Неуклюжая Принцесса и Неумелый Рыцарь.

Покиньте мою территорию. Просто оставьте меня. Можно мне немного побыть с моим любимым одиночеством? Уйдите из зоны моего сознания, покиньте пределы понимания. Я не хочу ничего делать, слышать и видеть. Я сдаюсь. За окном - лето, но в душе - глубокая осень. У каждого человека есть свой предел. Кто-то впадает в депрессию из-за сломанного карандаша, а кого-то не сломить и смертью мужа. И у меня тоже есть предел. И он настал. Слишком много чувств и мыслей для этой серой весны. Самая серая весна стала самой яркой в моей жизни. Забавно. Хотя нет. Тревожно-пугающе. Мне нужно моё одиночество. Верните мне его. Зачем я тогда с ним заговорила, зачем пошла на эту чертову крышу, зачем пошла в больницу к Гуми, в клинику к Галако? Я делаю слишком много безрассудных поступков. Это слишком не похоже на меня. Я сильно изменилась за это время. Прежняя я всегда больше думала, чем говорила. Порой забывала говорить, от того что так много думала. Я не делала ничего, что не могла сама же объяснить. Я никогда не поддавалась эмоциям, никогда не плакала на людях, не проявляла сочувствия. Я была идеальным роботом. Машиной презрения и ненависти. Но у железного дровосека появилось сердце. Мой моторчик под рёбрами начал работать. Слишком сильно. Непривычно до дрожи в коленях. Но всё же легче жить, ничем не дорожа, продумывая каждый шаг, не беря в расчёт чувства. Намного проще. И я бы хотела снова так жить. Пусть у меня снова не было бы друзей, пускай я бы потихоньку сходила с ума со своими кружками. Но мне бы было легче. - В конце концов, ты просто самая обычная девочка, которой не хватило внимания. Так и есть. Всё верно. Не смею отрицать. Самая обычная. Идиотка. Я и не заметила, как мой дом стал мне чужим. Хотя вру. Он был таким всегда. Непривычным и неуютным. Здесь нет ничего, что бы я могла назвать, действительно, своим. Безделушки на тумбочки в коридоре, неудобная мебель, бежевые пуфики, даже этот чертов шкаф с посудой. Это и вправду принадлежит мне? Я этим когда-то пользовалась? - Я вообще тут когда-то жила? Можно немного поотрицать ненавистную мне реальность? Можно мне перестать быть голубоглазой блондинкой Кагамине Рин? Вокруг меня миллионы возможностей, но зачем мне что-то делать? Я ведь могу просто лежать на кровати, бессвязно рассуждая о своей никчёмной жизни. До безумия никчёмной. Впрочем, у кого она другая? - Может, просто депрессия? Это вовсе не монолог. Диалог. С той старой Рин. Она-то уж точно знает, что со мной произошло. Мы с ней слишком разные. Она всегда могла определить всю сущность человека, стоило ей только раз увидеть его глаза. А я путаюсь и теряюсь. Я смотрю в зеркало. Не высокая и не низкая. Не худая и не толстая. Не красивая и не уродливая. Самая обычная. С пустыми и в то же время полными надежды глазами. Я всё ещё на что-то надеюсь. Понять бы, на что. - Снова. Я снова сижу где-то между вторником и средой. Потерянная и забытая в нескончаемом потоке серых будней. Меня затянуло в пучину серости и мрака. И несмотря на солнце за окном, в моей душе опадают листья и льют дожди. - Я бы хотела вернуть ту Рин. Я бы хотела посмотреть ей в глаза. У неё было то, чего так не достаёт мне. Что-то важное. Безразличие. Так непривычно. Чиркаю зажигалкой. Красивой, с выгравированным конём на металлическом корпусе. - Вот и попробовала. Но не особо и помогает. Пить чай или обниматься - намного эффективнее. Но тот единственный, кто умеет обнимать, уехал в санаторий на летние каникулы, прихватив с собой и того, кто делал умопомрачительно вкусный чай. И впереди меня ждут три месяца "умопомрачительного веселья". Ненавижу лето. Самое убогое время года, хотя все считают наоборот. Что в нём хорошего? Дешевые арбузы разве что. Мне лень даже убираться. Нет. Мне лень даже нормально поесть. Хватаю яблоко и иду в комнату, по пути прихватив свой табель успеваемости. Нужно бы его сжечь и тетради тоже. К слову, если это вдруг важно, я сдала экзамены не так уж и плохо, учитывая количество прогулов. Хотя по большей части это всё благодаря Лену. Он решил большую часть заданий. Даже тут он мне помог. Снова. Я слишком много ему должна. Огромная ипотека висит на моих плечах. И мы оба знаем, что я никогда с ним не расплачусь, но ему, кажется, это и не нужно. Чувствую себя главным героем какого-то дешевого американского фильма. Мрачного и черно-белого. Вокруг разбросанные вещи, недоеденные яблоки, а теперь ещё и недокуренные сигареты. Мне кажется, я слишком много на себя взяла. Мне бы ещё в куклы играть. Слишком рано я начала понимать всё это окружающее меня дерьмо. С самого раннего детства меня никто не замечал, никто не умилялся мне и не говорил, какая я хорошенькая. Меня просто выбросили в этот свет с характерным пинком. По сути дела, я никогда