Пределы разума

Два миллиметра.

***

Боль и жутко-раздирающую ненависть - всё, что чувствую сейчас, когда её целует Он. Как Он посмел? Сука, как? Я доберусь до Него и Его поганых дружков, отомщу за все эти прикосновения. Отрублю Его херовы руки и буду смотреть, как Он истекает кровью. Драко Малфой мог сейчас придумать миллион наказаний, разного вида расчленёнку и прочие пытки, но как сильно бы он не пытался вырываться - ничего не получалось. — Не трать силы попросту, Малфой, она тебя не видит, — рассмеялся парень, стоящий позади слизеринца. — Защитное заклинание. Верёвки туго сдерживали парня от любых движений. Ноги пошатывало и казалось, что к горлу подкатывает кровь, а к глазам слёзы. Малфои не плачут. Никогда. Но как пережить это? Просто как? Грудная клетка столько раз сжималась от боли, что трудно было держать тело в сознании. Это вызывало дрожь по всему телу. Слизеринец истратил все силы, что у него были, чтобы высвободиться из тугих верёвок, но казалось, что осталось ещё чуть-чуть, чтобы покончить с этим. Просто казалось. Он узнал это место. Как мог не узнать? Напротив него, точно также, сидела, привязанная к стулу, Гермиона Грейнджер и заливалась слезами. Её растрёпанные волосы были измазаны в какой-то непонятной чёрной хрени. Лицо было покрыто порезами и ссадинами. Из широко раскрытых карих глаз, не прекращая, лились слёзы, от чего тушь стекала по щекам и шее. Боль в её глазах рушила всё, что было у него внутри. Всё просто меркло, он чувствует большую боль, по сравнению с ней. Нет. Она просто не передается, такую боль могут чувствовать только уже не жильцы. Ублюдок, который стоял рядом с гриффиндоркой, водил палочкой по её шее. Хоть она и пыталась всячески кричать и вырываться, но это так заводило Его, что побуждало на новые прикосновения и поцелуи. — Ну-ну, тише, крошка, — рука парня скользнула под её задранную юбку. Сука. Блять. Чтобы Ты сдох со всей своей шайкой. Нежно поглаживая бёдра девушки, Он содрал с неё юбку, оставляя её в трусах и водолазке, всё ещё продолжая свои прикосновения. От этого так больно и противно, что хочется выхаркать все свои внутренности. Не хочется думать, что будет дальше. Хочется просто превратиться в мистического оборотня, разодрать верёвки и Их глотки, забрать Грейнджер и больше никогда не позволять ни себе, ни Им, чтобы такое повторилось. Так почему же он молчит? Почему не может сказать ни слова? Всё просто - больно. Слишком больно, чтобы хоть что-то выдавить из себя. Память просто начала показывать ему эти ужасные картинки. Всё, что приходило на ум - нужно было думать головой, а не как обычно. А Она ведь меня предупреждала. Лицо всё ещё ныло, невидимая тугая плёнка сковывала движения. Кровь. Видимо, парня изрядно побили, но он этого не знал, даже не чувствовал, потому что душевная боль просто раздирала изнутри. Не важно, какое бы ни было наказание за убийство, он бы сделал это со всеми Ними, не раздумывая, если бы не эти чёртовы верёвки, будто пропитанные вербеной. Малфой начал расшатывать стул, дабы развязать их. Ещё один рывок, и стул упал на пол вместе с, сидящем на нём, слизеринцем. — Ушлёпок, я сказал, не дергайся, это тебе не поможет, — резкий пинок по спинке стула и Малфой опять возвратился в вертикальное положение. Жгучая боль пронзила его позвоночник. Больно. Слишком. Больше нет сил, терпеть такую боль. Суки, я доберусь до Вас. — Уёбки, лучше избейте меня до смерти, но не смейте прикасаться к ней, — еле произнес Драко Малфой, пытаясь изобразить в голосе угрозу. Глаза не хотели смотреть на всё происходящее, а кулаки сжимались всё сильнее, заставляя ногти впиваться в кожу до крови. — На кой хер ты нам сдался, Малфой? Хватит делать вид, что ты ни в чём не виноват, ты прекрасно знаешь, где ты провинился, — с насмешкой в голосе произнёс уже другой парень, стоящий позади слизеринца. Блять, почему я всегда думаю только своим членом? А она? Это я в этом виноват. Это я сделал. Это моя вина. — Да за что? Просто оставьте это, — будто уже умолял слизеринец. — Успокойся, чего ты так завелся? — сказал парень сзади и похлопал его по плечу. — Он просто трахнет её у тебя на глазах, и ты совершенно свободен, — злой смешок прошёл по позвоночнику. Томный вздох и животный оскал. Такой громкий и одновременно тихий, оглушающий крик, ор, даже рёв. — Нет. Грейнджер, нет. Нет, блять, Гермиона, нет, — прокричал Малфой, почти плачь. Невидимая сила сдержала его слёзы. Внутри всё так ныло, будто на свежие раны насыпали тонны соли, а потом сильно прижигали. Раны кровоточили, а в них продолжали втыкать ножи и прокручивать внутри, раня органы. Далее же просто вонзали их в то же место и проделывали это снова и снова. Это именно то состояние, когда проще умереть, чем сделать хоть один вдох. Такой сильный рёв, что кадык больше не шевелится, как и жилки на скулах, организм забыл, как глотать и, кажется, как дышать тоже. — Выруби его, нахуй, — крикнул другой, не замечая душераздирающих страданий слизеринца. — Это ни к чему, — произнёс ублюдок, стоящий рядом с Грейнджер. — Мы можем начинать. — Нет, блять, прошу, нет, — уже тише, но душа кричала, он начал задыхаться. — Жаль, но ты уже сделал свой выбор, — парень сзади. — Ты выглядишь жалко, — сказал Он.

