Бирсен Элмас Кальбимин

      – Шехзаде, вам не стоило встречать госпожу лично. Еще и на ужин пригласили.       — Хватит тебе, Бурак. Валиде не должна ничего узнать о моем ранении, иначе поднимет шум.       — Госпожа умна и рассудительна. Да и не поверю, что ей лекари не доложили.       — Ты плохо знаешь мою Валиде. Ащщщ, – в этот момент хранитель покоев начал обрабатывать рану, что до сих пор была воспаленной, хоть с момент получения травмы уже прошла неделя. Осман думал, что это связано с тем, что на острие была грязь. Особого дискомфорта не доставляла, а так все в норме. — Да ладно тебе, хуже бывало. Уверен, на ужине она еще поучать меня будет.       — Неужели, наш непрошибаемый шехзаде боится гнева своей Валиде?       — А тебе, похоже, не нравится твое положение? – в этот момент Бурак закончил перевязку и подал рубашку своему господину.       — Шутка, шутка. Кто добровольно откажется от поста хранителя покоев?       — Мне нужно на встречу с пашами, – накинув кафтан, Осман поспешили на заседание, на которое уже опаздывал.       — Я счастлива лицезреть вас, госпожа.       Элмас сидела на тахте в своих покоях и пила сладкий чай. На ней был пышный халат. Она только пришла с хамама, а Флори с Зейнеп уже ждали ее.       — Не стойте. Располагайтесь, не стоит так волноваться, я лишь хочу поговорить с вами. Тебе, в твоем положении и подавно нельзя нервничать. Это может повредить моему внуку.       — Да, да, конечно, госпожа, – голос Зейнеп немного дрожал и скакал в тональности. Что же ее так напугало? Я вроде мило разговариваю и смотрю на нее с добротой. Флори же спокойно подошла и села на подушку. Она держалась стойко и немного гордо. Похоже, я была права, что из нее вышла бы хорошая султанша. Только жаль, что теперь, похоже, не судьба.       — Давайте поедим. Разговоры оставим на потом.       Я жестом попросила подавать яства, а сама наблюдала за девушками. Флори все так же спокойно приступила к еде. Ложка Зейнеп постукивала по дну, и она излишне суетилась. Но, не смотря на это, ела она совершенно не так, как я думала. Хоть она и беременна и за ней внимательно следят, все же есть ограничения, поэтому она должна была восхититься таким столом. Но она… Она больше делает вид, что ест, сама же пробует то или иное блюдо, только после того, как заметит, как его взяла я или Флори. И ест только то, что было в общем блюде.       Я сама даже не сразу обратила внимание на такое поведение. И именно из-за этого я решила отложить свой разговор с любимицей сына и уделить время этой фаворитке.       — Флори, позже составишь мне компанию? Я скучала по этим садам, хотелось бы пройтись, увидеть что изменилось, – я поставила стакан на стол и намекнула, что девушке пора покинуть меня. Флори поднялась и склонилась в учтивом поклоне. Зейнеп думала тоже встать, но я остановила ее жестом.       Каштановолосая окинула ее взглядом и гордо покинула мои покои. Я обратила внимание, что брюнетка будто сжалась под взглядом Флори, а потом склонила голову немного вниз. Не хорошо это. Запугивание - такая классика, и раньше я не придала бы этому значения, но сейчас другая ситуация. Мой сын потерял нескольких детей, и этот ребенок его надежда. Но если мать будет в постоянном страхе и переживаниях, это может сказаться на развитии плода.       — Как давно ты в гареме моего сына? Как попала сюда? Расскажи свою историю.       — Ничего необычного госпожа. Я жила с родителями в приморской деревеньке. Отец промышлял ловлей рыбы, маменька держала лавку, где продавали и готовили рыбу. Однажды на деревню напали, и я попала на корабль пиратов. После меня продали, и я оказалась в одном из публичных домов в Крыму. Кроме торговли своим телом, там отбирали молодых и красивых, нас готовили на продажу в гарем. Я училась три года, прежде чем попала в гарем Ахмеда-паши. Аллах был ко мне благосклонным, и паша подарил меня шехзаде, когда тот стал санджак беем. Челек-хатун, убедившись в моих знаниях отправила меня на хальвет. На этом и все. Моя история на вашу не похожа, – пока она говорила, опустила руки под стол и сжала ткань платья на коленях. Взгляд ее перемещался от одной тарелки к другой, а голова была опущена. Весь ее образ выдавал, что она какая-то зашуганная.       — Как к тебе относятся в гареме? – я старалась не подать вида и продолжала неспеша пить.       — Челек-хатун хорошо обо мне заботится. Я кушаю вдоволь, часто гуляю на свежем воздухе, и двух служанок мне выделила, для помощи. Я никогда и не мечтала о большем.       — Чего же ты тогда так боишься? – она резко подняла голову, я даже испугалась, как бы она себе нерв на шее не защемила. Ее глаза округлились, и я обратила внимание на их цвет, темный шоколад. Ну настоящий испуганный олененок. – Думаешь, я не вижу твоего поведения? За весь ужин ты почти не притронулась к еде, хоть и делала вид, что кушаешь. Постоянно смотришь вниз и сжимаешься, когда я обращаюсь к тебе лично.       — Госпожа… Я… Я просто… Просто…       — Успокойся, вдох-выдох. Мы же просто беседуем, не стоит так нервничать. Это вредно для малыша в первую очередь, – неосознанно она положила ладонь на округлившийся живот, что замечался под тканью платья.       — Просто я такого наслушалась еще там, в Крыму. Многие обсуждали гарем и ужасы, которые творят девушки ради шанса оказаться в покоях падишаха или же шехзаде. Со временем я успокоилась, а попав в этот дворец и подавно, но потом… Потом все, что произошло с Флори… Смерть маленькой госпожи. Так и я по золотому пути прошла и понесла от нашего Шехзаде. Я была бы самой счастливой, но когда о беременности узнала, вспомнила все те истории, и мне так страшно за моего малыша стало, что я… Я просто каждого шороха бояться стала. А вдруг со мной что-то сделают? Если отравить попытаются? Я такая трусливая, – под конец своего рассказа она уже почти плакала. Слезы наполнили ее глаза, но не спешили пролиться.       — Пока я в этом дворце, никто не посмеет навредить моему будущему внуку. Если служанок к тебе сама Челек приставила, то и волноваться не стоит. Отправляйся к себе и отдохни от этих мыслей. Позже я сама тебя навещу. Желаю, чтобы к тому времени ты вернула себе радость жизни.       — Я сделаю все. Моя госпожа, – встав и поклонившись, она дождалась моего кивка и покинула покои.       Девочка умная, о своей безопасности печется. Конечно, ее осмотрительность продиктована страхом, но тем не менее.       — Подготовьте мне охотничий костюм и скажите конюху запрягать лошадь.. Мне нужно выбраться из дворца.       На самом деле, я заранее все подготовила, но то были приказы на бумаге, теперь хочу лично убедиться в том, что моя месть пройдет по плану. А что может быть лучше личного контроля? Правильно, ничего.       Покидая дворец, Элмас уже прекрасно знала, что сыну доложили обо всем, что она успела сотворить за это время, и так же она знала, что спроси у него кто-то об этом, он лишь скажет, будто она отдыхает после дороги в своих покоях.       Проехав через ворота крепости, она припустила коня на выезд из города в восточной стороне, что была ближе к лесу. Тут конь уже мчался галопом по лесной дороге. Ее сопровождение из трех сипахи ни на мгновение не отставали, еще и держали строй полукругом, готовые в любой момент отразить атаку и защитить ее.       Она резко остановилась на, казалось, ничем не отличающейся от других части дороги, но было отличие, про которое нужно знать, где искать. На обочине рос куст шиповника, он одиноко стоял по правую сторону, когда как все его собратья были по левую. Убедившись, что она в правильном направлении, еще через десять метров она свернула с дороги в казавшийся густым лес.       После недолгого пути они вышли на едва виднеющуюся тропинку. Уже она привела Элмас и ее сопровождение к одинокому дому. Уже приближаясь, она слышала остервенелый лай собак. Похоже, подготовка идет полным ходом.       