Сибирия

Книга первая Часть первая Валадилена Мелкая морось превратилась в холодный осенний дождь. Валадилена встретила ее пустынными улицами и шумящими водостоками. К счастью, перед отъездом в последний момент успела вспомнить про зонт. Пытаясь обходить лужи, она шла по вымощенной брусчаткой дороге, что петляя, вела на широкое всхолмье, под которым в долине раскинулся городок. Кроме одинокого станционного смотрителя, поприветствовавшего, когда она сходила с поезда, ни одной живой души больше не встретилось. Отправляясь сюда, она, конечно, догадывалась, что окажется вовсе не в Париже, но затерянный в лесах, у подножия Альпийских гор, раскинувшийся на холме и в долине городок удивил ее. Она не думала, что в мире остались еще такие места. И дело было даже не в отсутствии привычного шума и завораживающей природе – дома словно сошли с иллюстраций фантастической книги. Они были изогнутыми, затейливыми – ничего подобно раньше ей видеть не приходилось. Желтоватый кирпич соседствовал с черным металлом, массивные двери украшали странные механизмы, являвшиеся, вероятно, замками. Над черепичными крышами возвышались причудливые печные трубы. Все вокруг было пожухлым, но не только осенним – словно она угодила в старую фотографию. Валадилена казалась пришельцем из позапрошлого века, городом из книг о давно ушедшей эпохе, а она еще удивлялась старинному паровозу, на котором добралась сюда из центра. Глядя по сторонам, она начинала лучше понимать свое задание, благодаря которому здесь и оказалась. Неожиданно в шуршанье приутихшего дождя вплелись новые звуки – недалекий ритмичный стук, цоканье подков, стрекот колес повозки и странный равномерный, будто нога в ногу, шаг. Словно за поворотом приближалась процессия, и медленный, с оттягом, ритм шествующих наполнял сердце тревогой. Расположившееся по левую руку от нее, огороженное высокой кирпичной стеной кладбище и вздымающаяся в серое небо, такая же странная, как и все вокруг, башня колокольни это чувство только усиливали. Она прошла до поворота и увидела – низкорослая черная лошадка катила черную же крытую повозку, украшенную венками и лентами, а правил повозкой странный человек в черном костюме и высоком цилиндре. За повозкой вслед, под черными зонтами, шли еще четыре таких же человека, перед повозкой – человек ростом поменьше, полный, с висящим на ремне барабаном, в который он мерно ударял. Движения их были рваными, механическими, словно на заводе, и, вглядевшись, она поняла, что благодаря заводу они и двигались. Это были не люди, но подобие людей; механизмы, непонятно как угодившие из сказки в реальность. Лица и руки их были металлическими, движения выверенными. Не обратив на нее никакого внимания, процессия прошествовала мимо и остановилась у высоких створчатых ворот кладбища. Две человекоподобные фигуры медленно открыли скрипнувшие створки, кортеж двинулся дальше, и ворота закрылись. От увиденного она едва могла дышать, но продолжала смотреть на лакированную крышку гроба, пока повозка не скрылась из виду. Механические игрушки? Ее задание обрастало все новыми подробностями, а встреченная похоронная процессия заронила в душу беспокойство. Все больше чувствовалось, что дело это окажется не таким уж плевым, как о нем рассказывал мистер Марсон. Перехватив удобнее чемодан, она пошла дальше, вниз по улице. Миновав мостик, дугой перекинувшийся через испещренную дождем реку, оказалась у большого двухэтажного здания. Верхняя его половина, следуя здешней архитектуре, сильно расширялась; окна второго этажа располагались не вровень с окнами первого, превращая фасад дома в довольно выраженное лицо. Выпуклая крыша и далеко выдающийся козырек делали это лицо печальным. Обещанная гостиница, где ее ждал забронированный номер. Напротив, через дорогу, высилась кирпичная стена, за которой виднелась громада фабрики и застывшее огромное водяное колесо. На мокрой стене черными буквами блестела фамилия основателей и владельцев, фамилия, ради которой она и прибыла сюда. С козырька вдруг раздался треск, и фигурка человечка в цилиндре, до того совершенно неподвижная и казавшаяся еще одним занятным украшением, каких полно было на домах этого странного городка, подалась вперед, почтительно снимая цилиндр и кланяясь. Она с удивлением посмотрела на него. Этот городок походил на парк развлечений, где на каждом углу тебя поражали причудливые работы искусных мастеров. Кивнув привратнику, она шагнула к дверям. Закрывая зонт, услышала, как человечек водрузил цилиндр обратно на голову и вернулся в свое изначальное положение. Механические игрушки... Ей было интересно, как выглядят эти дома изнутри. Оказалось, что не менее странно, чем снаружи. Один камин, занимающий всю дальнюю стену, многого стоил. Под потолком висели две огромные люстры, тюльпаны светильников горели мягким желтоватым светом. Полукруглая стойка администрации пустовала, изогнутый шкаф за ней был забит стопками и свитками бумаг. Направо от дверей убегала наверх лестница, налево, к камину, был небольшой зал, у стен стояли столики. Высокие, почти до самого потолка, часы с маятником рядом с камином глухо ворочали стрелку, приглушенно шумел за окнами дождь, и она еще сильнее почувствовала себя попавшей в старую выцветшую фотографию. За дальним столиком в углу у камина сидел мальчик. Поначалу она его даже не заметила – так он сливался с окружающей обстановкой. На нем была коричневая жилетка, под жилеткой – клетчатая рубашка; коричневые же штаны и ботинки. Светлыми были волосы, почти серебристые, а так же бледное лицо. На нее он не обратил никакого внимания; продолжал рисовать что-то резкими дергаными движениями. Больше вокруг никого не было. Она кашлянула, но из-за ширмы, прикрывающей вход в комнату за стойкой, никто не появился. Мальчик тоже не отреагировал, даже когда она поставила зонтик в подставку и повесила на вешалку плащ. - Привет. Никакого ответа. - Хэй! – Она помахала рукой. – Bonjour? Ты здесь один? - Non, – спокойно ответил мальчик. – Не нужно мешать Момо. У Момо много работы. - А что такое ты делаешь? – как можно дружелюбнее улыбнулась она. – Покажешь? Мальчик взглянул с недоверием. - Момо рисует, как Ганс. - Это твой друг? Мальчик кивнул и слегка улыбнулся. - Когда Момо вырастет, Момо будет как Ганс. На голоса никто так и не вышел. На краю администраторской стойки она заметила звонок – очередную игрушку: человечек в цилиндре, с молоточком в руке, стоящий на подставке с выпуклой красноватой кнопкой. Она подошла к стойке. Надавила на кнопку. Дотронулась до человечка. Попробовала опустить молоточек. Наконец, просто щелкнула ногтем по золотой чашечке звонка – никого. Мальчик не поднял головы. Она начинала злиться. Несмотря на свою необычность, этот городок готов был начать раздражать. Проливной дождь, похороны, неадекватный ребенок и отсутствие людей – все это ей было совершенно не нужно и хотелось только одного: поскорее встретиться с хозяйкой фабрики, подписать все бумаги и вернуться обратно в Нью-Йорк. На глаза попался крохотный ключик, лежащий между гроссбухом и стопкой листов. Она повертела его в руках и, всерьез заинтересовавшись происходящим, сунула в замочную скважину на спине человечка. Ключ подошел и легко повернулся на три оборота. Человечек в цилиндре ожил и принялся бить по звонку молоточком – отчетливо, громко. Не успел угаснуть последний удар, а из-за ширмы уже показался дородного вида человек, преклонных лет, с седеющей макушкой, но с пышными черными усами. На носу блестели очки, жилет и потертая рубашка совсем уже выцвели. Человек встал за стойку и приветственно кивнул. - Здравствуйте! – Она постаралась вложить в голос все, что думала об этой поездке в данный момент. Хозяин был смущен: - Доброе утро, мэм. - Я Кейт Уокер, компания «Марсон и Лармонт». Для меня должен быть заказан номер. - Разумеется, мисс Уокер, для вас приготовлен шестой номер на втором этаже. Он сделал пометку в журнале, единственную на раскрытой пожелтевшей странице. - Спасибо. Кейт замолчала, и хозяин участливо на нее посмотрел. - Вы не могли бы помочь мне с багажом? – довольно резко, решив хоть так рассчитаться за испортившееся настроение, сказала Кейт. Хозяин кивнул и смутился еще больше. - Пожалуйста, простите меня, мисс Уокер. Гости у нас в последнее время так редки, что мы скоро совсем разучимся их принимать. – Он снял с крючка ключ от номера. – Подумать только – я едва расслышал, как вы пришли. А ведь ждал уже с утра. Мы все вас ждали. Как только стало известно, что фабрика будет продана. Из угла вдруг раздался резкий голос. Кейт уже успела забыть о странном ребенке. А он поднял голову от рисунка и настороженно посмотрел. - Не фабрика! Дом Анны. Дом Ганса! - Veux-tu bien te taire, vilain garçon, – проворчал хозяин в его сторону и улыбнулся, будто бы извиняясь. – Наш городок, должно быть, разочаровал вас. Мрачный, горестный день. Так трудно поверить - все слилось воедино!.. И вы встретили мисс Анну уже при других обстоятельствах. - Простите?.. - Вы миновали процессию. Только-только смотрел из окна и все видел. Не пугайтесь, что без людей, лишь автоматоны. У нас тут, все-таки, свой маленький мир. Люди соберутся в одиннадцать. Приходите и вы. По спине пробежал холодок, быстро сменившийся раздражением. Встреченная по дороге процессия это… Кейт справилась с чувствами, не желая расстраивать хозяина гостиницы лишний раз. Сколько еще нового ей предстоит узнать об этом задании? - Момо грустный. – Мальчик ковырял дырку в жилетке, слабо покачиваясь на стуле. – Только Ганс не мертвый! Ганс loin. Анна так говорит. – Он уставился в залитое дождем окно. – Анна любит Момо... И Момо любит Анну... - Ca suffit, Momo! Arrête d`importuner la dame! – Хозяин собрался было уже взять чемодан, но резко развернулся и шагнул в сторону мальчишки. – Allez disparais, on ne veut plus te voir! Раздался резкий звон – Момо схватил рисунок, под которым оказались шестеренки, как из часов; часть из них попадала на пол, какие-то разлетелись по столу. Не обращая на них внимания, прижимая к груди только лист бумаги, Момо бросился к дверям и, хлопнув, выскочил на улицу. Хозяин проводил его печальным взглядом и тяжело вздохнул. Кейт покачала головой. - Простите еще раз. – Хозяин поскреб затылок и взялся, наконец, за чемодан. – Мисс Анна... Такая потеря для Валадилены. Без нее фабрика немыслима. Но ведь нужно жить дальше! Ведь вы приехали как раз для того, чтобы не допустить ее закрытия, верно? Он с мольбой посмотрел на Кейт. - Наше будущее в ваших руках, мисс Уокер. И зашагал по лестнице наверх. Анна Воралберг умерла... Мистер Марсон как-то раз в шутку предполагал такой поворот событий. Она поднялась за хозяином на второй этаж. Коридор был пуст, как, наверное, и вся гостиница, поблекшая, забывшая о былом. Направо от лестницы был еще коридор, и там тоже располагались комнаты – Кейт не сомневалась, что пустые. Номер оказался самым крайним, у окна. Хозяин щелкнул замком, дверь со скрипом открылась, и они вошли в маленькую, но довольно приятную комнату. Потолок местами избороздила сеть старческих морщин, затененное шторами окно создавало мягкий полумрак, и чуть ли не все пространство занимала огромная двуспальная кровать с резной стенкой в изголовье. Воздух был чистым, уютным; светильник успокаивающе горел на столе, и Кейт на мгновение позабыла, что задание так неожиданно изменилось. Но хозяин заговорил, и она вернулась к действительности. - Вы знаете, продажа фабрики – это очень радостное известие для нас. Если бы мисс Анна... госпожа Воралберг решилась на это раньше, это бы сказалось и на ее здоровье. Я так думаю. Последние годы она много переживала. Видели ли бы вы Валадилену в былые времена... Это был чудесный город! Люди съезжались со всего света, чтобы взглянуть на изобретения Воралбергов. Теперь же вокруг лишь воспоминания... Он замолчал. Кейт молчала тоже. - Чуть не забыл, для вас есть письмо. – Хозяин очнулся от мыслей и указал на прикроватный столик, на котором лежал белый конверт. – Мисс Уокер, если вам что-нибудь понадобится, вы знаете, где меня найти. Он слегка поклонился и ушел. Кейт осмотрелась. Огромная кровать, столик, два стула, ваза с цветами на тумбе у двери. Блестел лакированный деревянный пол. На стене висел портрет, с которого смотрел усталый, с седой бородой, человек преклонных лет. Она подошла поближе. Рудольф Воралберг, гласила подпись. Вероятно, один из основателей фабрики. Она взяла конверт и села на кровать. Стояла ватная тишина, только дождь еле слышно шелестел за окном. Звук распечатываемого письма словно вспарывал воздух. Это был факс. «Марсон и Лармонт, юридическая практика, 51, Запад, 50-я улица, Нью-Йорк». Само собой. «Здравствуйте, Кейт. Мы получили письмо от нашего клиента, компании «Игрушки по всему свету». Они с нетерпением ожидают результатов диалога с госпожой Воралберг и рассчитывают получить права на фабрику в ближайшем будущем. Мы полагаемся на Вашу высокую квалификацию и надеемся, что переговоры пройдут успешно. Напоминаю, что «Игрушки по всему свету» – международный монополист на мировом рынке игрушек. Для нас это очень важный клиент, а для госпожи Воралберг – великолепная возможность выгодно продать фабрику. Вам следует напомнить об этом госпоже Воралберг в том случае, если в последний момент перед подписанием соглашения она начнет колебаться. Не сомневаюсь, что Вы оправдаете мои высокие ожидания. Эдвард Марсон.» Кейт бросила письмо на столик и облокотилась на спинку кровати. Мисс Анна... Как случилось, что именно сейчас... На заключение сделки это не повлияет, фабрика уже в руках компании, договоры и подписи – дело формальное. Кейт невесело усмехнулась – если бы этот факс прочитал несведущий человек, он решил бы, что владелица фабрики является и хозяйкой положения, вольная в самостоятельности своего решения. На деле же, официальный тон – не более чем учтивость. Транснациональный гигант захватывал именитое фамильное производство, и теперь уже ничто не могло этот процесс остановить. Сколько раз уже Кейт оформляла подобные договоры. Но с такой ситуацией сталкивалась впервые. Неприятно было начинать сделку со смерти главного ее участника. Нужно рассказать обо всем Марсону. Кейт вытащила телефон и выбрала в списке номер офиса. На втором гудке – привычный, холодный, вежливый голос: - «Марсон и Лармонт», могу вам помочь? - Соедините меня, пожалуйста, с мистером Марсоном. Это Кейт Уокер. - Одну минуту. Заиграла мерзкая звенящая музычка, которая предназначалась для ожидания не только клиентов, но и сотрудников. Кейт всегда от нее воротило. Как обычно, на одной и той же ноте, Марсон взял трубку, и раздался его бодрый голос: - Алло, Кейт. Ну, рассказывайте, как там у вас? - Я только что приехала в Валадилену, мистер Марсон, и, боюсь, возникла небольшая проблема. – Она набрала больше воздуха. – Анна Воралберг умерла. Марсон задумался только самую малость. - Как не вовремя. Хотя, я ожидал какой-нибудь подлянки. Ну что ж, действительно, очень жаль. И от нотариуса сообщений не было. Но мы ведь предвидели эту печальную возможность, помните? У Анны Воралберг нет наследников. - Но она умерла… - Все умирают, Кейт, в чем же проблема? – Марсон, наверное, что-нибудь писал за разговором, голос звучал отстраненно. – Идите к нотариусу. Встреча была назначена на одиннадцать… - Теперь это время похорон Анны Воралберг. - Значит, идите сейчас. Секретарь свяжется с ним и вышлет вам факс с рекомендательным письмом. - Хорошо, мистер Марсон. - Держите меня в курсе, Кейт. До связи. Она собралась было попрощаться, но трубку уже положили. Какое-то время она смотрела на зеленый экран, потом вздохнула и спрятала телефон в карман. Тишина опять навалилась, оглушая. Дождь за окном, похоже, начинал стихать. Сквозь зыбкое стекло Кейт разглядывала улицу. Вид открывался на фабрику. С высоты второго этажа было видно, что за стеной имелось не только здание цеха с водяным колесом. Вдалеке, сквозь серую хмарь, виднелся огромный особняк, за ним – лабиринт живой изгороди, переходящий в зеленый сад, а еще дальше Кейт различила куполообразную крышу чего-то, очень похожего на железнодорожный вокзал. Наверное, отдельная ветка для нужд фабрики, так как сама она приехала в Валадилену с другой стороны. Совсем уже далеко, за крышами домиков в долине под холмом, стелился желтовато-зеленый лес, уходящий во вздымающиеся у горизонта горы. Она не помнила, когда последний раз бывала в месте, лишенном автомобильного шума и будничной суеты, а здесь чувствовалось что-то гораздо большее, нежели просто тихий городок. Конечно, всегда бытовало мнение, что в Европе дух старого времени не успел еще окончательно кануть в небытие, но Кейт не почувствовала особой разницы, сойдя с самолета во французском аэропорту. Даже речь, по большей части, звучала на английском, хотя говорившие и были французами. С лакированных стен и мерцающих панелей на Кейт смотрели все те же названия, образы и бренды, и если бы не мелкие вкрапления французского мира, легко можно было представить, что она никуда и не уезжала. Только в затерянную в лесах у подножий гор Валадилену отправлялся в несусветную рань такой неуместный, выглядевший музейным экспонатом паровоз, тянувший два пузатых вагончика. Несколько лет назад, как рассказали Кейт, поезд прекратили использовать по назначению - возить туристов в отдаленные местечки страны по старому, ни для какого другого уже состава не пригодному пути, и теперь он ходил лишь два раза в неделю, с немногочисленными пассажирами, друг с другом знакомыми как одна семья. В скором времени должны были прекратиться и эти поездки, а жителям отдаленных местечек предлагалось пользоваться удобной и современной скоростной магистралью. Кейт вежливо кивала на сетования провинциалов, но оказавшись на вокзале Валадилены, она ощутила перемену. Нью-Йорк, казалось, отучил от тишины. Шагая по пустому перрону, она чувствовала, что чужда этому месту так же, как и оно чуждо ей. Благодаря ее визиту, поезду, по негласной директиве начальства, предстояло совершить еще одну поездку в центр сегодня же во второй половине дня – на все дела Кейт отводилось несколько часов, из которых считанные минуты предназначались для подписания договора, а остальное превращалось в свободное время вынужденного ожидания поезда. Теперь же ждать его придется еще дольше: начав на три часа раньше, они с нотариусом оформят фабрику до того, как Анну Воралберг предадут земле. На взгляд Кейт, ситуация выходила довольно циничной, но, в конце концов, она выполняла свою работу. Кейт поднялась, решив, что времени для того, чтобы факс преодолел расстояние от Нью-Йорка, было достаточно. Забрав из чемодана черную кожаную папку с документами, она открыла дверь и вышла в коридор. Здесь даже шелест дождя почти не чувствовался. Заглянула в коридор боковой – в дальнем углу на потолке набухла здоровая клякса протекающей крыши, крупные капли неслышно падали на разложенную по полу тряпку. Не удержавшись, она постучала в ближайшую дверь, но ответа не последовало. Кейт вернулась к лестнице и спустилась на первый этаж. В этот раз хозяина звать не пришлось, он стоял за стойкой и перебирал кипу бумаг. - Это снова я! – Кейт махнула рукой на обиды и улыбнулась. – На мое имя факса не приходило? - Думаю, да, - кивнул хозяин, - я, кажется, слышал телефонный звонок. - Может, стоит проверить? - Разумеется, мисс. Хозяин исчез за ширмой и вскоре появился, держа в руках слегка помятый лист. Кейт тут же пробежалась по строчкам. «Факс от 17 сентября 2002 года. «Марсон и Лармонт»»… и так далее, так далее, вся та же официальная вежливость… «Уважаемый мсье Альфортер.» Так звали нотариуса. Кейт говорила раз с ним по телефону, обсуждая детали. «Недавно нам стало известно, что, к нашему глубочайшему сожалению, скончалась управляющая и владелица фабрики механических игрушек, госпожа Воралберг, за ведение переговоров о передаче прав которой с французской стороны отвечаете вы, с американской - наша фирма. Этот, без сомнения, прискорбный факт, тем не менее, не влияет на ход подписания договора. Мы считаем своим долгом еще раз напомнить Вам о том значительном вкладе в экономическое развитие региона, который внесет появление представительства американской международной монополии. По этой причине мы уверены, что Вы окажете теплый прием нашему представителю, мисс Кейт Уокер. Искренне Ваш, Эдвард Марсон.» - Спасибо, - кивнула Кейт, убирая лист в папку. – Не скажете, где мне найти местного нотариуса? Альфортера? - Его дом легко узнать, - ответил хозяин. – Идите прямо по улице, у входа в парк увидите большое двухэтажное здание. Мимо не пройдете. - Вообще-то я не знала о смерти Анны Воралберг. Хозяин изменился в лице. - Мэтр Альфортер не сообщил вам об этом? Она покачала головой и пожала плечами. - А вы сами знали Анну Воралберг? - Разумеется, знал. Ну, правда, не лично… Это была чудесная женщина, все здесь любили ее. Да будет спокоен ее сон. Надеюсь, вы все сделаете правильно и справитесь со своей задачей. Так будет лучше для всех нас. - Можете не сомневаться. Тот мальчик, что сидел здесь, говорил о каком-то Хансе. – Кейт вспомнила имя. – Вы не знаете, кто это? Хозяин закивал и снова извиняюще улыбнулся. - Момо говорил о Хансе Воралберге, младшем брате Анны. Но он давно умер. Только седые старики и видели его. - А Момо – это ваш сын? - Нет, вовсе нет. - Он негромко посмеялся. - Хотя, наверное, каждый у нас назовет себя его родителем. Я имею в виду опекуном. Ох, мисс Уокер, он славный мальчишка. Просто у него… не все дома. Это она уже поняла. - А как он связан с Анной Воралберг? - Момо у нас вроде местного l'idiot du village... деревенского дурачка, и мисс Анна взяла его под крыло, когда не стало его родителей. Должно быть, он напоминал ей брата. Ну и… как там говорится… «Birds of a feather stick together!», верно? - Вы хотите сказать, что у Анны Воралберг тоже было не все в порядке с головой? - Господь с вами, нет! - Он махнул руками. – Конечно же, нет. Просто она была очень одинока и замкнута. Кейт понимающе кивнула. Конечно, подумала она, старая фабрика механических игрушек, пожилая, единственная владелица, необычный городок – а как еще все могло быть иначе? Вот только иначе было всегда. В этой истории чувствовалось слишком много личного от одной из ее сторон. Взгляд Кейт упал на звонарей-человечков, стоящих над звонком. - Эти маленькие роботы такие интересные! Они словно из той старины, довоенной паровой эпохи... - И вся Валадилена такая. Но, пожалуйста, выражайтесь аккуратнее, мисс Уокер. - Хозяин сделался более важным. – Автоматоны Воралбергов – это вовсе не роботы. Если вы хотите, чтобы к вам здесь хорошо относились, никогда не произносите это слово. - Э… Ладно. - Она чуть улыбнулась. – А в чем разница между автоматоном и… роботом? - Ну, - хозяин и сам почесал затылок, – роботы, они там, в большом мире. А не считая того, что одни существуют на заводе, когда другие - на какой-нибудь энергетической батарее, то чем отличается от тепловоза паровоз? Кейт усмехнулась. Нет, определенно этот милый городок стоил ее поездки сюда. По возвращении в Нью-Йорк будет что рассказать Оливии. Она посмотрела за окно. - Дождь, кажется, закончился. - Кейт сняла с вешалки влажный плащ, недовольно потрогала и, поежившись, надела. – Работа не ждет. Заодно прогуляюсь по Валадилене. - Да-да, мисс. Искренне желаю успеха в вашей работе. Но прежде, - хозяин указал на настенную доску за вешалкой, - возьмите путеводитель по городу. Познакомитесь с нами поближе. Кейт вытащила из кармашка объемную, потрепанную, многократно сложенную брошюру. Развернула. Добро пожаловать в Валадилену, значилось на развороте. На картинке был изображен автоматон с тростью и в цилиндре, с заводным ключом на спине. «Мир механических игрушек. Поддайтесь чувству восхищения, которое вызовут у вас великолепные пейзажи, окружающие Валадилену – чудесный крошечный городок, затерянный среди высокогорных альпийских лугов…» Она свернула путеводитель и спрятала в карман плаща. Кивнула хозяину и вышла из гостиницы. Зонт остался стоять в подставке. Воздух был прекрасен. Сквозь низкие, светлеющие уже облака пробивались лучи солнца, отмытый вычищенный мир сочился блестящими каплями. На подернутый ржавчиной фонарный столб уселась белобокая птичка и принялась выводить замысловатые рулады, вплетающиеся в шорохи легкого ветерка и разнообразную капель. Кейт набрала в грудь как можно больше воздуха и резко выдохнула. Появившееся вдруг чувство было непривычным, но давным-давно, наверное, в детстве, подобное она припоминала. Ни о чем таком Марсон не упоминал, когда рассказывал, куда она поедет. Кейт взглянула на часы – без четверти восемь. Чтобы побыть пунктуальной и на всякий случай дать нотариусу немного времени, она примостилась на краешек стоящей у крыльца витиеватой скамейки; положив на колени папку, развернула путеводитель, решив узнать о городке, в котором оказалась. «Добро пожаловать в Валадилену! Мир механических игрушек. Поддайтесь чувству восхищения, которое вызовут у вас великолепные пейзажи, окружающие Валадилену - чудесный крошечный городок, затерянный среди высокогорных альпийских лугов и лесов. Самые незабываемые впечатления оставит у вас знакомство с фабрикой Воралбергов, чьей исключительной славе в мире изысканных игрушек и автоматонов обязана Валадилена своим процветанием. Семейство