Бирсен Элмас Кальбимин

Август 1559 года, Эрзурум       Мужчина смотрел на два лежащих перед ним письма. В одном был приказ Повелителя, во втором же... Во втором была личная просьба Элмас султан, скрепленная печатью великого визиря Соколлу Мехмеда-паши. Аяз давно знал, как поступит, если о его помощи будет просить мятежный Шехзаде, но эти послания беспокоили его. Перед ним две дороги, и нужно выбрать верную.       Когда слуга сообщил о прибытии его гостя, мужчина взял одно из посланий и направился в сад. Там уже собрались доверенные паши и беи, которые поддержат любое из его решений, ведь все уже давно было оговорено.       Когда ворота внутреннего сада открылись, в них прошел шехзаде Баязид в сопровождении своего слуги и сыновей. Глашатай огласил титул гостя, и все склонили головы. Нельзя забывать, что это сын нынешнего Правителя Османской империи.       Мужчины остановились друг напротив друга.       — Добро пожаловать в Эрзурум, Шехзаде Хазретлери, – сложив руки перед собой он поклонился, украдкой осматривая мужчину.       — Благодарю, Аяз-паша. Полагаю, ты осведомлен обо всем и понимаешь, зачем я здесь, – хоть он и держался уверенно, но можно было заметить его нервозность. Но, тем не менее, тон пропускал некую гордыню, которая не подходит человеку, который пришел в поисках убежища.       — Шехзаде, – мужчина поднял на уровень глаз свернутое трубочкой послание, – это высочайший приказ султана Сулеймана-хана о вас. Он разослан во все приграничные санджаки, – наблюдая, как его глаза в нервном порыве пробежались по пергаменту, а рука непроизвольно легла на рукоятку охотничьего ножа, что был заткнут за пояс. Вздохнув, Аяз развернул его и громко зачитал. – Приказ бейлербею Эрзурума гласит. Шехзаде, поднявший бунт, пустился в бегство с поддерживающими его предателями. Приказываю! Ни в коем случае, не выпускать за пределы моих владений непокорного Шехзаде. Где бы он ни находился, он должен быть схвачен и доставлен живым или мертвым. Те, кто окажет содействие в его поимке, будут высочайшим образом вознаграждены. Однако же, те, кто осмелится проявить преступную непокорность и ослушаться моего приказа, понесут справедливую кару в назидание всем, – дочитав, Аяз еще раз прошелся глазами по напряженному лицу стоящего перед ним человека.       Он смотрел в глаза и именно в них искал ответ, правильное ли решение принимает. Аяз оглянулся на стоящего рядом стражника шехзаде. Мужчина, не скрываясь, держался за меч, готовый в любой момент его достать. Проскальзывающий гнев в эмоциях Баязида лишь подтвердил решение мужчины.       — Шехзаде, я не желаю казни недостойного этого человека, – разрывая указ и бросая листы на каменную дорожку сада, произнес бейлербей. – Я сделаю все возможное, чтобы Повелитель помиловал вас, – он наклонился и поцеловал полы одеяния Баязида, боковым зрением наблюдая за своими советниками. Те с пониманием смотрели на него. – Я буду служить вам верой и правдой. Отдам жизнь свою ради вас.       Повелитель был в своих покоях и готовился ко сну, когда к нему пришла его дочь. Он думал отослать Михримах, но разумом понимал, что она не пришла бы в такое время, не будь достаточно веской причины. Поборов очередной приступ боли, он собрал свое мужество в кулак и разрешил ей войти.       Как только двери отворились и Михримах зашла, он хотел встать и подойти к ней, только боль в ногах остановила его от этого. На лице его луноликой красавицы были слезы и скорбь.       — Повелитель... Гонец доставил письмо... Мой брат... Наш Шехзаде... – она не могла сформулировать своих мыслей, и Сулейман уже ожидал услышать, что Баязида захватили и доставили в Стамбул. А слезы продиктованы тем, что его сын так просто не сдался... – Послание из Халеба.       Это могло прозвучать как приговор. Столько лет он получал только лишь радостные вести с тех земель. Казалось, его крылатый сын нашел свой покой в тех землях, и даже его здоровье шло на поправку, но состояние Михримах говорило о другом.       — Настали темные времена. Наш Шехзаде предстал перед Аллахом.       Буквально заставив себя произнести последнее слово, Михримах не смогла более сдерживать слез. Подавив крик боли, она прикрыла рот рукой, но ее всхлипы прорывались на свободу.       Это стало ударом. Сейчас, после восстания Баязида, он не мог думать ни о чем другом, но, будто проверяя его сердце на крепость, Аллах подкинул новое испытание.       Отослав дочь, Сулейман глубоко окунулся в свои мысли, думая и мечтая, как бы все могло быть. Он не мог понять, когда допустил ошибку, и за что Аллах так суров к нему.       — Валиде, – решил поднять давно его интересующую тему Осман. Сейчас они вместе обедали в саду и лучшего времени не было. – Я хочу знать, с какими целями вы посетили меня. Я верю, что вы переживали обо мне, но тем не менее, все не может быть так просто.       — Тут ты прав, – не видя никакого смысла скрывать от сына правду, Элмас решила поделиться своими целями. – Надеюсь, из твоей памяти еще не стерлись те ужасные дни, когда меня похитили? – это был вопрос, не требующий ответа. Осман прекрасно это понимал и никогда бы не посмел забыть, какой ужас они все тогда испытали от мысли, что их Валиде больше не вернется. – По сей день я искала человека, который организовал это. И мне это удалось, но вместе с тем, я узнала, что так же, этот человек решил навредить вам, моим детям. Такое я не могу оставить без внимания, и справедливой кары будет мало за жизни моих внуков.       Осознав, что несут в себе эти слова, Осман в гневе сжал кулаки, глубоко впиваясь ногтями в грубую кожу ладоней. Его дети, его дети погибли не по воле Аллаха, а из прихоти предателя, такого он не стерпит.       — Что я могу сделать? – кроме всего прочего, он прекрасно понимал, раз матушка так спокойна, то значит все идет хорошо и соответствует ее плану. Его необдуманные действия могут навлечь только лишь беду.       — Вечером я отправлю к тебе Мраза, он все объяснит, – раз выпала такая возможность, грех будет не воспользоваться помощью сына в уничтожении той семейки.       — Вы знаете, что можете всегда мне все рассказать и получить от меня любую помощь, – тем не менее, переживания за матушку не покидали его от знания, что человек, стоявший за ее похищением, как никогда рядом.       — Знаю, мой лев.       Элмас нежно положила раскрытую ладонь на его кулак, таким образом успокаивая сына и придавая уверенность самой себе.       — Но все же я желаю знать, как проходит твое восстановление? – как будто она не заинтересована его здоровьем, спросила она. Конечно, она была в лазарете и разговаривала с хранителем покоев, от того прекрасно осведомлена, при каких обстоятельствах Осман получил ранение. И лишь желание не обидеть сына сдерживает ее от прямого вопроса. – И Осман, правду.       Под таким пронзительным взглядом он почувствовал себя как в детстве, когда пытался скрыть от нее, что по глупости уронил дорогую книгу по французскому языку, что Валиде доставили от ее знакомой, в дворцовый фонтан.       — Все хорошо, я иду на поправку.       Осман не был дураком, поэтому быстро запихал свою гордость глубоко и надолго, стоило лишь осознать, что рана и вправду была странной. Он понял это в тот момент, когда кожа наконец-то перестала быть болезненно красной и опухшей. В тот миг, когда рана начала заживать и, казалось, все ужасное позади, он почувствовал некую боль изнутри. Внутри себя. Он уже знает причину, но делиться ею с Валиде не намерен.       Возможно, он воспользуется тем временем, когда Валиде будет отсутствовать из-за своих дел, и встретится с Абдуллой-эфенди.       — Я доверяю тебе.       — А мне приятна ваша забота.       — Шехзаде, вести плохие. Отряды шехзаде Мустафы на подходе, у вас есть несколько дней, чтобы покинуть Эрзурум.       Аяз остановился напротив шехзаде Баязида. Тот сидел на тахте в отведенных ему покоях и через окно наблюдал за сыновьями, что тренировались в саду.       — Они не оставляют мне выбора, Аяз-паша. Куда мне дальше идти? Дальше идут земли персов.       — Вам нужно отправиться в более безопасное место. Вы должны ехать как можно скорее. Все, что есть в моей казне, - ваше.       — Ты же знаешь, какая тебя ждет судьба за это? – вопрос не требовал ответа. — Аллах все видит и справедлив. Он вознаградит тебя за все, что ты сделал.       — Иншааллах, шехзаде.       Баязид немедля начал подготовку к отбытию и под покровом ночи покинул Эрзурум. Он был в смятении и не мог сосредоточиться на своих мыслях. Его сердце обуяли гнев и обида. Сейчас идея отправиться в крепость Карс казалась единственной возможной.       — Правильно ли мы поступили? – возле Аяза встал мужчина. Они наблюдали за тем, как Баязид в сопровождении двух тысяч своих людей отдаляется из санджака.       — Мы не сделали ничего, что нарушает приказ султана или же придает обещаний для шехзаде Баязида. Я лишь сказал, что отправленная за ним погоня приближается, и ему нужно нас покинуть. Я не отправлял его в пасть врагов.       — Что же вы сделали паша? Посоветовав отправиться в Карс? Кому как не вам знать о нестабильной граничной территории этой крепости. Там не раз были замечены персидские воины.       — Один Аллах знает, что ждет нас в будущем, и только ему нас судить.       — Выбирая из двух дорог, я предпочту пойти по пути будущего султана. Ведь восхождение шехзаде Мустафы на престол дело решенное. И предпочтительнее быть рядом с будущим султаном, чем с тем, чьи дни сочтены.       — Шехзаде Баязид укрылся у шаха Тахмаспа? Разве он не знает о том, в каком мы положении? Как Повелитель отреагировал на данное известие? – Мустафа не верил в то, что слышал. Его брат давно доказал свою недальнозоркость, но этот поступок... – Это же равносильно тому, что объявить Султана своим врагом.       — В своем письме Соколлу-паша сообщил, что Шехзаде в Казвире встретили сродни дорогому гостю. Дорогу ему усыпали золотом, а сам Шах устроил ему грандиозный прием.       — Как отец воспринял эту новость?       — После известия о смерти шехзаде Джихангира нашего Повелителя обуревают мысли и эмоции. По этой причине судить сложно, Шехзаде, – Ташлыджалы уже хотел продолжить свой отчет, как его господин схватился за бок и сжал губы в попытке поглотить крик боли.       Это был не первый приступ и бей даже привык к подобным неожиданностям. Единственное, он не мог понять мотивов своего старого друга, скрывать свои муки. Ведь, чем раньше они смогут открыто сказать о своем недуге, тем скорее лекари смогут найти решение.       Но все подобные разговоры Мустафа встречал с болезненной усмешкой и отказывался. Впервые о своем недуге Шехзаде узнал еще будучи в столице, и там он получил лечение от лекаря самого повелителя. С тех пор он скрывал от родных это и в одиночестве терпел.       Добавив три капли лекарства, которое уже вошло в привычку везде носить с собой, в стакан с водой, Яхья подал его Шехзаде. Осушив бокал, Мустафа сел на тахту, ожидая, когда боль стихнет.       — Может, стоит позвать Батура-эфенди?       — В этом нет нужны, скоро все пройдет. Нужно написать Повелителю. Узнать, что нам делать. Я уверен, что без внимания эту ситуацию оставлять нельзя.       — Как прикажете, Шехзаде.       Когда двери за его спиной закрылись, Яхья отправился в свои покои, чтобы написать письмо Мехмеду-паше. Так же, нужно было сообщить и другим шехзаде о том, что происходит в совете.       — Госпожа, все сложилось, как вы и предсказывали.       Элмас читала новую книгу, когда прибыла Челек. Это были долгожданные вести. Прошло несколько месяцев с того момента, как она обманом вытащила Нурбану из ее особняка. Теперь час расплаты был как никогда близок.       — Возьми это, и пусть они подержат ее три дня. Мне плевать, что они будут с ней делать, но главное, чтобы через три дня, когда я прибуду, она была жива. Я хочу увидеть ее глаза и хочу, чтобы она поняла, как была глупа.       