Вы доктор? Да, вроде того (рабочее)

Новый день вопреки обыкновению встретил Поллинарию Львовну пением птиц и тихим шелестом листвы за окном. Несмотря на поздний отбой выспалась она прекрасно и чувствовала себя вполне отдохнувшей. — Ну вот, — хмыкнула женщина, со вкусом потянувшись, — в кои-то веки утро встречает улыбкой. Всё-таки в этом переселении душ есть свои прелести: одно отсутствие артрита чего стоит. Только ради этого стоило отправиться в новый мир. Она спустила ноги с кровати, лениво пошевелила пальцами и, тряхнув гривой спутанных волос, пошла в ванную. Прохладная вода смыла остатки томной сонливости, воскресив в памяти вчерашние события. Но даже груз новых секретов не заставил женщину хмуриться. — В конце концов, одним секретом больше, одним меньше, — рассуждала медведьма, расчёсывая перед зеркалом волосы, — в моей чугунной черепушке их и без того хватало. Вряд ли это как-то повлияет на уровень безопасности. Он и так болтается где-то в районе плинтуса. Зато получить в союзники начальника местной полиции и, хе-хе, сливку общества лишним не будет. Товарищ мент, правда, себе на уме, ишь как увивался вокруг с сомнительными комплиментами. Да и сливка так себе… Прямо скажем, чернослив уже сморщенный, а не сливка. Ну, да мне с ним детей не крестить, так что… Но какой фактурный черносливчик…» Поллинария Львовна поймала себя на том, что вспоминает аристократические руки настойчивого лорда, и, глянув в зеркало, увидела, что жмурится как разомлевшая кошка. «Тьфу ты! — фыркнула она, отвернувшись и поспешно стягивая волосы в тугой пучок на затылке, — разомлела, кошёлка старая!» Впрочем, раздражения в этом фырканье могло бы быть и побольше. Самой себе Поллинария Львовна предпочитала никогда не лгать, и вынуждена была признать, что мужское внимание ей польстило. «А почему бы нет, чёрт возьми?!» — она решительно развернулась обратно к зеркалу и, застегнув последнюю пуговку, щелчком взбила кружева на вороте. Из посеребрённого стекла на неё взглянула высокая статная особа с тонкой талией и горделиво сверкающими глазами. — Уже не персик, но и до кураги пока далековато, — кивнула своему отражению медведьма. — В самый раз личной жизнью заняться! Вот разберусь с Дамблдором и… И Реддлом… И Азкабаном… Ах, да, там ещё полсотни полоумных домовиков на очереди, и Снейп… И… Ой, всё! Кошёлка, может, и не старая, но проблем в неё уже напихано — на три жизни хватит. Выбросив фривольные мысли из головы, Поллинария Львовна не оглядываясь покинула спальню. Спускаясь по лестнице, она снова прокручивала в голове ночной разговор и пыталась решить, стоит ли отправляться на работу и злить коменданта своим внеурочным появлением или остаться дома и рискнуть, что Брокстоун поймает её на откровенном вранье. За десяток ступеней решив, что враньё может повредить ей куда сильнее, чем недовольство какого-то там коменданта, медведьма, преисполнившись трудового энтузиазма, вплыла на кухню. И застыла как вкопанная, не зная, орать, убегать или радоваться. Посреди стола, где она вчера оставила немытую посуду, красовались блюдо с ароматными пирожками и тарелка с яичницей. Рядом исходил паром чайник. Сморгнув, Поллинария Львовна попятилась, машинально нащупывая в кармане рукоять волшебной палочки. По какому-то наитию она пересекла коридор и заглянула в гостиную. Ни сломанной этажерки, ни битой посуды… Даже пятно на ковре и то испарилось в неизвестном направлении. Этажерка как ни в чём не бывало стояла в простенке, столешницу укрывала чистая и, похоже, накрахмаленная скатерть, а все бесчисленные безделушки, доставшиеся ей вместе с домом, спокойно стояли на своих местах. «Авроров, что ли, вызвать? — подумала женщина, прижавшись спиной к стене и поводя перед собой волшебной палочкой. Но нападать было не на кого, как и защищаться. Не отбиваться же от восставшей из мёртвых этажерки. — И что я им скажу? Арестуйте того, кто у меня уборку затеял? Бр-р… Глупость какая». Не надеясь на успех, она тихо позвала: — Эй, кто тут меня порадовать решил с утра пораньше? Выходи! — Тинни здесь, к