В чужой шкуре

Хёл чувствовал себя весьма неуютно. Штайнберг, посвистывая сквозь зубы, лупил по клавишам. Двое рабочих вставляли стекло. Кристиан, стуча когтями по линолеуму, нервно ходил кругами по лаборатории. Только Хёл томился полным бездельем. Как-то контролировать профессора он не мог — поскольку абсолютно не понимал, чем тот занят. Позвонить и спросить у Алекса, как идут дела, тоже опасался — вдруг отвлечет от чего-нибудь важного. Очень хотелось как-то поддержать Кристиана, но тот замкнулся в себе, ни на что не отзывался и похоже бесконечным хождением пытался вогнать себя в полное беспамятство. Впрочем, Петер его понимал, и невозможность хоть как-то реально помочь, давила на сердце, как тяжелый камень. Хёл, чтобы размять ноги, встал и прошелся по лаборатории, держась на почтительном расстоянии от приборов. Он ждал сигнала от Алекса, но звонок телефона заставил его подпрыгнуть. Кристиан моментально оказался рядом и насторожил уши. — У вас все готово? — Алекс был до ужаса деловитым, — мы будем через 10 минут. Несмотря ни на что, Петер растерялся. С одной стороны, ожидание было мучительно, но с другой стороны, все хотя бы казалось стабильным. А через 10 минут все полетит кувырком… вот только в какую сторону? Судя по внезапно побледневшему лицу Штайнберга, он и сам не был в этом уверен. — Профессор, у вас все готово? Они скоро будут. Штайнберг сглотнул. — Аппаратура готова. — Кристиан, — Петер склонился над псом, — Кристиан, не бойся. Все получится. Кристиан как-то заморожено кивнул. А потом вдруг молча ткнулся головой в колено Петеру. — Кристиан, — Хёл тяжело сел на пол и обнял друга, — вот увидишь. Все будет хорошо. Петер с трудом сглотнул комок в горле. Внутри все противно сжималось, словно не Кристиану, а ему сейчас предстояло лезть в камеру, и ждать, надеясь на чудо. Он даже не знал, сколько просидел так, но тут зашелестела открывающаяся дверь и в лабораторию ввалилась процессия. Впереди Алекс с выражением упрямства на лице, следом два озадаченных санитара с каталкой (один из них держал капельницу), сердитый человек в белом халате с чемоданчиком и завершал все доктор Граф со скептически поджатыми губами. Кристиан рванулся к каталке, но Петер чисто машинально удержал его. Вряд ли Крису пойдет на пользу, если он увидит сам себя в таком плачевном виде. Впрочем, в следующую секунду, он сообразил, что благое намерение все равно не осуществится — Кристиану придется чуть ли не обниматься с самим собой. Хёл медленно разжал руки, и Кристиан двинулся вперед, но как-то уже не слишком целеустремленно. Видимо тоже не был уверен, каково ему будет увидеть самого себя. Врач махнул на пса чемоданчиком. — Еще только собаки не хватало! Немедленно уберите! — Как тебе удалось? — шепотом спросил Хёл у Алекса. Губы Алекса изогнулись в холодной усмешке, глаза недобро блестели. — Можно сказать, я похитил Кристиана… под свою ответственность. Не давая Хёлу хоть как-то уточнить ситуацию, Алекс вышел на середину и повернулся к Штайнбергу. — Командуйте. Чувствовалось, что передача инициативы профессору его сильно тяготит. Штайнберг, неподвижно сидевший на своем месте, встрепенулся. — Да-да, конечно. Он подошел к каталке, склонился над Бёком, но тут же выпрямился, сокрушенно покачав головой. — Кладите его туда, — обратился он к санитарам и махнул в сторону камеры, — прямо на пол. Он полчаса без капельницы выдержит? — вопрос был адресован к медику. Тот с видом человека, снявшего с себя всякую ответственность, пожал плечами — Смотря что вы с ним собираетесь делать. Штайнберг смерил его досадливым взглядом. — Тогда лучше уберите. Если вдруг начнутся судороги, он может пораниться. Врач открыл рот, потом закрыл и молча убрал иглу капельницы, а затем отклеил пластырь с канюлей с локтевого сгиба Бёка. Санитары откинули покрывало и перенесли безжизненное тело Кристиана в указанное место. Алекс присел рядом и оглянулся на пса. Рекс, тихо поскуливая, двинулся к нему, но дойдя до входа в камеру, резко остановился, словно наткнувшись на стену. Штайнберг, тем временем, налепил на Кристиана какие-то датчики и еще раз покачав головой, пошел к своему пульту. Несколько экранов засветилось. Петер, как зачарованный, подошел поближе и уставился на них. — И что? — послышался откуда-то из-за плеча голос Графа. — Телеметрия