Челек взяла уже давно подготовленный на этот случай сундучок золотых. Женщина знала о людях, с которыми связалась ее госпожа ради мести, и боялась представить, что ждет в их плену Нурбану. Эта полу-султанша сделала глупость, когда не воспользовалась добротой Повелителя и не стала спокойно жить со своим сыном в Эдирне.       Элмас была в черном костюме, а поверх такой же черный плащ с глубоким капюшоном. Бордовый платок на лице лишь делал ее еще более неузнаваемой. Отведенное время прошло, пришла пора встретиться с Нурбану лицом к лицу. Она хотела, чтобы ее улыбка была тем последним, что эта женщина увидит перед своей кончиной.       Преодолев уже знакомую дорогу, она остановила коня у дома. Как и раньше, молодой парень выбежал ей навстречу, а после молча провел в подвал, где ее ждал подарок.       От когда-то высокомерной и холеной госпожи не осталось и следа. Сейчас она выглядела не лучше, чем те рабыни, что пираты привозят в своих трюмах и ведут на невольничий рынок. Волосы - один сплошной колтун. Лицо покрыто наливающими синевой синяками. Под носом и на губах засыхает кровь. Мочки ушей порваны, видимо никто не аккуратничал, срывая дорогие сережки. От дорогого расшитого камнями платья осталась лишь нижняя сорочка, что потеряла свой нежный мятный цвет. Она впитала в себя всю грязь и была разорвана по подолу.       Когда Женщина услышала шаги, она непроизвольно прижала ноги к себе, обхватывая их руками. Но все же, в ее глазах горела ненависть. Достаточно сильная, чтобы дать отпор одному или даже двум мужчинам.       — Я рада, что ты не потеряла своего гнева. Было бы скучно, если бы ты сдалась сейчас.       — Ты~... Это твоих рук дело! Как я не догадалась, – поняв, что пришли не ее тюремщики, а Элмас, Нурбану вскочила на ноги и подошла к металлическим прутьям. — Ты ответишь за все! Аллах не пощадит тебя за это! Только дьявол несет гибель невиновным. Это ты! Ты тот дьявол!       — Тогда кто же ты? Пролившая невинную кровь членов династии? – спокойный вопрос заставил ее заткнуться. — Неужели ты верила в свою уникальность? Думала, никто не сможет тебя поймать? Надеялась прожить спокойную жизнью после всего, что совершила?       — А что сделала ты? Это по твоей вине мой шехзаде погиб! Только из-за тебя я вынуждена нести это бремя и жить в глуши вместе с сыном.       — Я никогда не отрицаю того, что совершила. И моей вины нет в вашем с сыном положении. Даже наоборот, ты должна поблагодарить, что Султан не перестал выделять вам средства и позволил жить, не зная горя. В ином случае ты бы давно сгнила во дворце слез, а твой сын стал кормом для червей. В своих горестях ты должна винить себя, – переведя дух и не желая слушать ничего от этой женщины, Элмас обернулась назад и отдала приказ. – Ведите ее.       Когда ставни открылись и в них показались двое рослых мужчин, Нурбану предприняла все попытки к своему спасению. Она брыкалась, кусалась, пыталась освободиться из их рук и насылала все проклятия на головы мужчин. Но те лишь молча вывели ее по свет факелов и луны. Ее посадили на деревянный стул и привязали руки.       Проверив, что все крепко держится, под нескончаемый крик они вышли из клетки.       — Что ты задумала? Решила морить меня голодом? Или что еще?       — Хуже. Гораздо хуже.       Скрежет металла ознаменовал открытие дверцы, что была сбоку в клетке. Через нее прошли четыре черных жилистых пса. В образовавшейся тьме эти звери наводили больший ужас, чем когда-либо.       — Решила устроить мне моральную пытку? У тебя ничего не получится! Я никогда не сдамся!       — Этого и не требуется, – Элмас посмотрела в сторону и дала знак кивком головы. После ответного кивка она улыбнулась лучшей из своих улыбок. Самой невинной, которую могла отобразить на своем лице. – Я знаю, что ты сильная, так прими расплату за свои грехи с той же силой.       — Фас.       В тот же миг звери оказались рядом с женщиной. Они хотели подобраться к лицу, но Нурбану начала пинаться ногами и неистово кричать, что разозлило лишь больше.       