услугам госпожи волшебницы! — тут же ответил звонкий голосок, и в полуметре материализовался знакомый эльф. — Тинни! — взвизгнула Поллинария Львовна, подскочив чуть не до потолка. — Тинни здесь, хозяйка, — с достоинством поклонился домовик. — Это ты убрал? — спросила медведьма просто ради того, чтобы что-нибудь сказать. Ответ и без того лежал на поверхности. Ушастик её не удивил. — Да, госпожа волшебница, — снова поклонился тот. — Беспорядок в хозяйском доме — позор семье. Но ничего — теперь у госпожи волшебницы есть Тинни, и Динни, и Винни… — Спасибо, я поняла, — перебила Поллинария Львовна, у которой голова пошла кругом. — Вы молодцы. — Хозяйка довольна? — просиял домовик. — Д-да… Просто удивилась. — Теперь так будет всегда! «Надеюсь, это он про утренний порядок, а не вечерний дурдом», — мысленно плюнула через левое плечо Поллинария Львовна. Но вслух, разумеется, озвучила совсем другое. — Замечательно. Тогда я пойду завтракать. Мне ещё на работу. Ну, в смысле, в Азкабан сегодня надо наведаться. Кстати, про Азкабан… Всё ещё ощущая отголоски недавнего испуга, медведьма вспомнила вчерашнюю идею со сторожевым дементором. Но Тинни её разочаровал. — Волшебники чувствуют жажду потерянных на большом расстоянии. Хозяйка хочет, чтобы её дом обходили по большой дуге? — Нет, это слишком, — покачала головой женщина. Только притянуть к своему милому домику мрачную славу волшебной тюрьмы ей и не хватало. — Просто не хочу, чтобы внутрь лезли. — Это мы можем, — повеселел домовик. — Территория хозяев — неприкосновенна. Если Тинни почувствует незваного гостя — Тинни пошлёт потерянных. — Только чтобы не убивали! — испугалась Поллинария Львовна. — Так, припугнуть слегка. А то приходят, кусты ломают, посуду бьют… — Воля хозяйки — закон. Тинни всё сделает. Эльфы счастливы, когда хозяйке везде хорошо! С тихим хлопком ушастик исчез. Медведьма перевела дух. Оно, конечно, неплохо просыпаться в чисто убранном доме, где тебя ждёт горячий завтрак и кудесник, готовый исполнить любой каприз. Но всё же как-то непривычно. И это фанатичное желание услужить… Поллинарию Львовну, которая привыкла сама себя обслуживать, оно вгоняло в смущение: надо ж было отправиться в другой мир, чтобы угодить в рабовладелицы. Кое-как, пару раз напомнив себе про чужие монастыри и уставы, медведьма отогнала бесполезные размышления и постаралась сосредоточиться на предстоящей работе. Вышла на задний двор, тщательно заперла дверь. Проверила охранные чары и повернула цветок на браслете-артефакте. Под рёбрами рванул знакомый крюк порт-ключа. Приземлившись на каменистую площадку для аппарации, Поллинария Львовна поправила форменный передник и застыла с занесённой в воздух ногой, забыв, что собиралась шагнуть. — Эт… Это что? Рядом тут же возник Тинни: — Хозяйке нравится? Хозяйка довольна? Мимо, не обращая на обалдевшую медведьму никакого внимания, с выпученными глазами пронёсся комендант крепости. Его форменная мантия развевалась живописными лохмотьями, а за расцарапанным ухом фривольно торчала цветущая веточка боярышника. Следом медленно и как-то даже лениво во всём своём потустороннем великолепии плыл дементор. — Никто не будет ломать хозяйские кусты, — проводив толстяка неодобрительным взглядом выпуклых глаз, проворчал домовик. — За ночь и так постоянно ломали — сажать не успевали. Но мудрая хозяйка нашла выход. — Хозяйка нашла? — простонала Поллинария Львовна, не зная, плакать ей или смеяться. — А как же. Хороший домовой эльф делает всё, чтобы хозяйка была довольна. А Тинни хороший домовой эльф. И Динни хороший домовой эльф. И Винни хороший домовой эльф. И… — Да, спасибо, я поняла, — отмахнулась медведьма, осматриваясь. Эльфы поработали на славу. Толстая крепостная стена едва виднелась за высокими зарослями цветущего боярышника. Ворота покрывала искусная резьба. А окна в сторожке привратника превратились в цветные витражи. Но самый смак разместился дальше. Мало того, что ушастые трудоголики перекрасили всю крепость в нежный персиковый цвет, они ещё и к деревянной балюстраде верхней