***
Играет величественная музыка, весь зал наполнен калейдоскопом нарядов и украшений, от них у меня болит голова, но я продолжаю улыбаться, это моя роль, это моя задача. Я не могу даже на миг изменить свою милую и невинную улыбку на что-либо. Я чувствую взгляды, направленные в мою сторону… Чувствую, как подгибаются мои ноги, чувствую невероятную усталость, желание лечь здесь и уснуть навсегда… Однако, как бы велики и сильны не были мои желания, я не могу позволить им исполнится. Я, словно солдат, стою смирно, двигаюсь элегантно… Я кукла, смотрите на меня, любуйтесь мной! Такой красивой и ненастоящей. Я идеал мечтаний, увы, в нем живого мало. Я много чего должна, но мне никто ничего не должен. Это нечестно, но кто говорил о честности? Есть вера, надежда и любовь… о честности все забыли. Ее забили палками и забросали камнями. Ее похоронили в дальнем углу сада, забыв установить даже надгробие… Самая уродливая, но и самая привлекательная. Честность. И голая и одетая одновременно… Для каждого своя. Для каждого прекрасна и уродлива. Я несу в себе ее имя… имя честности. Я буду кошмаром моих противников и самым драгоценным камнем союзников. Становясь все привлекательнее в глазах знати, я сею семена смуты… а правда ли Лорд-геном прав? А может есть другая дорога? Может ли эта принцесса быть лучше? Такая милая, такая податливая… что будет, если посадить ее на трон? Может быть, мы получим больше… больше… больше! Власти! Денег! Женщин! Всего! Жадность. Такая обычная и всем знакомая жадность. Жадность, что душит, что поедает изнутри. Тот порок, что погубил огромное количество душ. Во много раз больше, чем другие пороки. Жадность, моя драгоценная коллега, та, кому я приношу жертвы, кормя ее глупцами. А в замен она дарует мне свободу, крылья, чтобы взмыть в небеса. — Линкольн, не хочешь пригласить меня на танец? — смущенно спрашиваю я, поддерживая легенду о том, что он мне нравится. — Конечно, моя принцесса! — улыбается он, подавая руку. И мы кружим в вечном вальсе противостояния… Я чувствую глаза, что прикованы к нам. Я чувствую шепот, что заполнил зал, словно шум неполадки телевизора. Этот шум проникает в мозг, не давая взять себя в руки… Я чувствую его руки на талии, я чувствую, как он нежно проводит по ней, зная, что я уже в ловушке и не подозревая, что в ловушку угодил он сам. Думать, что все под контролем… даже я сама не знаю, нахожусь ли на краю пропасти или гуляю в чистом поле. А может, в чистом поле медвежья яма? Ни в чем не могу быть уверена… Я чувствую его взгляд. В нем есть то мрачное, алчное чувство. Чувство порока. И я позволяю ему соблазняющее смотреть на меня, искусно ведя танец, подчиняя меня себе, поглощая меня своими глубокими глазами, своей мягкой, очаровывающей улыбкой. Позволяю думать, что я угодила в его ловушку. Позволяю брать надо мной контроль. Ведь я вру ему. Не смотри на меня. Не ищи во мне подвоха. Отведи взгляд и смотри на свое творение. Только не на меня, отец. От твоего взгляда я чувствую холод древесины, на которой лежит моя голова, я чувствую острие топора, что ты занес над ней. Я слышу эту тишину, в которой вот-вот прозвучит глухой удар и тихий, немой крик души…. только чьей? Твоей, отец, или моей? Чья голова полетит в конце концов в корзину? Кто будет смеяться последним? Так ли ты уверен, что являешься палачом? — Принцесса, все в порядке? — спрашивает Линкольн. — Да, — тихо смущаюсь… — но, думаю, мне надо пойти подышать свежим воздухом? Краснея, я выбегаю из зала. Сад встречает меня тишиной. Могильной. Я хожу вдоль цветочных аллей и думаю о том, что, возможно, именно эти цветы украсят место моего последнего покоя. И эта луна… именно она, я знаю, проводит меня на тот свет. Словно Иешуа я отправлюсь по лунной дороге на тот свет. Увы, нет у меня Понтия Пилата, и не будет того, кого я буду ждать для вечных диалогов и дискуссий. Я одна. — Ванесса! — я вздрагиваю и оборачиваюсь. Удивление мое нельзя выразить. — Люциус? Что ты здесь делаешь? — растерянно спрашиваю я. Парень в официальном парадном костюме. В свете луны он выглядит красиво. Впрочем, Люциус сам по себе красив. — Я… гхм… хотел сделать сюрприз, — смущается парень. — А потом увидел… твой танец… — он выглядит раздосадованным. — Люци… если бы я знала, что ты здесь, я бы непременно! Непременно станцевала бы с тобой! — смущенно говорю я, прижимая руки к груди. — Может… Не откажешь мне в танце сейчас? — он подает мне руку. — Конечно… — краснея, вкладываю свою ладонь в его. Он слабо тянет меня на себя. В отличии от Линкольна он более галантен и внимателен по отношению ко мне. Наш танец среди белых лилий, в свете белой, большой луны, плавен и грациозен. Словно два мягких, белоснежных перышка, мы кружимся в такт безмолвной музыке. Я позволяю вести меня, я позволяю управлять мной. Я позволяю мягко касаться ему моих рук и трепетно прижимать к себе. Позволяю выражать свои чувства… Ведь я вру и ему. Кому я еще не соврала в этом мире? Танец заканчивается и я чувствую мягкое прикосновение чужих губ к моим. Я ничего не чувствую, а вот Ванесса да… ее сердце разрывается меж двумя и двое не могут отступить от нее ради своих целей. У кого они невинны и чисты, а у кого грязны и порочны. Как же скучно… Ведь я вру им. Ведь я вру им всем. Маленькая, мерзкая лгунья… Парень понимает что сделал и резко отпускает меня, устремляясь в глубины сада. Я слышу, как кто-то еще уходит. Верно. Это представление для троих. Этот спектакль для троих. Так забавно… В моей комнате царит полумрак. Я достаю небольшую коробку из-под кровати, слушая, как вдалеке мерно звучит музыка бала. Я прикасаюсь к холодному железу, чувствуя, как внутри меня порхают черные бабочки. Ядовитые бабочки. Ведь не все бабочки безвинны в своей красоте… Мое оружие справедливости… мое оружие мести. Перо, которым я перечеркну весь текст до него. Мой самый верный и заботливый друг. Тот, кто никогда меня не предаст. Тот, что не подведет. — Ванесса! — дверь комнаты распахивается и на пороге стоит Линда. Она замирает с ужасом и непониманием смотря на мои руки. А я чувствую, как сердце замерло, как все звуки, словно смолкли. Я вижу только ее и то, как она смотрит на мои руки… Я не могу позволить ей отобрать его. Не могу позволить ей разлучить нас. Звучит выстрел, под красивую музыку была. Ночь окрасилась в алый, а сад и правда стал кладбищем. Его цветы и правда украшают могилу, а луна ведет на тот свет кого-то… кого-то, но не меня. Сегодня умерла не я, но точно какая-то часть меня все же покинула этот мир. Спокойной ночи, Линда…***
— Да, мой король, я уверен… — парень склоняя колено перед правителем, перед силой. Но верен ли он ей, верен ли он ему? — Не своди с них глаз… Линкольн, — прожигают его алые глаза. — Я не подведу вас… — а ее?