толком и не жила. Я только пыталась подражать и делать вид, что живу. Убеждала себя в правильности своих действий и мыслей, ведь никто не сказал мне, как и что нужно делать. Я - пародия на человека. Я не умею жить. И вскоре в мой тихий и незаметный поток жизни вливаются крики Неру. Какая я плохая. Какая я ужасная. Какая я неблагодарная. Увы, я это уже знаю. У неё просто плохой день и ей нужно поорать. Её снова уволили. Ей нет до меня дела и никогда не было. Это у нас семейное. Просто так уж вышло, что я единственная, на кого можно поорать в этот чудесный день. - Буду поздно. Хватаю рюкзак и выбегаю на улицу. Пусть побудет одна и успокоится. Так будет лучше. Лучше ей, но не мне. Придётся искать место, где я могу провести весь день, а может и ночь. Разумеется, парк. Разумеется, моя любимая милая лавочка на холме, с которой прекрасно видно весь город и то ужасно нелепое горящее сердце. Падаю на эту лавочку и снова как дура улыбаюсь. Тут произошло немало, хоть и немного добрых историй. И я никогда их не забуду, да и эту чертову весну я тоже никогда не забуду. А мимо проносятся люди. Так быстро, словно бегут в эстафете. Дети, взрослые, подростки и старики. Все куда-то спешат. Все чем-то заняты. У них есть заботы и дела, наделённые каким-то особым, понятным лишь им самим смыслом. И, черт пойми, о чём они сейчас думают, что им вообще нужно? Вокруг на редкость отличная погодка. Непривычно-свежий запах чуть опалённой солнцем травы с едва заметными нотками полевых цветов, что растут у реки. Плавный танец сочных листьев высоко на деревьях. Тихий ход реки, которая сейчас кажется вовсе не такой грязной, как прежде. И запутавшиеся в цепких лапах деревьев пушистые, словно белые кролики, облака. Неужели это недостойно внимания? Неужели можно так просто пройти мимо? Вот так, даже не подняв головы? Что важнее того, что вы видите сейчас? Ни-че-го. Реален только этот миг, остальное либо уже прошло, либо ещё не наступило. Но и этот миг тратится впустую, на ненужную спешку и рассматривание дыр в неровном асфальте. Странные эти люди, это всё, что я могу вам сказать. - В природе нет ничего бесполезного.* Вздрагиваю. Поворачиваю голову и вздрагиваю во второй раз. Неожиданно, право, очень неожиданно встретить сейчас её, здесь. - Эти никчемные люди - часть природы, значит, они вовсе не такие уж и никчемные, как ты считаешь. Тебе бы поучиться толерантности, Рин. Или хотя бы вернуть былую маску безразличия. От тебя так и прёт ненавистью. Она криво улыбается. С нашей последней встречи эта улыбка изменилась. Стала ещё более озлобленной и надменной. - Мегпоид, огромное количество цитат, прочитанных на Фейсбуке, не делает тебя умной. Ни капли. Смирись. Она тихо смеётся. Непривычно сидеть здесь с ней. Я помню, мы часто играли в этом парке, когда были детьми. Маленькими и несмышленными. - Как твои летние каникулы? Чувствуешь неописуемый восторг и веселье? Она подгибает ноги под себя. Только сейчас замечаю, что выглядит она слегка потрёпанно, словно всю ночь не спала. Длинная, мятая черная футболка, короткие рваные шортики, едва прикрывающие то, что должны, и сползшие черные чулки. Макияж местами стёрся, а новый она наносить не спешила. Волосы сильно взъерошены, кажется, она не расчёсывалась неделю, а то и больше. - Ты откуда такая вообще пришла? Чуть наклоняю голову и подаюсь вперёд. И алкоголем разит за версту. Впрочем, это даже как-то и не удивительно. - Мой ангел невинности и непорочности нашел себе птенчика. Так рада была, что не могла не отметить. Вторую неделю уже отмечаю, не просыхая. Круто, правда? Она тихо смеётся. Хоть мы и в похожих ситуациях, я не могу её понять. Неужели можно так сильно забыться в человеке, что из-за него буквально рушить свой мир? Согласна, это неприятно и отчасти больно... Впрочем, у каждого свои методы и если мне они непривычны, это ведь не значит, что они неверны? - Только не говори, что пришла ко мне жаловаться. Сама знаешь, что я - последняя, кто будет тебя жалеть. Поплачься Мику или Луке. Лучше Луке. Она снова сдавленно смеётся. И это меня раздражает. Такой безумный и безнадёжный смех, точно она знает все тайны и секреты мира, но никому их не расскажет, вот и упивается своим величием. - Забавно, да? Кто бы знал, что Лука окажется из этих. Ну, таких, как ты. И что вы все в Мику то нашли? У девчонки теперь стресс и психологическая травма на все оставшиеся годы жизни. Кто знал? Я знала. До сих пор не могу понять, как этого не замечали остальные. Наверно, просто не хотели. Это ведь вполне в духе заурядных людей: не признавать и отрицать очевидное. - Мику это заслужила. Я бы хотела, чтобы она страдала и рыдала. А Лука не заслужила, чтобы её обсуждали. Гуми прикусила губу. Что не говорить, а эти куры дружны. И каждая безусловно переживает, ведь эту