***

Самое время включить режим непонимания. Беспросветная тьма или что это? Кто дал право выключить самоконтроль? Кто разрешил поддаться чувствам, которые вообще… Как? Почему? Что за? Что только что произошло в Башне Старост между слизеринцем и гриффиндоркой? Нет, время было совсем не подходящее, чтобы терять контроль. Нужно обязательно взять себя в руки, иначе доклад по ЗОТИ полетит ко всем чертям. Почему же он совсем стал так не важен в эти секунды? Хочется забыть об уроках, о людях и вообще, о том, что ты когда-либо получал письмо из Хогвартса. Девушка до сих пор стояла в проёме своей комнаты и, будто зомби, разрезала воздух своим взглядом. Пару минут, нет, это была целая вечность, которая прошла с того момента, как в этой комнате творилось что-то неправильное. Настолько неправильное, что и слов подходящих не возможно было подобрать. Комната становилась все уже, а потолок прижимает к полу, не даёт прийти в чувства. Гриффиндорка легонечко сползла по стенке вниз, обхватив руками колени, бесшумно зарыдала. Дикий крик разрывал все внутренности, которые хотелось просто выплюнуть наружу. Никакие мысли не шли в голову. Внутренний голос молчал, а душа беспросветно кричала, то ли от радости, то ли от грусти, то ли от сильной истерики. Ужасное и безумно непонятное настроение. Всё было так реалистично, так наяву, что показалось, что это был, действительно - Драко Малфой. Что это был слизеринец, нет, она четко это видела. Он хотел её, либо делал вид. От чего воображение так возбужденно прокручивало самые жаркие моменты? От чего всё тело горело в тех местах, где он прикасался к ней? Оно покрылось мурашками, и волоски встали дыбом. Не может быть, какой-то дурной сон. Только вот пока не понятно, было ли это кошмаром или лучшим сном.

***

Что, блять, за хрень сейчас произошла? Какого чёрта - я спрашиваю? Парень метался по комнате и испепелял всё своим грозным взглядом. Зарывшись в волосы, он уставился в окно. Сердце так билось от обиды, но Драко Малфою нельзя обижаться, он не имеет права, иначе он начнет мстить. А за что, спрашивается, мстить, да и кому, если обида на самого себя. Обида на кого? Или правильнее сказать - на что. На то, что не смог, на то, что была возможность оказаться внутри Грязнокровки, на то, что трофей можно было заполучить почти, не соревнуясь и не стараясь. Почему не смог? Да, смог бы. Я же не какой-то первокурсник, у которого был один поцелуй в жизни, а то и вовсе не было ничего. Я, блять, сам Драко Малфой. Да даже пальцев у всех учеников в Хогвартсе не хватит, чтобы пересчитать с кем я переспал. Это ещё считая руки и ноги. Да даже, если бы у нас учились одни сороконожки, сука. Невидимый крик наполнил комнату. Да не подойду я к тебе ближе, чем на пять метров. Ладно, чем четыре. Нет, ну на два то точно. Миллиметра. На самом деле, Драко Малфой, именно сейчас, выглядел, как самый настоящий первокурсник, у которого никогда даже и поцелуя не было. Просто истерил, как самая настоящая баба. Причём, совсем не обоснованно. Пришлось подождать минут пять, чтобы и он сам это осознал. Да, блять. Ну, в жопу. Довольно быстро придя в себя, он нацепил свою маску безразличия, поклявшись себе, что ближе, чем на два миллиметра он не подойдёт к Грейнджер, и снова пошёл в душ. Скинув полотенце, блондин пересёк ванную комнату по ледяному кафелю, сделав вид, что ничего не чувствует, подошёл к душевой кабинке и, встав под душ, открутил ледяную воду. И буквально через секунду громко закричал, быстро отпрыгнув. — Сука... Маска безразличия сошла с лица, оказывается, он чувствует