Крылатый

      Когда Хагрид распихал все собачьи бисквиты по карманам, они с Гарри последовали за Крюкохватом к одной из дверей.       — А что такое это Вы-Знаете-Что в сейфе семьсот тринадцать? — спросил Гарри, все же не выдержав.       — Не могу я тебе сказать, — таинственно ответил Хагрид. — Очень секретно. Это школы касается. Дамблдор мне доверяет. А я своей работой слишком дорожу, чтобы секреты тебе раскрывать.       Ответ Хагрида лишь подтвердил мысли мальчика.       Крюкохват открыл перед ними дверь. Гарри, ожидавший увидеть вокруг мрамор, был удивлен. Они стояли в узком каменном коридоре, освещенном горящими факелами. Мрачно. Гарри тут же почувствовал расслабление. Облегчённый его вздох эхом разнёсся по тоннелю. Ему не нужно было напрягать зрение, очертания сами быстро проступали из тёмных пятен, оставшихся от яркого дневного света.       Дорога круто уходила вниз, на полу были тоненькие рельсы. Крюкохват свистнул, и к ним с лязгом подкатила маленькая тележка. Они забрались внутрь — Хагриду это удалось с трудом — и поехали.       Сейчас поедут. Сердце вдруг учащённо забилось, ухнув вниз. Гарри вцепился пальцами в тележку, с некоторым испугом ожидая лязга и начала движения. Началось. Тележка медленно тронулась, быстро начав набирать скорость.       Сначала они неслись сквозь лабиринт петляющих коридоров. Гарри пытался запомнить дорогу: налево, направо, направо, налево, на развилке прямо, опять направо, опять налево, — но вскоре оставил это бесполезное занятие. Да и голова закружилась... Казалось, дребезжащая тележка сама знает дорогу, потому что Крюкохват ею не управлял. Зачем он тогда здесь? Без него тележка просто не поедет?       Гарри обдало ледяным воздухом, глаза защипало, но он держал их широко открытыми. В какой-то момент ему почудилось, что он заметил вспышку огня в конце коридора, и он быстро обернулся, чтобы увидеть, не дракон ли это, но опоздал — тележка резко ушла вниз. Сейчас она проезжала мимо подземного озера. Поверхность сверкает, будто отражая лунный свет, которого здесь, конечно же, не было, — колдовство и его красота... На потолке и стенах росли сталагмиты и сталактиты. А в чём разница? Гарри повернул голову к лесничему, чтобы задать вопрос, но тут же передумал, увидев Рубеуса. Хагрид был весь зеленый.       Когда тележка наконец остановилась перед маленькой дверью в стене, он выбрался из нее, прислонился к стене и подождал пока у него перестанут дрожать колени.       Крюкохват отпер дверь. Изнутри вырвалось облако зеленого дыма, а когда оно рассеялось, Гарри ахнул. Внутри были кучи золотых монет. Колонны серебряных. Горы маленьких бронзовых монеток.       — Это все твое, — улыбнулся Хагрид.       «Все твое» — это было невероятно. Как много... И все его! Дурсли наверняка не знали об этих деньгах, иначе они отняли бы их у него, не успел бы он и глазом моргнуть. Сколько раз они жаловались, что Гарри им дорого обходится? А все это время глубоко под Лондоном хранилось принадлежащее ему сокровище.       Хагрид помогал Гарри бросать монеты в сумку.       — Золотые — это галлеоны, — пояснил он. — Один галлеон — это семнадцать серебряных сиклей, а один сикль — двадцать девять кнатов, это просто, да? Ладно, тебе этого на пару семестров хватит, а остальное пусть тут лежит. — Он повернулся к Крюкохвату. —А теперь нам нужен сейф семьсот тринадцать... и... э-э... пожалуйста, нельзя ли помедленнее?       — У тележки только одна скорость, — ответил Крюкохват.       