Воралбергов вот уже 800 лет передает опыт из поколения в поколение, совершенствуя искусство вдыхать жизнь в сложные сочленения валиков и шестеренок, составляющих их механизмы. Творения Воралбергов поражали и восхищали всех, и детей, и взрослых. В Валадилену приезжали люди со всех концов Европы, проделывая путь в тысячи миль ради возможности увидеть и приобрести одну из этих волшебных игрушек. Безусловно, даже в тот механический век произведения мастеров фабрики Воралбергов стояли особняком от других изобретений». На фотографиях была изображена улица города и моделька скрипичного оркестра, состоящего из трех, играющих спина к спине, автоматонов. «Непревзойденное мастерство. Сердце заводного механизма – его мотор. Ряд валиков приводится в движение при помощи системы шестеренок. К валикам присоединены молоточки, которые и создают звук. К молоточкам, в свою очередь, крепятся стальные трости, управляющие движением игрушки. Процесс создания заводного механизма проходит три стадии: проектирование, сбор механизма и создание корпуса. Он требует участия двенадцати различных отраслей промышленности. В лучшие времена мастерские фабрики Воралбергов одновременно обеспечивали работой более сотни мастеров, как самой Валадилены, так и селений в округе – механиков, часовщиков, скульпторов, модельеров и портных. Любые автоматы, произведенные Воралбергами, имеют две отличительные особенности: высочайшую точность механизмов и характерный ключ для завода пружин». Кейт рассмотрела картинку с необычным четырехгранным ключом. «Разработка и последующая сборка каждой модели – очень тонкий процесс. Игрушки попроще изготавливаются из местной древесины, в то время как замысловатые, утонченные игрушки создаются из весьма дорогостоящих материалов, таких как, к примеру, эбеновое дерево с Мадагаскара. Невзирая на влияние конкурентов из Азии и Америки, Воралберги никогда не поддавались искушению перейти на выпуск электронных роботов и приобщиться к искусственному интеллекту, неизменно продолжая творить волшебство вечного механического движения». Кейт читала, а птичка над головой продолжала выводить свои трели. «Фамильный дар. Династия Воралбергов прошла многолетний путь, начинавшийся с изготовления простейших марионеток. Сейчас их творения столь реалистичны, что порой кажется – они способны самостоятельно мыслить. Первые упоминания о производстве Воралбергов восходят к XIII веку. Несмотря на то, что самостоятельного кукольного производства в те годы еще не существовало, слава мастера-кукольника Германа Воралберга была известна даже при дворе Императора». На гравюре ремесленник Г. Воралберг и его слуги подносили свои игрушки правителю Священной Римской империи. «В XVIII веке Шарль Воралберг основал в долине «Фабрику механических игрушек Воралбергов», что привело к значительному скачку в развитии местной промышленности. С тех пор известность Валадилены и ее знаменитых игрушек неизменно росла». На картине Шарль Воралберг был запечатлен с одним из своих творений. Человек с узким лицом, усами и бородкой, в камзоле с плоеным воротником, держал на руках печального вида марионетку; глаза ее были закрыты, и казалось, будто она умерла. «А потом наступил двадцатый век, принесший тяжелейшие испытания, что переживал когда-либо мир. В то время как в топке Великой войны цивилизация превращалась в прах, мастерами в Альпийской долине, по счастью избежавшей пепла и газа, уничтожавших все живое в Европе, производились игрушки - наверное, самые трогательные творения, когда-либо изготовлявшиеся фабрикой. Когда для половины населения земного шара стоял вопрос о самом выживании, когда попирались незыблемые, даденные или приобретенные человечеством ценности, невозможно было представить, чтобы кто-то думал об игрушках, о семейных ценностях, уже казавшихся далеким прошлым. Но в Валадилене думали - и трудились не покладая рук над совершенством механического движения, рассылая во все уголки сражающейся Европы вместо бомб трогательные композиции. А когда наступил долгожданный мир, тихие улочки окруженного лесами города, несмотря даже на разрушения и почти уничтоженный прежний облик, напоминали новому, перерожденному в муке войны человеку о том, как все же было раньше, и как должно стать вновь, чтобы боль потери обернулась благородной печалью, а не бездной отчаяния, и чтобы в будущем не повторился подобный кошмар. К сороковым годам двадцатого века, вместе с обновленным миром и Валадилена с новыми силами вступила в жизнь, что легко заметить по впечатляющей архитектуре фабричных зданий и городских сооружений того периода, все равно словно пришедших из века минувшего, уничтоженного переменами. Слава Воралбергов распространилась далеко за пределы Европы, принося утонченные механизмы к восхищенным покупателям, в самом деле начинающим верить, что эти игрушки наделены своей жизнью». Кейт перевернула страницу и встретилась взглядом с Рудольфом Воралбергом – таким же портретом, какой висел в ее номере. Подпись сообщала, что он руководил делами в лучшие годы фабрики. «После смерти отца судьба фабрики оказалась в руках его дочери - Анны Воралберг, последней представительницы славной династии мастеров. С неизменным энтузиазмом она вела дела с середины века и до наших дней. Анна Воралберг вдохнула новую жизнь в производство, создавая истинные произведения искусства для настоящих знатоков и просто любителей. Творения Воралбергов превратились в редкие коллекционные экспонаты, непревзойденные по мастерству даже сегодня механизмы, рожденные великим гением мастеров». На этом брошюра заканчивалась. Кейт спрятала путеводитель в папку, поднялась, отряхнула плащ. У нее было странное чувство, будто она, вобрав в себя всю Американскую монополию, конкурентов-азиатов и прочих чуждых этому мирку образований, нарушает сложившуюся здесь десятилетиями гармонию, словно она ступила в чужой сад и бессовестно топчет в нем цветы. Как та Война, что расправилась со Старым миром. Никогда прежде в своей работе она не испытывала подобного так ярко. Неприятно кольнуло и то, что раньше Кейт, до того, как к ней на стол легли бумаги по этому делу, очень смутно представляла себе знаменитую, в общем-то, историю с наивным творчеством Валадилены в самые трудные для мира годы. На ум приходили лишь крохотные коробочки, появившиеся у французских солдат перед битвой на Сомме, потерявшееся эхо отмененного времени, с хитро устроенным заводным замком, открыть который мог лишь тот, кто его заводил - в них хранились полученные из дома письма. Кейт как-то видела такую в музее. И вдруг на нее нахлынуло странное чувство - ей стало совестно за то, что она так легкомысленно отнеслась к своему заданию, к месту, где она оказалась, к событиям, участником которых она стала. Воспользоваться случаем и посмотреть на Европу - вот что явилось главным в выборе этого задания. Удивительная фабрика, единственная такая в мире вообще, участница грандиозных исторических событий, даже не взволновала ее. Покупка так покупка. Плевое дело, Кейт - так сказал мистер Марсон. Но желанная Европа оказалась всего лишь большой провинцией, а этот странный городок вдруг занял все ее мысли. И были они вовсе не о подписании уже "подписанного" договора - Кейт думала о прочитанных в путеводителе словах. Сейчас она как раз и являлась тем, кому не было дела до каких-то там игрушек, а интересовал только изменившийся мир. Отбросив странные мысли, Кейт вышла на брусчатку. Улица, плавно изгибаясь и никуда не сворачивая, уводила вглубь города. По правую руку стояли разнообразные дома, не уступавшие друг другу в архитектурных изысках, а по левую тянулась высокая стена фабрики. У самого моста, на скамейке, Кейт увидела одинокого старичка, опершегося о трость и как будто дремлющего. Она хотела уже подойти поздороваться, но он сам приветственно помахал ей рукой. - Bonjour madam! - Голос был бодр и свеж. – Приятно увидеть среди этих древних стен такую милую юную леди! Садитесь, пожалуйста, посидите со мной, подышим вместе прекрасным воздухом. - Я бы с удовольствием, но, боюсь, у меня совсем нет времени. – Она была абсолютно искренна. – Может как-нибудь потом. У вас очень приятный городок! - Да, мисс. И сейчас хорошо и еще лучше было раньше. – Старик говорил и картинно жестикулировал. – Я прекрасно помню те времена, когда улицы были полны жизни. Одна большая дружная община, живущая фабрикой... Да. – Он помолчал. - Наш городок уже не тот, что раньше… Совсем не тот… Но осталось... sensation agreable. Ностальгия. По крайней мере, у меня. - Здесь, похоже, многое изменилось, - согласилась Кейт. - Молодежь уезжает из долины, - кивнул старик. – Почти никого уж и нет. Нельзя их винить, им ведь нужно как-то зарабатывать на жизнь, верно? А на фабрике Воралбергов теперь работы не найти. Даже и стариков-мастеров можно пересчитать по пальцам. Они и остались, наверное, из любви к мадам Воралберг, мисс Анне... - Он тяжело вздохнул. - Теперь одна надежда на вас. Вы же из Америки, приехали, чтобы купить фабрику? Кейт кивнула. Валадилена была одним единым существом. Новое чувство для жителя мегаполиса. - И все равно этот город чудесен! - улыбнувшись, сказала она. - Да, вы правы. Рад, что вам здесь нравится. – Он сухо посмеялся. – Надеюсь, цивилизация обойдется с нами не слишком строго. Ох, простите старого болтуна! - Старик почтительно тронул козырек поблекшей фетровой кепки. - Рад знакомству! Они помахали друг другу, и Кейт зашагала по улице. Дома отражались в лужах, печные трубы уютно дымили, увитые цветами, подернутые серебряной вязью капель балконы сверкали на солнце. В одном из окон качнулась штора, средних лет женщина улыбнулась и помахала Кейт рукой. Через несколько шагов она увидела еще одного жителя, высокого мужчину лет тридцати, в белом фартуке, стоящего на пороге занимающей первый этаж пекарни. Кейт поздоровалась. - Сегодня и магазин и пекарня закрыты, - кивнув, ответил ей мужчина. – До завтрашнего дня. Сегодня у нас траур из-за кончины мадам Воралберг. Все магазины закрыты – особое указание мэра. - Понятно. - Но если вам что-то понадобится, то я к вашим услугам. Опять же по просьбе мэра. Но только после полудня. - Все в порядке, - ответила Кейт, про себя усмехнувшись, что ее появление обставлено на столь высоком уровне. - Надолго я здесь не задержусь, и ради меня одной беспокоиться не стоит. Миновала магазинчик цветов, букиниста (все магазины располагались на первых этажах, вторые и третьи были жилыми) и оказалась у, пожалуй, самого внушительного дома в городе. Огромные окна, вздымающаяся на три этажа боковая башня. Кейт поднялась на крыльцо. На стене у двери висел очередной автоматон. Покрытый ржавчиной корпус с единственной, словно за милостынею протянутой рукой, и голова с выпуклыми окулярами и неизменным цилиндром, находящаяся отдельно от тела на, вероятно, опускающейся платформе. Вместо второй руки у автоматона был длинный рычаг, а на груди еще один, поменьше. Без сомнения, весь этот механизм и играл роль звонка, но вспомнив человечков в гостинице, Кейт не очень-то была уверена в том, что звонок зазвонит, когда дергала за рычаг. Само собой, ничего не произошло. Точнее, рычаг даже не поддался. Зато сработал маленький, на груди. Голова со скрипом опустилась, и окуляры уставились на протянутую руку. Кейт снова ухватилась за первый рычаг, и рука автоматона вдруг поднялась, ладонью оказавшись у самых глаз; окуляры задвигались, изучая пространство перед собой, но, видимо, что-то сработало не так, и движение прекратилось, а рука, заскрипев, вернулась обратно. Кейт не знала, смеяться ей или плакать. Интересно, все местные жители были такими необычными интеллектуалами, или же эти автоматы фабрика Воралбергов понаставляла в каждый дом насильно? Запустив механизм еще раз, она решила, что правильно, скорее всего, будет, если она вложит что-нибудь автоматону в руку, и тот, пробежав глазами, активирует звонок. Поскольку ей нужно было попасть к нотариусу, то, вероятно, факс от мистера Марсона послужит хорошим пропуском, ведь там упоминается и его имя, и нью-йоркский адрес, и дело, с которым она пришла. Кейт не смогла себе объяснить, как механический автоматон, хоть бы и сделанный выдающимися Воралбергами, сможет понять, что находится перед ним – хозяин гостиницы как раз и имел это в виду, и в брошюре не было сказано ни о каких вычислительных процессорах. Но, в любом случае, кроме факса, предложить автоматону ей было нечего, поэтому Кейт достала листок, вложила его в протянутую руку и снова дернула за длинный рычаг. Автоматон изучил факс и принял изначальное положение. Кейт в задумчивости прикусила губу, но тут щелкнул замок, и, тоненько скрипнув, дверь открылась. На пороге стоял человек, склонный к полноте и с блестящей лысиной, элегантно одетый под стать своему городу - в остальном мире о таком не помнили уже лет сто. Голос у нотариуса Альфортера был низким, шелестящим. - Мисс Уокер? Очень рад. Прошу вас. Он посторонился, приглашая войти. - Доброе утро, - поздоровалась Кейт, переступая порог. - Валадилена требует особой сноровки. Я имею в виду способ позвонить в дверь. - О, нет, мисс, дверь была не заперта, - без тени насмешки или чего-то подобного откликнулся нотариус. - Я ждал вас и был в кабинете с раннего утра. Потом позвонили от мистера Марсона. Услышав непривычную возню на улице, я поспешил открывать. Тем автоматоном я уже давно не пользуюсь. Можно сказать, он служил моему предшественнику. - Автоматон действительно понимает, что ему показывают? - Кейт подала Альфортеру плащ. В этот раз ей показалось, что в его взгляде мелькнул огонек снисходительной улыбки. - Нет. - Он повесил плащ на вешалку. Рядом стояла подставка для зонтов. Самих зонтов не было, вместо этого в подставке стоял, похожий на трость, предмет, в котором Кейт узнала «характерный ключ для завода пружин» Воралбергов. Рассматривая его в путеводителе, она и не предполагала, что ключ окажется таким большим. - Нотариус в кабинете через оптику смотрел, с чем пришел к нему посетитель. С годами мы стали более практичны. Вам нужно было просто воспользоваться звонком. Кейт едва не почувствовала неловкость. Скорее отогнала незнакомое чувство. Тем временем они прошли через просторную приемную, и Альфортер открыл дверь в кабинет. В стороне от письменного стола, в углу, с потолка спускалась металлическая труба, оканчивающаяся монокуляром. Кейт мысленно фыркнула. - Как добрались? - Спасибо, неплохо. Могу сказать, что это самая необычная моя командировка. - Соглашусь с вами. Садитесь, пожалуйста, мисс Уокер. - Нотариус указал на одно из двух кресел напротив стола и сам уселся на свое место. - Разумеется, я ждал вас, - продолжил он, когда Кейт села. – Мне многое нужно вам рассказать. - Многое? – удивленно спросила она, передавая нотариусу формальную бумажку с рекомендацией. Тот удостоил ее беглым взглядом. – И что же? Конечно, это печально, что Анна Воралберг умерла… я говорю совершенно искренне, мсье Альфортер, но, как и написано в письме, от этого ничего не зависит. И, думаю, вам следовало сообщить обо всем мистеру Марсону. – Кейт вздохнула. – Разве не странно, что мадам Воралберг скончалась так неожиданно? Альфортер недолго помолчал. - Последние месяцы она болела, но все равно ее смерть застала всех нас врасплох, - сказал он потом. – Она была полна жизни, не смотря ни на что... Но если вы имеете в виду что-то преступное, то спешу вас разуверить. А что я не уведомил мистера Марсона... - Альфортер на миг вновь замолчал, уставившись на сцепленные в замок руки. - Скажу, что у меня были причины. Повисла пауза. - Очень жаль, что мне не удалось ее увидеть, - сказала Кейт, чтобы паузу нарушить. - Анна Воралберг была для меня не только постоянным и уважаемым клиентом, но и близким другом. Нотариус прочистил горло. - А вам доводилось встречать Ханса Воралберга? – спросила Кейт. – Брата Анны? - А почему вы спрашиваете? - как-то с опаской удивился нотариус. - Момо, мальчик, с которым я познакомилась в гостинице, назвал это имя. - Ах, Момо... - Альфортер помолчал. - У меня сохранилось несколько отрывочных воспоминаний о Хансе Воралберге, но не более того. Я был очень молод тогда. Вы сами все узнаете. Он открыл ящик стола и извлек пару тонких, скрепленных вместе листков, исписанных мелким витиеватым почерком. - Мисс Уокер, я боюсь, что дела с продажей фабрики Воралбергов обстоят не так просто, как казалось на первый взгляд. - Интересно! – Кейт даже не удивилась, но заговорила резко, с напором. – Все условия обсуждались десять раз! Мы получили согласие мадам Воралберг, и ее смерть ничего не меняет. Мсье Альфортер, сегодня вечером я уже буду в Нью-Йорке – мои клиенты не привыкли ждать. - Я понимаю, прекрасно понимаю вас, мисс Уокер, - покивал нотариус, словно отмахиваясь от ее слов. – Не привыкли. Именно поэтому мне и хотелось сперва разобраться самому. Он снова кашлянул. - Дело в том, что у мадам Воралберг е́сть наследник. - Наследник? – Сердце ухнуло куда-то вниз, и Кейт не поняла - от того ли, что дело запутывалось все больше, или потому, что с каждым разом подробности его становились все более интересными. – Она не упоминала об этой детали. Альфортер развел руками. - Мисс Уокер, поверьте, я был удивлен не меньше вашего. За день до смерти Анна Воралберг прислала мне письмо. – Он указал на лежащие перед ним листы. – Думаю, вы заметили, мисс Уокер, Валадилена - это маленький обособленный мирок. Все мы, можно сказать, одна большая семья. Поэтому прежде чем сообщать что-то мистеру Марсону, я решил прежде поговорить с Анной сам. Но не успел... – Нотариус печально вздохнул. – С вашего позволения, я зачитаю несколько строк. Он взял письмо, поправил очки и стал читать. И пока он читал, Кейт удивлялась все больше и больше. «В последние дни я чувствую, что жизнь оставляет меня быстрее, чем я могла ожидать. Боюсь, что мне придется покинуть этот мир, так и не подписав договора о продаже моей драгоценной фабрики. Поэтому я вынуждена сделать это признание сейчас: мой брат Ханс жив! Не удивлюсь, если вам будет трудно в это поверить, но это истинная правда. Вам должна быть памятна его кончина и последующие похороны, несмотря на то, что в те времена вы были совсем молоды. Все это было не чем иным, как постыдной выдумкой нашего отца. Для него сама мысль о том, что его единственный сын может пожелать покинуть Валадилену и оставить семейные дела, была невыносимой. Когда Ханс уехал, отец предпочел считать его умершим и заставил окружающих поверить в это. Мне он велел хранить эту ужасную историю в тайне. Повторяю, Ханс все еще жив. Таким образом, после моей смерти он станет единственным и полноправным наследником фабрики». - Я поняла! – сказала Кейт, как только Альфортер закончил чтение. – Поскольку Ханс Воралберг жив, Анна оставила вам все необходимые документы, и подписать контракт должен он. Я полагаю, вы уже связались с ним? Где мне его найти? - Во второй половине письма говорится, что Ханс Воралберг находится где-то в Сибири. - Нотариус выразительно на нее посмотрел. Потом протянул листы: - И единственный документ, который оставила Анна – это письмо. Я передаю его вам. «Любезный мэтр Альфортер! В последние дни я чувствую, что жизнь оставляет меня быстрее, чем я могла ожидать…» Кейт пробежала глазами строчки, чуть блеклые, будто писали их нетвердой рукой, и остановилась на фразе «Ханс все еще жив». Но письмо – это не документ. - И больше Анна Воралберг ничего не сообщила? - К сожалению, нет, мисс Уокер. Даже то, что написала, она открыла туманно, несмело, как будто боялась просить, о чем хотела. Прочитайте письмо до конца. Поэтому я и взялся за поиски сам, чтобы, когда вы прибудете, дать вам что-то более конкретное, нежели письмо из прошлого. - И вот я здесь! - Кейт с интересом подалась вперед. - Что же вы нашли? Альфортер вздохнул и с сочувствием посмотрел на нее. - Похоже, у вас прибавилось работы, мисс Уокер. С юридической точки зрения ситуация ясна. Продажа фабрики документально оформлена, и тайна Анны не имеет к этому никакого отношения. Но это документально. - А как бывает еще? – опасно прищурилась Кейт. - По-человечески, - просто, но так, что Кейт почувствовала себя поставленной на место, ответил нотариус. – И прежде, чем мы станем говорить дальше, вы побываете на фабрике. Думаю, вам это будет небезынтересно. - Это и есть ваше «более конкретное»? – Кейт не привыкла, чтобы с ней разговаривали так менторски, а загадочный тон нотариуса заставлял нервничать, что не нравилось ей еще больше. – Зачем мне бывать на фабрике? Чтобы узнать что-то о Хансе Воралберге? Но это ни к чему, ни мне, ни подписанию договора. Да и где сейчас находится Ханс Воралберг? В Сибири?! - Думаю, все же не так далеко. - Нотариус повел плечом. - Я осмотрел кабинет Анны, а так же прошелся по самой фабрике. Я узнал, что Ханс Воралберг ждет Анну, и что она собиралась отправиться к нему в ближайшее время. На протяжении нескольких лет они переписывались, и Ханс, так скажем, подготовил для Анны дорогу к себе. Все это я узнал из письма, которое вы найдете в ее кабинете на фабрике, а так же... от кое-кого еще, кого вы встретите там же. Кейт развела руками, не в силах сдерживать раздражение. - Но для чего мне это все? Вы можете говорить яснее, мсье Альфортер! - Я рассказал вам, что знаю сам, - спокойно ответил нотариус. - Уверяю, мисс Уокер, будет лучше, если вы сами увидите все своими глазами. Ключ от ворот фабрики у меня в приемной. А вот ключ от мастерской, куда за последние годы входила, быть может, лишь только Анна. - Он вытащил ключ из внутреннего кармана пиджака и положил на стол перед Кейт. – Ключ был в конверте с письмом. Дверь за погрузочным складом, под кабинетом - увидите. За последние дни произошли немыслимые вещи, но во всем нашем городе, быть может, только один человек, не считая меня, знает кое-что еще, кроме того, что Анна Воралберг умерла. Осмотрите фабрику, и мы примем решение. - Какое решение! – гневно перебила его Кейт. – Мсье Альфортер, вы же понимаете, что мое нахождение здесь только номинально! Фабрика механических игрушек – центральный проект для «Игрушек по всему свету» на будущий год. Вся эта бумажная шелуха ничего не стоит, уж так заведено. Анна Воралберг продала фабрику и уже получила часть суммы. Теперь, как вы знаете, начнется другой юридический процесс уже по распределению этих денег в результате ее кончины. Выдумайте вы хоть десяток Хансов Воралбергов, положения не изменить – ведь сама Анна не оставила никаких действительных документов! Вы же сами только что об этом сказали! - Вот именно поэтому вы схо́дите на фабрику, – строго, глядя ей в глаза, сказал нотариус. – Кабинет над машинным залом. - И вы специально посадили мальчика в гостинице, чтобы он вскользь упомянул при мне Ханса? - Не думаю. Кейт смотрела на него, силясь успокоиться. Она понимала, что причиной гнева служила вовсе не смерть Анны Воралберг, вдруг обнаружившиеся, не имеющие к делу никакого отношения таинственные подробности и странное поведение мэтра Альфортера, а то, что все, о чем она говорила, было правдой. Ничто не могло спасти Валадилену от экспансии «Игрушек по всему свету», и Кейт была винтиком в этой давящей машине. Всегда при подобных сделках ей удавалось сдерживать вторую себя, возражающую против несправедливой, насильственной присваимости. Здесь все шло иначе. Она медленно кивнула нотариусу, сама удивляясь себе. - Полагаю, когда я осмотрю фабрику, вы ждете меня у себя? - Непременно, мисс Уокер. Как я уже сказал, мы решим, что будем делать дальше. Голос его уже был мягче. - Хорошо, сэр. – Кейт встала, взяла письмо и ключ. – Приступлю к расследованию. Не знаю, правда, для чего это нужно, но доверюсь, раз вы настаиваете. Надеюсь, вы не отправите меня в Сибирь, искать Ханса Воралберга. Мэтр Альфортер задумчиво покивал. Потом сказал: - Спасибо за доверие, мисс Уокер. Простите мне эту путаницу, но сделайте, как мы договорились. - Он вздохнул. - Скоро начнется церемония. Не хотите присутствовать на ней? Кейт покачала головой: - Думаю, это излишне. Она закрыла за собой дверь, сняла с вешалки уже почти сухой плащ и вытащила из подставки железный ключ. Он был довольно тяжелым. Оставалось надеяться, что ей удастся справиться с очередным замком и попасть на фабрику. Большие, подернутые ржавчиной ворота она видела по пути сюда. За время, пока она разговаривала с нотариусом, солнце исчезло, стало довольно пасмурно и, вероятно, скоро опять мог пойти дождь. Застегнув плотнее плащ, сунув папку под мышку, Кейт спустилась с крыльца. Улица все так же была пустынна. Она достала письмо и прочитала вторую его половину: «Со времени отъезда брата, мне ни разу не выпало случая повидать его. К счастью, несмотря на это, мы остались близки духовно. Все эти годы я могла наблюдать за переменами в его жизни, так как, время от времени, он давал мне знать о себе. Иногда Ханс присылал мне письма, звуковые валики, поскольку после того ужасного случая в пещере, он стал панически бояться письменных текстов. Кроме валиков я получала и проекты, которые в дальнейшем активно использовала в производстве. И, должна признать, они сильно способствовали успеху Воралбергов. Ханс всегда обладал удивительным даром вдохнуть жизнь в вещи с помощью хитрых комбинаций шестеренок и пружин. Мой брат – гений в истинном смысле этого слова. Но позвольте