всё. Абсолютно всё. Этот ёбаный ледяной кафель, мерзотно холодную воду и громко бьющееся сердце. В жопу душ. Да всё в жопу. Слизеринец натянул одежду на мокрое тело, кое-как поправил причёску и вышел в гостиную. С какого хера ты заполнила все мысли в моей голове? Хоть злость и переполняла его, всё же присутствовало дикое желание. Блондин даже не давал разрешение думать о том, что произошло утром, иначе ему придётся избавляться от эрекции. Её кожа, волосы, руки и, о, Мерлин, губы, чтоб они были не ладны! Её шустрый и покорный язычок, стало трудно дышать от мысли, какие вещи она может им делать. Да, блять. Гоня прочь, подходящую и стягивающую внизу живота, волну наслаждения, парень попытался прийти в себя и подумать о чём-нибудь другом. Да хотя бы об учёбе. Учёба? Серьезно? Конечно же, ни о какой учёбе и речи не могло идти. Совсем не о ней, а только о гриффиндорке. Он, определенно, именно сейчас, начал представлять, что делала всё это время Гермиона. Она, очевидно, как и он, любит душ, да кто его не любит? Гриффиндорка снимает свою прозрачную сорочку, точнее, сорочка спадает с неё, как в дурацкой магловской рекламе. Она совсем голая шествует по холодному кафелю на носочках, хмуря носик от холода. Так по-детски, так мило, что хочется поцеловать её, просто чмокнуть. После того, как Малфой узнал, что девушка совсем чиста, он даже думать не хотел о том, о чём мог бы подумать раньше, а именно о групповушке с этой гриффиндорской шлюшкой. Но в ванной комнате, она совсем чиста и невинна. Именно в этот раз она решает не принимать душ, а наполнить ванну, будто бы для него. Открутив вентиль, разрешает воде наполнить её. Своими изящными, тонкими пальчиками она проводит по краям ванны, а затем забирается внутрь, позволяя воде коснуться её, как недавно касался её он. Нежно и осторожно, чтобы не поранить кожу, такой хрупкой Грязнокровки. Беря в руки, нежно-розового цвета, мочалку, она наносит магловский гель для душа на неё, и начинает исследовать ею свое тело. Конечно, он тут же представил, что, сидя в ванной, она думает о нём и, водя мочалкой по телу представляет, что это слизеринец нежно касается её. Тут, от, раздирающего внизу живота, наслаждения, она запрокидывает голову назад и томно выдыхает его имя: — Драко... От очень хорошего воображения в лёгкие на пару секунд перестал поступать воздух. Он просто закрыл глаза и, приоткрыв рот, представил, что сделал бы, если бы увидел её, лежащую в ванной и шепчущую его имя. Непроизвольно, он расстегнул ремень и позволил запустить руку себе в трусы, с каждым рывком ускоряя движения. Он видит, как подходит к девушке и она краснеет от того, что её застукали, но она не кричит, а просто зовёт его к себе. Так, всё. Хватит! Что за ванильная херня? Какого хера я дрочу, как первокурсник, на воображаемую тёлку с плаката? Когда я стал такой тряпкой, думающей о пони и единорожках, чтоб их! Кого я обманываю? Зная себя, намотал бы её волосы на кулак и просто жёстко трахнул. Интересно, и долго же он будет обманывать себя и немного стыдить за представления о ней? Посмотрев вокруг себя, он убедился, что в гостиной никого нет, что он остался незамеченным, тогда слизеринец сел за стол и начал есть непонятного вкуса кексы, запивая горьким кофе, который он так ненавидел. Сейчас он чувствует себя именно таким кофе, который хочется просто выплюнуть и растоптать. Растоптать самого себя за такое бабское поведение. Сколько можно так много думать об одной бабе. Перестав заниматься самобичеванием, блондин взял со стола газету и просто начал читать новости, пытаясь отвлечься.