Теперь они спускались еще ниже, а тележка ехала почему-то еще быстрее, чем раньше. Воздух становился холоднее. Когда они проезжали над подземным ущельем, Гарри перегнулся, чтобы разглядеть, что скрывается в его темных глубинах, но Хагрид со стоном схватил его за шиворот и втащил обратно. Необузданное любопытство резко притихло, словно смирившись. Но что же такое в сейфе семьсот тринадцать? Драгоценные камни или свиток с каким-нибудь опасным или просто могущественным заклинанием или проклятием! Гарри был склонен думать о проклятии. Ему эта мысль больше нравилась, подходила ему...       В сейфе номер семьсот тринадцать не было замочной скважины.       — Отойдите, — важно сказал Крюкохват. Он мягко коснулся двери одним из своих длинных пальцев, и она просто растаяла.       — Если это попробует сделать кто-то, кроме работающих в банке гоблинов, его засосет внутрь, и он окажется в ловушке, — произнес Крюкохват.       —А как часто вы проверяете, нет ли там кого внутри? — поинтересовался Гарри.       — Примерно раз в десять лет, — ответил Крюкохват с довольно неприятной улыбкой.       Гарри был уверен, что в этом сверхсекретном сейфе лежит что-то ужасно важное, и он поспешно шагнул вперед, чтобы увидеть, что там. Сначала ему показалось, что там вообще пусто. Затем он заметил на полу маленький невзрачный сверток из коричневой бумаги. Хагрид нагнулся, подобрал его и засунул во внутренний карман куртки.       Гарри даже слегка разочаровался сперва. Но это может быть что-то важное, верно? Нет разницы, ведь, какого оно размера, да? Гарри не понимал, что он испытал: не то трепет, не то непонимание. Маленький булыжник, над безопасностью которого так печется Хогвартс? Здесь явно что-то не так...       С золотом Гарри все было просто и понятно, хоть и оставался вопрос, откуда у родителей такие деньги, а тут... Обратная поездка к поверхности была такой же бешеной, как и спуск в подземелья банка. Гарри только оставалось стиснуть зубы и сжать пальцы. Но все же ему показалось, что наверху оказалась тележка быстрее. Значит теперь можно отправиться по магазинам.       Выйдя из банка, Гарри осмотрелся, щуря глаза от слепящего солнечного света. Столько ярких лавочек, темных, так и дышащих магией магазинчиков он в своей жизни не видел. Косой переулок почему-то казался ему уютным,куда теплей, чем дом, где он вырос, даже спина расслабилась.       — Ты-ы, это... Купи мантии сам, а мне стаканчик пропустить надо, хорошо? Ох... — Гарри понимающе кивнул. Ему самому не было плохо, даже понравилось, но вот Хагрид...       — Конечно, — мальчик сжал мешочек с деньгами, заменявший кошелек и, покрутив головой в поисках вывески, направился к магазину мадам Малкин, как гласила вывеска.       Одежда. Тряпки, аккуратно сшитые на человека. Гарри одернул серую и мятую футболку. На несколько размеров больше, чем должна бы быть, отчего он казался ещё меньше.       Он озирался, смотрел по сторонам, шел неуверенно, крадучись. Чуть ли не за каждым домом есть поворот на узкую улочку, чуть посерей, чем основная. Будто он идет по стволу дерева, вглядываясь в ветви.       Блямкнул колокольчик, и Гарри вздрогнул. Сработала «ловушка», поставленная для зверька. Он не так много раз за свою жизнь бывал в магазинах, и штука, похожая на ловец снов, украшенная доброй сотней маленьких колокольчиков, была только в одном. В той лавке Дадли обожал покупать сладости, но Гарри местный шоколад показался липким и чересчур сладким, до такой приторно-безобразной степени, что мальчика затошнило.       Внутри чисто. В лучах света непривычно пусто, ни танцующей пылинки, ни волоса. Слишком чисто для магазина одежды, как показалось Гарри. Солнце с любопытством заглядывает в окна, но никто и ничто не поднимается с пола, в трепетном танце встречая гостя. Внутри Гарри тоже чисто. Он почему-то был абсолютно спокоен. Что он, воровать идет? Вот деньги, вот свет солнца, хотя в безопасности, при наличии последнего, мальчик сомневался. Однако это легкое и практически невидимое переживание так и осталось где-то в горле.       