дружбу уже не собрать и не склеить. - А я заслужила? Раз уж ты вызвалась судить, скажи: я это заслужила? Всё это дерьмо... Чем я его заслужила? Как предсказуемо. Мегпоид, ты не меняешься. Ты не растёшь. Всё та же семилетняя девочка с богатым воображением. Неужели то, что какой-то сопливый мальчишка позвал не тебя к себе "на чай", а другую - ты зовёшь дерьмом? Дерьмо - это совокупность проблем. А это-то и проблемой не назовёшь. Неужели, есть люди, которых так легко сломить? Неужели, ты сломаешься после этого, это и есть твой предел? Как предсказуемо. - Ты - просто глупый подросток, который, как и многие, придаёт своим ничтожным проблемам космическое значение. Мой тебе совет: забей. Дубиной. Можешь своего Кайто, а можешь саму проблему, хотя, по сути дела, почти одно и то же. Во всяком случае, слишком уж много внимания идиотам. Слишком. Думаешь, я живу идеальной жизнью? Ни-чер-та. Я тоже влюбляюсь, тоже хочу быть любимой, тоже хочу иметь верных друзей, неприкасаемый авторитет и дружную семью! Но я мало что получаю. Но я же не реву по этому поводу. Меньше внимания идиотам, больше внимания жизни! И заткнись уже, не всё у тебя так плохо, ты по крайней мере жива! И всё же приятно выговориться. Пусть и такому человеку, как Мегпоид. Ещё минут пятнадцать мы сидим тихо, наблюдая, как у реки играет мелкая ребятня. Интересно, она часто вспоминает о нашем детстве? Она о нём хоть когда-нибудь вспоминает? - А ведь когда-то и мы были такими, - киваю. - Кстати, ты говорила, что не помнишь, почему мы поссорились, верно? - снова киваю. - А я хорошо помню, - жду. - Ты тогда впервые назвала меня никчёмной, - она поднялась на ноги и слабо улыбнулась. - Мы катались на велосипедах, у меня выходило хреново, и я часто падала, но ты всегда помогала мне подняться. Мы тогда ещё заехали в посудную лавку. И ты купила забавную чашку, как в мультфильме "Красавица и чудовище". Ты положила её мне в корзинку, потому что у тебя её не было, а я снова упала. Мы ехали у самого края реки... И я разбила твою чашку. А они все были так тебе дороги. И ты назвала меня никчёмной, расплакалась и уехала. И в тот день для меня навсегда исчезла та Кагамине Рин. Вот так. Я всё равно этого не помню. Забавная эта штука. Память. Мелочи и детали я помню, а целые эпизоды, причём немаловажные, я забываю. Но, может, память просто огораживает меня от плохих воспоминаний, стирая их? - А ты и вправду никчёмная. И криворукая вдобавок. С улыбкой говорю я, на что она смеётся и позже мы прощаемся. Опять. Это странное чувство, словно я вижу в Мегпоид равную, не такую уж и глупую. Она в школе и она наедине со мной - два разных человека. Абсолютно. Но вторая мне нравится намного больше, она хотя бы может поднять мне настроение и немного развлечь. Но она снова ушла. И мы снова попрощались, знаю, что в новом учебном году все будет как и прежде. Наши нечастые встречи ни черта не изменят. Ни во мне, ни в ней, ни в наших отношениях. Впрочем, мне ли не всё равно? Дети потихоньку разбегались, а на смену им приходили другие, и, если не приглядываться, этого можно и не заметить. Но времени у меня было предостаточно, чтобы изучить каждый миллиметр разбитого асфальта, чуть ли не каждую капельку речки и молекулу воздуха. Лето только началось, но уже задолбало. Лезу в рюкзак за сигаретами. Так забавно. Вы когда-нибудь думали, почему дети курят? Многие говорят, чтобы выглядеть в глазах сверстников более авторитетно. Вздор и чепуха. Дети курят по той же причине, что и взрослые. Им просто хочется расслабиться, отдохнуть, немного подумать и насладиться мыслями с привкусом табака. Так, действительно, проще думать. Хотя будь тут Лен, он бы вероятно облил меня водой и отшлёпал по рукам за такие гадости и мерзости. Хотя будь он тут, я бы сейчас сидела у него на кухоньке и преспокойно пила заваренный Гакупо чай. Они уехали пару дней назад, а я уже скучаю. И это очень странное и неприятное чувство. До сей поры я скучала разве что по компьютеру и наушникам, никак не по людям. А теперь что? - И в кого ты превратилась? Самой аж противно. Я скучаю. Влюбляюсь. Ревную. Плачу. Смеюсь. Ценю. И скоро начну терять. Слишком уж я - человек. Не к добру это, ох, не к добру. Тем временем день предстал предо мной и жителями этого тошнотного городка в полной красе, словно дразня и заманивая жителей выйти на улицу, а на самом деле ему хотелось спалить всё живое дотла. Люди попрятались по домам, хотя многие сейчас отдыхают у моря. Наверно, и мне стоит туда выбраться. Впрочем, каков толк? Я всё равно плавать не умею. Вскоре ужасная жара заставляет и меня покинуть излюбленное место в тени деревьев и направиться в поисках воды в ближайший магазин, который находился вовсе не так близко, как мне хотелось. Город плавился в лучах солнца и тонул в жарком