***

Гермиона Грейнджер, через пару минут после беспросветного рёва, уже была полностью готова. Истерика закончилась, можно было вдохнуть полной грудью. На талии красовалась, довольно-таки, короткая юбка, совсем не свойственная девушке, а наверху была надета белая водолазка с глубоким декольте. Специально же бросаешь ему вызов? Пытаясь забыть об инциденте, который произошёл сегодня утром между враждующими факультетами, она взглянула на себя в зеркало. Поправив прическу, побрызгалась своими любимыми духами и направилась в сторону гостиной, совсем не думая о том, как будет смотреть в глаза слизеринцу. Как бы сильно она не пыталась держать себя в руках, ничего не выходило. Сердце начинало биться всё чаще с каждой ступенькой, которая вела её в общую гостиную, где абсолютно точно сидел слизеринец, так страшно смотреть в его серые глаза, ну, или она очень хотела этого, хоть и боялась. Девушки. Когда стук разрывал грудную клетку, она вошла в гостиную, где сидел слизеринец, закинув ноги на журнальный столик. Как же хотелось рассмотреть его лицо, но газета, которую он так внимательно читал, лишила её такого удовольствия. Хоть ноги и несли вон из гостиной, но на пару секунд, бешено колотящееся сердце, просило засмотреться, разглядеть поближе. Гермиона, соберись. Ты же не хочешь есть. Нет, хочешь - но не хочешь! Всё, пора сматываться отсюда. Еле слышными шажками, девушка направилась в сторону выхода. — Что ты будешь? — спросил блондин, когда гриффиндорка пыталась провалиться сквозь землю. Парень, убрав ноги со стола, сложил газету и положил её на прежнее место. Малфой, держи лицо, как бы это, блять, не было сложно. И перестань думать о том, что ты только что дрочил на неё, а иначе порежу тебя бензопилой вдоль всех вен. — Я не голодна, — девушка попыталась не выдать своего сердца, которое заставляло голос дрожать так сильно, что в горле встал ком. От чего совладать с собой рядом с ним так сложно? Повернуться не было сил, но парень будто настаивал, сверля её спину взглядом. Да даже на секунду, просто захотелось повернуться и накинуться на Малфоя. От чего возникло такое безрассудное желание - не понятно и дико неправильно. — Как хочешь, — холодно отрезал он. — Не забудь, что ты сегодня сдаёшь этот свой грёбаный никому-не-нужный доклад, — да какое ему вообще дело, зачем сказал, сам не понял. — С каких пор тебя волнует моя учеба? Блять, действительно, Малфой. Меня тоже интересует этот вопрос? Вот с какого хера я заикнулся про доклад, блять. Повернуться все-таки пришлось или захотелось. Малфой очень громко сглотнул, при виде глубокого декольте девушки, которая в свою очередь пожалела, что выбрала именно эту водолазку. Пытаясь собрать свой член в кулак, парень, довольно-таки, быстро отвел взгляд в сторону. — Что, Грейнджер?.. Грейнджер? Почему такое ощущение, что мне просто плюнули в лицо. Да соберись же ты, Гермиона, это всего-лишь твоя фамилия. ..О чём ты там мечтаешь? Просто констатирую факт. Зря сказал, лучше бы ты опозорилась перед Макалистером и он тебя потом отшлёпал после уроков, — ухмыльнулся блондин и потянулся за булочкой, которую и вовсе не хотелось есть. Если скрыть своё выражение лица за жующей гримасой, то может и прокатить. Да. Горжусь собой. Ты почти справился. И эта интонация в голосе, браво, Драко. Каково было его удивление, когда девушка почти никак не отреагировала на колкость с его стороны. Опять его пошлые шуточки, до чего же ты предсказуем, придурок. Эта жгучая злость так расползлась по венам, что на секунду показалось, что она может даже годно съязвить в ответ. Показалось. — Я, смотрю, ты прям, жаждешь, чтобы меня кто-то отшлёпал, — рассмеялась девушка, нервно глотнув, даже не подозревая, что бросила вызов его фантазии. Причем тут кто-то? Я бы с удовольствием сделал это с тобой, прямо здесь, на этом журнальном столике, прямо посреди гостиной, а ты бы выкрикивала моё имя от удовольствия. Потом ты бы просила ещё, пока не потеряла сознание. Ты бы благодарила меня за то, что я так хорош. Блять! Соберись! Ни за что не смотри на её губы, иначе это провал, Малфой. Её уверенность тут же отступила, так не хотелось ссориться и придумывать глупые подколы. Просто хотелось провалиться сквозь землю, или что попроще, просто выйти из этой тяжёлой-жуткой-тёмной-давящей гостиной. Ведь она прекрасно понимала, к чему это могло привести. От чего воображение