Мадам Малкин оказалась приземистой улыбающейся волшебницей, одетой в розовато-лиловые одежды. Гарри был абсолютно уверен, что это была она.       — Едем учиться в Хогвартс? — спросила она прежде, чем Гарри успел объяснить ей цель своего визита. — Ты пришел по адресу: у меня тут как раз еще один клиент тоже к школе готовится.       Клиент? К школе? Ребенок, его ровесник или старше... Гарри чуть сдвинул голову вбок, чтобы заглянуть за ряд висящих черных мантий. Увидел. В глубине магазина на высокой скамеечке стоял бледный мальчик с тонкими чертами лица, а вторая волшебница крутилась вокруг него, подгоняя по росту длинные черные одежды. Мадам Малкин поставила Гарри на соседнюю скамеечку. Незнакомый мальчик фыркнул.       Стоит ли заговорить? Ровесник, лет одиннадцать или двенадцать, больше бы Гарри не дал.       — П-привет, — пробормотал Гарри прежде, чем успел обдумать свое решение. Мальчик покосился на него; тонкие губы чуть дернулись, а белесая, практически невидимая на бледном лбу бровь, чуть изогнулась.       — Тоже в Хогвартс? — мальчик даже не поздоровался.       — Да, — ответил Гарри, на всякий случай подтвердив слово кивком. Подбородок несильно стукнулся о грудь.       — Мой отец сейчас покупает мне учебники, а мать смотрит волшебные палочки, — сообщил мальчик. Он говорил как-то очень устало, специально растягивая слова. Гарри это слегка удивило, но он предпочел промолчать. — А потом потащу их посмотреть гоночные метлы. Не могу понять, почему первокурсникам нельзя их иметь. Думаю, мне удастся убедить отца, чтобы он купил мне такую... а потом как-нибудь тайком пронесу ее в школу.       В силу некоторых обстоятельств Гарри не считал тактику нарушения правил и привлечения к себе излишнего внимания самой лучшей. В письме он точно помнил фразу о запрете наличия у первокурсников метел, хотя и самому все же было любопытно. Пока они с Хагридом шли по Косому переулку, взгляд Гарри скользнул по витрине с метлами. Отполированные рукояти, выровненные серебряными, как гласила табличка, ножницами прутья, потрясающий внешний вид... И на них можно летать. Оторваться от земли, взлететь в синеву ночного неба и скрыться там от чужих колючих и острых взоров! В облака, к вечным маленьким спутникам его жизни — звездам... И вечно парить.       Но чувство свободы больно кольнуло спину в области горбов, «вторых лопаток», Гарри даже поморщился.       — А у тебя есть своя собственная метла? — продолжал незнакомец.       — Нет, — Гарри отрицательно кивнул головой. Зачем врать?       — А в квиддич играешь?       — Нет, — повторил Гарри, спрашивая себя, что же это такое — квиддич. Игра какая-то, связана с метлами, а Гарри большего сказать сейчас и подумать не мог.       — А, ну оно и видно. Как с такой спиной-то на метле нормально удержаться! — Гарри весь напрягся, оттянув край футболки еще ниже. В пояснице что-то дрогнуло от моментально появившегося напряжения. — Я играю. Отец говорит, что будет преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета, и я тебе скажу: я с ним согласен. Ты уже знаешь, на каком будешь факультете?       — Нет, — в третий раз произнес Гарри, с каждой минутой чувствуя себя все большим дураком. Назойливая и противная мысль так и кружила надоедливой мухой над самым ухом, Гарри бы с удовольствием отмахнулся, да только мухи-то нет. «Но она есть», — все же решил про себя мальчик.       — Ну, вообще-то никто заранее не знает, это уже там решат, но я знаю, что я буду в Слизерине, вся моя семья там была. А представь, если определят в Пуффендуй, тогда я сразу уйду из школы, а ты?       — М-м-м, — неопределенно промычал Гарри, жалея, что не может сказать что-нибудь более содержательное. Что такого в Пуффендуе?       Судя по словам, манере речи и чему-то еще, чего Гарри никак не мог понять, но явно чувствовал это, мальчишка этот из богатой семьи. Гарри не мог бы объяснить, почему он так подумал, просто понимал, что это так, и все. И вся семья его наверняка какой-нибудь магический род, раз он так уверен, что попадет на какой-то факультет... Все эти фразы обрывками появлялись в голове, медленно, но верно складываясь в картину — портрет его нового знакомого.       — Ну и ну, ты только посмотри на этого! — внезапно воскликнул мальчик, кивком показывая на окно. Ему будто и собеседник не нужен: поставь на скамейку куклу, — он и с куклой поговорит. За окном стоял Хагрид, улыбаясь Гарри и показывая на два огромных мороженых, словно объясняя, почему он не может войти внутрь.       — Это Хагрид, — пояснил Гарри. Хоть что-то он знает, о чем понятия не имеет этот мальчик. Будто есть маленький лучик света, что проведет его через темноту, превращая нечто непонятное и уродливое в обычное. — Он работает в Хогвартсе.       — А-а-а, — протянул тот. — Я о нем слышал. Он там что-то вроде прислуги, да?       — Он лесник, — пояснил Гарри. «Может он просто не знал?» —«А может это презрение? Ты только послушай, как этот тип говорит!» — шипели друг на друга мысли, создавая шум в голове.       — Да, точно. Я слышал, он настоящий дикарь. Живет в хижине на территории школы и время от времени напивается и пытается творить чудеса, а все кончается тем, что вспыхивает его собственная постель!       — Лично мне он очень нравится, — холодно парировал Гарри. «Надменный», — подметил голос в голове.       — Вот как? — на лице мальчика появилась презрительная усмешка.—А почему он с тобой? Где твои родители?       — Они умерли, — коротко ответил Гарри. Ему не хотелось разговаривать с мальчиком на эту тему.       — О, мне очень жаль. Но они были из наших или нет?       — Они были волшебники, если ты об этом, — да-а, его в большей степени волнует умер волшебник или магл... Гарри тихо вздохнул.       — Если честно, я не понимаю, почему в школу принимают не только таких, как мы, но и детей не из наших семей. Они ведь другие. Они по-другому росли и ничего о нас не знают. Представь, некоторые даже никогда не слышали о Хогвартсе до того дня, как получили письмо. Я думаю, что в Хогвартсе должны учиться только дети волшебников.       — Мои родители волшебники, но жил я всю жизнь у маглов, — язык не слушался, хотя Гарри и пытался захлопнуть челюсть, запечатав слова внутри, но ничего не вышло.       — О-о вот как! А как твоя фамилия?       Но прежде чем Гарри успел ответить, в разговор вмешалась мадам Малкин.       — Все готово, — произнесла она. Гарри поспешно спрыгнул со скамеечки, невольно ежась под чужим презрительным взглядом. Его внешний вид оставляет желать лучшего... Но вместе с тем внутри что-то начало закипать, подмешиваясь к некоторому раздражению и испугу. Лучше уйти.       Гарри рассчитался с мадам Малкин, забрав одежду. Картонные пакеты восхитительно пахли пылью и новой одеждой одновременно. И шуршание. Гарри нарочно потряс веревочной ручкой, держа пакет на весу, чтобы послушать.       — Что ж, встретимся в школе, — бросил ему вслед мальчик. Гарри замер у самой двери, протянув руку к ручке.       — Моя фамилия — Поттер, — после короткого колебания бросил он себе за спину, выйдя из магазина.