идет нормально, — пробормотал в ответ Штайнберг, — но вы сами видите, какие показатели. Он же еле жив. — Вашими же стараниями, — проворчал Граф, — он перенесет процедуру? Штайнберг с усилиями потер лицо ладонями. — Я не знаю. Тут и здоровые-то люди… Повисла тяжелая пауза. — Это я проводил вскрытие Шульце, — неожиданно сообщил Граф. Штайнберг в ужасе обернулся, но патологоанатом, казалось, целиком погрузился в наблюдение за экранами. Профессор перевел взгляд на Хёллерара и наткнулся на недобрый взгляд полицейского. — Чего вы тянете, — холодный голос Лео Графа заставил Штайнберга вздрогнуть, — у него давление падает! — Да, быстро всем выйти из камеры. Пес пусть ляжет рядом с., — Штайнберг осекся, — Что такое? Петер вскинул глаза. Алекс сидел на полу камеры, сжимая холодную, бледную до прозрачности руку Кристиана, и все не решался ее отпустить. Ему казалось, что так он хоть как-то поддерживает друга, передает ему свою энергию, силы бороться за жизнь. А разомкни он пальцы, и прервется та тончайшая нить, что еще связывает Кристиана с этим миром. Из этого полутранса его вывело глухое ворчание. Рекс, весь ощетинившись, стоял на пороге, и явно не собирался делать ни шагу дальше. — Кристиан, Рекс? Кристиан растеряно смотрел на самого себя. Очень странное чувство. Может это просто человек, как две капли воды похожий на него? Но почему-то нечто не давало ему утешиться этой мыслью. Это он сам умирает на этом полу. И ему даже не выдастся сомнительная удача присутствовать на собственных похоронах. Кристиан отчетливо ощущал, что с последним ударом сердца растворится в небытие и та часть, что еще могла мыслить и чувствовать, пусть даже и чувствами Рекса. Мысленно стиснув зубы, ощущая противный холод, он позвал пса. «Пойдем, Рекс Надо заканчивать с этим». Но Рекс не хотел. Он помнил, как ему самому плохо было тут, как плохо было его другу. И пес только крепче уперся лапами в пол. Почему Алекс зовет туда, почему сам не уходит из этого нехорошего места? Почему Кристиан хочет, чтобы он шел внутрь? Рекс призывно гавкнул и мотнул головой — Алекс, пойдем отсюда. Но хозяин не уходил, словно что-то держало его, и только лицо у него было печальное-печальное. — Рекс, прошу тебя. Иди сюда. Рекс! Так надо! Мы должны спасти Кристиана. Рекс растерянно заморгал. Он не знал, чему верить. С одной стороны он ощущал Кристиана где-то рядом, с другой стороны, он лежал там, на полу, и пес ясно чувствовал, что другу нужна помощь. Медленно, неуверенно он пошел вперед, и теплая рука хозяина легла на голову, даря уверенность и защиту. Алекс не предаст, не допустит, чтобы случилось что-нибудь плохое. Доверие пса было настолько глубоко, что он послушно лег на пол рядом с Кристианом, хотя все собачьи инстинкты восставали и требовали убегать, сломя голову. «Спасибо, Рекс». Кристиан не мог сейчас выразить свою благодарность иначе, чем просто словами. Алекс в последний раз дотронулся до друзей, безмолвно желая им удачи, и быстро вышел. — Профессор, начинайте. Хёл понял, что не может смотреть ни на окно камеры — до того ему было жутко, ни на приборы — потому что было непонятно. Поэтому он предпочел смотреть на остальных присутствующих, надеясь догадаться, как идут дела. Лицо Алекса было непроницаемо, только глаза бегали с приборов на окно и обратно. Граф, нахохлившись, сидел в кресле, и недоверчиво косился на профессора. Штайнберг заметно нервничал, кусал губы, постукивал пальцами по консоли. Процесс, действительно, шел сам по себе, и профессор повлиять на него был не в силах. — Сколько еще осталось? — резко спросил Алекс Штайнберг ткнул куда-то пальцем: — Вот, две минуты пятнадцать секунд до окончания процесса. — Пульс очень плох, — угрюмо заметил Лео. Теперь даже и Алекс стал проявлять явные признаки нервозности. Губы его безмолвно шевелились, отсчитывая оставшееся время. Наконец он вскочил и бросился к камере. — Стойте! — Крикнул ему в спину Штайнберг, — там еще автоматическая блокировка на три минуты. Аппаратура должна отключаться постепенно. — К черту аппаратуру! — Алекс секунду подумал и выхватил пистолет, — или вы сию секунду открываете камеру, или я еще раз выбью стекло. Штайнберг поморщился и щелкнул каким-то тумблером. На помещение внезапно обрушилась тишина. И только тогда Хёл осмелился посмотреть на камеру.