рисует такие красочные картинки, что организм забывает, как дышать? Гриффиндорка стала быстро вдыхать и выдыхать воздух. Жгучее напряжение, оно настолько жгучее, что, если бы это была электроэнергия, то сгорел бы весь мир. — С такими шутками только помирать, — всё, что он смог выдавить из себя. Зачем только она повернулась? Зачем он посмотрел туда, куда смотреть не стоило? В комнате стало так тихо, что тишина резала слух, в ушах начало звенеть и казалось, что в глазах всё поплыло. Он снова громко сглотнул и, ослабив галстук, сверлил её пухлые пульсирующие губы глазами. А она? Рассудок - покинул, тело начало нервно трястись. Грудная клетка вздымалась так высоко, что не заметить было трудно, но он не заметил это, так как всё внимание забрали на себя её сочные губы, которые она нервно покусывала. Какого чёрта он начал подходить к ней? Как? Когда и зачем? Почему? Что за притяжение? Безрассудство, какое безрассудство. В жопу. Я пытался. Оставив ненавистную булку на столе, не отрывая взгляда ни на секунду, он подошёл к ней на пару шагов ближе, пока знакомые нотки, которые повисли в воздухе, не заставили его остановиться. Стадо цветов. Что? Опять? Я же сказал не пользоваться этими дебильными-вонючими-офигенными духами, сука. Запах совсем затуманил сознание, вызвав мурашки по коже и этот чертов стояк. Да, это тебе не Астория Гринграсс и, уж тем более, не Пэнси Паркинсон. Её красота. Почему раньше он этого не замечал? Она ведь, действительно, хороша, да настолько, что аж противно от того, что столько лет он упускал её из вида. Взять даже эти волосы, которые подпрыгивают при каждом её движении. Они так правильно лежат на её плечах, не важно, в каком они состоянии, они всегда её украшают. Хочется сразу представить утро, да, какая бы она была после ночи, проведенной с Малфоем? Лежала на кровати, укрытая простыней, совсем голая, такая беззащитная и такая красивая. Волосы бы были очень запутанными, губы - такими же жгучими и притягательными, а её носик - тихо сопел, потому что это придаёт ещё большей милости. Представления были настолько реальны, что стало не по себе. Слизеринец заводил сам себя своими фантазиями, будто его совсем не смущало, что перед ним стоит объект его представлений. Если за пару секунд он провернул у себя голове то, что не может сделать за столько дней на яву, то, что же будет, когда это всё-таки произойдет? Не нужно долго размышлять над этим, ведь Драко Малфой всё ещё стоит посреди гостиной, наблюдая за её губами, а воображение не перестаёт радовать его новыми красками. Волосы. Горло сжалось от одного представления, как он их касается. Хочу запустить руки в них. Малфой! Соберись, тряпка. Мысленная пощёчина. Не осознано, он подошел ближе. Потом ещё. И ещё. Блять, это не два метра. И уже даже не один. — Грёбаные два миллиметра, — ахнул Малфой, приоткрыв рот. Он почти выдохнул слова ей в губы. Сердцебиение стало учащаться, ладошки вспотели. Как в первый раз, ей Богу! С тобой всё, будто, впервые. Гермиона почувствовала настрой блондина оказаться ближе, совсем ближе, прямо внутри неё. Медленно сглотнув, она опустила голову, посмотрев в пол, чтобы Малфой не смог её поцеловать. Снова. Она дышала слишком громко, что её дыхание наполнило всю гостиную, будто симфония в консерватории, но уже никто не обращал на это внимание. Воздух просто вспыхнул. Гриффиндорка уже чувствовала, что держать себя в руках становится всё сложнее. Его тело так близко, а отступать некуда, сзади стена, а впереди он. Так близко, так жарко, так опасно, такое желание. Прикрыв глаза, она спокойно выдохнула, пытаясь представить, что она в комнате одна, но горячее, обжигающее дыхание слизеринца не давало сделать это. Тогда она, сильно сжав руку в кулак, начала потихоньку поднимать её всё ближе и ближе к его плечу. Нужно схватить его за рубашку и просто завладеть им, то есть оттолкнуть. Пришлось открыть глаза, на уровне которых оказались его губы. Нет. Нет. Нет. Нет. Нет. Посмотри выше. А выше только его глаза, которые были прикрыты секунду назад. Нет, Гермиона, нет. Да, Гермиона, да. Позволь мне. Хоть немного, иначе я кончу прямо тут. Всё-таки, она попыталась оттолкнуть его со всей силы, что было довольно трудно. Трудно сопротивляться своему телу, которое хочет позволить Малфою сделать это. Это - отшлёпать или трахнуть её на этом журнальном столике, чтобы тот разлетелся в пух и