новом доме: при написании подложного письма Дурсли попросту забыли указать его второе имя, офицер, заполнявший бумаги, обратился с этим вопросом к Петунии, однако, прежде чем тётушка успела ответить, свои пять кнатов вставил сам виновник происшествия. — Гаи Ньют Поттэ, — неразработанные голосовые связки весьма ограничивали подкидыша в словах, однако представиться он умудрился весьма сносно, за одним заработав дополнительное очко в глазах Вернона, ведь когда сам младенец подтвердил свою личность, дела с полицией пошли гораздо веселее. О том, что сам Ньют, в прошлом не понаслышке знакомый с беспалочковой невербальной магией (иной раз — единственно доступной во время непредвиденных происшествий и дальних экспедиций), и волшебство имели какое-то отношение к внезапно подобревшему офицеру, маггл и не подозревал. Новое второе имя племянника не казалось Дурслям неимоверной платой за отсутствие необходимости в судах, адвокатах, приютах и прочем, тем более что полицейский указал в рапорте, что видел приложенным к письму свидетельство о церковном крещении Гарри. Что и говорить, конфундус у Ньюта вышел, действительно, знатный. Дни потянулись, похожие один на другой. Старый маг, запертый в теле ребёнка, в какой-то миг начал понимать, что прошлая жизнь постепенно отходила на второй план, забываясь, истираясь из памяти. Пугало ли его это? На самом деле, не очень-то. Он никогда не был фанатом ненужных волнений и тревог в целом и уж тем более не видел смысла печалиться о прошедшем, предпочитая плыть по течению и узнавать новое. По здравому размышлению, Ньют пришёл к выводу, что возвращение в семью Скамандеров так или иначе бы отложилось лет на десять минимум, а на что Тине и детям лишнее беспокойство о странном, незнакомом подростке, утверждающем, что он — муж/отец/дед? Да и шокировать Дурслей, в общем-то — неплохих людей, тем, что вместо родного племянника они приютили старика, захватившего его тело, не хотелось. Конечно, он дорожил теми воспоминаниями, что у него оставались, тщательно каталогизируя в памяти всех фантастических тварей, с которыми он когда-либо имел дело, их привычки и особенности, а также магические травы и грибы, особенно те, что могли служить в отварах и лекарственных зельях как для людей, так и для прочих существ. Ньют надеялся, что память о магии, о том, что сам он — волшебник, и так его не покинет, как и знания некоторых заклинаний, впрочем, не особо переживая по этому поводу. В конце концов, он переродился в Англии, а в Англии был Хогвартс, и ему никто не мешал научиться всему заново, коль уж возникнет такая необходимость. Пока же он радовал Петунию хорошими навыками коммуникации и большим словарным запасом, который так тщательно пытался перенять Дадли, а Вернона — тихим спокойным поведением и общей незаметностью, а потом случился приезд Марджори Дурсль. Старшая сестра Вернона Дурсля Мардж («тётушка Мардж» — так она велела к себе обращаться) была дамой воистину представительной. Высокого роста, внушительных объёмов, она передвигалась весьма уверенно, при каждом шаге ставя ногу так, словно она не просто шла по свежевымытому линолеуму кухни, а захватывала вражеские территории, устанавливая каблуком право контроля над ними. Её цепкий взгляд быстро охватил всё пространство, останавливаясь на манеже с притихшими детьми. Ньют невольно порадовался тому, что он в детском теле, в противном случае он наверняка бы уже поправлял манжеты, галстук, стряхивал невидимые пылинки с сюртука, в общем — суетился, выставляя себя идиотом, в попытках не встречаться глазами с дамой напротив. Да уж, тётушка Мардж была человеком того сорта, в присутствии которых Ньют, несмотря на все заслуги, успех, возраст и прочее, всегда чувствовал себя немного недостойным, не оправдавшим каких-то надежд и ожиданий и попросту не реализовавшим себя на все положенные сто один процент. Подобный эффект имел на него ранее Тесей, только вот брата, приобретшего образ размытого силуэта в стремительно тускневших воспоминаниях, давно не было в живых, и Ньют слегка подзабыл это ощущение. Не удержавшись, он всё-таки неловко одёрнул тряпичный нагрудник, оставшийся на нём с раннего обеда. — Сидеть, — скомандовала тётушка Мардж. Обращалась она к молодому бульдогу, которого взяла с собой в эту поездку, однако послушались и Ньют, и Дадли, и даже тётя Петуния дёрнулась