К ней на встречу выбежал молодой парнишка немногим старше Османа. Поклонившись, он с подобострастием пригласил ее в дом, сообщив, что брат ожидает, и все уже готово.       Сам хозяин нашелся в питомнике. Точнее говоря, он стоял на лестнице у квадратной клетки, в которой собаки рвались на запах мяса, что было у ног хозяина.       — Госпожа, мои питомцы готовы, того времени, что вы отвели, было достаточно.       — Продемонстрируй, – Элмас была жестока и собранна. Если эти звери и вправду готовы, то ей не остается ничего, кроме как бояться их. Ее защита - лишь эта не внушающая доверия клетка, что издавала ужасный грохочущий звук из-за прыгающих собак.       Безымянный мужчина усмехнулся и уточнил, не станет ли ей плохо. Но получив полный презрительного нетерпения взгляд, скинул тряпку с подготовленного 'мяса'. Слава всевышнему, туша была заранее разделана, но даже так без труда распознавались человеческие очертания.       Получив свое лакомство, собаки с еще большим остервенением рвали его и ели. Смотря на это, женщина думала, а не переборщила ли она? Может, это уже слишком? Но вспомнив все те послания, ту боль, что им пришлось испытать из-за смерти уже двух малышей, вспомнила последнее полученное донесение. Она поняла, что нет! Эта женщина заслужила своей участи, и она будет ужаснейшей из возможных придумать человеку.       — За несколько дней голода они станут так же свирепы, не переживайте, – на лице мужчины, чье имя она и не думала запоминать, появилась гордо-счастливая улыбка безумца.       Без лишних слов, она кинула мешочек золотых. И поспешила убраться из этого мрачного места.       Весь путь обратно прошел в тишине, как и дорога туда. Покидая границы леса, Элмас повернула голову назад, намекая, чтобы глава ее охраны приблизился.       — Подготовь людей. Как только с хатун будет покончено, убейте того шакала. Его сына и всех собак. Ни единой живой души в том месте остаться не должно. Сомневаюсь, что лишь его питомцы придерживаются специфической диеты.       Мужчине не нужно было повторять и объяснять. Он услышал ее приказ и уже начал обдумывать, кого возьмет с собой на порученное задание в нужный час.       Вернувшись во дворец, она не спешила направляться в свои покои, а попросила позвать Флори.       Разговор с девушкой был куда плодотворнее, чем с Зейнеп. После гибели и второго ребенка любимица начала подозревать неладное, и у нее были подозрения, что это все не просто так. И хоть ей было больно и неприятно вспоминать дела минувших лет, меня это не волновало.       Да, больно. Да, страшно. Даже противно и горько, но это полезно. Даже потеряв двоих, она все еще в этом дворце и вхожа в покои Османа. Это значит, чем-то ей его зацепить удалось, а мне в любом случае придется с ней возиться, если я хочу сыну спокойного будущего. А я этого хочу.       У Флори нет выбора, либо она станет приверженцем старых традиций и обычаев гарема. Либо она станет ровней мне или хотя бы покойной Хюррем. Но уже сейчас она напоминает мне Махидевран в лучшие ее годы, лишь бы истеричность не развилась, как была у оригинала.       Потом мы говорили о делах гарема. Обсуждали повседневную жизнь рабынь. Как они питаются, какие торговцы захаживают, и даже что они вышивают. Поговорили о простой повседневной жизни.       После я смыла дорожную пыль и стала готовиться к ужину с сыном. Свой выбор я остановила на насыщенном платье цвета морской волны и кафтане немного темнее расшитом узорами из золотых нитей. Волосы уложили на одну сторону и закрепили высокую корону. Колье и сережки в том же стиле дополнили образ. От колец я отказалась.       Трапеза началась обыденно. За едой мы, как и обычно, старались не говорить, и лишь когда основное блюдо убрали со стола, мы начали нашу светскую беседу.       