прах. Вышло не очень, но дистанция увеличилась до метра. Она пыталась, пыталась противостоять, а он будто назло - не слушал. Он просто, наконец-то, позволил себе отключиться от всего мира, притянув её за талию. Всё ещё пытаясь спасти ситуацию, она уперлась руками об его грудь. Терпеть не было сил. Совсем нет. Уже было желание просто изнасиловать её. — Гермиона, — прошептал он, задыхаясь. На что девушка ещё сильнее давила в грудь. Слишком не больно, слишком не важно. Всё слишком. Её слишком много и слишком похуй, что будет. — Просто... Я хоч... Позволь, — он начал проводить своим носом по её щеке. — Я... Немого... Ты... Такая... Мерлин, — от каждого слова шли мурашки по коже. — Позволь... Может... Ну... Мне... Чуть... Чуть, — он чувствовал, как она ослабляет хватку. — Позволь, немного. Такая искра, такой фейерверк, Мерлин. Блондин закусил её нижнюю губу, от чего она застонала, что принесло новую волну ослепительного чувства внутри. Да, он победил её. Она поддалась. Сейчас самое страшное - не прокусить губу до крови от дикого наслаждения. Оставив нижнюю губу, он поцеловал её. Казалось, что от животного желания, его парализовало. Так трудно. Так плохо. Так хочется. Так не терпится. Сильно прижав её к стене, слизеринец завел её руки за голову. Она могла сопротивляться, но ненавидела себя за то, что не хотела. Просто делай то, что нужно, Малфой. Урок начинается через считанные минуты, а она стоит с ноющими губами, прижатая к стенке, самым сексуальным парнем в Хогвартсе. Малфой. Драко Малфой. Он самый. Вдруг вспомнилась маленькая детская секундная одержимость, о которой она не имела права никому говорить, просто не посмела бы. А как? Как по-другому? С первых же минут, когда она стояла на платформе, её взгляд пал на его платиновые волосы. Какой необычный цвет. В природе такая редкость. Интересное явление. Вот с чего всё начиналось. Волосы. Такая дурацкая, и никому не нужная, малость. Слизеринец стоял на платформе, уже болтая с, незнакомыми ей, детьми. Лишь секунда. Какая-то секунда. Только она решила почти всё. Парень махал руками, мерзко, но в то же время, притягивающе смеялся и, проведя рукой по зализанным платиновым волосам, взглянул на неё. Сердце от чего-то сжалось. Он просто подмигнул. Подмигнул. Такая малость, но внутри что-то скрутило. Хм. Обаятельный мальчик. Было слишком мало лет, чтобы думать об этом, но его взгляд и, о да, волосы. После следующих встреч, она, конечно, была уверена, что подмигнул он не ей. Его дерзкие выпады в её сторону. Эти разговоры Гарри и Рона о том, какой он пакостный и противный. Порой, она ловила себя на мысли, что это они привязали ей, что Малфой - зло. Ведь это у них с Гарри не сложилась дружба. Не дружи она с Гарри и Роном, скорее всего, она могла бы общаться с Малфоем. Точно. Сознание подсказывает, что её он ненавидел не из-за дружбы с ними, а из-за чистоты крови. Мысленно она громко рассмеялась от своих размышлений. Она и Малфой друзья? Вот, что называется абсурдом. Полнейшей дуростью. Поэтому она не могла, не посмела бы заикнуться, что когда-то он заставил её сердце пропустить удар, который принадлежал ему. Ему. Только ему. Драко Малфою. Со временем он сделал так много плохого, наговорил столько слов, что это воспоминание больше не посещало её. Это был первый раз за много лет, когда оно снова с ней. Оно напомнило о себе. Стало теплее. Оно растопило сердце. Будто секундная одержимость вернулась. Сейчас так сильно захотелось, чтобы тогда он подмигнул именно ей. Почему она доверяет ему? С чего поддается? Не в силах противостоять, ничего не может с собой сделать, ведь маленькая Гермиона внутри неё ликует. Наверное, она ещё долго будет казнить себя за то, что она сделала. Очень долго. Казалось, что эта близость была намного жарче и возбуждала больше, чем любой секс. Столько страсти Драко Малфой не испытывал ещё никогда, как бы он не хотел это признавать. Он просто ненасытно впивался в её губы, просто раскусывая их почти до крови, чтобы не задохнуться, девушке приходилось при каждом удобном случае, глотать воздух, которого так не хватало. Что-то слишком сильно не сходится. Почему такая ненависть не то что к её друзьям, а к ней самой все эти годы? Сейчас же будто её нет и он, действительно, будто хочет её, как девушку, не очередную, а именно её. Слизеринец почувствовав упор в груди, опешил, но всё равно медленно отстранился. Немного