галереи приладили ящики с цветущими петуньями. Точь-в-точь такие, какие украшали окна в домике Поллинарии Львовны. Парящие среди цветов мрачные тени дементоров выглядели совсем уж сюрреалистично. Рассмотрев в одной из бойниц нижнего уровня подозрительно знакомые цветастые занавески, медведьма наконец истерически расхохоталась. — Хозяйке нравится? — насторожился Тинни. — Эльфы старались сделать всё по вашему вкусу. — Оч-чень нравится, — сквозь смех икнула женщина, порадовавшись, что услужливые ремонтники не заметили аляповатые фигурки садовых гномов, оставшиеся от прежних хозяев её дома. Такой китч в стенах мрачной магической тюрьмы свёл бы её с ума куда быстрее, чем Дамблдор и Реддл вместе взятые. Мимо, теперь уже в обратную сторону, с воплем пронёсся комендант, сопровождаемый тем же неспешным преследователем. Поллинария Львовна заподозрила, что под тёмным капюшоном свихнувшегося домовика таится довольная ухмылка. Тряхнув головой, она кое-как подавила смех: «Это, конечно, до чёртиков весело, но стоит тут появиться кому-нибудь, кто был у меня дома… Например, одному начальнику отдела магического правопорядка, которого непонятно почему не вызвали до сих пор, и смеяться будет кто угодно кроме меня. Мой боярышник и эти кошмарные занавески не узнает только слепой!» — Тинни, — осторожно позвала медведьма. — Это очень красиво. И вообще просто замечательно, но… — Хозяйке не нравится, — домовик прижал уши. — Тинни плохой! Тинни себя накажет. И Динни накажет. И… — Не надо никого наказывать! — испугалась Поллинария Львовна. — Мне всё нравится! Но понимаешь… У волшебников есть дом, где они живут, и есть дом, где работают. Это два разных дома. Понимаешь? — Хозяйка не хочет жить в своей крепости? Азкабан больше маленького дома. И безопаснее. А захватчиков мы разгоним. Просто пока не знали, кто хозяйский гость, кто раб, а кто материал для опытов… Решив не выяснять, с каких это пор Азкабан стал её крепостью, а о материале для опытов вообще не задумываться, медведьма покачала головой: — Здесь я работаю, Тинни. Поэтому пусть всё будет строго, аккуратно… Ну, в общем, как раньше было. Кустики-цветочки — это для отдыха. — А… А рабы, опыты и камера пыток — это для работы! — просиял ушастый. — Правильно, — с облегчением кивнула медведьма. — Не люблю смешивать работу и удовольствие. — А старый хозяин смешивал… — И куда его это привело? — подпустив в голос строгости, медведьма постаралась нахмуриться. Получалось плохо. Мешал вопящий комендант. Дементор, похоже, вошёл во вкус и гнал толстяка уже на третий круг по периметру двора. Тинни понял её слова по-своему: — Старого хозяина давно нет. Мир изменился, а мы знаем лишь то, что знали тогда. Хозяйка безмерно добра, раз до сих пор не казнила бесполезных! Но мы научимся, госпожа волшебница! Мы быстро учимся! Он прижал к груди маленькие кулачки, уставившись на Поллинарию Львовну глазами-плошками. — Обязательно научитесь. Главное, со мной советуйтесь, чему надо учиться, а чему не стоит, — покивала Поллинария Львовна, воровато оглянувшись на аппарационную площадку. — А теперь быстренько сделайте рабочую обстановку. То есть всё как было. Окинув окружающий бедлам заметно сожалеющим взглядом, домовик щёлкнул пальцами. — Ломать — не строить… — Поллинария Львовна даже не поняла, кто это сказал: она сама или расстроенный ушастик. Заигравшийся дементор, мгновенно потеряв интерес к вопящему коменданту, взвился в небо, к стае своих собратьев. Впрочем, толстяк этого даже не заметил. Секунду спустя по крепости словно пронёсся серый вихрь. Светлая краска потемнела. Цветочные ящики исчезли, напоследок пыхнув облачками серой пыли. Пышные кусты буквально на глазах засохли, скукожились и осыпались невесомым прахом, который тут же унёс ветер. Исчезли занавески, резьба и отсыпанные гравием дорожки. Последними с печальным звоном испарились цветные витражи. Посвежевший солёный ветер спрятал эхо бьющегося стекла в резких хлопках аппарации. — Это крепость! Крепость сошла с ума! — истерично взвизгивая, заорал комендант. Поллинария Львовна