Я узнала его мнение о прошедшем сражении и возможных планах Баязида.       — На самом то деле, у дяди не так много вариантов. Самым простым кажется побег в Персию, но если он так поступит, то можно будет с уверенностью говорить, что все его прошлые деяния были ничем другим, кроме как бунтом. Довольно глупо с его стороны.       — Он уже сделал множество глупостей, но Повелитель так и не наказал его. Это повод задуматься.       — Мне кажется, вы неправы. В последний день сражения из столицы пришла фетва с разрешением убить шехзаде Баязида на поле боя.       — На поле боя, милый. Не сейчас. А это значит, что султан оставлял такую возможность, но не желал ее. Даже сейчас, когда раненый Баязид был прикован к кровати, вместо того, чтобы приказать немедленно доставить его в столицу, Сулейман дал тому время оправиться и бежать из своего санджака, – я наблюдала за тем, как Осман вдумывался в мои слова. Он анализировал и делал свои выводы.       — Это звучит логично. Я тоже уже получил донесение, что дядя покинул Трабзон вместе с сыновьями. Повелитель отдал приказ перехватить его в приграничных санджаках и сообщить ему, вместо того, чтобы немедленно отправить людей в погоню и доставить к себе. Возможно, он и вправду простит ему все. Но тогда… Зачем все эти жертвы? Люди, что гибли на поле боя, и крестьяне, которые по сей день страдают от бандитов, что прячутся по лесам.       — Кстати об этом. Не подскажешь, где получил рану? – я заметила, как на мгновение на его лице промелькнуло удивление, сменившееся шоком.       — Откуда вы..? Я все проверил и был уверен, что эта информация к вам не попадет.       — И тут я хвалю. У тебя удивительно верные люди. Но ты сам себя выдал. Я обратила внимание, что ты стараешься лишний раз не напрягать правую сторону, и хоть твое лицо держит прекрасную маску, тело рефлекторно переносит вес на руки, а не мышцы спины.       — Браво. Буду стараться быть внимательнее в следующий раз, – он усмехнулся и теперь в открытую положил руку на бок и чуть огладил место ранения, скрытое под одеждой.       — В следующий раз? – я не разделяла подобного мнения. Как любой матери, мне хочется, чтобы здоровью моего ребенка ничто не угрожало.       — Все в порядке, – он накрыл мою руку своей ладонью, успокаивая. – Небольшое ранение во время поимки бандитов. Вам не стоит даже думать. Лучше давайте сосредоточимся на ситуации с дядей.       — А что тут думать? Нужно отправить за Баязидом своих людей. Хотя бы одного, чтобы знать его передвижения. Дальше придется действовать так, чтобы Сулейман ничего не заподозрил. Пока не узнаем его решения, не стоит поступать опрометчиво.       Месяц освещал небосвод. Дворец уже спал, за исключением слуг, которым этой ночью довелось сторожить мирный сон господ. Женщина, чью голову покрывал платок, скрывающий лицо, тихо прошла в темницы.       Она остановилась у одной из последних решеток. Через нее было прекрасно видно женщину в грязном платье. Она была истощена и бледна. Одна рука была прикреплена цепью к стене. Она здесь уже несколько ночей и воду с хлебом ей дают лишь раз в день, для поддержания жизни. Никого не заботят ее горести, ведь она сама во всем виновата.       Стражник открыл тяжелую дверь и в камеру зашла посетительница. Звук привлек внимание пленницы, она вглядывалась в лицо своего посетителя. Когда та прошла немного вперед и сняла платок, Гулжахан узнала Челек-хатун.       — Ты же хочешь жить? – это был риторический вопрос, не требующий ответа. За дни в заключении девушка поняла, насколько же она была глупа, решив предать Элмас султан. Звон монет ослепил ее разум, и теперь она за это расплачивается. Сил не было, и она с трудом посмотрела на женщину, ожидая ее слов. Если еще есть шанс спасти свою жизнь, она им воспользуется. — Знаю, что хочешь.       В этот миг перед ней положили бумаги и поставили чернильницу.       — Пиши.