дав девушке отдышаться, будто на немом языке прозвучал вопрос - что? — Чего ты хочешь от меня? — спросила она и замерла в ожидании. — Тебя, — сейчас так хотелось её, что мозг особо не соображал. Эрекция взяла над ним верх. Но, как не странно, он не спешил входить в неё, он просто хотел доставлять ей удовольствие, покрывая всё тело жадными поцелуями, будто за Грейнджер стояла целая очередь, которая к тому же, просила добавки. — Меня? — тихо прошептала гриффиндорка, когда блондин продолжал сжигать кожу поцелуями и своим дыханием. — Да, — выдохнув горячо, произнес он. — Просто тебя, — хотелось просто заткнуть ей рот, чтобы она уже, наконец-то, перестала задавать бессмысленные вопросы. Но эти вопросы оказались не так безобидны. Когда кожа уже тлела от пожара эмоций, девушка окончательно добила слизеринца. — Драко Малфой захотел Грязнокровку? Да, такого напряжения между ними не было ещё никогда, электростанция просто отдыхает. Он просто, ослабив хватку, выпустил её руки, будто бросил их в свободное плавание. Облокотившись руками о стенку, по двум сторонам от её лица, Малфой задержал дыхание. В воздухе просто повисла тишина, да такая, что показалось, что они оба просто оглохли. Она стояла и смотрела на него, своими глубокими, как бездна, глазами, жаждя услышать ответ на вопрос, который он не знал. — Грейнджер, не ищи объяснений обычным инстинктам, — в этот миг, даже Малфой подумал, что это не чарующая Гермиона, а просто гормоны. — Будь бы у меня под боком кто-то другой, я бы к тебе даже не подошёл. А так очень удобно. Ручная шлюш... — Ублюдок, — заявила она и дала пощёчину. Не больно. Совсем. Нет никаких чувств, вот она идеальная маска Драко Малфоя. Быстро приходит осознание своих же слов. Почему нельзя сказать правду? Что это не инстинкты и гормоны, а просто невыносимая жажда Грязнокровки. Как же ты всё вывернула. То, что я захотел Грязнокровку. Ты просто восхитительный-невьебительный молодец. Самое дебильное словосочетание в жизни, оно будто больнее твоей детской пощёчины. — Не больно, Грейнджер, — глухой смех наполнил комнату. — А так? — как и прежде, отвесила вторую пощёчину для 'симметрии'. — Нет, — крикнул Драко, схватив девушку за запястья. Слишком трудно подобрать что-то обидное. Кажется, что все слова, которые она знала - ничто. Ничего не приходит на ум. — Знаешь почему ты ненавидишь этих первокурсников и любых детей, которые встречаются в твоей жизни? — Ха, просвети меня, — парень отпустил её запястья и скрестил руки на груди. — Они - плод любви, которой у тебя нет... Тишина. Повисла. Можно сказать, что тишина повесилась. — Грейнджер, — прохрипел Малфой. На несколько мгновений она даже пожалела, что копнула настолько глубоко, что парень изменился в лице. Она не отступала, да и куда? Уже слишком поздно. — Как жаль, что мои слова не ломают тебе кости, — выплюнула очередную колкость ему в лицо. Не добавляя ни слова, она выбежала из гостиной и, забежав за угол, присела на пол. Плевать, мне плевать. Плевать. Сам напросился. Теперь же девушка ждала, чтобы слизеринец вышел из комнаты, чтобы та забрала свой доклад. А он? А он - замер. Он просто замер, стоя в гостиной. По истечению минут пяти, он всё ещё стоял в том же положении, в каком его оставила Грейнджер. Ещё как ломают, Грязнокровка, — пульсировало в голове. Сердце медленно пропускало удары. А ноги стали ватными, хоть он стоял, как вкопанный. Всё, что бы Малфой не крикнул вслед, звучало бы слишком жалко, поэтому он не стал, только, сильно закусив губу, врезал по стенке так, что рука начала трястись от сильного удара. Костяшки закровоточили, но руку он так и не разжимал, пропуская боль через всё тело, давая охватить каждый закоулок. Драко Малфой и Грязнокровка - слова, которые нельзя употреблять в одном предложении, особенно с глаголом хотеть. Есть только один случай, когда Грязнокровка захотела Малфоя, но никак не наоборот. Какой же ты идиот, Малфой, брось ты это гиблое дело. Она тебя точно погубит. Страшно было подумать, что этот запах мог бы сделать с его неокрепшей психикой. Ему хватило и утра. Как можно не сдерживать даже тех обещаний, которые даешь самому себе? Что за безрассудство? Почему же инстинкты не дают думать, но это ведь не они, это всё Грейнджер. Это она сводит его с ума, но как же это неправильно, и от этого хочется её ещё больше. Или заполучу её любой ценой и это пройдёт?