вернуться к сути дела. Я убеждена, мой брат никоим образом не станет возражать против продажи фабрики. Если к тому времени, как вы будете читать это письмо, меня уже не станет, то все полномочия по данному делу должны быть переданы моему брату. Его последнее письмо я получила полгода назад. Оно было отправлено с севера Сибири, из места под названием Вальсембор. Но так сказал в письме Ханс. В Валадилену же его письма всегда отправлялись из пограничного Морлока. Ханс рассказывал, что с доставкой ему помогает знакомый капитан. Сама я «писала» ему тоже на Морлок, где письма хранились до востребования. Этот капитан, когда бывал у границы, забирал почту и доставлял ее Хансу. А давно, почти шестьдесят лет назад, когда Ханс был еще в Европе - в Баррокштадте, университетском городке в Швейцарии - мы переписывались каждый месяц. Потом он отправился дальше, на Восток. Вот и все, что я знаю о местонахождении моего брата. И все последние годы я готовилась к путешествию. Мы условились встретиться с Хансом - как говорил он в письмах, его путь подошел к концу. Он нашел, что искал; ради чего и покинул тогда дом. Ханс хотел, чтобы это смогла увидеть и я, он хотел показать мне свою мечту. Поезд, что стоит на фабричном вокзале, был собран по его чертежам. Автоматон, что будет этот поезд вести, функционирует благодаря невероятным деталям, которые прислал Ханс. Он подготовил для меня дорогу к себе. Старый железнодорожный путь через Европу, соединяющийся с Евразийской и Транссибирской магистралью, оставшийся еще с Войны, позволит поезду пересечь материк. Грандиозная авантюра! Конечно, можно возразить, что гораздо проще было бы приехать в Валадилену самому Хансу, но... Это же мой брат! Даже если не брать во внимание изменения, которые произошли с ним из-за того несчастного случая в детстве, Ханс всегда был озорным ребенком. Ему нравилось выдумывать игры. И сейчас он ребенок тоже. Восьмидесятилетний старик с наивным сердцем. Вот только боюсь, у меня уже не осталось времени. Я понимаю всю сложность положения, в которое вас ставит мое признание и отсутствие дальнейших подробностей. Но я хочу умереть с чистой совестью. Я глубоко признательна вам, любезный мэтр Альфортер, и передаю свою тайну. Воспользуйтесь этим ключом и загляните в старую мастерскую, а так же в мой кабинет. Прошу вас, распорядитесь всем так, как сочтете нужным для блага нашего города. Но, насколько я понимаю, если у наследства есть наследник, лишь он решает своего наследства судьбу. Прошу вас поставить в известность представителей американской юридической фирмы, участвующих в сделке. Я лишь хочу, чтобы у Ханса было все хорошо. Но так же я понимаю, что тайна нашей семьи не должна становиться преградой к благополучию Валадилены. Я уже так стара и так устала! С глубочайшим почтением и прощальным поклоном, Анна Воралберг». Ниже стояла подпись. И что это значит? Что Анна Воралберг несмело, как сказал нотариус, просит навестить ее мифического брата? Или Альфортер намекает на то, что Ханс Воралберг имеет право на решение о продажи фабрики несмотря даже на то, что неизвестно точно, существует ли он вообще? Кейт помотала головой, поморщившись. Марсона и директоров «Игрушек» не тронет вся эта история. Никто не станет искать неожиданного наследника, которого официально нет в живых. Сибирь – мифический край света, лежащий где-то за просторами таинственной страны на Востоке, самого невероятного места в мире, точнее - вообще из этого мира выпадающего. Даже раньше, когда закон действительно являлся законом, а не порядком, сложно было представить, чтобы кто-то отправился в такую командировку. Но Альфортер, видимо, как написала Анна, счел нужным внести изменения в решенное дело. Совсем не деловой подход. На скамейке ветер ворошил оставленную кем-то газету. «Валадиленские ведомости», прочитала Кейт. Титульный лист заинтересовал. «Среда, 17 сентября 2002 года. Валадилена скорбит о потере. Отдадим сегодня дань уважения Анне Воралберг, ушедшей от нас в понедельник в возрасте 86 лет. Великой труженице, отдавшей жизнь своему делу и нашему обществу. Эта потрясающая женщина обладала огромной энергией, дававшей силу развиваться технологии автоматонов, предмету постоянной гордости нашей долины. Ее жизненная сила, ее великодушие и доброта известны всем жителям Валадилены. Мэр нашего города объявил сегодняшний день днем всеобщего траура в память о госпоже Воралберг. Отпевание госпожи Воралберг состоится сегодня в 11 часов утра». Ниже шла колонка редактора. «Со смертью Анны Воралберг в Валадилене закончилась целая эпоха. Госпожа Воралберг была исключительной женщиной, руководившей производством Воралбергов более 50 лет. Вероятно, ее кончина приведет к угасанию фабрики автоматонов, сердца экономики нашего города. Очень тяжело видеть ее смерть, даже если не думать о будущем нашей долины. За последние десятилетия искусственный интеллект занял доминирующее положение на рынке, сделав устаревшими механические устройства. Век заводных игрушек кончился, окончательно и бесповоротно. Их технология не сможет выжить в условиях современной экономики и неумолимо окажется на обочине. Она уже была бы предана забвению, если бы производство Воралбергов не поддерживало прославленное мастерство своих рабочих, помогавшее Валадилене процветать долгие годы. Однако сегодня индустрия лишилась своего великого вдохновителя, и наше будущее выглядит мрачным. Возможно, нас должна радовать продажа фабрики американцам. Но чего это будет стоить душе Валадилены?…» Настроение ухудшилось еще больше. За это утро, явно или нет, Кейт попрекнули бездуховностью больше, чем когда либо. Конечно – когда «Игрушки по всему свету» обоснуются здесь, Валадилена неминуемо изменится. Появятся новые рабочие места, молодежи, к радости того старика, не придется больше уезжать - наоборот, сюда потянутся желающие престижной высокооплачиваемой работы. Город расширится, будут новые улицы, по дорогам поедут автомобили. Туристы из разных уголков мира вновь найдут в долину путь – управители компании придумают, как привлечь к себе покупателей. Экономика опять пойдет в гору, еще одно звено встанет на место в упорядоченной единомировой цепи. Но автоматоны, прошагавшие сегодня перед ней, превратятся в музейные экспонаты и будут стоять по соседству с другими выпущенными игрушкам, как историческое прошлое и технологическое настоящее. Даже если чувство старинной фотографии и не пропадет, Валадилена все равно не будет прежней. Наверное, об этом и думал автор колонки, как думают и жители Валадилены - ведь не рассчитывали же они, что мисс Анна будет жить вечно. Новое время уничтожало старое. Конечно же, все рано или поздно меняется, и эти ностальгические слезы, в основном, не очень-то и нужны, но Кейт не могла отделаться от мысли, что приносит в город отнюдь не добро. Она оставила газету и пошла к воротам фабрики. Заводной ключ оттягивал руку, в голове крутились противоборствующие мысли, поэтому она едва не пропустила телефонный звонок. Найдя, в каком из карманов спрятана трубка, она взглянула на экран и нажала кнопку ответа. Это был Дэн. - Кейт? - Привет! – Его голос прогнал невеселые мысли. – Я рада тебя слышать! - Как ты там? Нормально доехала? До гостиницы уже добралась? Вместе с голосом Дэна из трубки доносились звуки большого города, и ей казалось, будто он находился в другом мире. - Добралась, конечно. – Кейт замедлила шаг и остановилась. – С самолета на поезд, а здесь еще и под дождем промокла. Но сейчас все… нормально. Особенно, когда ты… - Дела идут по плану? - Не совсем… - Она выдохнула. – Тут все немного другое… - Короче, насчет сегодняшнего вечера. – Дэн что-то жевал. – Встречу тебя в аэропорту. Надеюсь, рейс не отложат. Голдберги ждут нас к восьми. Успеешь привести себя в порядок… - Ты все-таки решил сегодня?.. - Не беспокойся, мы успеем. Ты будешь прекрасна, как всегда! – Он рассмеялся. – Ты и так отлично выглядишь, даже не придется наряжаться! - Да я не об этом. Тут просто возникли некоторые сложности… Но не думаю, что они повлияют на время моего возвращения. Кейт чувствовала, как в груди просыпается досада. - Что еще за сложности? – воскликнул Дэн. – Это же просто дурацкая фабрика игрушек! - Вот именно, дурацкая. Пока мне пришлось задержаться. - А что случилось, Кейт? Не забывай - мне нужно подписать с Голдбергами контракт! На кону миллион, понимаешь? - Я помню. – Его последние слова кольнули. Как всегда, он интересовался только собой и своими деньгами. Кейт тихо вздохнула. – Хорошо, значит, скоро увидимся. - Быстрей завязывай с этой фабрикой! – сквозь шум машин прокричал из трубки Дэн. – Целую тебя! - Целую. Они отключились. Кейт постояла какое-то время. Эта поездка портила ей всю жизнь. Точнее – показывала ее, как лакмусовая бумажка, в истинном свете. Только справившись с неприятием собственной роли авангарда Мирового Сообщества, Кейт столкнулась с Дэном и его алчными делишками – ей хотелось закончить разговор до того, как он в очередной раз напомнит о своем большом куше, хотя давно уже Кейт принципиально этого не замечала, умело оградив себя психологической завесой. Скоро и мистер Марсон пожелает услышать, что все бумаги подписаны. Повелась на поводу этого Альфортера! Кейт ругнулась и пошла дальше. Над Валадиленой пели птицы, чуть слышно шелестел близкий лес. Ворота встретили ее новым механизмом. На левой створке - человечек-вагонетка с поднятыми вверх руками и сидящий над ним человечек в цилиндре. У первого из груди торчало ушко гигантского ключа, а второй призывно протягивал руки. На правой створке имелся рычаг. Звонков не было. Уже опытная Кейт вложила заводной ключ ему в ладони. Человечек щелкнул и под тяжестью ключа опустил руки. Заводник попал точно в цилиндр человечку-вагонетке, и внутри его раздался глухой щелчок. Кейт не без труда повернула ушко огромного ключа – два оборота, и по всей конструкции пронесся ощутимый скрип. Оставалось дернуть рычаг. Наверное. Рычаг щелкнул, и Кейт едва отскочила от вагонетки – ключ на огромной скорости вернулся на два оборота назад. Медленно, со скрипом, ворота открылись. Владения Воралбергов занимали чуть ли не половину всей Валадилены на холме. От ворот вела выложенная каменными плитами дорожка, обнесенная невысоким бордюром. Она приводила к площадке-развилке, в центре которой был сложен фонтан с застывшим на чаше автоматоном, сжимающим в руках трость. Дождь изрядно добавил воды, ветер ворошил зеркальную гладь. От фонтана шли четыре дорожки (не считая той, которой она пришла): две к разным сторонам фабрики, одна к зданию вокзала (теперь Кейт видела, что вокзал этот был значительно больше того, на который она приехала утром), и еще одна – к особняку. Вокруг не было ни души, и Кейт направилась по дорожке, ведущей к дверям фабрики. На козырьке крытого мосточка через реку полукругом стояли потерявшие краску буквы – Voralberg. Само здание фабрики вблизи подавляло своим размером, на уровне второго этажа, над входом, отражало хмурое небо огромное панорамное окно, круглое, с замысловатым узором. По сравнению с ним двери, хоть и бывшие на рост выше Кейт, казались крохотными. К счастью, они были не заперты и открылись как самые обыкновенные. Оказалось, что никакого второго этажа нет. Внутри фабрика была одним гигантским цехом, и когда Кейт задрала голову, чтобы рассмотреть потолок, голова чуть было не закружилась. Тянулись ряды конвейеров, возле которых застыло множество самых разнообразных автоматонов, все как один в высоких цилиндрах. У стен ввысь вздымались сотни полок, сейчас, правда, не считая разрозненных ящиков, пустовавшие; с навесных рельс, подобно гигантским манипуляторам, свешивались длинные суставные трубы, оканчивающиеся похожими на орлиные клювы захватами. Стояли бочки, баки, зажимы; с потолка и стен тянулись, иногда сплетаясь в немыслимые связки, сотни и сотни труб. Все было коричнево-ржаво-желтым, в воздухе стоял сильный запах машинного масла. Казалось, стоило только нажать нужную кнопку, и все это нагромождение механизмов вдруг оживет, и закипит работа. Но фабрика застыла, и вокруг не было ни души. Хотя свет исправно горел, и где-то в недрах цеха ровно гудел трансформатор. Справа от входа на второй ярус вилась лестница. На широкой платформе располагалось небольших размеров строение; два высоких арочных окна и благородного дерева дверь – без сомнения, это был кабинет. Кейт решила пока не подниматься, а пройти вглубь фабрики, за колонны наставленных друг на друга ящиков, туда, где должна была отыскаться дверь мастерской. На каждом из ящиков был силуэт автоматона в цилиндре и с тростью. Тут было много колесных механизмов, различных платформ, тачанок и прицепов. В стене чернотой зияли туннели, из которых тянулись рельсы. За одной из куч ящиков Кейт и углядела неприметную дверь. В эту секунду раздался резкий трель – это зазвонил телефон. Кейт так и подпрыгнула. Усиленный цехом сигнал обрушился на нее, словно молот. Зажимая пальцем надрывающийся динамик, Кейт нажала кнопку ответа. - Да, мам. - Кейт! Зайка! Где ты запропала? Я тебе уже три часа дозвониться не могу! Мать, как обычно, говорила громко, и нужно было потрудиться, чтобы вставить в ответ слово. - Я в Европе, мам. Работа. - В Европе? – Послышалось удивление и восторг. – Боже мой! У меня такие волшебные воспоминания о Европе! Некоторые, между прочим, связаны с твоим отцом! Ну да бог с ним. Скажи мне, где ты? Париж? Лондон? Венеция? - Валадилена. – Кейт не смогла сдержать усмешки. – Вряд ли ты о такой слышала. Но это тоже Европа, даже больше, чем все, что ты называла. - Наверное, какой-то отдаленный департамент, – разочарованно протянула мать. – И что тебе там понадобилось? - Говорю же, работа. – Кейт оглядывалась – казалось, ее голос наполняет каждый уголок цеха. – Мне нужно оформить продажу одной фабрики. Здесь довольно мило, но возникла парочка проблем. Я расскажу тебе потом поподробнее. - Все ясно, у твоей старой матери не хватит мозгов, чтобы тебя понять! Боже мой, иногда ты так похожа на отца! - Мама… - Кстати, Кейт! – Мать перескочила так резко, что Кейт даже моргнула. – Угадай, кого я вчера видела? - Мам, у меня совсем нет времени… - Фрэнка! - Мам, пожалуйста! – Одиноко стоять посреди огромного пустого здания и вести усиленный эхом телефонный разговор было довольно неуютно. – Мне нужно бежать! Куда там. - Фрэнка Малковича, того художника, с которым мы познакомились в Джерси. Неужели не помнишь? - Я помню, – соврала Кейт. Нужно было действовать стремительно, иначе мать долго еще будет не остановить. – Извини, мам, но у меня правда нет времени. Я тебе перезвоню! И нажала на кнопку. Гаснущий звонок успел донести протестующий вопль, но Кейт не обратила на него внимания. Она и в более спокойной обстановке избегала долгих разговоров с матерью. Встревоженная эхом фабрика застыла тишиной. Кейт ждала, что откуда-нибудь появится рабочий, какой-нибудь старый мастер, который поинтересуется, что она здесь делает. Но никто не появился. Она стояла рядом с одним из туннелей. Тягач-автоматон с широкой грузовой платформой застыл у ведущих из туннеля рельс, так и не приняв свой груз. Кейт постучала по пыльному проржавленному цилиндру, внутри он оказался полым. Повинуясь разыгравшемуся любопытству, она протянула руку и тронула за рычаг, торчащий у автоматона из спины. Раздался ужасный треск, в недрах погрузчика зажужжали пружины, и в следующую секунду он сорвался с места, укатив куда-то в лабиринт конвейерных лент. Здание фабрики грохотало, звенело, стрекотало эхом, а погрузчик, тем временем, уже возвращался назад, и, крутанувшись вокруг себя, замер на том же месте, с которого и сдвинулся. Цех успокаивался, и Кейт сдавленно выдохнула. Зарекаясь больше ни к чему не прикасаться, она скорее отошла от шумного автоматона, к двери, ключ от которой был у нее в кармане. Сейчас она увидит нечто важное, что так взволновало мэтра Альфортера. Кейт почувствовала дрожь предвкушения. То, что она увидела в обнаружившейся комнатке, чуть не заставило ее вскрикнуть. Но страх сразу же отступил – это был просто еще один автоматон. Подвешенный – распятый – за лебедки к высокому потолку, одетый в твидовый пиджак, бриджи и фуражку-картуз, он не имел ног ниже колен. А еще он двигался. Металлическая голова с носом, широким ртом и закрученными вверх металлическими же усиками свесилась на грудь и слабо покачивалась. На носу сидели объемные металлические очки. Кейт подошла поближе, с интересом разглядывая автоматона. Лицо его выглядело даже благородно, представлялся строгий педантичный характер. Кейт стояла прямо под ним, но автоматон никак не реагировал, хотя глаза его глядели на нее. С интересом ожидая, что будет, Кейт помахала ему рукой: - Эй! Привет! Автоматон с лязгом дернулся и заметил Кейт, хотя лицо его оставалось неподвижной маской. - О! Добрый день! – Рот открывался и закрывался, голос был отрывистый, звенящий и словно пропущенный через трубу, но совершенно живой, как действительно принадлежавший человеку. – Не могли бы вы быть так любезны… Я ощущаю некоторый дискомфорт, находясь в таком положении… - Мне… опустить вас? – сказала Кейт и только потом сообразила, что автоматон ответил ей. Она подозревала, что удивительные игрушки Воралбергов могут, скорее всего, и говорить, по крайней мере, не удивилась бы, если об этом было написано в брошюре, но, все же, видеть перед собой подтверждение этих мыслей было очень необычно. Перед ней был аналог человека, способный вести осознанную беседу. Искусство искусством, но это уже походило на чистую фантастику! - Я был бы очень вам признателен, - проговорил автоматон. – Подъемный механизм находится позади меня. Кейт обошла широкий стол, над которым он висел, и, положив папку с документами на стоящий рядом верстак, с трудом прокрутила огромную катушку, держащую лебедку. Автоматон опустился на стол и высвободил из креплений руки. Кейт подошла ближе. - Благодарю! – Он покивал головой и упер руки в колени. – Прошу меня простить за необходимость разговаривать с вами в таком виде. Я несколько… незавершен. Видите ли, ни у кого не нашлось времени, чтобы закончить работу. Сегодня искусство качественной сборки утрачено навсегда… - Да…пожалуй... - С кем имею честь беседовать? Не могли бы вы громко и отчетливо произнести свое имя? - Меня зовут Кейт, – сказала она и добавила, - Кейт Уокер. Автоматон кивнул. - Позвольте представиться. Я модель XZ 2000. В обиходе – Оскар. Я – вершина технологической мысли среди изделий данной фабрики. Мое предназначение – вождение поезда. Это несколько грязная, но крайне важная работа. Он замолчал. Кейт молчала тоже, но Оскар только слабо вращал головой. Неужели, подумала она, он действительно может отвечать на все задаваемые вопросы? - Ты запомнил, как меня зовут? – медленно проговорила Кейт. - Конечно, Кейт Уокер! Рад с вами познакомиться! - Я тоже… Модель XZ 2000... Но как?! Как это происходит? - Думаю, мне понятно ваше недоумение, Кейт Уокер. Сказав, что являюсь вершиной технологической мысли, я процитировал госпожу Воралберг. В основе моей конструкции чрезвычайно редкие и крайне эффективные детали. И, пожалуйста, зовите меня Оскар. Друзья зовут меня так. Эти вечные коды так скучны! Вам бы понравилось, если бы к вам обращались по номеру вашего паспорта? - Думаю, нет, мистер Оскар. Сэр. У Кейт промелькнула мысль, что со стороны из них двоих, Оскар производит впечатление существа более разумного. Это показалось забавным. - Первый раз разговариваю с роботом, Оскар, - постаралась она непринужденно улыбнуться. И тут же спохватилась, - С автоматоном! - Весьма польщен, Кейт Уокер. – В голосе его кольнули звенящие нотки. – С вашего позволения. Знаете ли, у всех автоматонов, даже если они и не наделены компонентами, которыми наделен я, есть особый блок – soul auxiliary. Проще говоря – душа. - Я поняла, Оскар – Становилось даже как-то не по себе. – Э… ты не знаешь, где может находиться документация фабрики? - Не могу дать точного ответа, - покачал головой Оскар. – Поищите в кабинете госпожи Воралберг, над машинным залом. - Точно. - Кейт спохватилась, что ведь уже знает ответ. Вдруг появилось желание себя ущипнуть и проснуться. Не стала этого делать, усмехнувшись, что ей нравится эта необычная реальность. - А ты давно в последний раз видел Анну Воралберг? Ответ последовал незамедлительно: - 92 часа, 32 минуты и 20 секунд назад, если быть точным. Ее отсутствие является причиной досадной задержки в моей сборке. - Анна Воралберг умерла, Оскар. Автоматон не выдал никаких изменений. - Что вы понимаете под термином «умерла», Кейт Уокер? - Э… сломана! – Она попыталась придумать подходящие синонимы. – Деактивирована, износился механизм, отключен источник питания. - Мсье Альфортер, который был здесь до вас, сказал, что госпожи Воралберг больше нет, - озабоченно ответил Оскар. - То, о чем вы говорите - суть одно и то же? Кейт кивнула. - Это весьма прискорбно, - помолчав, сказал Оскар. – Я рассчитывал, что моя сборка будет завершена. Кейт задумалась на мгновение, а потом спросила: - А когда ты видел мсье Альфортера? - Он был здесь 46 часов, 28 минут и 15 секунд назад. Тогда я и познакомился с ним. - И о чем вы говорили? - Он хотел знать, куда идет поезд. - На котором Анна Воралберг должна была отправиться в путешествие? Оскар озадаченно посмотрел на нее, но потом согласно кивнул. - Мсье Альфортеру уже было известно о том, что госпожа Воралберг собиралась уезжать, - будто оправдываясь, сказал автоматон. - Он рассказал и мне, - кивнула Кейт. - Ну и куда идет этот поезд? - Далеко. Очень, очень далеко. - А конечная станция? - Я не могу обсуждать эту тему ни с кем, кроме госпожи Воралберг, - продекламировал Оскар. - Мсье Альфортеру я сказал то же самое. Только... - Голос автоматона зазвучал взволнованно: - Если я правильно понял, госпожа Воралберг больше не функционирует, и мое назначение... не требуется? - Почему же? Так никто не говорил. Но что касается госпожи Воралберг, то да, Оскар, к сожалению. - Кейт заговорила уверенно, почувствовав его слабину. Вот кто внесет ясность в эту запутанную историю. - Теперь нам - мне и мсье Альфортеру - нужно знать все о Хансе Воралберге. Где он сейчас? - Я не знаю, Кейт Уокер! Оскар ответил так звонко, что голос отдался от каменных стен. Наверное, стоило сперва заглянуть в кабинет, подумала Кейт, посмотреть на письмо, про которое говорил нотариус. Оскар явно не мог раскрывать их с Анной секрет. - А что ты знаешь о нем вообще? - Он меня спроектировал! - ответил Оскар, и голос его потеплел. - К сожалению, я пока не имел чести познакомиться со своим создателем. - А что за история произошла с ним в детстве? Какой-то несчастный случай... - Об этом мне ничего неизвестно, Кейт Уокер. - Автоматон сделал движение, как если бы хотел пожать плечами. - Я машинист и знаю лишь то, что положено для выполнения моей функции. Кейт с недоверием посмотрела на него. - Ладно, Оскар. Это дело заинтересовывает меня все больше и больше. Если ты не хочешь помочь мне, придется поискать в кабинете Анны Воралберг. Она забрала с верстака папку и направилась к выходу. - Кейт Уокер! - Автоматон жалобно посмотрел ей вслед. Она остановилась. - Что? Оскар растерянно постучал металлическими руками друг об друга. - Не могли бы вы... завершить мою сборку? - Он собрался и заговорил увереннее. - Мне абсолютно необходимы ноги! Кейт почувствовала, что все больше становится союзником в его глазах. - И что ты станешь делать, когда сборка будет завершена? - Тогда я займу положенное мне место в кабине машиниста… - И? - И буду ждать дальнейших распоряжений! – закончил автоматон. Вот, подумала Кейт. Ценный помощник для того, кто соберется искать Ханса Воралберга. С ним бы Альфортер и разговаривал, а не тратил попусту ее время. Попусту?.. - А что нужно делать, чтобы ты получил ноги? - Необходимо собрать их на конвейере. Вам понадобится перфокарта с данными об устройстве моего механизма. Вот она. Оскар вытащил из внутреннего кармана пиджака желтоватую, похожую на букву «П» пластинку и протянул ее Кейт. - Мои руки – модели XZ 2003, - продолжал говорить автоматон, - ноги – XZ 2005_b. Прошу быть внимательнее: модель XZ 2005_a обладает рядом прискорбных недостатков конструкции. - Баги? – усмехнулась Кейт, пряча пластинку в карман. - У автоматонов нет багов, Кейт Уокер! – горячо возразил Оскар. – Только функциональные идиосинкразии. - Прошу прощения, я не знала. Она открыла дверь. - Еще увидимся. - Я буду ждать вас, Кейт Уокер! Выйдя из мастерской, Кейт перевела дух. Судя по тому, как разговаривал с ней нотариус Альфортер, и он сам был под впечатлением от Оскара. Она же задумалась над невозможностью ситуации только сейчас - во время разговора автоматон воспринимался совершенно естественно. Даже про сделку она вспомнила, лишь закрыв за собой дверь - в мастерской она думала о том, как Ханс узнает, что его сестры больше нет... Значит, Оскар (уж как там у него все устроено?..) смекнул, что, быть может, без Анны о нем никто и не вспомнит, и уж тем более не завершит его сборку. Получив ноги, он будет сговорчивее. Кейт прошла обратно к лестнице на второй ярус и осмотрелась. На платформе, рядом с кабинетом, была большая, выдающаяся в длину зала площадка. Поднявшись по ступенькам, Кейт разглядела на площадке массивную приборную панель, усеянную кнопками, тумблерами и лампочками. С высоты весь цех был как на ладони, и больше ничего похожего на пульт управления она не углядела. Значит, мастерить ноги придется здесь. Но займется этим она позже, если займется вообще. Сейчас ее ждал кабинет. Он был небольшим и плотно заставленным. Круглый низенький столик с четырьмя, почти что без ножек, креслами, широкий шкаф с антресолью за стеклянными узорчатыми дверцами, стол письменный, длинный и полукруглый, и за ним, во всю ширину стены – огромный, до потолка, шкаф, полный множеством книг. Центральную часть шкафа, в половину его высоты, занимал старинный портрет Шарля Воралберга, тот самый, что Кейт видела в брошюре. Под потолком горели яркие белые лампы. Все выглядело так, словно хозяин кабинета ненадолго отлучился и вот-вот вернется. На столе был рабочий порядок, наверное, все вещи лежали, как и оставила их Анна Воралберг. Всю правую половину занимал разложенный чертеж, на котором Кейт увидела странную, со множеством изгибов, похожую на перевернутый кверху днищем корабль конструкцию, и бывшую, вероятно, тем самым поездом Оскара. Даже на макете чувствовалась его стремительность: обтекаемый, собранный, словно несущийся на огромной скорости снаряд. Чертеж был испещрен десятками формул, цифр и линий, глядя на них, у Кейт зарябило в глазах. Она взяла в руки стопку скрепленных листков. Это были счета. Много, много счетов. «Перотэн и Бланшар, Ассоциация судебных приставов, Рю де Кадран, Безансон. Госпоже Воралберг, Рю гранд, Валадилена. От 20 июля 2001. Касательно погашения задолженности. Госпожа Воралберг! Вами будет получен ряд предупреждений из моего офиса, касающихся пени за неоплату счетов, выставленных Вам компанией Ла Коломб. Общая сумма задолженности, числящаяся за вами, в настоящий момент составляет 47782,46 франков. Я настоятельно рекомендую Вам оплатить ее, переведя означенную сумму в наш расчетный центр. В случае отсутствия положительного решения с Вашей стороны, я буду вынужден начать дело о принудительной оплате имеющей место задолженности. С уважением, Бланшар, судебный пристав». Листы были сильно измяты, их читали не один раз. «Столярные работы Фонтэнэ, госпоже Воралберг, Рю Гранд, Валадилена. 