аромате цветов. Это лето было особенным. Жарким и насыщенным, природа извинялась за столь серую весну, сполна возмещая её яркими цветами лета. Всё в этом городе словно ожило. Серое месиво холодных бетонных зданий и разбитого асфальта вдруг стало необыкновенно ярким и не таким уж противным. На секунду мне показалось, что я снова полюбила этот проклятый город. Люди словно расплавились, исчезли из этой реальности. Лето стало полноправным владельцем этого города, оно не желало делить его с кем-то другим, поэтому всё люди просто исчезли. Забавно. Мне нравится мир без людей. Сейчас в нём есть то, чего так часто не хватает. Гармония. Баланс. Всё так чисто и плавно. Я слышу, как в каждом доме и на площади тикают часы, я слышу каждую птицу в округе. Они поют разные песни, но все они сливаются в одну неповторимую мелодию. Мелодию лета. Как прекрасен мир без гула моторов и визга колёс, без людской молвы и всей этой беспорядочной суеты. Мне нравится слушать этот город. Нравится наблюдать за ним и чувствовать его тихую, размеренную жизнь, как жаль, что это продлится недолго. И первый автомобиль, что проедет по этой дороге, разрушит мой тихий летний мир. Я снова возненавижу каждую частичку этого душного, затхлого воздуха. И чарующая гармония растает, словно сахар в горячем чае. Мне бы пора уже свыкнуться с тем, что всё, что я любила, люблю или полюблю очень, легко разрушить, возможно, это и является одной из самых важных причин, по которой я и люблю эти самые вещи. Всё прекрасное недолговечно. Скорее даже мимолётно. Купив небольшую бутылку воды, пытаюсь сообразить, куда мне сейчас податься. С Галако я и так увижусь на днях, ведь её обещали выпустить погулять, так что идти к ней не имеет смысла. Только сейчас понимаю, что у меня нет адреса, да что там, даже почты или номера телефона Пико. И вряд ли он сейчас на крыше. А я ведь уже порядком соскучилась по его протяжному и немного насмешливому "милая юная леди". У меня есть пара недочитанных книг, которые дал мне Лен, чтобы я не скучала. Выделил мне из "своего лично порядка в хаосе". Только вот читать мне их здесь совсем не хочется. Тут слишком много всего постороннего, отвлекающего, чтобы я могла спокойно почитать, а уединиться мне негде. - Всё возможно. Гласила вывеска одного из магазинов в торговом квартале. Мне нравятся все эти странные названия магазинов вроде: "Счастье здесь", "Сказочный мир". Это забавно, и настроение немного поднимает. И, наверно, это весьма глупо и опрометчиво, но почему бы и нет? Почему бы не поверить вывеске? Почему бы мне не сходить на крышу? Всё возможно. Возможно, именно в эту секунду мой Принц думает, что было бы не плохо увидеться со мной на крыше. Может быть, это знак? Стрелка на мои часах давно замерла около цифры два. Сломались. Хотя им, наверно, уже пора. Кажется, я ношу их с начальной школы. Но я люблю их, хоть они и простые. Потрепанный коричневый ремешок и маленький белый уже потёртый циферблат. Пора бы купить новые. Странное ощущение, словно прощаюсь со старым другом. Хотя это просто часы, которые я получила на один из праздников от кого, уже и не помню. Может быть, этот человек был мне дорог? Так непривычно сворачивать на эту дорожку. Я давно не была в школе, кажется, уже целую вечность. Непривычно видеть школьный сад таким зелёным и благоухающим. В новинку подниматься по этим ступенькам, открывать тяжелую дверь с потёртой ручкой, считать ступеньки на лестнице. Я так отвыкла от этого, словно и не училась здесь все эти годы. Сейчас тут тихо. Неживая тишина забралась в каждый кабинет, под каждую парту, словно и не было тут никогда трёпа куриц и петушиных боёв. На долю секунды мне даже показалось, что весь мир сейчас остановился, что весь мир - находится в пределах этой школы. И этим миром правят равновесие и баланс. Всё лишнее вновь исчезло. Я хочу запомнить это место именно таким. Тихим и печальным, а не тем усталым и шумным. Звон каблуков по рваному местами линолеуму разрушает мой баланс, словно тонкую корочку льда на лужах, и заставляет меня идти дальше. Поднимаюсь выше, потом ещё и ещё и так до самой крыши. Дверь не заперта, хотя она всегда открыта, потому что года два назад тут сломали замок, а новый так и не поставили. Впрочем, мало кто сюда заглядывает. Говорят, тут сидит хулиган, который всех прогоняет, да и местная тиранша любит сюда заглядывать. Ужасное место. Совсем не для такой примерной девочки, как я. И никого. Разумеется. Это было глупо идти сюда, потому что так сказал магазин. Идиотка. Неужели я и вправду думала, что он будет здесь даже на каникулах? Непривычная тишина. Знаю, мы редко с ним разговаривали, но сейчас тут слишком тихо. Слишком мертво. Тут пусто. Чего-то не хватает, и я прекрасно знаю чего. Упираюсь руками в трухлявый бордюр. Поговаривают, что