***

Вбежав в класс по ЗОТИ, гриффиндорка приземлилась, точнее сказать, плюхнулась, за парту. Кто мог подумать, что девушка забудет доклад и придётся за ним возвращаться. С роду не опаздывала на уроки. Уж тем более на ЗОТИ. Докатилась. Осмотревшись вокруг, так и не найдя профессора, томно вздохнув, она обратила внимание на гробовую тишину в классе. Раньше как-то она этого не замечала, когда ввалилась в класс. Всё, о чем она могла думать сейчас - жжение на губах. Это была такая нежная близость, что дыхание спирает только об одной мысли об этом. Так трудно держать себя в руках, а когда накатывают воспоминания о том, что было утром, кажется, что начинает ехать крыша. Хочется лечь на кровать, закрыть глаза и просто отдаться этому ностальгическому чувству. Вдруг прокралась мысль о том, что ей очень интересно нравится ли ему, как она целуется? Таких жарких поцелуев у неё никогда не было. Но тут же желание испарилось ведь Малфой бы только поглумился над её неопытностью. И почему она всё ещё думает о нём, когда они расстались при таких обстоятельствах? Зачем она так с ним? Слишком громкие слова были сказаны, а он сидит на соседнем ряду и смотрит прямо перед собой, не отводя взгляда. У Гермионы немного скрутило в животе от обиды. Нельзя было говорить таких вещей. Он же сказал, что я очередная шлюха для него? Да, так и сказал. Тогда правильно, что получил. Рон сидел рядом и рассматривал, как девушка выкладывает вещи на парту, но ничего не говорил, как и все в классе. Слишком трудно возвращаться в эту серую будничную реальность. Абсурд. Гермиона Грейнджер и наука это лучшие друзья, но кажется, что Малфой стал для неё ближе, чем друзья. Суетно выкладывая учебники на парту, она вдруг зажмурила глаза из-за крика сзади: — Вы опоздали, мисс Грейнджер! Да. Это конец. Это был профессор Макалистер. Порой, он так часто напоминает профессора Снегга, будто случается вечное дежавю. На этот раз ученики даже не стали перешёптываться, понимая, насколько раскалённое напряжение висит в воздухе. Очевидно, что девушка не заметила профессора, который стоял в конце класса. Удивительно, что она ещё смогла сдержать слезы, ведь настроение, то и делало, что прыгало то вверх, то вниз, будто новые нотки истерики нападали на неё. — Напомню, что Вы готовили доклад. Прошу Вас к доске, — произнёс профессор и быстро метнулся к столу. Сердце сжалось ещё сильнее. Снеггом тут уже и не пахло. Это новый вид угрозы — Макалистер в гневе. Суетно копаясь в сумке, в поисках доклада, подошла новая порция возмущений. — Что вы там копаетесь? Я же сказал к доске! — закричал Макалистер и хлопнул стопкой бумаг по столу, видимо, он был не в духе сегодня. Гермиона встала, в то время как профессор постоянно изощрялся в оскорблениях. Рон же сидел рядом с Гермионой, сжимая кулаки, но почему-то он побоялся защитить её перед, таким грозным, Макалистером, хотя она и не надеялась. — Я так и думал, что Вы такая же несносная, как и ваш отец! — продолжал Макалистер. — Видно, что это всё гены. Странно, как только у маглов родилась дочка волшебница? Видно поэтому Вас не наградили умом и пунктуальностью, — новый учитель начал переходить на личности, что было не впервые. Как было трудно не разреветься перед всеми. Какой стыд, но родители это святое, нельзя даже заикаться на эту тему. Макалистер - взрослый человек, почему у него не хватает воспитания, чтобы заткнуться прямо сейчас. — Блять, — крикнул парень. — Хватит. — Что, Мистер Малфой? Вы что-то хотели? — голос профессора стал на тон ниже.