23 сентября 2000. Госпожа Воралберг! Мы вынуждены отметить, что, несмотря на ряд извещений, отправленных нами в Ваш адрес, за Вами по-прежнему числится задолженность в 80210 франков по счетам за январь, февраль и март 1998 года с учетом пени за задержку оплаты. Мы просим вас сообщить в ответном письме о принятии решения в сложившейся ситуации. В случае отсутствия платежа с Вашей стороны, мы будем вынуждены приостановить все поставки и обратиться к уполномоченным лицам за разрешением проблемы. Не сомневаемся в скорейшем ответе с Вашей стороны. С уважением, Жан Мартино, главный бухгалтер. Последнее письмо было самым объемным. «Банк Пассери, Женева. 4 января 2002. Уважаемая Анна. Я был вынужден предпринять ряд мер в адрес Вашей компании – ситуация крайне болезненная для меня, учитывая добрые отношения, сложившиеся между нашим банком и Вашей фабрикой и длящиеся вот уже много лет. Вы сами сознаете, что последнее время за фабрикой Воралбергов числятся значительные задолженности, и под давлением наших партнеров и акционеров, я не могу больше давать за Вас поручительства от имени банка. К сожалению, мы вынуждены подчиняться законам современной экономики. В связи с этим, я очень прошу Вас согласиться с предложениями со стороны американских инвесторов. В который уже раз поступивший с их стороны план слияния – единственный способ увеличить Ваш бюджет и погасить имеющиеся задолженности. Кроме того, это даст фабрике Воралбергов возможность остаться на плаву, увеличить производство и усовершенствовать технологии. Вы сможете сохранить марку Воралбергов, которая всегда была символом высокого мастерства и безупречного качества. Прошу Вас, Анна, поверьте, я советую Вам это не как банкир, а еще и как старый друг, который желает Вам только добра. Я понимаю, принять подобное решение нелегко. Вы действительно можете держать голову высоко, дорогая Анна, и гордиться успехом, который сопутствовал Вам все эти годы. Примите мои глубочайшие извинения за столь неприятные вести и искреннее заверение в том, что Вы можете полностью располагать мной. Ваш искренний друг, Гюстав Пассери». Похоже, для Анны последние два года были не самыми удачными. Кейт знала, что фабрика переходила к "Игрушкам по всему свету" с долгами, но сейчас она видела происходящее другими глазами. Все это подкосило мадам Воралберг; сделка была отмашкой старой усталой женщины. Из приоткрытого ящика выглядывал квадратик конверта. Кейт взяла его в руки, и сердце ее забилось быстрее. Внутри оказалось то самое письмо, написанное довольно небрежно, с тут и там попадающимися кляксами, а так же еще один конверт, поменьше и тоже открытый. Командующему Баррокштадтской пограничной заставы, было написано на конверте красивым ровным почерком. Кейт развернула первый листок. «Валадилена, 6 апреля 2002». «Милый Ханс, я знаю, как ты не любишь письма, но у меня нет времени мастерить для тебя звуковой валик. Я надеюсь, кто-нибудь из тех, кто сейчас рядом с тобой, говорит на Всеобщем и будет настолько любезен, что прочтет тебе эти строки. Я получила от тебя последний набор чертежей. Твой проект великолепен! Возможно, он лучший из созданных тобой. Похоже, время не властно над твоим талантом. Я горжусь тобой, мой милый братик! Иногда мне трудно поверить, что с тех пор, как мы встречались последний раз, прошла целая вечность. Все еще кажется, что ты покинул Валадилену только вчера. Мы немедленно внесли изменения в производство в соответствии с присланными тобой инструкциями. Локомотив будет закончен меньше чем за неделю. Если бы ты только мог его видеть! И ты его обязательно увидишь, это я тебе обещаю. Он просто великолепен и выглядит так, словно ему не терпится сорваться в свое первое путешествие. Только Оскар все еще не готов, но, надеюсь, я скоро его доделаю. Все детали, что ты присылал в прошлый раз, я установила согласно твоим заметкам. Наладь наша фабрика производство таких аналогов, и мы бы встали в ряд с высокотехнологичным миром! Не верится даже, что когда-то я смотрела на него, как на чудо, дивясь невозможному. Теперь он все равно что часть меня. И, конечно же, он чудо! Моя любовь и одновременно головная боль. Несмотря на все твои инструкции, его механизм невероятно сложен, у меня уходит уйма времени и ручного труда. Поправь меня, если я не права – ты хочешь, чтобы я привезла тебе ту проклятую доисторическую игрушку, одно только воспоминание о которой… С ней все в порядке, давным-давно я передала ее надежному человеку, который спрятал ее, ото всех и от меня. Я заберу ее и привезу тебе. Сейчас я слегка приболела: подхватила отвратительный грипп! Надеюсь, через несколько дней буду чувствовать себя лучше. В начале сентября, как мы и договаривались, я выеду из Валадилены. Пока я никому об этом не говорю; мастера, работающие над поездом и помогающие мне с Оскаром, не знают, для чего в действительности понадобится и тот, и другой - Оскара я попросила ни о чем никому не говорить. Я долго думала, но мне кажется, что я не предаю Валадилену, уезжая. Времена меняют друг друга, и наше с тобой время подходит к концу. Идея продажи фабрики постепенно обретает форму. Это все равно, что звать в наш дом нежеланных гостей. Но уже ничего не поделаешь. Валадилене нужны деньги, и с корпоративным приходом они у нее появятся. А я, наконец, увижусь с тобой. Столько лет, Ханс, столько лет... А мне порой кажется, что то наше Рождество было только вчера... Скоро должен прибыть юрист из Нью-Йорка, и мы подпишем последние документы. В этом случае я…» Письмо обрывалось. Кейт раскрыла второй конверт: в руках у нее оказались два листочка, написанные на Всеобщем и немецком языках. Сравнив письма, Кейт поняла, что одно является копией другого, отложила немецкую версию и стала читать. «С выражением признательности, командующему пограничной заставой Восточного округа. Шестьдесят три года назад я жил в Баррокштадте и был знаком с подполковником Альфредом Малатестой, командовавшим заставой тогда. В городе я провел год, а после отправился дальше на Восток. В Баррокштадте должны быть памятны некоторые механизмы, что я изготовил за время пребывания там. Например, ворота в приграничной Стене, которые мы спроектировали вместе с подполковником Малатестой. У него был сын Эрнст, в те времена пятилетний мальчик; на память я подарил ему марширующих человечков. Если вы, Эрнст, и читаете это письмо, вероятно, вы пошли по стопам отца, и являетесь сейчас тем командующим, к кому я обращаюсь. Прошу вас позволить проследовать через Стену подателю этого письма - моей сестре Анне Воралберг. Мы условились встретиться на дальних восточных рубежах. Мне известно, что в районе Баррокштадта фортификационные сооружения до сих пор не разрушены, так же, как и не убрана (или перестроена) старая железная дорога, которой я решил воспользоваться, чтобы сестра добралась до меня. Ветка, ведущая через Баррокштадт, единственная из оставшихся заброшенных железнодорожных путей в Европе. Поэтому заранее прошу у вас прощение за причиненное беспокойство, господин командующий, но только вы сможете мне помочь. Приведите в действие заржавевший механизм, откройте ворота и пропустите поезд сестры на Восток. С благодарностью, Ханс Воралберг». Кейт медленно выдохнула сквозь сжатые губы и убрала письмо в конверт, а конверт - в другой. Вяло покопалась в ящике еще, заглянула в остальные, но больше ничего интересного не нашла. За этим отправлял ее сюда Альфортер? Анна, на построенном «собственноручно», по чертежам Ханса, поезде собиралась отправиться… в Сибирь. Чтобы привезти какую-то доисторическую игрушку. И встретиться, конечно – получалась красивая и трогательная история. Ханс, где то там, ждет ее, не зная, что никто уже к нему не приедет. Кейт медленно села в кресло Анны Воралберг, положила письмо на макет поезда, закрыла глаза и устало спрятала в ладонях лицо. Вслушалась в тихо гудящие под потолком лампы. Она искренне сопереживала всему происходящему и догадывалась, о чем будет говорить нотариус. И от того злилась, в первую очередь на себя. Она должна заниматься делом, ей порученным, а не рассеиваться на чьи-то личные переживания. Почему бы нотариусу не заняться этим самостоятельно, зачем нужно впутывать кого-то еще, совершенно чужого? А Кейт чужая здесь, у нее есть своя жизнь, и какое право имеет Альфортер в эту жизнь вмешиваться, подсовывая ее не касающиеся семейные тайны! Ведь Кейт уже думает о Хансе Воралберге. Отвлекая себя и разлаживая работу своей фирмы. Нужно завязывать с этим пока не поздно... Но что за доисторическая игрушка? Кейт посмотрела на книжные полки. Книг было очень много. Взяла несколько, полистала. Механика, физика, математика. Она подошла к шкафчику с антресолью и открыла дверцы. На верхней и нижней полках, поддерживаемые человечками-автоматонами (они как будто держали тяжелую стену) стояли книги; на средней тикали красивые часы с римским циферблатом. Кейт хотела уже закрыть дверцы, но увидела вдруг, что верхние книжки стоят на маленьких полозьях, и крайняя предпоследняя книга немного выдается вперед. Так и хотелось задвинуть ее, поравняв строй, но не только поэтому Кейт толкнула тесненный корешок. Отчего-то она уже знала, что это – не простая полка. И не удивилась, когда задвинутая книжка издала щелчок, и вся платформа с человечками, книгами и задней стенкой шкафа, застрекотав механизмом, медленно развернулась, явив перед ней потайную сторону. Там, на круглой лакированной, с небольшим отверстием, подставке стоял золотистый диск, на котором два автоматона, он и она, застыли в объятиях друг друга. Вновь раздался щелчок, и заиграла музыка. Тягучие похрустывающие смычковые наполнили сердце Кейт какой-то теплой тоской. Она не сомневалась, что обнявшиеся автоматоны – это Анна и Ханс; на музыку наложились прочитанные письма, прошествовавший похоронный кортеж, все ее размышления – и Кейт почувствовала, что весьма тронута. Когда музыка угасла, она еще некоторое время стояла, словно в оцепенении. Подставка щелкнула, и из отверстия показалась маленькая цельная деревянная втулка. Кейт вытащила ее, повертела – наверняка, это и был звуковой валик, упоминавшийся Анной в письме. Она вернула его на место, слегка надавила, и валик исчез в глубине платформы, а спустя секунду снова заиграла та же мелодия. Маленькие трогательные детали. Интересно, какая музыка здесь будет играть, когда с конвейеров начнут сходить разнообразные человеко- и животноподобные роботы? Музыка отыграла, и валик, щелкнув, показался вновь. Кейт закрыла дверцы. Что дальше? Оскар с его ногами? Она еще не видела самого поезда, а также могла заглянуть в особняк. О чем будет говорить с ней Альфортер, когда она вернется к нему – о том, что он "счел нужным": исполнить волю Анны Воралберг и увидеться с Хансом. За этим нотариус и послал Кейт сюда, чтобы она сама прониклась совершающейся историей, отринула холодный рационализм и прислушалась к своему сердцу. Ведь ее сердце уже принадлежит Хансу Воралбергу! Какая глупость! Кейт фыркнула на себя саму и уверенным шагом направилась к двери из кабинета. Пускай Оскар расскажет ей что-нибудь. Если, конечно, она справится с его сборкой. Она покинула кабинет и направилась по пандусу к площадке управления. Каблуки звонко стучали по металлу. Поднявшись по лесенке, Кейт оказалась перед массивным пультом. И застыла. Не сказать, что на пульте было великое множество кнопок, но и того что было, хватило, чтобы Кейт озадаченно почесала затылок. Шесть тумблеров с правой стороны – шесть различных приборов с левой. Два рычага друг напротив друга, застекленная колба рядом с одним из рычагов, щель для перфокарты и огромный круглый индикатор посередине. Через всю панель тянулись строгие буквы – Voralberg. Что делать – сначала включить и потом вставить перфокарту или наоборот? Может спросить Оскара? Кейт решила не бегать лишний раз и просто щелкнула верхний левый тумблер. Ничего не произошло. Ну, она на многое и не рассчитывала. Если панель включается сочетанием каких-то кнопок, то здесь их хватит надолго. Она передвинула все оставшиеся тумблеры вслед за первым, но пульт молчал. Кейт вернула тумблеры в изначальное положение и попробовала поднять-опустить каждый по отдельности, начиная с того же верхнего левого. На нижнем правом вдруг вспыхнула ярко-красная лампочка. - Есть! По крайней мере, хоть что-то. Теперь, наверное, перфокарта. Кейт вставила пластинку в щель. На левой стороне пульта бледным желтым светом загорелся индикатор. Что дальше? Она рассмотрела стеклянную колбу – оказалось, что в ней имелась тонкая деревянная пластинка. Кейт щелкнула рычажком, и пластинка с коричневой поменялась на желтоватую, почти белую. После еще пары тройки щелчков стало ясно, что пластинок в колбе всего четыре, и все они различаются по цвету. Кейт отступила на шаг от пульта, пытаясь найти во всем этом логику. Перфокарта желтого цвета – значит нужно выбрать желтую пластинку! Элементарно. А последний оставшийся без дела рычаг наверняка запустит все остальное производство. Конечно же, ничего не запустилось, хотя пульт начал издавать сильную вибрацию. Кейт вернула рычажок на место, и вибрация прекратилась. Видимо, придется все-таки спросить Оскара. Ведь мог же дать и какие-нибудь инструкции! Или он считает, что каждый человек знаком с искусством «вдыхания жизни в сложные сочленения валиков и шестеренок»? Она спустилась вниз и направилась в каморку Оскара. Тот все так же сидел на краю стола, и на этот раз обернулся, как только она вошла. - Оскар, у меня ничего не получается, - с ходу выпалила Кейт. – Как вообще работает этот ваш пульт? - На перфокарте записаны все данные, касательно моего устройства, Кейт Уокер. Я же говорил вам. - Мне этого не достаточно! Я первый раз управляюсь с такой техникой! - Я полагаюсь на вас, Кейт Уокер. - То есть, прямо сказать, что мне делать, ты не можешь? - Нет, Кейт Уокер. Как я уже говорил, мое назначение – это вождение поезда. Мои функции не распространяются на управление фабричными устройствами. Но, смею заметить, что я не слышал звука работающего генератора. - Генератора? - Конечно, Кейт Уокер! Генератор подает энергию на конвейеры, и они работают. Логично. - Ладно, разберусь. – Кейт махнула рукой и открыла дверь. – Так где Ханс Воралберг будет встречать поезд, Оскар? - Не могу сказать, Кейт Уокер. - Почему? Оскар, теперь без Анны Воралберг... помогая мне, ты выполняешь свою функцию. Оскар вроде бы задумался. - Госпожа Воралберг должна была отправиться в путешествие, - медленно проговорил он. – Целью этого путешествия была встреча с господином Воралбергом. – Оскар посмотрел на Кейт, и в его голосе почувствовалось замешательство. – Я размышлял, пока вас не было, Кейт Уокер. То, что вы сказали о госпоже Анне, вызывает у меня некоторые дисфункции. Я машинист, моя цель – управление поездом. Я должен вести его на Восток. Поезда должны двигаться, а не стоять, Кейт Уокер. И поезд без пассажиров - это не поезд. Я понимаю, что вы отправитесь в путешествие вместо госпожи Воралберг? - Я? – Кейт прикрыла дверь. Усмехнулась. – Нет, Оскар. Если бы даже госпожа Воралберг официально заверила всех, что ее брат становится владельцем наследства, разве отправился бы кто-нибудь искать его в Сибирь?!. Такое невозможно. - Так вы должны найти господина Воралберга? – непонимающе спросил Оскар. - Я ничего не должна. Но если бы он нашелся, думаю, это было бы неплохо. Уверена, мсье Альфортер еще наведается к тебе. - Значит, он отправится в путешествие? - задумался автоматон. – Ханс Воралберг ждет госпожу Воралберг. Но... теперь он будет ждать того, кто поедет к нему. Я подумал, что это будете вы, Кейт Уокер! Кейт покачала головой. - Оскар, сегодня вечером я уже буду в Нью-Йорке. Можно сказать, я здесь просто осматриваюсь. Оскар продолжал смотреть на нее, ничего не говоря. - Пойду осматриваться дальше, - бросила ему Кейт и вышла. В поисках генератора и наедине со своими мыслями она бродила по цеху и вскоре за сплетениями конвейерных лент наткнулась на еще одну дверь. За ней оказалась довольно большая комната с толстенной змеящейся трубой на полу и замысловатым механизмом с неизменными рычагами у стены. А сквозь продолговатые высокие окна виднелись лопасти водяного колеса, и Кейт поняла, где она находится. Если бы в правой стене были окна, можно было бы видеть гостиницу и ее, Кейт Уокер, номер. Без сомнения, огромное водяное колесо и являлось генератором. Перед Кейт было три рычага – один у основания трубы, один – у странной, похожей на колесо, в которых крутятся белки, конструкции, и еще один наверху, торчащий под вместительной металлической коробкой. Справа налево – из коробки, по изогнувшемуся к беличьему колесу рельсу появится что-то, что, оказавшись в колесе, начнет его вращать, а когда Кейт дернет рычаг у трубы, запустится и водяное колесо. То, что труба была на деле огромным заводным ключом сомнений не вызывало – напротив нее Кейт увидела четырехгранный лепесток замка, а из самой трубы выглядывали подходящие по размеру ушки. Мастерам фабрики Воралбергов даже рабочие механизмы нужно было превратить в игрушки. Надеясь, что ход действий окажется правильным, Кейт приподнялась на носках и потянула рычаг под коробкой. И действительно появилась белка! Правда, металлическая, с ребристыми дисками вместо лап; она стремительно скатилась по рельсу в колесо, щелкнули пазы. Кейт дернула средний рычаг, и белка задвигалась вперед-назад, вращая хитрую конструкцию. Третий рычаг у трубы-ключа – и раздался гул: замок повернулся, колесо за окном дрогнуло и медленно поползло. Кейт согласно кивнула. В цеху тишины больше не существовало. Генератор работал и это ощущалось. Кейт вернулась за пульт. Большая стрелка на приборе посередине дрожала. Теперь-то уж, наверняка, работа пойдет. Желая всем сердцем, чтобы так и случилось, Кейт передвинула рычаг. По всей фабрике прокатилось и стихло многоголосное жужжание, а потом одна из труб, с похожим на орлиный клюв захватом, сдвинулась и исчезла в глубине цеха; ожил конвейер, лента с шорохом поползла, а стоящие над конвейером автоматоны пришли в движение. Из недр фабрики вернулась труба-манипулятор, держа в клюве идеально ровный отшлифованный брус, такого же цвета, что и дощечка на пульте перед Кейт. Брус был опущен на конвейерную ленту, и автоматоны принялись за работу. То и дело сверху опускались различные сверла, мелькал крутящийся диск пилы; конвейер медленно двигался, автоматоны уверенными движениями превращали кусок дерева в нижние конечности для Оскара. Под конец трубой была доставлена пара высоких шнурованных ботинок. Кейт не было видно, что творится на самой ленте, но спустя еще какое-то время она увидела, как на выходную площадку конвейера скатились две пугающе правдоподобные голени в зашнурованных коричневых ботинках. Конвейер остановился, и автоматоны замерли, только продолжал гудеть генератор. Кейт спустилась с управляющей площадки. Ноги действительно были неотличимы от настоящих, только слегка неестественный цвет и металлические крепления выдавали подделку. Она подняла их и, довольная собой, направилась к Оскару, по пути заглянув в генераторную и остановив водяное колесо. Металлическая белка замерла, и Кейт не стала придумывать, как вернуть ее обратно в коробку. Зайдя в комнату Оскара, она помахала перед ним выполненной работой. - Вот твои ноги, Оскар. Надеюсь, они подойдут. - Кейт Уокер! Я вижу, вам удалось собрать две модели XZ 2005_b! – Оскар был польщен. – Я нисколько в вас не сомневался! Он аккуратно присоединил каждую из ног, пощелкал креплениями, подвигал. Видимо, оставшись довольным, он слез со стола. Поднял одну ногу, вторую, сделал несколько шагов, прошелся по комнате и вернулся к Кейт. - Позвольте мне выразить вам искреннюю благодарность, Кейт Уокер! – поблагодарил он. - Они и правда тебе подходят? - Весьма. Вы очень добры, Кейт Уокер. Теперь же мне необходимо найти свой поезд. Как скоро вы готовы отправиться в путь? Кейт снисходительно усмехнулась: - Как же я отправлюсь с тобой в путь, если ты не хочешь сказать, куда мы поедем? Но даже если и скажешь, все равно - ведь я никуда не собираюсь! Я вернусь в Нью-Йорк, как и запланировано, а через месяц эта фабрика заживет новой жизнью. Но мсье Альфортер воспользуется твоими услугами, можешь не сомневаться. Оскар промолчал, а когда заговорил вновь, голос его показался Кейт печальным. - Так или иначе, я буду рядом со своим поездом, Кейт Уокер. И буду ждать, вас или мсье Альфортера. Но если никто не соберется в путешествие, значит, поезд будет стоять на станции, и, следовательно, мое существование окажется бессмысленным. Кейт хотела было ответить, но Оскар продолжил: - Скажу одно – поезд готов отправляться в любую минуту. Если я вам еще понадоблюсь, вы найдете меня в кабине машиниста. И, развернувшись, он пошел к выходу, медленно, видать еще не привыкнув к новым ногам. Когда дверь за ним закрылась, Кейт устало потерла лоб и присела на краешек стола. Ну, вот и все. То, чего она хотела от Оскара (или хотел нотариус), он подтвердил – Ханс Воралберг действительно ждал поезд на том краю земли, а может где-нибудь и ближе, оставалось только добраться до него. Вот пускай Альфортер и добирается. Если он имел в виду, что Кейт сама должна была решить встретиться с Хансом Воралбергом и спросить его мнения на дальнейшую судьбу фабрики, то эта затея удалась лишь отчасти. Как бы не было Кейт интересно и еще больше жалко мисс Анну и ее брата, отправиться в такое путешествие - это же просто смешно! Даже не в другой город или страну, а именно романтическая дорога неизвестно куда. Этот поезд предназначался Анне для встречи с братом – все это очень грустно. Но «Марсон и Лармонт» вместе с «Игрушками по всему свету» теперь владельцы фабрики, хотелось бы этого Альфортеру или нет. Никто не помешает ему рассмотреть идею о путешествии отдельно от прочих дел. Кейт оформит документы, как было запланировано, и скорее оставит это место с его запутанными историями. Это утро подарило ей гораздо больше эмоций, чем последний месяц, проведенный в Нью-Йорке, и ей захотелось вдруг оказаться как можно дальше от захватнических людей из большого мира, представителем которых она являлась. Кейт покинула здание фабрики. Собиравшийся дождь так и не собрался, наоборот – тучи расходились, показалось солнце. Над Валадиленой раздавался мелодичный звон колоколов – с часовни, в память о госпоже Воралберг. Кейт взглянула на время - стрелки подбирались к часу. Она медленно дошла до фонтана-развилки и остановилась. И вдруг поняла, что не хочет возвращаться к мэтру Альфортеру, по крайней мере, сейчас. Раз уж ей довелось узнать это дело гораздо больше, чем требовалось, можно было осмотреться еще. Позволяло и время. Заключив так, Кейт зашагала по дорожке, ведущей к железнодорожной станции. Здание вокзала величественно вздымалось, сквозь стеклянную крышу светило солнце. Кейт отметила, что вокзал, на который она приехала, выглядел проще. Блестели сверкающими каплями пожелтевшие буквы над входом – Valadilène. Поезд находился внутри и занимал почти всю длину платформы. Длинный пассажирский вагон с покатой крышей и выдающимися в сторону двумя большими окнами, еще