в следующем году его заменят, наверное, я буду скучать, хоть и до жути ненавижу его. Отсюда виден весь город. Школа стоит почти в центре. Раньше я этого совсем не замечала. И больницу, где лежала Гуми, и парк с моей любимой скамеечкой, и дом Лена, и кардиологический центр, отсюда видно всё. Бурлящая, подгоняемая жарким ветром жизнь кипит внизу. Город плавится от жары. И снова это серое месиво бетона и железа с едва заметными проблесками зелени. Неживой город снова одержал победу. Он всегда побеждает и будет побеждать. Только зелёное пятнышко парка в палитре серого города радует и успокаивает. - В природе нет ничего бесполезного? Город создали люди, а они - часть природы. Неужели эти заводы и фабрики тоже нужны? Серые бетонные клетки и куча бесполезных профессий, что высасывают из людей цвета? Они тоже нужны? Кому? Протягиваю руку к зелёному пятнышку моего парка. Только там тихо, только там спокойно, там - равновесие, природа, там живёт гармония и всё то, чего не хватает этому тошнотному городу. Миру. Хотела бы я стать этим парком. Нестриженные овечки облаков плясали на голубом лугу, водили хоровод вокруг солнца. Их ничего не беспокоит. Так лениво и безмятежно. Они не знают ни болезни, ни горя. Им неведом мир жестокости и безразличия. И думать они не знают о лжи и лицемерии. Поэтому они так далеко, они не пачкаются о землю и людей, они прекрасны. Облака. Далёкие и желанные. Простые и прекрасные. Беззаботные и счастливые. Хотела бы я быть облаком. Постояв ещё немного на крыше, решаюсь идти обратно. - Так быстро уходишь? Точно над самым ухом. Я слышу. Слышу голос, который всегда заставляет колени дрожать, а сердце биться чаще. Прекрасный бархатный голос, который принадлежит не менее прекрасному юноше. - Какого черта, Утатане?! Ты что, всё время был здесь?! Переваливаюсь через бордюр. Он лежит на подоконнике, этажом ниже, в кабинете биологии. - Эй, не слишком ли грубо, милая леди? Мы ведь так давно не виделись, - он лениво потягивается и высовывается чуть не целиком из окна. Снова хочу схватить его, но не дотянусь, а он вот-вот свалится. - Не вздумай! Он лишь тихо смеётся, а моё сердце готово сломать рёбра и разорвать кожу, когда его ноги высовываются из окна. - Иди по лестнице, придурок! Ноль внимания, всё та же идиотская улыбка. Он быстро взбирается, точно кот, грациозно и плавно по выступам в стене и хватается за ржавый бордюр, который по-прежнему ужасно скрипит, намекая, что больше не намерен выдерживать эти нагрузки. - Лестницы для слабаков, - говорит он, оказываясь передо мной. Хочется ударить его или скинуть с этой же крыши. Отругать и накричать. Как можно быть настолько глупым?! - Ты так тяжело дышишь, точно сама только что по стенам взбиралась. И покраснела. Он снова беззаботно смеётся и небрежно треплет меня по волосам. Не пойму. У него действительно нет ума или ему просто нравится доводить меня? - Ой! А где ленточка? Белая, которой ты всегда подвязывала волосы? Непривычно как-то. Кто-то это всё-таки заметил. Просто, это слишком мило для меня. Я больше не хочу казаться милее и взрослее, хватит с меня белых ленточек и бантиков. Это мой маленький протест, вызов прошлой Рин. Знак того, что мы уже никогда с ней не встретимся. Никогда. И эта обманчивая белая ленточка, кричащая о моей глупости и невинности, придающая мне вид безупречной, доброй девочки, только и делала, что обманывала меня. Я хотела стать чуть милее, надевая разноцветные колготки, ленточки, бантики и плиссированные юбочки. А на самом деле я просто хотела этим хоть немного прикрыть свою уродливую душу. Теперь этого не будет. Никогда. Хватит с меня рюшек и побрякушек. Хватит ярких цветов и белых лент. - А? Она просто потерялась. Надеюсь, навсегда. Он пожимает плечами. Следующие пять минут мы снова молчим, хоть я и о многом хочу спросить. - Кстати, завтра мы с Галако идём гулять. Галако, наконец-то, выпустят. Встретимся в парке, она очень хотела тебя увидеть. Так он может улыбаться, лишь говоря о ней. Мне немного больно. Знать, что эта улыбка принадлежит не мне. Я - дура. До сих пор я не могу смириться и забыть об этом. Слишком он необычный и нереальный, чтобы я могла так просто забыть о нём и выбросить из головы. - Я тоже очень хочу с ней повидаться. Я скучала по её улыбке, глазам и особенно смеху. Он улыбнулся. Той самой улыбкой. И мне хотелось, чтобы это мгновение длилось вечность. Мир остановился в третий раз за день, успокаивая меня, дарую эту мимолётную гармонию. На этот раз он разбил её, даже не догадываясь, но стоило ему открыть глаза и посмотреть на меня, гармония вновь рухнула, который раз за день. - Знаешь, у меня тут кое-где печенье лежит. Может перекусим? Не дождавшись моего ответа, он развернулся и подошел к одной из трёх вентиляционных труб. После запустил в неё