медленно развернулась на каблуках. Точно посреди аппарационной площадки сидел Марк Брокстоун и силился оторвать от себя верещащего коменданта. Пара ребят в алых аврорских мантиях ошалело наблюдали за этим представлением, а толстяк, не замечая, как багровеет начальство, продолжал орать: — Дементоры взбунтовались! Крепость взбунтовалась! Кусты взбунтовались! Все взбунтовались! «Только не расхохотаться», — уговаривала себя Поллинария Львовна, глядя, как опомнившиеся авроры пакуют одуревшего коменданта. Красный от злости Марк, бросая в её сторону нечитаемые взгляды, поднялся на ноги, кое-как оправил разорванный ворот мантии и, взмахнув палочкой, окатил бьющегося в руках охранников коменданта мощной струёй воды. — Теперь вы способны говорить? — ледяным тоном спросил Марк, сверху вниз глядя на мокрого как мышь толстяка. — Что здесь происходит? — Они взбунтовались! — проблеял тот, бессмысленно хлопая глазами. — Кто? Когда? Какие меры предприняты для подавления бунта? Командный тон сработал. Комендант расправил плечи, приосанился, даже живот постарался втянуть. — Бунтовали дементоры, крепость и кусты. Охрана застряла в караулке. Бунт подавлял я лично! — Бунт кустов? — брови Марка медленно поползли на лоб. — Именно, господин Брокстоун! Они захватили стены, а взбунтовавшиеся дементоры пытались загнать меня туда. Но я отбился и сумел поднять тревогу. — Я правильно понял? На вас напали кусты, — Марк окинул коротким взглядом уложенный массивными каменными плитами двор. — Потом вас атаковали дементоры, — он красноречиво посмотрел вверх, где кружили эти самые дементры, не обращая на волшебников никакого внимания. — Вы сразились с бунтовщиками и после этого решили активировать артефакт общей тревоги? Поллинария Львовна прыснула и тут же закашляла под яростным взглядом начальника отдела магического правопорядка. — Раньше не смог, — развёл руками комендант. — Каждое мгновенье могло стоить мне жизни. — Да-а? — протянул Марк. — И где эти… бунтовщики? — Так вот же! — толстяк развернулся, широким жестом указав на ближайшую стену. Совершенно пустую обычную стену, надо заметить. — То есть я хотел сказать, там! Комендант зыркнул в другую сторону, но и там старая крепость дышала спокойствием. Ну, насколько вообще может быть спокойно в подобном месте. — Они были здесь! Я сражался! Вот, посмотрите! Меня ранили! — он ткнул пальцем в расцарапанное ухо. — Серьёзное ранение, — прошипел Брокстоун. — Целитель Помфри, вы не могли бы взглянуть на нашего героя? А то у меня такое впечатление, что он не доживёт до обеда! Волей-неволей медведьма подошла ближе и набросила на толстяка диагностирующие чары, которые вполне закономерно ничего не показали. Но результаты, в общем, никого и не интересовали. Она их даже озвучить не успела, как Брокстоун снова развернулся к «герою». — Вы совсем тут одурели, Прувэ! — рявкнул он. — Кусты у него бунтуют! Да здесь уже тысячу лет ни одной травинки не видели! Герой, мерлиновыми яйцами на всю голову ушибленный! Да я ваших бунтовщиков за два метра чую, и воняют они старым огденским! — Нет! Нет! Они тут были! — Найдите мне хоть одну ветку. Хоть один чёртов листик, чтобы я не уволил вас немедленно, — зло выдохнул Брокстоун. — А где остальные герои? Всё ещё сражаются с бунтовщиками? Где охрана, я вас спрашиваю?! Он сграбастал бледного коменданта за воротник и подтянул к себе: — Найду хоть одну бутылку, и следующее, что вы будете охранять в полном составе — это меловый риф по ту сторону пролива! — Но там же ничего нет… — Вот именно, Прувэ, вот именно, — не предвещавшим ничего хорошего тоном отозвался начальник отдела магического правопорядка. — Пойдёмте! Таща за собой окончательно деморализованного коменданта, он широким шагом направился в крепость. — Тинни, — тихо позвала Поллинария Львовна, о которой все забыли. — Убери все бутылки. Чтобы нигде в крепости не было этого огденского… И вообще никакого алкоголя. Мутный Поль не вызывал у неё добрых чувств, но оба переполоха в крепости случились именно из-за неё, и она чувствовала себя в какой-то