к стулу, совладав с собой лишь в последний момент. Не сказать, чтобы Ньют раньше не был знаком с маггловскими домашними животными или их делением на породы и виды, скорее долгая изоляция от любых видов тварей вызывала в нём тоску, требовавшую утоления, единственным источником которого являлся пёс гостьи. С азартом первооткрывателя, едва взрослые от политесов перешли к более занимающим их разговорам, Ньют перелез через борт манежа и двинулся к бульдогу, неподвижно сидевшему в дверях кухни. Надо заметить, что он не мог не восхититься мастерством Мардж в области дрессировки, ведь даже маг был наслышан об упрямстве, непокорности и лени английских бульдогов. Воспитывать таких собак могли лишь люди с действительно твёрдым и сильным характером. Молодой пёс с неудовольствием скосил глаза на подползшего ребёнка и оскалился в предупреждении. Собаки были животными стайными, но претендовать на место вожака, по праву занятым Марджори Дурсль, Ньюту было не по возрасту, да и не по силам. Поэтому он избрал совершенно другую тактику: бухнулся на спину и подполз ближе, демонстрируя собаке беззащитный живот. Таким приёмом обычно пользовались щенки, желающие поиграть или выслужиться перед старшими. Для полноты картины он даже не постеснялся вывалить изо рта язык и часто задышал, имитируя восхищение щенка перед взрослым псом. На шум как раз обратила внимание Петуния и, вскрикнув, схватилась за сердце, увидев, как прямо к шее племянника склоняется раззявленная собачья пасть. Но Мардж, сидевшая спиной к двери, просто не успела обернуться. Бульдог дотянулся до ребёнка и от души облизал его лицо. — Фу, Злыдень, — скомандовала хозяйка пса. Под взглядами побледневших родственников Ньют счастливо смеялся. Злыдень своим именем невольно напомнил ему ещё одного друга из прошлого. Пусть этот Злыдень был не пикирующим, а вполне даже мохнатым и в слюнявости мог посоревноваться с церберами, тем не менее его также принимали за злобное создание, коим он не являлся. — Я, пожалуй, налью нам всем бренди… Да, бренди не помешает, — произнёс в тишине перетрухавший Вернон, пока все наблюдали явление "ребёнок обнимает страшного бульдога". — Злыдень — воспитанный пёс, он не причинит вреда детям, — авторитетно заявила тётушка Мардж. — Да и можешь не беспокоиться теперь, Туни, плохого человека он бы к себе просто не подпустил, уж поверь. Собаки, они гнильцу с колыбели чуют. Так что есть у вас все шансы воспитать из племянника нормального человека, точно тебе говорю. Впрочем, весь этот разговор прошёл мимо Ньюта, с удовольствием почёсывавшего пса за ушами, а позже обучавшему этой тонкой науке Дадли, повторившего манёвр с побегом из манежа. Когда Петуния спохватилась, оба ребёнка были абсолютно счастливы и с ног до головы покрыты собачьей слюной. Злыдень, которому прочесали все зудевшие складочки шкуры, был доволен не менее. За неделю, что Мардж пробыла в гостеприимном доме, все привыкли, что бульдог везде ходит за детьми, присматривая за ними как заправская нянька. Не зря собаки этой породы считались отличными компаньонами и охранниками. Пусть Петуния морщилась на слюнявость и негигиеничность поначалу, но, когда Злыдень, аккуратно ухватив за штаны, оттащил Дадли от горячей духовки, тут же сменила гнев на милость. Более того, иногда она скрытно поглаживала большую лобастую голову и подкидывала вкусные кусочки под столом. Сам того не зная, и Ньют приобрёл ещё больше положительных очков в глазах главы семейства Дурсль, очень дорожившего мнением старшей сестры. Мардж доверяла всем, кому доверяли её собаки, искренне полагаясь на животный инстинкт отличать хороших от плохих. Таким образом, и Дадли, и Ньют попали в категорию "очень хороших мальчиков". И отбыла Марджори с обещанием подыскать для семьи брата хорошего, воспитанного щенка, чтобы и дальше присматривал за детьми. Никто из магглов не заметил, с каким вниманием прислушивается ко всем разговорам о собаках и их разведении некто Гарри Ньют Поттер. А в голове Ньюта тем временем оформился план: раз уж он всё равно застрял тут, следовало изучить способы содержания и лечения обычных, немагических животных. Возможно, удастся позаимствовать какие-то приёмы и для магических тварей. Что и говорить, Ньют Скамандер всегда был фанатом своего дела, и даже детское тело и маггловский мир не могли стать для него препятствием.