руку и вынул пачку печенья. Всё это выполнялось с таким равнодушием и спокойствием, словно любой добропорядочный гражданин обязан хранить своё печенье в вентиляционной трубе. - Это - мой тайник, - пояснил он. - Если захочешь есть - смело лезь сюда. Всегда прячу тут пачку-другую печенья. Эта труба не работает. Она лишняя. Должно быть только две - так что всё законно, - он усмехнулся, замечая моё удивление. Хорошо. Пико - странный мальчик, я уже привыкла, но, черт возьми, прятать печенье в трубах! - Кстати? Почему ты сейчас в школе? Лето ведь. Подхожу ближе и беру предложенное печенье. Имбирное в форме снеговика. Навевает воспоминание о зиме. Надеюсь, в этом году она будет холодной. В прошлой было слишком мало снега, больше грязи. Хочу чистую зиму. - Меня наказали за прогулы, заставили убирать классы. То есть спать на подоконнике - значит убираться в школе? С каких пор? Даже не знаю, есть ли существо, что способно превзойти его в лени? А дальше всё происходит уже по знакомому нам обоим плану. Он садится на свой ржавый бордюр и закрывает глаза, а я смиренно стою рядом, гадая, какой мир он видит закрытыми глазами. И мне не хочется нарушать эту странную атмосферу. Мне так спокойно, ничто не может меня потревожить в этот момент. И так до самого заката. Но я бы могла стоять тут хоть целую вечность, без лишних слов, взглядов и мыслей. Просто смотреть, как на небе пляшут облака, постепенно окрашивая свой пух в нежно-розовый цвет, смотреть, как засыпает и просыпается город, как сплетничают деревья, и слушать эту едва заметную музыку города. Спокойного и гармоничного. Когда он рядом, я забываю о сырости и серости, я не вижу туч, я забываю о страшном и уродливом мире. Мой мир окрашивается теплыми красками. Но это не может длиться вечно. Вскоре мы уходим, он снова вызывается проводить меня, но идти в мёртвый дом чужих людей я совершенно не хочу. Но больше-то и некуда. - У тебя бывало такое, что привычные вещи становились чужими? Совершенно непонятными и даже отвратительными? Мы почти дошли. Я уже вижу дурацкий оранжевый дом с голубыми окнами, я сама их красила, даже ногу подвернула, когда по крыше лазила. - Конечно, бывало. Это, вообще-то, взрослением называется. И это нормально. Нет. Это не то. Совершенно. Я ненавижу это место и всё, что с ним связанно, я готова жить где угодно, но не здесь. Мне хочется кричать при виде этого дома и бежать, что есть сил. Он похож на клетку. Тесную и тёмную. Место, где можно только умирать. Жить там никак нельзя. - Если я пойду туда - я умру! - резко останавливаюсь и хватаю его за руку. Не знаю, может то была обречённость или скорбная мольба, но что-то в моих глазах заставило его крепче сжать мою руку и помчаться что было сил обратно. Мы бежали долго, так что в горле жутко пересохло, а колени дрожали от усталости. Я не знаю, что именно заставило его сделать это, но я ему благодарна. Наверно, он меня понимает или жалеет, это уж точно. Мы оказались около парка. Не такого, как мой любимый. Он был намного меньше и газон был ровно подстрижен. Даже здесь люди сделали всё так, как сами желали, мешая траве расти так, как хочется ей. Поле намного красивее ваших аккуратных газончиков. Мы опустились на одну из красных лавочек, по-прежнему тяжело дыша и не разговаривая. Никто из нас, никто не мог объяснить этот поступок, поэтому мы предпочитали молчать. Знаю, что я сказала полную глупость, но он поверил в эту глупость. Он спас меня от ужасных мыслей и монстров, что живут под кроватью. - Теперь ты не умрешь. И это последнее, что я слышу перед тем, как заснуть на этой самой скамейке. И я никогда не забуду это. День, когда он спас мне жизнь, день, когда я заснула в его объятиях. День непозволительной роскоши. А утром все волшебство исчезло, как в сказке про Золушку. Только баночка уже остывшего кофе и пакет печенья - скромные напоминания о тех недолгих часах радости. Он впервые обнял меня, знаю, что он и не думал ни о чем таком, что лезло в голову мне, но я всё равно счастлива. Этого мне хватит сполна. Я не требую чего-то большего. По привычке смотрю на часы, минутная стрелка которых давно замерла около цифры два. Срочно нужно купить новые. Но старые всё равно не выброшу. Ведь приобретение нового друга не заставляет меня забывать о старом. Выпив кофе и накормив бродячих собак печеньем, бреду в свой парк. Неухоженный и с обшарпанными лавками. Большой и уютный, не то что этот. А по пути, разумеется, забегаю в лавку сладостей, купить пакетик этого странного печенья в форме корон и звёздочек всех-всех цветов радуги. И только я вижу её, моё сердечко замирает. Она прекрасна. Лёгкое летнее бежевое платье и красные туфли. Есть ли существо прекраснее её в этом мире? Есть ли та, что сможет затмить сияние её медовых глаз и повторить неповторимую