мере ответственной за последствия. А последствия не заставили себя ждать. Бутылки эльфы послушно прибрали. Но вот о бардаке, вонючих лужах и прочих признаках качественной пьянки она ничего не говорила. Так что картина, представившаяся взбешённому Марку, оказалась более чем красноречивой. Чего не скажешь о мычавших что-то невразумительное охранниках магической тюрьмы. Зато комендант в надежде убедить недоверчивое начальство разливался соловьём, тем самым только туже затягивая удавку на своей жирной шее. Слово там, слово тут, и Поллинария Львовна уяснила, что же, собственно, произошло. Нарвавшись на нешуточную взбучку, вчера Поль решил притопить горе в бутылке. Десяток авроров, дежуривший на этой неделе, последовал примеру своего командира и «глотнул по маленькой». Никто из них не учёл, да и не мог учесть, что у заполучивших хозяйку домовиков имеются свои планы. Тинни щёлкнул маленькими пальчиками, сработала древняя ловушка давно почившего некроманта, и пойло поменяло крепость прямо в желудках у выпивох. Эльфы занялись облагораживанием жилища «дорогой хозяйки». Но и они кое-что не учли. Точнее, кое-кого. Поль Прувэ, застрявший на бесперспективной должности коменданта магической тюрьмы, закладывал за воротник давно и старательно. Многолетняя тренировка помогла очухаться куда раньше подчинённых. Решив проветриться, он вышел во двор и… Продолжение этой трагикомической истории Поллинария Львовна наблюдала уже своими глазами. Хотя, полюбовавшись на злющего Брокстоуна, поклялась никогда в жизни в этом не сознаваться. Впрочем, внимание внеплановой пьянке уделяли совсем недолго. Ровно до того момента, пока один из пьяных охранничков не принял главу отдела магического правопорядка за «ненадёжного партнёра» и не потребовал денег за «качественное мыло, с которого они два дня печати Азкабана срезали». Сообразив, когда и где видела это мыло, Поллинария Львовна мигом избавилась от слабых угрызений совести. А вот чувство самосохранения завопило благим матом: взбешённый Броктстоун разве что не искрил, разбрасывая вокруг себя ругательства и проклятья. Не желая попадать под горячую руку, медведьма в очередной раз отложила общий осмотр. «В конце концов, у меня законный выходной, — решила она, вернувшись на аппарационную площадку. — И гори оно всё синим пламенем». Уже дома женщину нагнал патронус-лис и голосом Марка выдал: — Полли, мне очень жаль. Не представляю, как умудрился прозевать такое. Сейчас тебе лучше не появляться на работе. Тут столько всего всплыло… В общем, у тебя официальный оплачиваемый отпуск. О его окончании сообщу дополнительно. Поллинария Львовна тут же позвала Тинни и, убедившись, что никто из эльфов не попадётся на глаза и никак не выдаст своего присутствия, слегка успокоилась. Потом она, удивляясь самой себе, велела домовику приглядывать за Марком и оберегать его от всевозможных случайностей. Как порой падают кирпичи с бревенчатых стен и самовозгорается то, что гореть не может по определению, она успела насмотреться ещё в той, прошлой жизни. А вот неожиданный приступ беспокойства о благополучии одного грубоватого аврора оказался сюрпризом. Домовика такие тонкости не интересовали. Пообещав дорогой хозяйке, что с головы её гостя не упадёт ни один волос, он важно отправился на кухню готовить обед. Оставшись в одиночестве в кресле у камина, Поллинария Львовна растерялась. Вдруг оказалось совершенно нечем заняться. Работу отменили. Домашнее хозяйство, пусть и такое скромное, взял на себя Тинни, и медведьма даже думать не хотела, какую истерию закатит ушастик, вздумай она возразить. С махинациями толстяка-коменданта теперь разберутся и без её участия. А больше ничего животрепещущего не осталось. — Хотя почему это не осталось? — спохватилась медведьма. — У меня же ещё Снейп обиженный где-то ходит. Такому только дай возможность пообижаться всласть, а уж за ним не заржавеет. Такую мстю затеет, что всем вокруг поплохеет, и в первую очередь ему самому. Экзамены за пятый курс сдали, по домам разъехались… Самое время навестить бывшего пациента.