один вагон, поменьше - грузовой, и сам локомотив. Вживую он выглядел еще более впечатляющим, чем на макете. Кабина машиниста занимала небольшую площадку на возвышении, в задней части локомотива, а все остальное было могучим телом, обтекаемым, снарядоподобным, оканчивающимся острым, похожим на забрало рыцарского шлема, или же на перевернутый форштевень корабля, носом. Перед кабиной колеса достигали огромного размера, больше половины высоты локомотива. Поезд, как ничто другое в Валадилене, выглядел так, словно сошел со страниц сказочной книги. Оскара нигде не было видно; Кейт, поднявшись по лесенке, открыла дверь и зашла в вагон. Она оказалась в донельзя уютном помещении: пол был устлан мягким покрытием, на лакированных светло-коричневых стенах висели в ряд светильники, горящие спокойным теплым светом; у окна, на правую сторону вагона, сейчас полностью закрытого опускающейся шторой, продолжением стены выступала округлая столешница; с двух сторон, с высокими подлокотниками, стояли два глубоких кресла. Дверь-купе была открыта, и Кейт могла видеть, что дальше вагон имел еще две комнаты, немного поменьше. У входа в стене была дверь – за ней оказалась уборная. Кейт поймала себя на мысли, что не отказалась бы и пожить в таком поезде. Оскар выглянул из второй комнаты. - Кейт Уокер! Голос его звенел восторгом. - Привет-привет, - сказала она рассеянно, оглядываясь по сторонам. – А здесь и правда здорово. Такой чудесный домик на колесах... - Это последняя работа фабрики Воралбергов, - ответил Оскар, подходя ближе. – Самая оригинальная и амбициозная. В основе проекта этого поезда лежит принцип максимального комфорта для пассажира. - И ты единственный автоматон на поезде? - Я сконструирован специально для того, чтобы выполнять все действия, необходимые для оптимального функционирования поезда и комфорта его пассажиров. - Я и не сомневалась, Оскар. Кейт прошла во вторую комнату. Здесь было что-то вроде выставочного зала – вдоль стен, у окна, друг напротив друга стояли пузатые шкафчики с пустыми полками, в другой стороне, вместо шкафов, полукруглые столики – один имел высокое настенное зеркало, а на втором лишь была деревянная подставка, как для какого-нибудь ценного, особенного предмета. Посередине комнаты стояла круглая стойка с широкой площадкой наверху; в боку Кейт приметила отверстие, точно такое же, как и в проигрывателе валиков из кабинета Анны Воралберг. В третьей комнате располагалась спальня. В длину она не уступала комнате первой: имелась здесь полноценная кровать на ножках, с высокой спинкой; письменный стол и угловое кресло. У противоположной от кровати стены стоял невысокий сервант, за узорчатыми стеклами блестела серебром и хрусталем посуда. Всюду был запах свеженанесенного лака и нового дерева. - Поезд просто изумительный, - зачарованно сказала Кейт, приоткрывая дверцу серванта. Каждый фужер, каждая тарелка стояли в обитых войлоком пазах. - Я рад, что он вам понравился, Кейт Уокер, - ответил Оскар. - Почему бы тебе не называть меня просто «Кейт»? – Она закрыла сервант и присела на краешек кресла. – Это ведь намного проще. - Прошу прощения, Кейт Уокер, но я уже зарегистрировал вас как «Кейт Уокер». Я не в состоянии изменить эти данные, а моя программа не позволяет мне допускать фамильярность в общении. - Но твоя программа сможет ведь понять разницу между фамильярным и неофициальным общением? - Прошу прощения, Кейт Уокер, - опять повторил автоматон. – Я следую согласно правилам и не смею их нарушать, даже если вы являетесь моим первым и единственным пассажиром. - Оскар, я не твой пассажир, - упрямо сказала Кейт. Потом облокотилась на спинку кресла. – Хотя, должна признаться, что путешествие на таком поезде – это здорово. - Но разве не это послужило для вас поводом завершить мою сборку? И сейчас вы здесь!.. И я скажу вам, где будет ждать поезд господин Воралберг! Оскар стоял, опустив руки по швам, как какой-нибудь дворецкий, и преданно смотрел на Кейт. - Ну и где? - В месте под названием Аралбад. Оскар смотрел на нее и, похоже, продолжать фразу не собирался. - И где это? - подсказала Кейт в нетерпении. Несмотря на заверения, что сегодня вечером она должна быть в Нью-Йорке. Будет в Нью-Йорке... - Далеко на Востоке, за страной, называемой Каспий. В конце сентября Ханс Воралберг прибудет в Аралбад из Сибири. - Значит, ты полностью осведомлен о том, что это будет за путешествие? Ханс... э-э-э, заложил в тебя всю необходимую информацию? - Все, что потребуется мне для того, чтобы доставить поезд и госпожу Воралберг... то есть... Автоматон замялся. - Все, что требовалось для того, чтобы доставить поезд и госпожу Воралберг, - пришла Кейт ему на помощь. - И сколько времени нужно, чтобы добраться до этого... бада? - Аралбада, - поправил Оскар. - Если рассматривать времянное выражение... - Оскар, ты же не робот, - наклонила голову Кейт, - давай только проще. Сколько дней туда ехать? - Пять. - Точно не успеем до вечера, - тихо сказала Кейт, кивнув автоматону. Но ведь в действительности не так уж и много... Ну почему это свалилось именно на нее... - А что с границей в Баррокштадте? Ханс прислал Анне письмо, в котором написал о командире заставы, не помню имя, - он откроет какие-то ворота, чтобы поезд смог ехать дальше... - Совершенно верно, Кейт Уокер. Баррокштадт - это граница, и единственный путь, по которому может двигаться поезд. Ханс Воралберг все предусмотрел. - Как ты думаешь, в особняке Воралбергов может быть что-то, связанное с Хансом? - помолчав, спросила она, вставая с кресла. - В смысле – то, что поможет его найти? Анна тебе ничего не говорила? - Нет, Кейт Уокер, - с восторгом в голосе (в восторг его, наверное, привело слово "найти") покачал головой Оскар. – Но она упоминала, что любит подниматься в чердачную комнату, где часто в детстве бывала вместе с господином Воралбергом. - Чердак – это интересно, - задумалась Кейт. – Нужно попробовать туда заглянуть. Как думаешь, меня пустят? - Я никогда не был в доме госпожи Воралберг, но слышал, что штат прислуги там очень мал. И госпожа Воралберг жила одна. Он меня прямо-таки подначивает, подумала Кейт. - Ладно. – Она направилась к выходу. – Разберусь. - Я буду ждать вас здесь, Кейт Уокер. Ему показалось, что он поймал ее, и они отправятся в путь, как только она узнает о господине Воралберге еще. Вот привязался! Кейт помахала автоматону рукой и вышла из вагона. Она спустилась на перрон с другой стороны поезда. У лестницы, ведущей на переходной мост под потолком, насвистывая однообразную мелодию, подметал пол высокий тщедушный человек в кепке и рабочем комбинезоне. На попытки Кейт завязать разговор он только кивал или же мотал головой, не прекращая свиста. Кейт не стала настаивать. Она вернулась к фонтану. Солнце разошлось уже вовсю, и мир вокруг понемногу подсыхал. Далекие горы были затянуты туманной дымкой, шелестел ветерок, и не смолкала музыка птиц. Подходя к особняку, Кейт сняла плащ и повесила на сгиб локтя. Раз есть свободное время, почему бы не посвятить его тайнам Валадилены, тем более, что она и так уже прикоснулась к ним. Завтра утром, проснувшись в квартире в Нью-Йорке, она будет вспоминать обо всем этом как о необычном сне. Как ни старалась Кейт уговорить себя, что она лишь себя уговаривает, ничего не получалось. В глубине души она знала, что больше всего не хочет именно проснуться в своей квартире, в своем мире. Она шла по дорожке к особняку, надеясь узнать еще что-нибудь о жизни Анны и Ханса, как будто сама была их родственником и разбиралась сейчас и в своей жизни тоже. Обо всем остальном не хотелось и думать. Я веду расследование, еще раз напомнила себе Кейт. Она поднималась уже по высокой лестнице к дверям особняка. Вот и расследуй, сказал ей внутренний голос, и сказано было безапелляционно. Как представиться прислуге? Юристом, решившим покопаться в вещах хозяйки через час после ее похорон? Но двери никто не открыл. Кейт долго звонила в самый обыкновенный блестящий звонок, стучала и, в конце концов, подергала за ручки, что, само собой, ничего не дало. Она спустилась с крыльца и смотрела на окна. Все они, за исключением высоких панорамных над дверями, были занавешены плотными шторами. От дома вела мощеная плитняком дорожка, уже не такая нарядная, как от фонтана; сквозь камень проглядывал мягкий травяной ковер. Кейт обогнула особняк. С этой стороны была еще одна дверь, тоже оказавшаяся закрытой. А у стены стояла необычная раздвижная лестница – массивный корпус на колесах держал, в данный момент собранную, многосуставчатую конструкцию. Сбоку имелось гнездо для заводного ключа. Кейт поискала вокруг, но нигде его не нашла. А найти было бы неплохо, потому как лестница стояла прямо на уровне открытого чердачного окна, и если бы удалось ее разложить, Кейт оказалась бы наверху, на чердаке. Наверняка там есть что-то, что касается именно ее. То есть Ханса Воралберга, конечно. Но и ее тоже... Теперь уже... Теперь уже что?.. Дорожка вела дальше, в грандиозный живой лабиринт идеально ровных сплетенных плющом стен, которые, как Кейт видела из номера гостиницы, переходили впоследствии в сад. Она решила посмотреть, и за первым же поворотом наткнулась на стоящую в одиночестве женщину. Для обеих встреча оказалась неожиданной. - Вы меня напугали! – сказала женщина, пряча носовой платок в сумочку. Совсем недавно она плакала. – Что вам здесь нужно? - Извините, - Кейт была напугана не меньше, и еще больше - смущена, – я просто немного заплутала. Вообще-то, я приехала к госпоже Воралберг, но… - Да, госпожа Воралберг! – Женщина скорбно покачала головой. – La perte. Целая эпоха сегодня закончилась. Фабрика Воралбергов, какой она была, прекратила свое существование. - Действительно, очень жаль. – Кейт склонила голову. Уместно ли тут говорить, что она – представитель американской компании? Но женщина и так уже это поняла. - Вы юрист из Америки? Да, Анна Воралберг ждала вас. Продажа фабрики была единственным способом ее сохранить. Быть может, все еще и образуется. Кейт подумала, и все же спросила: - Вы знаете Ханса Воралберга? - Я знаю о нем, - негромко ответила женщина. – Как и многие в нашем городе. Это младший брат мисс Анны. Еще одна печальная история. Он умер совсем молодым. - А что с ним случилось? Но женщина покачала головой. - Зачем ворошить прошлое? Если бы вы встретились с госпожой Воралберг, она, быть может, вам и рассказала. Но сейчас нет и ее – зачем вам семейные тайны? Он умер, этого достаточно. - Мне просто интересно, простите, – сказала Кейт извиняюще. Женщина явно была настроена не очень дружелюбно. Конечно – ведь Кейт «приехала купить фабрику». Идея просить показать ей дом, и уж тем более самовольно лезть на чердак, нравилась все меньше. – Можно я пройдусь по саду? - Сад закрыт, - ответила женщина, – но по лабиринту гуляйте. Я сама только оттуда, хотелось побыть одной после церемонии. Дальше есть пруд, очень хороший воздух. - Спасибо. Кейт пошла по дорожке и через пару шагов и один поворот оказалась у обнесенного камнем небольшого пруда. Чуть слышно плескалась вода, поверхность ее была усеяна палыми листьями. В центре пруда, на постаменте, стояла высокая каменная статуя молодой женщины. У нее не было одной руки и части лица – уцелевшая половина выглядела печальной. Воздух тут действительно был хорош, но Кейт поскорее пошла дальше – сильнее воздуха тут чувствовалась тоска. Пройдя еще немного (она тщательно запоминала дорогу), оказалась у запертых ворот. Она развернулась и пошла обратно, но вдруг углядела в живой стене до того не замеченную нишу. Каменная чаша и выглядывающий над ней из сплетения листьев поливочный кран. На дне чаши лежал заводной ключ. Кто-то очень хочет отправить ее в это путешествие, отметила про себя Кейт, взяла ключ и вернулась к подъемной лестнице. Женщины по пути она не встретила. Ключ подошел, и лестница без лишних вопросов, стрекоча, поднялась вверх. Видно, ей не раз пользовались, потому что остановилась она ровно у самого окна. Кейт огляделась по сторонам, никого поблизости не увидев, и, пожелав себе удачи, быстро вскарабкалась и влезла в открытое окно. Как юрист, вынужденный заниматься расследованием своего дела, подумала она. Внутри никого не было. Чердак состоял из одной большой комнаты, заставленной разным хламом. Правда, хлам этот был изысканный. Старинные шкафы, сундуки и кресла, множество самых разных часов, картин и посуды, ящики с клеймом автоматона в цилиндре, книги – все было покрыто пылью, с потолка свешивались тенета паутины. Наверное, Анна Воралберг не заходила сюда уже долгое время. Кейт медленно ходила, разглядывая полки, листая книги, изучая вещи. Здесь должно было быть что-то, связанное с Хансом, она была уверена. Наверняка, в детстве у них было здесь свое тайное место. Быть может, здесь Анна хранила полученные от брата письма - звуковые валики. Кейт снова кольнула мысль, что зачем ей все это нужно, если она все равно поедет в Нью-Йорк, а не с Оскаром на поезде, но ей очень хотелось хотя бы найти фотографию Ханса. Она открыла потемневший от времени секретер. И охнула – в ящике лежала только одна книга: переплетенная в красную кожу, с замком на боку. На обложке крупными печатными буквами было выведено: Anna. Дневник! Дневник Анны Воралберг! Она искала крупицы, а получила всю историю разом! Кейт пролистала страницы – замок оказался не заперт – дневник не был заполнен и наполовину, но четверть - исписана мелким витиеватым почерком. Забыв обо всем, Кейт уселась тут же, на стоящую рядом скамью, и начала читать. Анна писала на чистом французском, даже не подозревая тогда, что через несколько десятилетий от родного языка не останется и следа. Кейт вчитывалась в каждое слово, радуясь мимоходом университетскому образованию. «14 мая 1930 г. Вчера случилось нечто ужасное. Не знаю, к кому обратиться, кому рассказать. Решила записать. Ты, мой дневник, теперь станешь моим поверенным, единственным хранителем моих тайных мыслей. Ханс лежит в соседней комнате, оказавшись между жизнью и смертью, и я очень за него боюсь. Ну почему жизнь так несправедлива? Сначала мама, теперь Ханс! Господи, пожалуйста, не забирай еще и моего маленького братика!» На странице, пожелтевшей от времени клейкой лентой, была прикреплена маленькая черно-белая фотография – бледный, будто удивленный, мальчик лет десяти. Ханс Воралберг. «15 мая 1930 г. Ханс заставил меня пообещать хранить все в тайне, но эта ноша слишком тяжела. Я знаю, что могу все доверить тебе, мой дневник. В горах за разрушенным шлюзом мы нашли удивительную пещеру с древними наскальными рисунками на стенах. Их мог нарисовать только доисторический человек, потому что там изображены мамонты, тоже доисторические существа, насколько я знаю. Теперь я ненавижу мамонтов! Это все из-за них и из-за той дурацкой доисторической игрушки! Ну почему, Ханс? Почему ты решил забрать ее? И почему я разрешила тебе туда полезть? Это по моей вине теперь ты лежишь в коме. Ханс, если ты умрешь, я никогда себе этого не прощу! 16 мая 1930 г. Ханс все еще без сознания. Папа не смыкает глаз, а Гертруда все время плачет. На улице стоит жара, а в доме ледяной холод и уныние. И все-таки я еще надеюсь на лучшее. Я знаю своего брата. Он сильный и обязательно выкарабкается. Он никогда не сдается. 17 мая 1930 г. Кроме Ханса больше ни о чем не могу думать. Во сне и наяву, снова и снова вижу я, как бледнеет его лицо. Я прячусь на чердаке. Это единственное место, где я могу хоть как-то успокоиться, отвлечься от этих воспоминаний. 18 мая 1930 г. Пять дней прошло с тех пор, как с Хансом случилось несчастье, но он все еще не открыл глаза. Видеть его таким невыносимо. Господи, пожалуйста, защити его! Забери мою жизнь – не его! 19 мая 1930 г. Я чувствую себя так безнадежно и одиноко. Хочу прижаться к папе и выплакаться, но не решаюсь. Он такой безучастный… Ханс, не оставляй меня! 20 мая 1930 г. Это свершилось! Ханс вернулся к жизни! Он открыл глаза и прошептал мое имя! Мое имя, ты представляешь! Это счастливейший день в моей жизни. Я хочу выбежать на улицу и запеть – хочу рассказать о своей радости всему миру! Спасибо! Спасибо, Господи!» Кейт заметила, что не дышит. Она прикрыла дневник, заложив страницы пальцем, и огляделась. Где-то на этом чердаке, быть может даже на этой самой скамье, больше семидесяти лет назад юная Анна убивалась горем и радовалась счастью. Однако начало не самое радужное. Она продолжила. «22 мая 1930 г. До чего прекрасна, замечательна жизнь! Мы с Гертрудой все время смеемся от радости. Ханс сегодня съел все, просто как волк. Я всегда знала, что он выкарабкается, мой маленький братик. Даже папа сегодня улыбнулся, когда сказал мне «доброе утро». 25 мая 1930 г. Я верчусь, как волчок, занимаюсь только Хансом. Еле выкроила пять минут, чтобы заглянуть в свое убежище и черкнуть эти слова. 29 мая 1930 г. Очень любопытно. Когда Ханс голоден, хочет пить или еще чего-нибудь, он постоянно произносит мое имя. Он не переносит, когда я оставляю его даже ненадолго. Гертруда считает, что мою кровать надо переставить в его комнату, чтобы он лучше спал. Надеюсь, папа согласится. 2 июня 1930 г. Сегодня Ханс первый раз вышел из дома. Мы немного погуляли по саду, но Ханс все еще очень слаб. Доктор сказал, что мы должны быть терпеливыми и не торопить его. Это так трудно. Так хочется верить, что жизнь когда-нибудь снова станет такой же, как была раньше. 20 июня 1930 г. Сегодня ровно месяц с тех пор, как Ханс вышел из комы. Он мало говорит и ему все еще тяжело двигаться. Бывает, что он подолгу сидит без движения, с широко открытыми глазами, как будто погрузившись в размышления. Мне часто приходится звать его несколько раз, прежде чем он отзовется. Потом он улыбается, и в этот волшебный момент я чувствую себя самой счастливой на свете. 22 июня 1930 г. Я должна была поговорить с ним – молчать дальше было слишком тяжело. Я спросила Ханса о случае в пещере, чтобы понять, запомнил ли он что-нибудь. Он произнес лишь одно слово: «Мамонт!» И его глаза так странно загорелись, что я испугалась. 15 сентября 1930 г. Сегодня я иду в школу и впервые в жизни я боюсь этого. Я боюсь оставлять Ханса одного. Не смотря на внимание и чуткость Гертруды, мне кажется, что Ханс гораздо меньше волнуется, когда рядом я. 20 октября 1930 г. Когда вчера вечером я делала уроки, Ханс подкрался ко мне так тихо, что я вздрогнула. Он взял карандаш и лист бумаги и, что любопытно, начал рисовать. Это первый раз после того случая, когда он днем занялся чем-то, кроме своих странных размышлений. 28 октября 1930 г. Ханс рисует свои каракули, как одержимый. Это все, чем он занят дни напролет. Я чувствую, что это раздражает папу. Остальные тоже ничего не понимают. Но я-то вижу, что Ханс пытается рисовать мамонтов. 16 ноября 1930 г. Сегодня день моего рождения, и Гертруда испекла для меня яблочный пирог. Мой любимый! Но папа не вернулся домой к обеду, а Ханс не пожелал выйти из своей комнаты. Лучший подарок, который я могла бы получить – это видеть, как Ханс поправляется. 25 декабря. Идет снег! Это так красиво! 10 января 1931 г. Приходил доктор, чтобы осмотреть Ханса. Похоже, он доволен, что Ханс восстановил силы. Это настоящее чудо! Но я не понимаю, почему он такой неразговорчивый? Почему теперь он не такой жизнерадостный, каким был раньше? 9 февраля 1931 г. День рождения Ханса. Сегодня ему исполнилось одиннадцать лет. У меня странное ощущение, будто он на самом деле стал младше лет на пять, вместо того, чтобы стать на год старше. 24 февраля 1931 г. Только что ушел доктор. Я видела, как они шептались с папой с такими серьезными лицами, что я очень испугалась. Что они от меня скрывают? Я ведь уже взрослая – в пятнадцать лет уже все понимаешь. Мне так страшно спросить папу, что происходит. 15 марта 1931 г. Я долго думала, и теперь мне кажется, что с Хансом что-то не в порядке. Видимо, шок от падения и кома оказали на него гораздо большее действие, чем мы предполагали. Ханс! Милый мой братик! Что же с тобой происходит? 4 апреля 1931 г. Теперь я узнала правду. Ханс отстает в развитии и физически и умственно. Я подслушала разговор между доктором, папой и Гертрудой. Гертруда прятала заплаканное лицо в передник, а папа пробормотал: «Имбецил!» Как он мог такое сказать?! 13 апреля 1931 г. Сегодня Пасха, и в школе каникулы. Это означает, что я могу провести целый день с Хансом и оберегать его от папиного вечно плохого настроения. Он никак не может смириться с тем, что Ханс, его единственный сын, останется в таком состоянии навсегда. 14 апреля 1931 г. Это действительно трудно принять, но во всем этом нет вины Ханса. Моя – может быть, но не его! Я не знаю, как объяснить это папе. Похоже, что он полон ненависти к Хансу. Это ужасно, я чувствую себя такой беспомощной. 14 мая 1931 г. Год. Прошел всего один год, а кажется, будто целая вечность. Ситуация нисколько не изменилась ни в том, что касается душевного здоровья Ханса, ни в папином отношении к нему. 30 мая 1931 г. Удивительно! Папа решил отвезти Ханса в Париж на новое обследование. Он сказал, что только во французской столице он найдет по-настоящему компетентных врачей. Нам нужно подготовить Ханса к большому путешествию! 6 июня 1931 г. От папы и Ханса никаких известий. Но я продолжаю надеяться. Я уверена, что там позаботятся о моем братике. 15 июля 1931 г. Они вернулись! Ханс бросился в мои объятия и разрыдался. Мне пришлось долго успокаивать его и укладывать спать. Папа так же молчалив, как был перед поездкой. Французские врачи подтвердили диагноз – Ханс останется умственно и физически отсталым. Я ошеломлена. 28 августа 1931 г. Лето кончается. Оно было не таким жарким, как прошлое. Ханс много бывает на солнце и теперь не такой бледный. Когда я смотрю на него, я с трудом могу себе представить, что он изменится. 16 ноября 1931 г. Папа по-прежнему ничего не говорит и все чаще пропадает в своем кабинете на фабрике. Рождество. Гертруда сказала мне, что любовь и вера побеждают любую науку. Хвала Господу, у меня есть и то, и другое! 12 января 1932 г. Сегодня утром папа взял Ханса с собой на фабрику. Ханс был так напуган, что мне пришлось пойти с ними. К счастью, папа ничего не сказал. Не могу понять, зачем он настоял на том, чтобы повести туда Ханса? 13 января 1932 г. Сегодня утром папа снова отправился с Хансом на фабрику. Мне кажется, он хочет убедить Ханса, что тот мог бы быть полезным. Это его способ бороться с неизбежностью. 17 февраля 1932 г. Вот уже месяц каждое утро Ханс ходит с папой работать на фабрику. Я не совсем уверена, чем он там занимается, но кажется, ему это нравится. Я чувствую, что поведение моего братика сильно изменилось. Он стал гораздо менее капризным. 14 апреля 1932 г. Я чуть не расплакалась! Ханс сделал мне подарок. Маленький механический мамонт с хоботом, который может подниматься и опускаться! Когда папа его увидел, он удовлетворенно кивнул. 20 мая 1932 г. Теперь и у папы, и у Гертруды есть свои собственные механические мамонты. Они даже более сложно и качественно выполнены. Мой маленький братец не такой уж умственно отсталый! 15 октября 1932 г. Мамонты Ханса теперь умеют ходить, поднимать хобот и вилять хвостом. Это невероятно! 22 декабря 1932 г. Утром я встретила директора фабричного цеха, мсье Грипса. Он сказал, что для двенадцатилетнего паренька Ханс очень одарен. Жаль, что он делает только слонов». На странице тонкой полоской был приклеен цветок, сорванный семьдесят лет назад. Кейт тронула листок. Ей было спокойно как никогда; она сидела на освещенном мягким солнцем чердаке, среди старинных, хранящих в себе историю вещей, а со страниц неспешно текла жизнь Анны и Ханса. Нью-Йорк, работа и все остальное казалось далекой зыбкой тенью. Она и не помнила, когда еще была так безмятежна. «11 февраля 1933 г. Вчера папа и Ханс что-то долго обсуждали. Точнее, Ханс был вынужден долго выслушивать папин монолог. Поскольку Ханс больше не сможет ходить в школу вместе с другими ребятами, папа хочет взять его на свою фабрику в качестве рабочего. Однако Ханс больше не будет делать свои маленькие игрушки. Молчание Ханса, его полуоткрытый рот и вытаращенные глаза, в конце концов, вывели папу из себя. 12 февраля 1933 г. Я пыталась обсудить это с Хансом. Я предложила ему слушаться папу. Изучение ремесла на фабрике – его единственная возможность сделать что-то полезное в жизни. Он талантлив и изготовление автоматонов доставляет ему удовольствие. Он делал вид, что не слушает меня, но я точно знаю, что он обязательно задумается над моими словами. 20 февраля 1933 г. Ханс может говорить, он просто не хочет! Он использует только самые необходимые слова, чтобы общаться. Со всеми, кроме меня. Но и со мной он очень краток. 15 мая 1933 г. Потрясающе! Ханс не удовлетворился изучением того, как работают сборочные линии, он их полностью реконструировал! Папа и мсье Грипс всерьез изучают его чертежи. 10 июля 1933 г. Папа решил поговорить со мной о моем будущем, поскольку я сдала все экзамены. Он хочет отправить меня учиться в университет, потому что, как он говорит, уровень моего интеллекта изумляет. Мое сердце билось так громко! В самом деле, я очень люблю учиться, но мне будет очень тяжело расстаться с Хансом. 2 сентября 1933 г. Какое отвратительное лето! Я постоянно разрываюсь между стремлением ехать в университет и нежеланием покидать брата. Я поговорила об этом с Хансом, но он ничего не ответил. В тот же вечер я нашла моего маленького мамонта сломанным. 