улыбку? Нет, конечно же, нет. - Рин, утречка! Рада тебя видеть! Красная помада на пухлых губах смотрится совершенно уместно и чертовски соблазнительно, она похожа на актрису старого фильма. Далёкую и нереальную. - Доброе утро! Это тебе, - незамедлительно протягиваю пакетик ей и оглядываюсь. - А, где Пико? - Ушёл за мороженым, он же не может без сладостей. Она недовольно вздыхает, а потом звонко смеётся. Мне не хватало этого смеха. Она поправляет выбившуюся прядь шелковистых, ухоженных волос. Она прекрасна. Всё в ней превосходно, она неотразима. Лёгкое шифоновое платье и яркие туфли, она словно ангел. Хотя она и есть ангел. В ней все идеально: начиная тонким голосом и заканчивая этой ярко-алой помадой. И лишь инвалидная коляска портит её совершенный вид. Мне больно на это смотреть. Но насколько же больно Пико, я даже подумать боюсь. - Пико сказал, что вы сегодня ночевали на лавочке, тебе не было холодно? Она легко улыбнулась, но взгляд был чуть встревоженным. Ещё одно подтверждение, что она не человек. Она даже не приревновала меня, наоборот, проявила заботу. Она совершенна. - Нет-нет, что ты, а как твоё самочувствие? Пожимаю плечами и отрицательно киваю. Пико был тёплый и мягкий, я спала прекрасно. - Неплохо, - она улыбнулась, так нежно и легко, что на секунду я снова понадеялась, но следующие её слова разрушили все мои иллюзорные надежды, точно прибрежные скалы накатившую волну. - Полгода - точно, может даже год. Спокойно сказала она, словно речь шла о чем-то обыденном и совершенно неважном, а не о её жизни. - Как ты можешь так спокойно говорить... Ведь это страшно... Кусаю губы и смотрю на эту спокойную и немного обречённую улыбку. Как можно быть настолько спокойной? - Знаешь, когда меня только-только положили в больницу, я думала, что она похожа на клетку. Там было сложно дышать и тяжело говорить. Мне везде чудилась смерть, я плакала днями напролёт. И лишь сейчас я понимаю, весь мир - одна большая клетка. Здесь всегда сложно дышать и тяжело говорить. Люди - звери, которые только и знают, что поедать друг друга. Мир всегда был таким, просто я не хотела это замечать. Всегда кто-то умирал, кого-то убивали, кто-то болел. Знаешь, мне кажется, что от рождения мы все умеем летать, но со временем крылья пачкаются и рвутся, а некоторые просто о них забывают. Мне кажется, что когда я умру - я снова смогу летать, я вырвусь из этой огромной и страшной клетки. Понимаешь, в какой-то степени я жду своей смерти. Её медовые глаза переливались в солнечном свете. Такие живые глаза. Именно так выглядит жизнь, я уверена. Она - воплощение самой жизни, но всё, о чём она мечтает, - смерть. Почему этот мир просто не может подарить жизнь самому нежному созданию в этом мире? Это, действительно, так много? Я не знаю, стало ли мне на душе печальнее или тревожнее, но что-то во мне точно поменялось после её слов. Я никогда не видела, чтобы в глазах человека совсем не было надежды. Абсолютно. Ей уже не во что верить, не к чему стремиться. Каким она видит этот мир? Замечает ли она, как прекрасно небо вечером, слышала ли она, как поёт город? Знает ли она, каким гармоничным может быть этот мир, замечала ли она, как дышит время, то спеша и сбито, то ровно и медленно? Быть может, она и вовсе видит этот мир черно-белым? Я больше не решаюсь с ней заговорить, да и она тоже молчит. Её лицо спокойно, но спокойна ли её душа? Возможно, она сказала это лишь для того, чтобы успокоить саму себя, увериться в правильности своих действий? Она не способна лгать другим, но как насчёт самой себя? Вскоре пришел Пико. Он извинился передо мной, наверно, сотню раз за то, что так внезапно ушёл, но я простила его ещё до того, как он начал извиняться. Я и вовсе не злилась на него. Как на него можно злиться? К тому же я ведь знаю, что ему нужно было забрать Галако из больницы. Я не такая глупая, я же все понимаю. И как вообще можно злиться на человека, который спас тебе жизнь? - А вот это похоже на енота! Нет, на лемура! Нет, нет, скорее на слоника! Мы сидели на скамейке в парке и разглядывали кучевые облака, словно на тонких ниточках висящие у самой земли. - Нет же, - перебил Галако Пико, - они похожи на круассаны, круассаны, понимаешь?! Рин, ну скажи, что я прав! - Мне кажется, это похоже на камень... Который привязали к шее человека, а вот это - мост, с которого его скинули. А вот там, видите, человек со злорадной ухмылкой? Это он скинул его. За то, что тот не отдал ему долги. А вот акула, сейчас она сожрёт утопленника, надеюсь он задохнётся раньше. - Может сводим тебя к психиатру? Чуть погодя добавил Пико. Гуми. Точь-в-точь, как Гуми говорит. Она всегда хотела меня отвести к психиатру, хотя ей бы и самой не мешало. - А если подумать, то в этом что-то есть, - пробормотала Галако, почесывая подбородок. - Смотри, Рин, убийца пошёл обратно! О, нет, что он делает?! - она комично нахмурила брови, а после звонко рассмеялась. - Не разберу, что дальше... Твоя взяла, пусть это будут круассаны, - она легонько толкнула Пико в плечо. Солнце клонило к горизонту и стадо нестриженных овец верно шло за ним, словно за добродушным пастухом. Очередной день лета подходил к концу. Прекрасный летний день, который я провела с прекрасными людьми. - Пора, - всё с той же лёгкой улыбкой сказала Галако. Пико ещё пару минут сидел на лавочке, точно желая продлить это мгновение. Я совершенно не знаю, о чём он сейчас думает, могу лишь догадываться, что творится в душе этого паренька, что так любит сладкое и разваливающиеся крыши. Но я знаю лишь одно: никто из нас не хотел, чтобы этот момент кончался. Тепло солнца, город, охваченный пламенем предзакатных лучей, размеренное дыхание парка и тихий, уже сонный шум города. Всё было так, как нужно. Ничего лишнего. Но вскоре это исчезло, солнце забрало этот волшебный вечер вместе с собой за горизонт. Волшебство. Мне кажется, что чудеса случаются именно по вечерам. Когда стрелки наручных часов Пико приблизились к цифре одиннадцать, мы поспешили на свет горящего и нелепого красного сердца. Мы шли молча, и я знала, что Пико не хочет отпускать Галако. Ни на секунду. Его дрожащие руки крепко сжимали ручки инвалидной коляски. Порой мне хочется просто обнять его и на пару минут стать его носовым платком. Я хочу, чтобы он выплакался и выговорился обо всём, что так бережно держит внутри. Он думает, что этого никто не замечает. Но я это вижу. Вижу ясно и отчётливо. - До скорой встречи. Прошептала она ярко-алыми губами и нежно улыбнулась. И отчего-то мне хотелось разреветься, ведь, возможно, этой скорой встречи и не будет. Быть может, там далеко-далеко за облаками есть мир, где нет болезни и печали. В том мире никто не знает о смерти, никто не боится её. В том мире всё вечно и не имеет конца. Но тот мир - выдуманный, а этот мир - клетка. Этот мир задушит всех. И мы снова идём по дороге в мертвый дом. Дом, где всё дышит равнодушием и ложью. Дом, в который я не хочу возвращаться. Я никогда не хотела туда возвращаться. - Я сегодня переночую у тебя, - говорит Пико, когда мы почти подошли к оранжевым ступенькам. - Не знаю, что у тебя случилось, но, думаю, у тебя есть причины, по которым ты готова ночевать в парке, а не здесь. Его голос звучал уверенно и надежно. Мне бы хоть немножечко его уверенности. И в эту ночь он опять спасёт меня от смерти. - Твои родители не будут против? Прохожу в холодный и тихий дом, лишь часы бранят меня за столь долгое отсутствие и поздний визит. Неру нет. Оно и понятно. - Нет, мама в командировке, а папа работает в ночную смену, да и они привыкли, что я частенько ночую не дома. Не спрашивая его согласия, ставлю чайник на плиту. Как обычно, в кастрюлях нечищенаня сырая картошка. Больше ничего, только заварка для чая и растворимый кофе одиноко валяются на полках. Беру корм для домашних крыс и насыпаю его немного похудевшему Йорику. - Хомяк? - Король полевых мышей. Йорик с жадностью набрасывается на еду, даже не замечая меня. Он вовсе не скучал по мне. Ничуть. - Мило, - Пико склоняется над клеткой и просовывает палец через золотые прутья, чтобы погладить Йорика, но тот явно ему не доверяет. - Кажется, я ему не нравлюсь. А откуда он у тебя? Он присаживается на маленький бежевых пуфик, раньше я их любила. Их всего двенадцать, они расставлены по всему дому, порой может казаться, что он один и просто ходит за тобой по пятам. Забавно. - Он воровал у нас рис для своей голодавшей армии. Однажды мы его поймали, но в том году были проблемы с урожаем, и мы позволили ему уйти, дав сполна насытиться рисом. Так всю зиму мышиная армия жила у нас, а Йорик был очень дружелюбным. Он не боялся людей и с радостью забирался на руки, разрешал гладить мягкую шерстку. Видишь, пятнышко у него на шее в форме птички? Так мы могли узнать его. Потом он приходил чаще и чаще, а вскоре и вовсе поселился у нас. Вот так. Пико рассмеялся, хотя я совершенно не могла понять почему, но его смех перебил свист чайника. - Принеси, пожалуйста, желтую и персиковую кружки из во-н той комнаты, - попросила я, указав рукой в сторону своей комнаты. - Там большой шкаф с посудой, не ошибёшься. Он вежливо улыбнулся и пошел выполнять мои указания, а я принялась заваривать чай, как учил меня Гакупо. Осторожно и трепетно. Вскоре мы сели пить чай. И сегодня я впервые рассказала кому-то о своей страсти к посуде, хотя до этого об этом знала только Неру и я. И сегодня во второй раз мы засыпаем вместе. И сегодня мне снова показалось, что этот дом теплый, что это мой дом. Ведь в доме греют вовсе не стены и пуховые одеяла. * - М. Монтень сказал, если это вдруг кому-то нужно.