9 октября 1933 г. За обедом у Ханса снова случилась истерика. Папа объявил, что придуманная Хансом новая сборочная линия скоро будет готова. Но они убрали механических попугаев, которые выкрикивали распоряжения, потому что сочли их излишними. Ханс пришел в ярость. Он сбросил на пол тарелку с супом и убежал в свою комнату. Что же будет между ними, когда меня здесь не будет? 17 октября 1933 г. Несмотря на все колебания, я все же уезжаю. Ханс не разговаривал со мной целую неделю. Папа не понял бы меня, если бы я рассказала, почему хочу остаться. До чего же тяжело на сердце! Рождество. Так непривычно снова оказаться дома. Мне еще никогда не приходилось так надолго уезжать. Однажды, когда мы остались наедине, Ханс трещал без умолку. Слова из него так и сыпались. Он был очень возбужден, и мы весело смеялись. Он подарил мне очаровательную маленькую балерину, «взамен мамонта», как он сказал. Я была так тронута, что расплакалась. Расстояние, разделившее нас, не смогло помешать нашей дружбе. 10 сентября 1937 г. Немного странно вновь держать в руках этот дневник. Первым желанием было просто порвать его, но я не поддалась, и вместо этого последовала второму желанию – продолжать писать. Снова я одна на чердаке. В этот раз я прожила дома два месяца, а после радостного лета, проведенного мною с братом вместе, Ханс вернулся на фабрику. Отец очень постарел, а Гертруду совсем замучил артрит. Валадилена выглядит великолепно, тяжелые шрамы, нанесенные войной, зажили, так, что и не видно рубцов. Я счастлива! 13 сентября 1937г. В целом эти четыре года оказались удачными и для отца и для Ханса. Их отношения стали менее напряженными. По-прежнему они не слишком разговорчивы друг с другом, но теперь у них есть общее дело – фабрика! Я даже начинаю чувствовать, что немного ревную. Глупо, в самом деле. 17 сентября 1937 г. Ханс ничуть не изменился! В помощь Гертруде он спроектировал полностью автоматизированную кухню, и Гертруда теперь все время жалуется на своих деревянных человечков. Я их просто обожаю! 9 октября 1937 г. Ходила посмотреть, как работают отец с Хансом. Столько лет не была на фабрике! Поразительно, насколько все изменилось. Мне было ужасно любопытно увидеть их за работой. Очень понравился новый папин кабинет. У Ханса есть своя собственная мастерская, она завалена странными предметами и деталями, незаконченными автоматонами и какими-то проектами – именно так, как я себе и представляла. 15 октября 1937 г. Дела на фабрике идут полным ходом. В преддверии Рождества заказы на игрушки поступают нескончаемым потоком. Когда в университете я сказала, что моя фамилия Воралберг, меня тут же спросили, имею ли я отношение к фабрике в Валадилене. Теперь я знаю, какое влияние оказал гений Ханса на известность нашей фабрики. 2 ноября 1937 г. Чтобы от меня была польза, я взялась помогать отцу приводить в порядок бумаги. Самым необычным было впервые возникшее чувство, что мы трое – настоящая семья. 8 декабря 1937 г. Ханс не прекращает меня удивлять! Его поведение на фабрике и дома очень сильно отличается. В своей мастерской он серьезен, собран – занятый молодой человек, внимательно наблюдающий за происходящим, весь в движении и решениях. Со стороны может показаться, что каждая игрушка – не меньше, чем его собственный ребенок. Но дома он сам превращается в ребенка, то угрюмого, то, наоборот, веселящегося как клоун. Рождество. Это лучшее Рождество во всей моей жизни! Мы с Хансом все время смеялись как дети, под неодобрительным взглядом отца. Но я-то знаю, что на самом деле папа только притворялся. Наши сердца полны надежд». «5 января 1938 г. Прошлым вечером Ханс зашел проведать меня в мою спальню. Мне было очень неловко, ужасно не по себе. Мне кажется, я догадалась: Ханс хочет уехать. Покинуть Валадилену! И дом, и фабрику. Он собирается путешествовать, при этом, даже, не зная еще, куда и надолго ли он отправится. Это так на него похоже! Я была настолько шокирована, что сказала, что его планы просто идиотские. Ханс опустил голову и молча вышел из комнаты. 7 января 1938 г. Мне показалось, что он решил уехать из-за отца! Ничего подобного! Снова все из-за мамонтов! Он хочет отправиться на их поиски! Мне казалось, что он уже освободился от этой навязчивой идеи. Где-то на чердаке ему попалось изображение мамонта. После нашего с ним разговора я отправилась туда и нашла это изображение. Металлический диск с выгравированным мамонтом - эмблема какого-то университета в приграничной Европе, наверное, фабрика делала что-нибудь для него на заказ. Я хорошо знаю своего брата и даже не стану говорить ему о безнадежности этой затеи. Бесполезно – все равно он меня не послушает. 10 января 1938 г. Я поняла, что была такой эгоистичной в тот вечер. Я решила вернуться к этому разговору и мягко спросила Ханса, уверен ли он в своей затее. Ответ мне ясен заранее: ничто не заставит его изменить свое решение. 19 января 1938 г. Не смотря на глубокую печаль и отчаяние, я должна помочь Хансу достичь выбранной цели и подготовить отца к этой новости. Я опасаюсь худшего. 24 января 1938 г. Все оказалось даже хуже, чем я представляла. Папин гнев был ужасен. Он запер Ханса в его мастерской и запретил, кому бы то ни было, к нему входить, за исключением Гертруды, приносившей ему еду. 1 февраля 1938 г. Отец решил, что Ханс должен оставаться взаперти до тех пор, пока не откажется от своей ребяческой затеи. Гертруда говорит, что Ханс очень подавлен, но все равно настроен решительно. Я схожу с ума от беспокойства. 6 февраля 1938 г. Всякий раз, как Гертруда возвращается с фабрики, я стремлюсь узнать от нее новости о брате. И всякий раз она со вздохом отвечает, что он молчит и только крутит в руках какие-то детали и кусочки. В отчаянии я попыталась поговорить с отцом, но поняла, что только напрасно трачу время. 9 февраля 1938 г. Сегодня Хансу исполняется 18 лет. И в свой день рождения он совсем один. 20 февраля 1938 г. Гертруда тайно принесла мне от Ханса маленькую механическую игрушку. Она изображала нас с ним в детстве! В нее был встроен маленький валик, испещренный крохотными отверстиями. Поворачивая ключ, я почувствовала, что вся дрожу от волнения. Сообщение было простым: он говорил, что любит меня. Очень, очень любит… 21 февраля 1938 г. Гертруда принесла еще один валик для моей игрушки. Ханс – невероятный человек. Он смог найти способ связаться со мной, сохранив эту связь в абсолютном секрете. 27 февраля 1938 г. Мои дни проходят в непрерывном ожидании сообщений от Ханса. Он решил бежать. Теперь он готовит свой побег, словно это игра! 6 марта 1938 г. Гертруда вернулась сама не своя. Ханс исчез! Отец даже не снизошел до того, чтобы сходить в мастерскую, где он запер своего сына, и посмотреть, как ему это удалось. Он лишь обжег меня тяжелым взглядом, словно догадываясь о том, что мы что-то затевали за его спиной. 7 марта 1938 г. Мне становится все тяжелее без Ханса. Я так без него скучаю! Господи, пожалуйста, защити моего братишку, присмотри за ним вместо меня! 11 марта 1938 г. С тех пор, как Ханс уехал, отец круглосуточно пропадает на фабрике. Наш дом стал таким угрюмым. 12 марта 1938 г. Сегодня утром я застала отца в гостиной за установкой гроба на подставку. Я почувствовала, как кровь стынет у меня в жилах. Да что же он делает? Ответом на мой вопрос было только молчание и потемневшее лицо отца. 13 марта 1938 г. Гостиная с задернутыми занавесками, с гробом, окруженным огромными свечами, стала похожей на настоящий траурный зал. 14 марта 1938 г. Как страшно! Я, наконец, поняла, что отец затеял! Утром приходил священник, чтобы молиться перед гробом, и я все поняла. Отец надел траур! Траур по Хансу! Папа заставил священника поверить в то, что его сын погиб! Как же он мог?! 16 марта 1938 г. В своем безумии от случившегося горя, отец стал еще более холодным и расчетливым. Он связался со своим старым другом, доктором Шмолем, который написал настоящее свидетельство о смерти, даже не увидев тела. Вообразить не могу, какую историю он сочинил! 17 марта 1938 г. Похороны Ханса намечены на следующее воскресенье. Отец строго запретил мне на них присутствовать. Я начала заболевать от этого отвратительного маскарада. Но я не имею права раскрыть отцовскую уловку, потому что тем самым покажу всем его безумие. Позор убьет его, это точно. 23 марта 1938 г. Мне нужно уехать! Далеко! Чем дальше, тем лучше! 23 апреля 1938 г. Нет, я не уеду! Я долго размышляла и поняла: моя жизнь – здесь, рядом с отцом. Он очень нуждается во мне. И фабрика тоже, потому что отец сейчас не может управлять ей. Кроме того, я могу чувствовать себя спокойно только в окружении автоматонов, созданных Хансом. И как я смогу узнать, что он прислал мне что-то новое, если сама буду вдалеке от дома? Нет, я не уеду! Мое предназначение – оставаться здесь и наблюдать». Дальше шли пустые страницы. Кейт закрыла дневник. Семейная драма. Все теперь виделось ей по-другому: Валадилена, фабрика, Анна. Вот почему она взяла под опеку Момо. Вот что стало последней каплей в решении о продаже – госпожа Воралберг собиралась в путешествие, из которого уже не суждено было вернуться назад. Через столько лет она должна была встретиться с братом. И ведь он даже не знает о ее смерти. Он будет ждать ее за тысячи миль отсюда, но так и не дождется. Все это Кейт уже знала, но теперь - да, теперь она это и чувствовала. Последнее письмо не было отправлено, отъезд Анны затянулся, и Оскар знал, куда вести поезд. Ханс проложил для Анны дорогу к себе и ждал ее на том конце железнодорожного пути. Все это было очень грустно. - Нарисуй для Момо мамонта, Кейт! Она дернулась и резко развернулась. Перед ней стоял Момо и протягивал лист бумаги и карандаш. - Момо! – Голос сорвался. – Как ты меня напугал! Не делай так больше! - А Кейт нарисует мамонта? - Сколько угодно. – Она потерла лоб и вздохнула. – Момо, расскажи мне про Ханса. - Сначала нарисуй мамонт для Момо, - с расстановкой произнес он. Кейт устало покачала головой. - Я не умею рисовать мамонтов. - Анна рисовала мамонт, Ханс рисовал мамонт. Кейт тоже. - А тогда ты расскажешь мне что-нибудь про Ханса? - Момо знает секрет. – Он положил лист и карандаш на секретер. – Момо покажет его Кейт, если Кейт нарисует мамонт для Момо. Она взяла карандаш и посмотрела на чистый лист. - А если я нарисую тебе коробку с мамонтом внутри? - Non! Момо нужен настоящий мамонт! Такой, как этот. Он подошел к одному из шкафов, выдвинул ящик, достал какой-то круглый предмет и протянул его Кейт. Она взяла с трепетом - это оказался металлический диск, на котором был рельефный рисунок мамонта, с волосатой шкурой, длинным хоботом и огромными загнутыми бивнями - та самая эмблема университета, о котором писала в письме и дневнике Анна. - Мамонт! – подсказал Момо. - Вижу, - кивнула Кейт, - давай его сюда. Она подложила диск под лист и начала закрашивать выпуклую часть легкими быстрыми штрихами. Момо с интересом смотрел, как вслед за карандашом на листе появляется изображение мамонта. Закончив, Кейт протянула рисунок ему. Момо рассматривал долго, поднося на солнечный свет – было видно, что рисунок и сам способ его создания ему понравился. - Теперь секрет! – напомнила Кейт. Момо аккуратно сложил лист в маленький квадратик, спрятал в карман и махнул рукой. - Нужно взять фонарь, как делал Ханс! - Он зашагал в угол, к висящему на стене стеллажу с инструментами, и снял с крючка большой застекленный фонарь. - Tenez! Он ловко вскочил за окно и стал спускаться по лестнице. Кейт схватила со скамьи плащ, папку и дневник Анны Воралберг и постаралась не рухнуть с лестницы, спускаясь со всем этим вниз. Оказавшись на земле, Момо побежал по дорожке, за особняк. - Момо, не так быстро! Они миновали фонтан и ворота, Момо побежал по улице, мимо пекарни и других магазинов, мимо дома нотариуса, до самого конца, где оказалась стена с запертой высокой железной калиткой. Момо извлек из кармана ключ, отпер замок и побежал дальше, через мост над рекой, вверх по каменным ступенькам, поднимающимся на холм, за которым темнел лес. Поднявшись вслед за ним, Кейт оказалась на затененной кронами деревьев, выложенной каменными плитами площадке, обнесенной узорчатой оградой, со стоящими вдоль нее скамейками. Момо исчез за следующей лестницей, которая вела еще выше, на проложенную через лес дорожку. Кейт перешла на шаг, поднялась по ступенькам. Дорога была длинная и прямая. По бокам, на возвышенности, росли могучие деревья, сквозь листву слепило солнце, заливавшее лес золотисто-белым светом. Дорога прервалась сложенным из бревен мосточком – река здесь разливалась в небольшое озеро, а вдалеке виднелась рукотворная запруда. Воздух после дождя бодрил, шумел лес, на разные лады пели птицы. Кейт прошла мимо разбитой, наполовину затопленной лодки, завернула за стену из высоких валунов и увидела Момо. Он сидел на камне, поставив фонарь на песок, и даже не запыхался. - Хорошенькая прогулочка! – крикнула ему Кейт, подходя и садясь на камень рядом. – Здесь и правда неплохо. - Момо часто сюда приходит! Момо нравится делать брызги! - Это и есть твой секрет? - Секрет! – Момо кивнул. – Мамонт в пещере, нарисованный на стене. Анна говорила, Ханс нашел настоящий мамонт, но маленький. Кукла. - Кукла? Доисторическая игрушка! – Кейт огляделась. – Так это здесь… - Момо не врет! - Конечно же нет! Скажи, Момо... ты бы отправился неизвестно куда, и не зная зачем?.. - Путешествовать куда-нибудь очень интересно. А Момо и так бы отправился в путешествие, с Анной, к Хансу. - Анна хотела взять тебя с собой? - Анна так говорит, - сказал Момо и вдруг замахал руками и прокричал, - поезд, поезд! Ту! Ту-у-у-у!!! - Тише, Момо, тише. – Кейт успокаивающе положила руку ему на плечо. – Ты приходил сюда с Анной? Момо кивнул. - Анна любит Момо. Анна любит Ханс. Анна уехать. Он замолчал. Кейт вздохнула. - Здорово, наверное, жить в городе, полном автоматонов, - ушла она от темы. - Автоматы делает Ханс. Сложная работа. Когда Момо будет большой, Момо будет работать, как Ханс. Момо будет дружить автоматы. Кейт улыбнулась. - А я видела одного автоматона, на фабрике. Он очень интересный. Его зовут Оскар. Он управляет поездом. Анна тебе не говорила? - У Анны тоже есть секрет, – ответил Момо, болтая ногами. – Анна обещала сказать его Момо. - Ты был ее лучшим другом. - Момо похож на Ханс! – Он улыбнулся. – Момо рад! И прислонился к Кейт плечом. Она, слегка опешив, приобняла его. - Момо с Кейт тоже друзья! – весело сказал он и резко вскочил. – Пещера там! Они поднялись, и Кейт надела плащ. Дневник Анны Воралберг и докучливую папку с документами оставила на камне. За ее плечом стоял невидимый мистер Марсон, сообщая, какая она безалаберная дура - так распоряжаться важными документами. Кажется, за плечом мистера Марсона был и кто-то еще, похожий на саму Кейт. Насмешливо ухмылялся. - А у тебя есть, чем зажечь фонарь? - У Момо все всегда есть! Улыбаясь, он достал из кармана куртки мятую коробочку спичек. Дорога огибала валуны и прерывалась полоской воды, шириной чуть больше пары шагов. Дно озера усеивали сотни камней, и вода была настолько прозрачной, что каждый камушек можно было видеть. На другой стороне дорога опять появлялась и, тянувшись вдоль кромки каменистой стены, заканчивалась у входа в пещеру. Кейт разбежалась и прыгнула, удачно преодолев преграду. Лишь ногу замочила. Момо с ней идти отказался; он захлопал в ладоши, когда она оказалась на той стороне. - Я скоро вернусь! – сказала Кейт, перехватив тяжелый фонарь, и пошла к пещере. Оттуда тянуло холодом и сыростью. В пещере был высокий потолок; недлинный коридор поворачивал и приводил в большую карстовую комнату. Свисали сталактиты, сквозь щель в дальнем углу проглядывали лучи солнца. В фонаре не было никакой надобности, но Кейт уже запалила фитиль, идя по короткому, ведущему в пещеру коридору, и гасить не стала. В центре пещеры стояла высокая, едва не упирающаяся в потолок колонна с площадкой наверху. Самая ровная стена была идеально гладкой, и Кейт увидела рисунки: на огромных мамонтах, облаченные в тяжелые одежды и вооруженные длинными копьями, сидели люди. Три наездника величаво выплывали из тени, мелькали отблески огонька, и было чувство, что они действительно сейчас придут в движение. Кейт ощутила странное чувство, которое не могла объяснить – она находилась рядом с невозможно далеким временем, из иного мира, страшного только тем, что он был невообразимо давно. Огромные тени проявлялись из стены под неярким светом фонаря. Странное чувство усилилось, когда Кейт представила, что тени эти созданы рукой человека, жившего в том немыслимом мире. Она стояла в древней пещере, и в голове роились всевозможные мысли, главные из которых были о бессмысленном Нью-Йорке, о мистере Марсоне и «Игрушках по всему свету»; даже о собственной жизни. Валадилена казалась ей теперь более реальной, чем Нью-Йорк, здесь была Анна, здесь был Ханс, а там не было ничего, кроме каждодневной симфонии вечно куда-то несущегося города. Она пригляделась к одному из наездников, и по спине пополз холодок: лицо его, обозначенное лишь намеками, казалось лицом самого времени. Кейт помотала головой, отгоняя видение. Ханс был здесь. Анна умерла. А поезд, который ведет Оскар, идет на Восток... Она вышла на воздух, и голова прояснилась. Только сейчас Кейт поняла, что в пещере чувствовала себя не лучшим образом и как будто находилась в полусне. Ей даже слышались звуки далекого, словно прорывающегося через непреодолимую завесу барабана, рваные удары которого звучали глухо и жутко. Уж не поэтому ли сорвался с уступа колонны и Ханс семьдесят два года назад? Она перескочила через воду обратно и подошла к Момо. Тот смотрел на нее во все глаза. - Момо боится пещеры, - проговорил он, – там жить злые духи! - Не знаю, - ответила Кейт, задувая пламечко в фонаре и закрывая скрипучую крышку. – Но там, и правда, не по себе. - Момо ходить везде! Знает все вокруг. Момо спрятал ключ от лестницы, в лабиринте, а Кейт нашла. Кейт еще умнее Момо! И храбрая - Момо в пещеру не ходить – страшно! – Он поменялся с ней дневником и папкой на фонарь и уселся на камень. – Про пещеру рассказывать Анна. Вообще, Момо храбрый. Момо не боится даже ходить на кладбище! Где склеп. - Склеп? - Дом с человеком! Сегодня там много людей, и Момо лучше с Кейт. Но Момо любит быть на башне. Момо любит смотреть с высоты, и все тогда видно. - Башня – это колокольня, да? – Кейт вспомнила утреннюю дорогу от вокзала. Фальшивая могила Ханса Воралберга и настоящая - его сестры. - Башня! – кивнул Момо. – Колокола звонят. А внутри человек на кресте... Они посидели еще какое-то время. Момо рассказывал про Валадилену и ее немногочисленных жителей. Кейт поняла, что все любили его, и будут приглядывать за ним после смерти Анны. В особняке Воралбергов у него была своя комната. Кейт же немного рассказала о своей жизни в Нью-Йорке, мимоходом еще раз задумавшись над собой. Если бы ей предложили выбрать, она бы поехала с Оскаром к Хансу, чем одна к мистеру Марсону, Дэну и своей жизни. Но это были лишь наивные мечты, порожденные событиями необычного дня. Их прервал телефонный звонок. - Да? - Кейт, это ты? - А ты думала кто? – Оливия опять звонила с одного из своих бесчисленных телефонов, полной коллекции номеров которых Кейт собрать так и не смогла. - Я тебя не узнала! Сигнал слабый. – Раздался шум, наверное она перешла в другую комнату. – Ну ладно. Выкладывай давай, как там Европа? Везет же некоторым, меня в такие командировки не отправляют! Как поживает твой французский? - Сносно. Но здесь он ни к чему. Почти... А из Европы я пока что видела только этот городок, так что особо не завидуй. Кейт говорила, а Момо смотрел на нее. Потом он встал и ушел в сторону запруды. - Дело осложнилось, - продолжала Кейт, не заметив его исчезновения. – Только Марсону ничего не говори. Я расскажу тебе, когда приеду. Кейт почувствовала, как после этих слов замерло сердце. Когда это случится? Завтра утром? Завтра утром она уже будет в Нью-Йорке с Оливией?.. А еще сегодня вечером с Дэном и Голдбергами на ужине... - Да? Жду с нетерпением. Утром Лин видела Джосс, а Джосс пила кофе с Большим Боссом. Похоже он недоволен. Типа хозяйка фабрики, старуха, не могла еще подождать. Завтра придут ребята из «Игрушек», поэтому он весь на нервах. Ты сделаешь все, как запланировано? - Сделаю, - Кейт одернула. – Разберусь. У тебя самой как дела? Что с работой? - Мы проиграли дело «Феррум-Аллюминия». Я над ним полгода билась! - Я помню. - Ну и в качестве утешения я отправилась за шмотками. – Раздался щелчок - Оливия закурила. – В «Блюмингдейле» вчера распродажа началась! - Везет тебе… - Там была такая давка! Я чуть с ума не сошла! Помнишь ту синюю кофточку, что мы с тобой видели? Я ее купила! Угадай, сколько? - Не знаю. Двести? Двести пятьдесят? - Сто сорок! – завопила Оливия. – Возвращайся скорее, сходим вместе! - Да… скоро… - Звони мне, ладно? Мне нужна хроника твоего европейского турне! Все, мне пора, пока! - Смотри там у меня! – Дружеский смешок. - Сама смотри! Они отключились одновременно. Кейт спрятала телефон в карман и огляделась в поисках Момо. Встала, прошлась и нашла его у насыпи. - Куда ты ушел? - Кейт ушла тоже, - ответил он, кидая камень в воду. - Да нет, я никуда не уходила! – усмехнулась она. – Все время была с тобой. - Кейт ушла, - повторил он. Крупный камень бултыхнулся в воду, их окатило брызгами, и Кейт засмеялась. Момо посмотрел на нее. - А теперь Кейт пришла, - серьезно сказал он. Но тут же улыбнулся. Назад они пошли вместе. У калитки (Момо запер ее и спрятал ключ в карман) они разошлись. Момо уселся на скамейку и стал рассматривать рисунок мамонта, вертя его и так и этак, а Кейт, оставив ему фонарь, пошла обратно по улице и поднялась на крыльцо дома нотариуса. В этот раз увидела звонок, но звонить не стала, раз Альфортер ее ждал. Дверь была не заперта; повесив на вешалку плащ и миновав приемную, Кейт постучала в застекленную дверь кабинета. Нотариус откликнулся, и она вошла. Альфортер грузно сидел за столом и кивнул, предлагая садиться. - Долго вас не было, мисс Уокер, - устало сказал он, но тепло улыбнулся. - Осмотрели весь город? - Почти, - ответила Кейт, кладя на стол дневник Анны Воралберг. - За тем вы меня и посылали? Чтобы я осмотрелась? - И увидели то, чего не увидел я, - кивнул нотариус, осторожно беря дневник в руки. Губ его коснулась легкая улыбка. - Я нашла его на чердаке. Увлекательная... история. Кейт взглянула Альфортеру в глаза и замолчала. Продолжила она уже другим голосом: - Служба завершилась... - полуспросила-полуутвердила она. - Мирно и светло, - хрипло ответил нотариус. - Собрался весь город, да по-другому и быть не могло. Только Момо сразу сбежал, не заходил даже в церковь. Может оно и к лучшему... - Я его встретила, и вместе мы гуляли по парку. - Кейт заговорила спокойнее: - Я действительно много чего узнала. И, думаю, поняла, что вы задумали. - Я уже не уверен в этой задумке, - сказал Альфортер твердо. - Точнее, уверен, что ничего делать не нужно. Я действительно хотел, чтобы вы осмотрелись в Валадилене, прониклись историей, которую открыла нам Анна. Как только я разобрался во всем в понедельник, узнал об Оскаре и поезде, о том, что Анна собиралась увидеться с Хансом, я сказал себе - они не посмеют влезть в эту историю со своим парком развлечений. Я про тот мир, мисс Уокер, которому вы откроете дорогу, когда мы оформим все документы. Уж так заведено, сказали вы утром. Иногда я вообще удивляюсь, зачем нужна наша с вами встреча и вся эта бумажная ерунда. Не разоренная фабрика Воралбергов пытается спасти себя, попросив помощи у могущественных коллег, а сами коллеги, взявшие в свои руки уже все на свете, с радостью набрасываются на давно лакомый кусок. Наверное, такие мысли дали мне уверенность, и я попросил вас сходить на фабрику. - Я вас поняла, - серьезно кивнула Кейт. - И понимаю. Альфортер доверительно посмотрел на нее и продолжил. - Поддавшись такому порыву, я решил, что юридический статус законного наследника позволяет отправиться на поиски Ханса Воралберга. Я ходатайствовал бы за письмо Анны, подтверждающее действительность ситуации. Я думаю, Анна так несмело хотела просить, чтобы хоть кто-то увидел брата, убедился, что он жив, передал ему, что он просил. Очень наивное желание, даже если не распинаться о современном мире. И вот я наивно решил - юридическая компания найдет Ханса Воралберга, а дальше будет как будет. Как написала Анна, Ханс не станет возражать против продажи фабрики. Он подпишет договор и, совершенно законно выйдя из сложившейся ситуации, компания станет ее владельцем. Но воля Анны будет исполнена - она, через того, кто встретится с Хансом, увидит его. Если хотите посмеяться надо мной, мисс Уокер, то я вам разрешаю. Кейт только покачала головой. - Теперь же я остыл и, к счастью, могу смотреть на все здраво, - помолчав, продолжил нотариус. - Как и сама Анна здраво посмотрела на ситуацию, заканчивая свое письмо. Семейная тайна не должна становиться преградой к благополучию Валадилены. Отправлять кого-то неизвестно куда - не самая лучшая идея. В конце концов, этим можно заняться и в стороне от дел фабрики. Никаких документов, указывающих на существование Ханса, у нас нет. Письмо будет лежать в моем столе. Поэтому мы с вами оформляем все бумаги, как было ранее оговорено, и вы возвращаетесь в Нью-Йорк. Могу только попросить прощение за задержку по моей глупости. Повисла тишина. Лишь на стене невозмутимо щелкали, впиваясь в душу, стрелки часов. Кейт молча смотрела на резную ножку стола. Подумать только, несколько часов назад она не имела ничего общего с этим местом, в прямом и переносном смысле, а сейчас знает больше, чем коренные его обитатели. И думает об этом! Она, предприимчивая Кейт Уокер, применяющая передовые методы ведения дел и в результате получающая успех, почитание и прибыль, совершенно серьезно размышляет о том, чтобы исполнить волю Анны Воралберг. Преобразовать мотивацию в действие, как любил повторять Марсон. Юрист, не понимающий человеческой природы, является просто техником, но не успешным юристом в полном смысле этого слова. Это был тоже Марсон. Но гораздо больше было чувство от самой Кейт - Ханс Воралберг, гениальный изобретатель, отправившийся на поиски мамонтов, где-то там, в занесенной снегами земле, точнее - ближе, гораздо ближе! Должен был встретиться со своей сестрой, но она умерла, так и не увидев брата после его исчезновения давным-давно. Анна обещала, что Ханс увидит свое творение – великолепный поезд и машиниста Оскара. А еще Хансу нужна была доисторическая игрушка, с которой все и началось… Затерянная Валадилена, хранящая свои традиции, подарившая ей самый необычный день за всю ее жизнь, автоматоны и старая фабрика, вдоволь нагрузившая ее задачками, педантичный Оскар, желающий поскорее отправиться в путешествие и добрый Момо, с которым она гуляла по лесу и болтала за жизнь. Шумящий Нью-Йорк за океаном, истеричный босс, боящийся потерять лакомого клиента, Дэн, желающий заключить очередной выгодный контракт и поход по магазинам, чтобы выкинуть кучу денег с Оливией. - Вы говорили, что только один человек, кроме вас, знает об этой тайне, - сказала, наконец, Кейт. - Кто это? - Жан, наш кюре. Я подумал об этом сразу, как осознал, что тела Ханса Воралберга нет в фамильной усыпальнице. В тот же день я поговорил с ним. И действительно, он обо всем знал. И знал давно, с момента, как сменил своего предшественника. Тот передал ему письмо, из которого становится ясно, что происходило шестьдесят лет назад. Жан показал мне это письмо, а так же ту самую игрушку, которую Анна передала вместе с ним прежнему священнику. - Доисторическая игрушка! - воскликнула Кейт. - Ее и просил привезти Ханс. Но вы ведь не знаете всей истории, верно? И священник не знает тоже. - Вы правы, - кивнул Альфортер, - я не видел этот дневник. Вы его прочитали? Кейт быстро кивнула. - И вы прочитаете его. Как я уже говорила - очень интересная история. Она развеет все ваши сомнения! - Развеет? - Если у наследства есть наследник, лишь он решает своего наследства судьбу! Анна выразилась поэтично, но мы придадим этому деловой тон. - Кейт говорила быстро, уверенно, не давая возможности возразить не только Альфортеру, но и себе. В первую очередь себе. - Я хочу увидеться с Жаном, священником. И как можно быстрее, ведь чем раньше Ханс Воралберг подпишет договор, тем спокойнее будет чувствовать себя мистер Марсон. - Мисс Уокер! - Нотариус все-таки смог ее перебить. - Неужели вы всерьез рассматриваете эту идею?! - Серьезней не бывает. - Но мы же не знаем, сколько времени на это потребуется! От волнения голос Альфортера очистился от привычной хрипотцы. - Зато мы знаем, куда нужно ехать. - Кейт смутилась, словно споткнулась о здравомыслие. – Ну, то есть, Оскар знает. На Восток.... Вдохновленный запал уступал перед разумом. - Вот именно, что на Восток, - тяжело кивнул Альфортер. Прежняя хрипотца вернулась к нему. Вновь повисло молчание, которое нотариус вскоре прервал: - Мисс Уокер, о чем мы вообще говорим. - Незаметно, он сделался таким же грузным, каким был в начале разговора. - Я вас запутал, пора остановиться. Давайте займемся договором. - Нет! - Кейт подалась вперед. Она устала топтаться на месте. - Вы же читали письма! И Момо сказал - Ханс будет ждать. А Оскар! Он же прямой проводник к Хансу Воралбергу! Вам он не сказал ничего о том, где Ханс будет ждать Анну, так? А я узнала. Пять дней пути, в месте, которое называется Аралбад. Оскар к нему отвезет. Весь этот день! - Кейт ткнула ладонью край стола. - Весь день кто-то словно показывает мне одну и другую сторону зеркала. Там, где отражение - прекрасная Валадилена с этой вашей... настоящей жизнью, не знаю как сказать! А с изнанки зеркала, где деревяшка - "Игрушки по всему свету"! Она выдохнула и извиняюще посмотрела на Альфортера. Тот задумчиво глядел на нее, мыслями находясь где-то еще. Медленно кивнул. - Знаете, почему еще я решился отправить вас на фабрику? - спросил он, вздохнул и продолжил: - Когда я разговаривал с вами по телефону, я проникся доверием к вам. К вашему голосу. Когда в понедельник в сердцах я решил, что не позволю американцам соваться в Валадилену, пока не будет все ясно с Хансом Воралбергом, я вспомнил именно ваш голос. Я подумал, что вы сможете все понять. Что вы - хороший человек. - Спасибо, - ответила Кейт негромко. Самоуверенный порыв спал, но она уже точно знала, что хочет делать. - Вы верно чувствуете мир за пределами Валадилены. Он быстрый, шумный и во многом пустой. Но доброе остается добрым, как бы его не наряжали. За сегодняшний день я уже несколько раз думала об этом. И сейчас скажу, что фабрика игрушек, которая вырастет здесь, как раз и будет такой - пусть шумной, пусть яркой и может пустой, но доброй. Все равно доброй. И дети в Океании, или Европейском Содружестве, или в строящейся Африке, открывая коробку игрушек из Валадилены, будут это добро ощущать. А мы с вами сделаем то, что и рождает это добро. Совершим наивный поступок, который боимся совершить только из-за своей пластмассовости. - Вы совершите. Она кивнула. - Я. А вы мне в этом поможете. Будете сдерживать, как одна из сторон, срок решения дела. В третий раз повисло молчание. Альфортер смотрел в одну точку перед собой, а Кейт, будто позволения старшего, ждала, что он решит. Весь этот возвышенный вздор, который она несла, смущал ее, никогда раньше она не скатывалась до такой романтической ерунды. Настоящие ее чувства были гораздо проще - она действительно ожила в этом странном городе, прониклась историей Анны и Ханса и искренне хотела отправиться с Оскаром на Восток. Может быть, так она протестовала против своей, как выразилась, пластмассовой жизни - ведь все, что она говорила, пускай и в виде вдохновенного бреда, было правдой. Из мелькающего росчерками машин и людей города, слепящего стеклянными стенами, из мягкого кресла своего высотного офиса - в пустынные дебри таинственной страны, о которой редко даже снимали передачи. Восток Евразии, называвшийся когда-то Россией, Российской империей, государством, больше всех остальных пострадавшим в Великой войне, искромсанным революцией и войной гражданской, в которой, в итоге, проиграли все стороны. Единственное оставшееся место на земле, где мрачная природа практически вытеснила человека. Неплохой вояж! Прекрасный способ отвлечься от рутины за счет работодателя. Кейт вздохнула и устало потерла лоб. Снова она себя уговаривает. Скорей бы уже Альфортер справился со своими мыслями, и они пошли к священнику за доисторической игрушкой. Кейт хочет найти Ханса Воралберга! Чего тут непонятного, а, Кейт?! - Анна Воралберг оставила мне документы, по которым мы можем оформить эту злополучную сделку, - в который уже раз за сегодняшний день повторил нотариус. – Госпожа Воралберг дала мне право решить ситуацию. Мы подпишем договор, и… вы на поезде отправитесь к Хансу Воралбергу… - На такое бескорыстье моего энтузиазма не хватит, - покачала головой Кейт. – К тому же, вдруг Ханс Воралберг действительно не захочет отказываться от наследства. Прочитайте дневник, мсье Альфортер, если вы не знаете – благодаря Хансу в путеводителе по Валадилене написано о лучших годах фабрики во времена Рудольфа Воралберга. И про новую жизнь, которую Анна вдохнула в производство - тоже. Быть может, моя поездка вернет на родину Ханса Воралберга, и фабрика оживет без всякого слияния. - Вы сами не верите в то, о чем говорите, - пробормотал нотариус. - Я не поверила бы никому, кто сказал, что сегодня утром я встречусь с говорящей механической игрушкой. – Кейт говорила спокойно, но уверенность ее было не усмирить. – И тем более, что стану уговаривать коллегу нарушить возможный ход дела ради фантазийной затеи. Нужно работать с тем, что имеешь. Так говорил мистер Марсон. А еще он говорил, что настоящий юрист служит человеку. А не взбесившемуся государству, говорю уже я. Поэтому мы с Оскаром отправляемся к Хансу Воралбергу, и я решаю исходя из полученного результата. Вы связываетесь с Нью-Йорком и объясняете, почему сделка задерживается. - И почему же? - Вы опытный юрист. Придумайте сами. - Ничего придумывать я не буду. – Было видно, что мэтр устал. – Скажем Марсону правду. Без лишних подробностей. Есть неожиданный наследник, дальний родственник. Без его согласия сделку не оформить. У нас предположение, где он может быть. Вы отправились к нему, за необходимыми подписями, так как наследник этот «против продажи фабрики не возражает». Срок, - Альфортер вздохнул, - одна неделя. Дальше – по обстоятельствам. - Правда и ничего кроме правды, - усмехнулась Кейт. – Для чего мы тогда говорим уже целый час? У нас есть реальная ситуация, от нее мы и будем следовать. И «Игрушки по всему свету» - вместе с нами. - Потому что эту реальную ситуацию создали мы сами, - ответил нотариус. – Найти Ханса Воралберга – это наше частное желание, не имеющее отношение к делам. - Формально. - Не думаю, что Ханс Воралберг вернется в Валадилену. Он очень стар, как и его сестра. Так что путешествие, в которое вы хотите отправиться, действительно основано только на наивности, как вы сказали. - Я знаю, что он не вернется, - вздохнув, сказала Кейт. - Это просто я так уговариваю вас... И себя. - Она твердо кивнула: – Я хочу встретиться с Жаном. - Тогда я должен ему позвонить, - чуть разведя руками, ответил нотариус. Через несколько минут они оделись и вышли на улицу. Валадилена жила своей отрешенной жизнью, под еле слышный гул ветра, шелест леса и пение птиц. Белесая пелена неба кое-где таяла в нежной лазури, далекие вершины гор клубились облачной дымкой. Их шаги и шорох одежды вплетались в эту симфонию спокойствия. В долине под холмом Кейт заметила пару черточек-людей, плывущих по извилистым улочкам. На холме же Валадилена была пустынна, как и утром. Пока они шли, Кейт подробнее рассказала Альфортеру о разговоре с Оскаром. Нотариус же поведал ей о Баррокштадте, крохотном городке на самой границе, через который, как следовало из письма командующему пограничной заставой, пройдет поезд. Альфортер разузнал о городе после того, как в понедельник ему стало известно о тайне Анны Воралберг. Баррокштадт лежал в двух днях пути от Валадилены, в германском секторе Европейского Содружества, на одной линии с другими порубежными городами, среди которых был и Морлок, куда Анна отправляла для Ханса письма. И там, как с усмешкой заметила Кейт, ее познания в языках не потребуются. Усмешка увяла, стоило подумать о дальнейшем пути. Но все-таки, страна Каспий - не совсем еще заокраинная даль. Представляя в голове мировую карту, Кейт даже вспомнила, где лежит давшее той стране название море. Альфортер, имевший более богатые познания в географии, подтвердил ее мысли. В тех местах даже нет снега, сказал он. А значит - это еще не Россия, загадочная и от того пугающая. Они прошли через мост и, по забирающей вверх дороге, оказались у ворот кладбища. Створки не были заперты и открывались без изысков. Территория кладбища была довольно большой. Основную его часть занимала громада церкви с высокой башней-колокольней. В ней было семь ярусов, на каждом из которых имелся колокол. Наверху под куполообразной крышей с крестом блестело застекленное окно. Кейт вспомнила мелодичный звон, услышанный утром. Влево и вправо от ворот вели мощеные тропки. Вдаль, до противоположной стены, из высокой травы поднимались надгробия. Левая дорожка была самой длинной, и вела к проглядывающему сквозь листву невысоких деревьев фамильному склепу. - Сегодня утром я рассказал Жану о вас, - нарушил молчание нотариус, когда они по дорожке огибали церковь. – И про то, что вы отправились на фабрику – тоже. Поэтому он не удивился нам. Кейт кивнула, думая о своем. - Кстати, кое-кто в Валадилене знает обо всем этом не меньше нашего, - сказала она. - Я говорю про Момо. - Да, - ответил нотариус, - он любит рассказывать небылицы. Приходской священник встретил их в своем кабинете, находящемся в пристройке за церковью. Небольшую комнатку мягко освещали светильники, на каменных стенах цвета слоновой кости висели красивые картинки, изображавшие невероятные истории. Кейт слегка взволновалась, когда они поднимались по ступенькам к входной двери – никогда раньше она даже близко не была в подобных местах. Но оказавшись внутри, скоро успокоилась – в целом, это был обычный деловой кабинет. Насколько может быть обычным деловой кабинет в Валадилене. Отец Жан, как обратился к нему мэтр Альфортер, оказался молодым мужчиной за тридцать, располагающим к себе, чему еще больше способствовали простые черные брюки и свитерок поверх белой, с жестким воротничком, рубашки. Они уселись в кресла, и священник поведал Кейт еще одну частичку истории Ханса Воралберга. Однажды, в марте 1938 года, в дверь предшественника Жана, Леона Боннара, постучал Рудольф Воралберг. В те времена молодой священник благоговел перед этим человеком, самым влиятельным и достойным в городе. Шел дождь, и лицо мсье Воралберга, обрамленное слипшимися от воды волосами, было исполнено глубочайшего внутреннего страдания. С каменным лицом, с глазами, полными горя, мсье Воралберг сообщил, что его сын Ханс погиб. Он хотел, чтобы отец Леон незамедлительно пошел с ним, дабы помолиться над телом погибшего. Войдя в затененную гостиную особняка Воралбергов, священник увидел стоящий в центре гроб Ханса. Крышка гроба была закрыта. Мсье Воралберг сказал, что не хотел бы, чтобы кто-либо видел тело его сына. Ужасно исковерканный труп был обнаружен под обрывом. Предположительно юноша поскользнулся и, упав с высоты, страшно ударился о землю. В свои восемнадцать лет младший Воралберг не был хорошо развит. Леон Боннар поверил его словам и провел похороны, совершив все необходимые ритуалы отпевания и погребения. Ханса Воралберга похоронили как подобает – достойно и торжественно. Жизнь человеческая в руках Провидения, и отец Леон, несомненно, со временем позабыл бы этот трагический эпизод, но несколько лет спустя после кончины господина Воралберга, с Анной на фабрике произошел несчастный случай, едва не приведший ее к гибели. Такая близость смерти породила в ней желание исповедаться. Услышанное священником в тот день не давало ему покоя до самой старости. Госпожа Воралберг поведала, что тела ее младшего брата нет в фамильной усыпальнице, потому что он все еще жив. Леон Боннар отпевал пустой гроб. Он позволил этому свершиться, и сам участвовал в маскараде, устроенном Рудольфом Воралбергом для того, чтобы излить слепую ненависть, которую он испытывал к своему сыну. Сын оставил его, и он чувствовал, что его предали. Человек, который предпочел считать своего сына умершим и заставил окружающих поверить в это, вместо того, чтобы принять правду, позорно обманул всех. - Отец Леон мучился этой тайной до конца жизни, не смотря даже на то, что поведал обо всем мне, когда я возглавил приход в Валадилене. Один из вашей паствы пропал без вести – так сказал он тогда. Действуйте по своему усмотрению, и да направит вас Господь – так закончился тот разговор, и тайна перешла ко мне. Отец Жан показал Кейт и вещественные доказательства кроме самого письма. Долго обсуждая этот вопрос, отец Жан и отец Леон все же решились открыть ячейку Ханса Воралберга в фамильной усыпальнице. Гроб был пустой, только в изголовье лежали два предмета – вырезка из «Валадиленских ведомостей», датированная 1938 годом и звуковой валик. При этих словах сердце Кейт забилось еще быстрее. Но отец Жан сказал, что валик этот, по непонятной причине, отказывается воспроизводиться. Газетный же лист, пожелтевший и истончившийся, можно было прочесть. «Вторник, 17 марта 1938 года. Трагедия в горах: оборвалась жизнь, много значившая для нашего города. Семья Воралбергов потрясена трагедией, произошедшей три дня назад. Рудольф Воралберг обнаружил под обрывом безжизненное тело своего сына Ханса. По-видимому, причиной падения стали скользкая тропа и плохая видимость, вызванная утренним туманом. Это предположение семьи погибшего, поскольку свидетелей трагедии нет. Хансу недавно исполнилось 18 лет. Восемь лет тому назад он пережил аналогичный несчастный случай, после которого так и не смог до конца восстановить свои умственные способности. Хотя Ханс вел уединенную жизнь, он был хорошо известен в нашем городе как будущий владелец производства Воралбергов. Коллектив «Валадиленских ведомостей» выражает искренние соболезнования семье погибшего: Рудольфу Воралбергу и его дочери Анне, отныне ставшей единственной наследницей фабрики автоматонов». Последней из шкатулки с тайными вещами священник достал доисторическую игрушку. Фигурка мамонта и наездника, точная копия рисунков, виденных Кейт в пещере. Фигурка была сделана, наверное, из кожи, но бивни походили на настоящую белоснежную кость. Кость мамонта, подумала про себя Кейт, вновь ощущая сопричастность к древнему времени. И зачем только Ханс отправился тогда в это путешествие, изменив жизнь своих близких, а теперь еще и жизнь Кейт? Но кукла была у нее. Оставалось только передать ее Хансу. «Валадиленские ведомости», доисторическая игрушка, и звуковой валик были переданы Кейт в распоряжение. Газету она спрятала в папку, а валик и фигурку рассовала по карманам. Уже с отцом Жаном вновь обсудили безумную затею Кейт. На которую толкнул ее мэтр Альфортер. Кейт знала, что будет делать. - Вы пробовали проигрывать валик в кабинете Анны Воралберг? Конечно же, нет. Никто даже не знал о существовании панельки с автоматонами на потайной полке. И Кейт не сомневалась, что сделав это, получит новую деталь сложной мозаики. Потом они вышли на улицу и, все еще обсуждая, достигли склепа. Вход представлял собой каменную постройку с сидящим на крыше автоматоном. Он водружал на голову цилиндр, на плечах изгибалась длинная мантия. Арочный проем закрывала решетка с толстыми, заостряющимися сверху прутьями – за ней вниз спускались ступеньки. Сегодня утром последний из Воралбергов, как знали жители города, спустился в каменную комнату, заняв место со своим родом. Подобно экскурсоводу, Жан поведал о просторной круглой комнате, в стенах которой были ячейки, а на каменных плитах значились имена и даты. Самая ранняя плита была датирована тысяча двести пятидесятым годом. У Кейт снова захватило дух от временного масштаба. Ячейки сходились к центру, от меньшего к большему, где располагались, друг над другом, два имени: Ханс Воралберг (1920-1938) и выше – Анна Воралберг (1916-2002). Кейт с грустью вздохнула - когда придет время Ханса, окажется ли он здесь, подле Анны? Вероятно, нет. Волею судьбы сведенные вместе, они покинули кладбище, дошли до фабрики и поднялись в кабинет Воралбергов. Кейт открыла шкафчик с механическими Анной и Хансом, извлекла валик с музыкой и поставила найденный в склепе. И затаила дыхание. Нотариус и священник замерли позади. Сначала раздавалось легкое похрустывание, а затем вдруг фигурки-автоматоны на подставке пришли в движение и раздвинулись друг от друга к краям. Панелька щелкнула, и послышался голос. Анна Воралберг негромко, будто вспоминая каждое слово, рассказывала, а автоматоны разыгрывали сценку. - Ханс! Где ты прячешься? Вылезай, нам пора домой. Мы уже опаздываем! Анна Воралберг повторяла себя маленькую, и голос ее, окутанный старческой бахромой, с наслаждением звучащий родным французским, с каждым словом становился живее. - Анна, я тут! А это был Ханс, и Кейт ясно услышала, как госпожа Воралберг улыбнулась. Моноспектакль лишь для себя. - Что значит «я тут»? Ханс! – Анна-девочка явно злилась. – Ну пожалуйста, пойдем! - Это тайна, - заговорщицки зашептала госпожа Воралберг и в тоже время мальчишка-Ханс. – Ты должна поклясться! - Ладно, ладно! Я, Анна Воралберг, клянусь своему брату Хансу никогда ни словечка не говорить об этом деле. Фигурки-автоматоны пожали друг другу руки. А перед Кейт уже разворачивалась картина – по лесной дорожке, мимо кристально-чистого озера, перепрыгивая через широкую полоску воды, двое детей несутся к пещере. Точнее, Ханс бежит первым, а Анна еле поспевает за ним. - Смотри, Анна, - говорит Ханс и указывает на пещеру, - вот она, видишь? Они останавливаются у входа. - Там же темно! – шепчет Анна. - Ничего, я взял с фабрики фонарь! – Ханс отважен и смел, совсем как взрослый. – Вы девчонки такие глупые иногда бываете. Извини, конечно… - Посмотрим, какой ты у нас умный будешь, когда отец увидит, что ты стащил фонарь! – Анна упирает руки в бока. Но Ханс ее уже не слушает – он идет по коридору, вглубь пещеры. Анна бросается за ним. - Из-за тебя я вся теперь в грязи! – говорит она, отряхивая подол длинного платья. Но Ханс ее не слышит. - Смотри! – заворожено шепчет он. Луч фонаря выхватывает из темноты контуры, силуэты – это наскальные рисунки; огромные существа с наездниками на спине. - Я такие рисунки видела, - тоже шепчет Анна. – В книге, в библиотеке. Ханс сурово глядит на сестру. - Анна, ты поклялась! Все только между нами. Смотри, - он бежит к высокой каменной колонне в центре пещеры, - там наверху что-то есть! - Слушай, пошли домой, а? - Похоже, это игрушка! Я ее сейчас достану! Он сует в руки Анне фонарь. - Посвети мне! - Ханс, там же высоко, не надо! Анне страшно. Но Хансу все равно – ему нужна эта игрушка. Он карабкается все выше, одной рукой уже почти достает края площадки, на которой стоит фигурка мамонта с наездником на спине. - Ханс, осторожно! Звук сыплющихся камней. Ханс оскальзывается, но продолжает лезть. - Ханс, осторожнее, слышишь? Но последние слова Анны заглушает громкий, отдавшийся от стен пещеры, крик падающего Ханса. Кейт словно сморгнула пелену. Исчезла пещера и дети, она стояла перед автоматонами, Альфортер и Жан позади нее. Анна склонилась над Хансом и плакала. Голос, шедший из проигрывателя, принадлежал госпоже Воралберг, старой и усталой. - Брат провел в коме, между жизнью и смертью, несколько дней. Потом он очнулся, но я знала, что он уже никогда не будет прежним. Мы ни разу больше не ходили в пещеру, и до сего дня я никому об этом не рассказывала. Фигурки поднялись, вновь отодвинулись к краям подставки и замерли, безжизненно повиснув на шестах. Раздался громкий щелчок, и подставка подскочила, словно вытолкнутая пружиной, да так криво стоять и осталась. Кейт нахмурилась – неужели сломалась? Она протянула руку, и оказалось, что подставка с автоматонами полностью отделилась от проигрывателя. - Наверное, мисс Анна сделала эту запись после исповеди, - негромко сказал отец Жан. Кейт молчала. Потом резко повернулась к ним, улыбаясь. - Оскар обрадуется моему решению! Ей казалось, что с ней рядом стоят два друга. Нотариус смотрел на нее с теплотой. - Спасибо вам, мисс Уокер. Кейт сняла подставку, выщелкнула из проигрывателя валик, взяла предыдущий валик с музыкой и рассовала все это по карманам изрядно отяжелевшего плаща. Ей пригодится любая вещь, связанная с Хансом Воралбергом. Не забыла письмо из ящика письменного стола, с конвертом для начальника пограничной заставы. Закрыла шкаф, и они вышли из кабинета. Через несколько минут Кейт, уже одна, поднялась по ступенькам и зашла в вагон. Оскар стоял у дверей, натирая и без того блестящие настенные поручни. - Кейт Уокер! - Я решила поехать вместе с тобой, Оскар! – сказала она, едва ступив за порог. – Когда мы сможем отправляться? Оскар на секунду застыл, но тут же собрался. - Ваш билет, пожалуйста, - радостным, но неизменно деловым тоном произнес он. - Билет? – Кейт подняла бровь. – О чем ты? - В правилах ясно указано, Кейт Уокер, - невозмутимо сказал Оскар. – У каждого пассажира должен быть билет. - Ну ладно. Где мне взять билет? - Выдавать билеты имеет право только кассир. Вам повезло, касса сейчас открыта. Вам следует отправиться туда как можно быстрее. После чего он открыл дверь и вышел из вагона. Ничего не понимая, Кейт последовала за ним. Она спустилась на перрон и увидела Оскара, маячившего в окне кассы. Она подошла. - Могу быть вам полезен, мисс? – вежливо осведомился автоматон. - Оскар, это же я, Кейт Уокер! - Подтверждаю. Ваше имя действительно Кейт Уокер. - Э-э-э, - это было интересно. – Билет на поезд, пожалуйста. – И тут же с усмешкой: - А что, ты еще что-нибудь выдаешь? - Единственной функцией данной кассы является продажа билетов, - невозмутимо ответил Оскар. – В вашем случае - выдача. Просьба ускорить действия. Касса закрывается через три минуты. Чем могу быть вам полезен? - Билет, Оскар. Это было уже не смешно. - Один билет? - Ну да. Если тебе самому он не требуется?.. - Один билет, - кивнул автоматон, проигнорировав замечание. – Каков ваш пункт назначения? - Ну... наверное... Аралбад? - Подтверждаю, Кейт Уокер! Эта фраза прозвучала с явным торжеством. Кейт нахмурилась. - Ты меня разыгрываешь?.. - В мою программу не заложено чувство юмора, Кейт Уокер. Оскар с ловкостью защелкал по печатной машинке, выбивая билет, поставил на нем печать и протянул Кейт. На прямоугольном плотном листке значилось: «Билет на поезд. Механические железные дороги. Пункт отправления: Валадилена, Европейское Содружество, Франция. Пункт назначения: Аралбад, Восточные земли. Билет на одно лицо. Должен быть предъявлен по требованию любому уполномоченному лицу Механических железных дорог». - Мило, - хмыкнула Кейт. Но Оскар протягивал ей еще какую-то бумажку. «Нотариальная контора мэтра Альфортера» - прочитала она. – «Документ AZ 654. Доверенность на пользование всем или частью движимого или недвижимого имущества, составляющего часть наследства. Наследство Воралберг. Описание предмета: Один механический локомотив в комплекте с вагонами, дополнительными аксессуарами и машинистом». Шли рисунки поезда с разных ракурсов. «Настоящий документ с печатью официального представительства властей дает право предъявителю сего документа на использование вышеупомянутой собственности». - Прошу вас, не потеряйте билет, - сказал Оскар. – Касса не имеет права выдавать дубликаты. Данный совет относится также и к сопроводительной документации. - Поезд вверяется мне? Оскар утвердительно кивнул. - Билетер может потребовать доверенность у вас в любой момент. - Но, разве билетер – это не ты? - Прошу прощения, касса закрывается, - сказал Оскар и задернул решетчатые ставни. Он вышел из кассы и прошествовал перед изумленной Кейт в вагон. Кейт поднялась следом. - Послушай, Оскар, ты бы и с Анны Воралберг спрашивал документы с такой же строгостью? Автоматон на миг замялся, но тут же взял себя в руки: - Прошу прощения, Кейт Уокер, но как раз тот факт, что вы не являетесь госпожой Воралберг, объясняет мое... - Оскар, несколько часов назад ты уговаривал меня поехать с тобой! - уже совсем оставив дружелюбный тон, перебила его Кейт. - Разве моего согласия тебе не достаточно? Я думала, мы сразу же стали друзьями. Автоматон жалобно согнул в локтях руки. - Я не хотел обидеть вас, Кейт Уокер! Я лишь следую возложенной на меня задаче! Ни в одном условии ситуация не принимала такой ход событий, поэтому мои логические цепи задействуют... - И когда отправление? – поспешила остановить его Кейт. - ... Ваш билет, пожалуйста!.. - Издеваешься, да? – мягко сказала Кейт, протягивая билет. – Пожалуйста. Но Оскар покачал головой и билета не взял. - В данный момент я не могу принять ваш билет, Кейт Уокер. Пожалуйста, сохраните его. Она так и стояла с протянутой рукой. Потом опустила. - Почему? - Я должен следовать инструкции, Кейт Уокер. – Оскар был невозмутим, и робость его исчезла. – Были соблюдены не все условия для отправления. Я должен получить подтверждение вашего права на отбытие. - Доверенность? – Кейт протянула и ее. – Ох, и любишь ты эти правила, Оскар! Автоматон не взял и этот документ. Чтобы Кейт начала закипать, оставалось совсем немного. - Доверенность без печати, - сказал он. – Вам необходимо ее заверить. Кейт пощелкала зубами, а потом прислонилась к стене и закрыла глаза. Вот таким и будет ее путешествие – нелепым, но до крайности душевным. - Нужно идти к нотариусу? – открыв глаза и смиренно вздохнув, спросила она. - Без сомнения, Кейт Уокер. - И тогда мы сразу отправимся? Оскар кивнул. - А снаряжение, необходимая комплектация... Еда, в конце концов! Что делать с этим, Оскар? - Поезд оснащен всем необходимым, - с готовностью ответил автоматон. - Холодильная камера, запасы разного вида круп, долгохранящиеся заготовки, дистиллированная вода... - Хорошо, хорошо. – Она убрала билет с доверенностью в папку. – По пути зайду в гостиницу за вещами. Тебе повезло, Оскар, что безумные идеи не покидают меня так быстро, иначе я давно бы на все это плюнула. Автоматон сделал вид, что не понял ее. Кейт вышла из поезда и снова направилась к нотариусу. Скоро день перейдет в вечер. Кейт поняла, что последний раз ела за час до прибытия в Валадилену. Она непременно воздаст должное запасам, которые так живописал Оскар. Кейт усмехнулась. Она надеялась, что поступает правильно. Нет – была уверена, что поступает правильно. И раньше часто она совершала стремительные, дерзкие поступки там, где многие бы прежде осторожно раздумывали. Этим она и обеспечила себе неплохую карьеру. Но сейчас она собиралась совершить поступок самый стремительный и дерзкий, не имеющий к карьере никакого отношения. Ее ждало невероятное путешествие, еще утром даже немыслимое. Она уже подходила к дому нотариуса, когда раздался телефонный звонок. Звонил мистер Марсон. Кейт к раздражению поняла, что боится отвечать. - Алло? Голос босса выражал нетерпение. - Как идут дела, Кейт? Почему вы не звоните? Припомнив, что говорил нотариус, она стала решительно отвечать, не давая Марсону опомниться: - У нас проблема, мистер Марсон. Небольшая проблема. У мадам Воралберг объявился наследник! Ее младший брат Ханс. Он еще жив, без его согласия сделку не оформить. - Что еще за новости?! - Марсону удалось, наконец, ее остановить. Кейт чувствовала, как он свирепеет с каждой секундой. Наверняка, сделался красным, как вареный омар. - Какой наследник? Откуда он взялся? И где он сейчас? Что говорит нотариус?! С каждым вопросом Кейт словно окатывали ледяной водой, ведро за ведром, разбивая ту защиту, которой она себя оградила. Вся ее уверенность в искренности и правильности своего порыва таяла на глазах; оставалось лишь действительное понимание абсурдности ее действий. Запинаясь через слово, Кейт сжато, как смогла собрать свои мысли, поведала Марсону о действиях, предпринимаемых для того, чтобы справиться с неожиданным наследником. - ... найду Ханса Воралберга, и он подпишет договор. Марсон справился с эмоциями и заговорил чуть спокойнее. - Это самая дерьмовая ситуация, с которой я столкнулся, притом, что каждый день я сталкиваюсь с дерьмом! Понимаю, Кейт, вы здесь ни при чем, но вы не вернетесь в Нью-Йорк, пока не оформите сделку, ясно?! "Игрушки по всему свету" наш самый важный клиент! Старуха уже получила приличные деньги, а про наследника промолчала. Какого черта, Кейт?! - Поговорите с нотариусом Альфортером, мистер Марсон, - стараясь сохранять спокойствие, отозвалась Кейт. - Он расскажет подробнее. Хотя все ясно и так - максимум через неделю Ханс Воралберг подпишет договор! Что ты несешь, Кейт, что ты несешь?.. Она мотнула головой. - Дерьмо, - только и сказал Марсон в ответ. Потом вздохнул. - И как я сообщу об этом мистеру Кэввилу и остальным?.. - Он помолчал еще. - Что ж, работайте, Кейт. Вот вам и высокая квалификация. До связи. Наступившая тишина оглушила ее. Кейт медленно выдохнула и спрятала телефон в карман. Марсон очень емко охарактеризовал ситуацию, в которой она оказалась. Которую сама и устроила. Настоящий саботаж против компании. Кейт, будто неся на плечах тяжелый груз, поднялась по ступенькам к дверям дома нотариуса. - Этот Оскар – удивительный автоматон, - сказал мэтр Альфортер, рассматривая принесенные Кейт документы. Они с Жаном, дожидаясь ее, пили чай. Нотариус, на всякий случай, по телефону поговорил с некоторыми мастерами, из тех, кто работал на фабрике последние годы и должен был помогать госпоже Воралберг в конструировании поезда и автоматона. Но никто из них, как и писала Анна, не предполагал, что поезд предназначен для каких-то ее личных дел – все знали, что он будет предложен как замена устаревшего состава, который курсировал по отдаленным селениям, и на котором приехала Кейт. Оскар же являлся последним шедевром госпожи Воралберг. Истинное их предназначение Альфортер решил пока мастерам не раскрывать. – Если вы думаете, что в Валадилене полным-полно таких, то вы ошибаетесь. Ханс прислал Анне исключительные детали. - Оскар говорил об этом, - кивнула Кейт, беря предложенный Жаном чай. - Вы уже прочитали дневник? - На одном дыхании. Иногда мне не верится, что вся эта мудреная история происходит здесь, с нами. Даже для Валадилены все это слишком необычно. Но вы были правы – теперь я верю, что мы поступаем правильно. Остается только ждать вашего возвращения и надеяться, - он взглянул на священника, - что все сложится удачно. - По крайней мере, мы знаем, куда направляемся. Каспийское море все-таки не самый край света. Когда Кейт задумывалась о деталях, отвлеченных от романтической шелухи и до нереальности настоящих, у нее холодело в груди. Путешествие на Восток, в неизвестность… Она одернула себя, в который уже раз. - Доверимся Оскару. Альфортер проставил все необходимые автоматону печати, потом сказал: - Можно сделать еще кое что... Он взялся за телефонную трубку, поскрипел наборочным диском, и через несколько секунд ему ответили. Мэтр спросил перевести его на линию Баррокштадт; дождавшись, он выяснил, что связаться с командующим пограничной заставой можно, лишь вызвав его к телефону (оказалось, что отвечали нотариусу из почтового ведомства) - он уже несколько лет как на пенсии, да и последние годы работал в архиве. Если есть необходимость... действительно важное дело?, ну что ж, почтальон может ему сообщить, что с ним хотят говорить из Франции, нам не часто звонят из Франции, мы думали - мальчишки балуются, в общем, Йохан сейчас его приведет, перезвоните через четверть часа. - Bitte shen, - сказал Альфортер, положил трубку и пересказал Кейт и священнику разговор. - Кстати, командующего зовут Эрнст Малатеста. Тот самый, кому и написал письмо Ханс. Через четверть часа он перезвонил, но капитан Малатеста еще не прибыл и пришлось подождать. - Мне поговорить с ним или дать трубку вам? - спросил мэтр Альфортер. - Думаю да, - согласилась Кейт, - ведь встречусь с ним я. А они говорят на Всеобщем? - Почему бы им не говорить, - пожал плечами нотариус. - А ведь Ганс и сам мог так сделать - позвонить в Баррокштадт и уладить дела. А он оставил Анну одну с письмом. - Мне кажется, Ганс находится в несколько других отношениях с этим миром, - задумчиво ответила Кейт, вслушиваясь в шуршание телефона. Прошло еще несколько минут, в течении которых Кейт успела взволноваться по поводу неожиданного звонка, хотя уж к этому ей было не привыкать, и успокоиться. Но вот на том конце провода зашуршало, и раздался женский голос: - Comin de? (вы слушаете?) - Yes, hellow! - О! Здравствуйте. Капитан Малатеста здесь. Передаю ему трубку. - Эрнст Малатеста слушает. Спокойный глубокий голос. - Здравствуйте, - сказала Кейт. - Меня зовут Кейт Уокер, я представляю юридическую фирму "Марсон и Лармонт". Я веду дело о наследстве Ханса Воралберга... Вам это имя что-нибудь говорит? Эрнст Малатеста какое-то время молчал. - Не думаю, - наконец произнес он. - Да, вы были знакомы с ним очень давно, шестьдесят три года назад. - Кейт на мгновение задумалась, потом сказала: - Он подарил вам марширующих человечков, помните? Тогда вам было пять лет. Ханс Воралберг, великий изобретатель, вместе с вашим отцом построил механические ворота в пограничной стене. Год он жил в Баррокштадте, а потом отправился на Восток... Капитан, вы меня слушаете?.. Ей показалось, что она говорила все это самой себе. Но Эрнст Малатеста был здесь. - Да, нахлынули воспоминания. Бывший командир пограничной заставы прочистил горло. - Тогда я помню Ханса Воралберга, мисс. Кейт радостно улыбнулась Альфортеру и Жану. - Очень хорошо, сэр! Вы единственный, кто сможет мне помочь. Я... разрешите, я начну свой рассказ с начала, потому что все это довольно необычно. - А как же еще рассказываются истории? - Наверное, в Баррокштадте Эрнст Малатеста пожал плечами. - Я внимательно слушаю вас... Кейт рассказала этому новому неожиданному знакомому, как она оказалась в Валадилене, что случилось с Анной Воралберг, и откуда она знает о капитане Малатесте. Чтобы оформить наследство, ей необходимо найти Ханса Воралберга. Кейт не стала говорить о его истории, но знала, что расскажет обо всем, когда они с капитаном встретятся. Эрнст Малатеста был поглощен неожиданным событием, последовавшим за странным звонком, Кейт это чувствовала. Теперь в Баррокштадте у нее был союзник, и он ждал ее приезда. - Ворота не открывались лет пятьдесят, - сказал капитан Малатеста. - Не думаю, что их механизм пришел в негодность, но опасаюсь, что скажет по этому поводу наше начальство. Он усмехнулся, и усмешка его выдавала невысокое мнение о начальстве в Баррокштадте. - Хотя, уверен, мы найдем способ с ними договориться. Вскоре они тепло распрощались. Капитан Малатеста сказал, что сообщит, кому это необходимо, о прибытии Кейт, и постарается уладить вопросы, связанные со Стеной. Они разошлись, договорившись встретиться через четверть часа у поезда. Кейт чувствовала себя членом тайного кружка. Запахнулась плотнее – становилось холодно. У дверей гостиницы она поприветствовала автоматона-привратника, который поклонился ей с козырька. Конечно, он не мог говорить так же, как Оскар, но раз у каждого автоматона есть особый блок… В своем углу у камина сидел Момо, положив на стол диск с изображением мамонта и закрашивая лежащий сверху лист. Играя на стенах бликами, уютно горел камин. Из коморки за стойкой вышел хозяин. - Наконец-то вы вернулись, мисс Уокер! – Было видно, что ему не терпелось сразу же узнать о результатах встречи с нотариусом. – Я могу распорядиться насчет ужина? - Нет, спасибо, - ответила Кейт, и хозяин удивился. - Так уж получается, что я уже уезжаю. Момо поднял голову. - Значит, вы выполнили свою работу? – Хозяин улыбнулся. – Все прошло как и было запланировано? - Не совсем, - уклончиво ответила Кейт, размышляя, стоит ли ей самой нарушать сложившийся в Валадилене порядок вещей или оставить это за Альфортером и Жаном. Но ведь нужно было сказать, что уезжать она собралась не в Америку. - Дело приняло такой оборот… Нужно отправиться в одно место. Срочно. Я думаю, мсье Альфортер вам все объяснит. - Она развела руками. – Очень кстати оказался тот поезд на станции. Ну, который хотели отдать для областного путесообщения. На нем я доберусь до места. - Кейт едет к Хансу? – спросил Момо. Голос его был резким. Хозяин гостиницы непонимающе перевел взгляд с него на нее. Кейт незаметно поморщилась – говорить неправду Момо ей не хотелось. Она улыбнулась ему и сказала хозяину: - Анна Воралберг оставила некоторые указания, которые нужно учесть при заключении сделки. Мсье Альфортер действительно объяснит вам лучше меня. Сейчас же я пришла забрать вещи и сказать вам спасибо. - Хм, ну что ж. – Кейт выдержала недоверчивый взгляд. – Тогда я принесу ваш чемодан? - Буду вам признательна, - вежливо улыбнулась она. Когда хозяин гостиницы ушел на второй этаж, Кейт подошла к сидящему у камина Момо. - Я думала, но, мне кажется, мне не стоит брать тебя с собой, - мягко сказала она. – Анна обещала тебе, но ведь Анна, наверное, и знала, куда едет. То есть… - Момо должен был ехать с Анной, – ответил он, вылезая из-за стола и подходя к Кейт. - С Кейт Момо кидал камни в воду. Бах! Привези Момо картинку мамонта, Кейт! Она улыбнулась и положила руку ему на плечо. Когда хозяин вернулся, Кейт разложила по чемодану находки: дневник, звуковые валики, панельку с фигурками Анны и Ханса и куклу мамонта. Путеводитель по Валадилене, с разрешения хозяина, оставила себе. Закрыла, щелкнула пряжками. Не забыла забрать из подставки зонтик. - С фабрикой все будет хорошо, - сказала она, стоя перед выходом. – Вы правильно сказали утром – нужно жить дальше. Валадилена и будет жить дальше, чистая и не потревоженная. Потому что у нее не отнять то, что у нее есть. Хозяин был удивлен такими словами, но оказался польщен. - Удачи вам, мисс Уокер. Храни вас Господь! Момо обнял Кейт, уткнувшись головой в грудь. - Кейт едет на поезде. Ту! Ту-ту-у-у! - Надеюсь, мы еще и увидимся! Она помахала им рукой, взяла чемодан, зонт и вышла из гостиницы. По сияющей предзакатным солнцем Валадилене дошла до поезда. Альфортер и Жан стояли у вагона, разговаривая с Оскаром. - Разрешение, мсье Оскар, - вытащила Кейт документы, – со всеми печатями, как того требуют правила. Автоматон взял в руки доверенность. - Отлично, Кейт Уокер! Благодарю вас! – И протянул документ обратно. Потом указал на ее новых знакомых. – Почтенные господа желают убедиться, что поезд готов к отправлению. Я сказал им о необходимости согласования такой просьбы с вами, Кейт Уокер, и они любезно согласились подождать. - Это очень необычный автоматон, - сообщил Альфортер Кейт. - Я буду расценивать это как комплимент, - отозвался Оскар. Они поднялись в вагон. Альфортер, хоть и был уже здесь, восторженно осматривался, а отец Жан, который только слышал о существовании поезда, был поражен. Оскар с гордостью в голосе провел их по вагонам, и когда стал рассказывать о магнитном генераторе энергии, Кейт положила чемодан на стол, вытащила все, что было связано с Воралбергами, и пошла во вторую комнату – багажное отделение. Дневник положила на полку крайнего к проходу шкафа, валики – на специальные подставки, которые обнаружились в шкафу напротив. Что делать с фигурками и доисторической игрушкой, сомнений не вызывало. Человечки-автоматоны встали на стойку посреди комнаты, кукла мамонта – на деревянную подставку дальнего столика. Кейт вернулась к шкафчику с валиками, взяла один – с музыкой – и вставила его в проигрыватель. По вагону поплыла протяжная мелодия. Убрав валик на место, она перенесла чемодан в спальню, поставив в ногах кровати. Сняла и повесила на спинку кресла плащ. Огляделась. Этот день был бесконечно длинным. Если только один он дал ей ситуаций больше, чем последние несколько лет, то что же ждало дальше, в путешествии? Хотя, они просто доедут с комфортом до конечной станции и встретятся с Хансом Воралбергом. И что она будет делать потом? Разбираться со своей работой. Она расскажет Хансу про продажу фабрики и спросит его мнение. Так или иначе, но договор будет совершен. - В багажном отделении имеются полки, предназначенные для хранения крайне важных предметов, - подошел к ней Оскар, закончив свою лекцию об устройстве поезда. – Пока эти предметы не будут на месте, поезд не двинется с места. Вижу, вы уже установили все необходимое. - Игрушка и фигурка? – спросила Кейт. - Видимо так, Кейт Уокер, - кивнул Оскар, сам осматривая полочки будто в первый раз. – Тонко настроенная система определения веса распознает лишь тот предмет, на который была заведена. Я не знаю, как выглядят эти предметы, мне лишь известно, что они связаны с Хансом Воралбергом. - Они с ним связаны, - уверенно сказала Кейт. – Мы готовы к отправлению? - Я надеюсь, вы не потеряли свой билет? - Как можно? – Она делано изумилась. – Пожалуйста. - В данный момент я не могу принять у вас билет, Кейт Уокер. - И в данный не можешь? – Кейт собралась было уже закипеть, но передумала. Она же в романтическом путешествии! Обывательскую раздражительность следует оставить там, в реальном мире. – А что же теперь? - Я выполняю пункты алгоритма подготовки к отъезду, Кейт Уокер. – Оскар вдруг запнулся на полуслове. – Но… похоже, в мою программу не заложены данные о том, как осуществляется завод распределительного пружинного блока. Возможно, это связано с тем, что работа над моей сборкой была прервана… Кейт состроила дружелюбную мину. - Азам бюрократии ты обучен, а завести поезд не в состоянии. – Она миролюбиво подняла руки в ответ на собирающегося объясниться автоматона. – Не переживай. Я посмотрю, что можно сделать. Я уже кое-что понимаю в механизмах Ханса Воралберга. - Ханс Воралберг – истинный гений, - согласился Оскар. - И я обязательно поблагодарю его, как только увижу. Создать такого автоматона, как ты – это действительно что-то! - И эти слова я буду расценивать за комплимент. – Оскар развернулся и пошел к выходу из вагона. – Заводите пружины, Кейт Уокер, и мы отправляемся. Господа, - обратился он в дверях к нотариусу и священнику, - прошу вас, как провожающих, покинуть вагон. Напутственные, какой уже раз произнесенные слова были излишне, и Альфортер с Жаном в основном участливо смотрели на Кейт, прощаясь. - Я буду держать связь с мистером Марсоном, - сказал нотариус, пожимая ей руку. – Думаю, на меня обрушится основной удар от недовольства задержкой. Передайте Хансу Воралбергу… что мы любили его сестру. Всем сердцем. Отец Жан кивнул. Когда они вышли, Кейт прошла в дальнюю комнату и уселась на краешек кровати. Усталость словно только сейчас дала о себе знать. Усталость отрезвляла. Что она делает? Узнай, например, что кто-то из ее знакомых выкинул подобное, сама Кейт посоветовала бы ему проконсультироваться у высококвалифицированного психолога. Ехать неизвестно куда (не говоря уже про то, что невообразимо с кем), чтобы… даже не подписать злосчастный документ, а лишь только для встречи с неизвестным человеком, еще вчера ничего для нее не значившим. Выходит, сейчас он что-то значит? От размышлений ее оторвал телефон. Кейт взглянула на экран. Звонил Дэн. - Кейт, привет, это опять я. - Привет! – Она была рада слышать его голос, хотя последний разговор не то чтобы хорошо повлиял на ее душевное самочувствие. – А я сама хотела тебе звонить! Почти правда. - Конечно, - протянул он. - Не сердись, пожалуйста, - устало попросила она, - я все еще здесь. - Хочешь сказать, договор еще не подписан? Что, все так серьезно? - Серьезней не бывает, - согласилась Кейт, посмотрев за окно. Оскар ходил по перрону и молоточком постукивал колеса. Альфортер и Жан стояли неподалеку. В это время она должна была уже ехать в центр на специально выделенном для нее поезде, с подписанными бумагами, с законченным делом. Теперь же поезд был не то что выделен, а официально принадлежал ей, и путь его лежал в противоположную сторону. Не представить, насколько противоположную... - Так не подписан? – переспросил Дэн. - Нет. – Как хотелось и ему сказать: «Мсье Альфортер объяснит вам подробнее». – Дело немного запуталось. Нужно еще некоторое время. - И когда ты вернешься? - Не знаю. – Кейт отвернулась от окна. Разговор с каждой секундой все больше ее раздражал. – Думаю, не раньше чем через неделю. Наверное, нужно было продумать свой рассказ с самого начала, а то ведь Дэн, естественно, ничего не понял, успела подумать Кейт. - Неделя?! Это ж сколько бумаг нужно подписать? Дэн злился. - Это же не моя вина, - вяло ответила она, радуясь, что Дэн может только слышать, но не видит ее. - Я так понимаю, тебе на Голдбергов плевать? Тут она вправду нахмурилась. - А причем тут… А-а-а, - вздохнула, – от меня немного зависит. Слушай, мне пора. - Куда тебе все время пора? – взъярился он. - Честно? Заводить поезд. - Чего? – Дэн опешил. – Какой поезд? Ты куда-то едешь? Ты там с ума сошла что ли? - Сама не знаю, - тихо сказала она. И вдруг резко нащупала кнопку отмены. – До связи, Дэн! Я люблю тебя. И положила трубку на стол. Плевать ли ей на Голдбергов… Да еще как! Зато не плевать на Ханса! И Кейт рывком поднялась на ноги. Вот и ответы на все сомнения. Делай, Кейт, делай! Чем отличается от робота автоматон, а от паровоза тепловоз? Душой. Тем загадочным соул ауксиларием, который Кейт увидела в Валадилене и совсем не знала в Нью-Йорке. Заводной механизм оказался в начале платформы, у стены, прямо напротив круглого люка на корпусе локомотива. Высокая металлическая будка, на голову выше Кейт, была оснащена винтом и рычагом, а к локомотиву, лежа в расположенных на его корпусе пазах, тянулась противооткатная распорка. В верхней части заводника виднелась головка ключа. Кейт открыла люк (за ним оказался разъем), крутанула винт – заводной ключ, длинный и тонкий, выдвинулся, попав ровно в замок – и дернула за рычаг. С жужжанием, ключ завращался на огромной скорости. На завод потребовалось несколько минут, и вот уже Кейт крутила винт в обратную сторону, убирая ключ. Потом захлопнула люк локомотива. Из кабины на миг высунулся Оскар. - Получилось, Кейт Уокер! – крикнул он. – Пружины полностью заведены! - Твоя программа самообучаемая? – прокричала в ответ Кейт. Она подошла ближе, Оскар снова выглянул и спустился на перрон. - Мне очень стыдно. Подобное невежество с моей стороны просто недопустимо. К счастью, больше подобной операции не потребуется, так как в конструкции локомотива используется уникальный для производства Воралбергов самозаводной механизм... - Я с удовольствием послушаю твои рассказы обо всех этих волшебных штуках, - улыбнулась Кейт. - Думаю, сам ты являешься куда более сложным механизмом, чем весь твой поезд. Так что не переживай. - Надеюсь, вы все еще доверяете моим навыкам машиниста, Кейт Уокер? Прошу вас, займите свое место. Ваш билет в полном порядке. Мы отправляемся. Заверив его, что лучше машиниста ей видеть не приходилось, Кейт последний раз кивнула новым друзьям и побежала к своему вагону. Поезд уже скрипел и стрекотал – в недрах локомотива зарождалась энергия. Кейт взлетела по лесенке, зашла в вагон и села в кресло. Сердце бешено билось, но совсем не от бега. Она почувствовала, как появилась и в одно мгновение стихла прокатившаяся по всему поезду дрожь, выглянула в окно и увидела сноп искр, бьющих из-под огромного колеса локомотива. Короткий толчок – и поезд плавно покатился, набирая ход. Лучи закатного солнца осветили вагон, заиграв на лакированных стенах и золотых поручнях. Кейт откинулась в кресле, закрыв глаза. Путешествие началось.