Над лесом поднялся крик боли и агонии, когда челюсти смыкались на белоснежной коже. Кому-то эта картина показалась бы красивой. В свете полной луны, под огнями факелов, темные тени забирали жизнь из хрупкого бледного тела, размазывая по нему алую кровь.       Когда крики сменились хрипом, видно голосовые связки больше не могли функционировать, Элмас развернулась и ушла.       Пусть она и села на коня, отдав последний мешочек золотых, это не значило, что она окончательно уехала. Скрывшись в тени густых деревьев она ждала главного шоу. Она уже видела людей своего сына, что с бочками масла направлялись в обитель тех дьяволов.       Когда над лесом взметнулся небывалый пожар, она выдохнула. Напряжение, что сопровождало ее эти месяцы, даже годы, наконец-то отпустило. Теперь эта тень никогда не возникнет над ее семьей.       Остался только Баязид и Сулейман. И если дни одного сочтены из-за его глупости, то дни другого отсчитывает Аллах.       Переговоры с Тахмаспом длились долгие месяцы. За это время многое произошло в султанской семье.       Осман таки отправился на операцию в тайне от своей Валиде, сразу после того, как она отбыла в Манису. Причиной его болей был кусочек металла, что остался внутри его тела. Удалить его удалось, оставив ужасный шрам, но это никогда не страшило Шехзаде.       Во дворец Анкары пришло счастье в тот миг, когда по стенам разлетелся крик рожденной султанши. Малышка была сильной и наполнила сердце отца радостью. Он дал ей имя Хазал, ведь она стала долгожданным цветком в его погибающем саду. Его цветок распустился осенью наперекор всем непогодам.       Так и Искандер ощутил радость отцовства. Его фаворитка Турхан подарила ему двух малышей. Сначала Берен султан, коим именем ее нарекла бабушка Элмас, а несколько недель назад и шехзаде Сердак пришел в этот мир.       Мустафа в эти месяцы же был сам на себя непохож. Он приказал своей Валиде более не принимать новых рабынь и отправить замуж тех, кому подошла пора. Он проводил много времени с семьей. Возобновил свои занятия ювелирной работой. Изучал поэзию с младшей дочерью и наслаждался вечерами и ночами со своей Бирсен.       Амира приезжала навестить родных несколько раз. Но она успела устать от постоянных разъездов и убедила мужа осесть в столице. Ремонт их нового дворца близ Босфора был завершен, и они с сыном уже обживали его. Тетя Михримах со своими детьми была частым и желанным гостем в тех стенах. Помимо этого, Амира с мужем бывала в гостях во дворце великого визиря и на ужинах у своего деда-повелителя.       Гвашемаш же росла, но она была отдушиной бабушки и отца, поэтому о ее браке никто даже и не думал. Да и сама девушка не видела в этом ничего нужного. Ей нравилась ее жизнь, и она не хотела ее менять. Июнь 1560 года.       По приказу Падишаха он уже несколько месяцев ведет переговоры с персами. Поняв, что жизнь шехзаде Баязида важна султану, Тахмасп был непреклонен. Его аппетиты только росли и росли. Кроме золота, он захотел и земли. Все эти факты затягивают переговоры и оставляют вопрос в подвешенном состоянии.       Но недавно он получил занимательное послание, в котором говорилось о скором прибытии в Казвин Батура-паши, что лично привезет послание с последним словом государя в этом вопросе.       Какое же было удивление Хюсрева, когда среди сопровождающих пашу слуг он увидел переодетого шехзаде Искандера. Но здраво рассудив, он не подал вида.       Делегация предстала перед Шахом на следующий день после своего прибытия.       Тронный зал был украшен дорогими коврами и золотом, но показушная роскошь не шла в сравнение с тронным залом османских падишахов.       — Шах Тахмасп, прежде я хочу зачитать вам ответ великого визиря Соколлу Мехеда-паши, на ваше предложение, – получив одобрение мужчины, он развернул пергамент и громко зачитал его содержание. –<Повелитель Персидских земель Шах Тахмасп, мы получили ваше письмо и обсудили ваше предложение с нашим великим повелителем Султаном Сулейманом Ханом. При освобождении шехзаде Баязида вы просили Багдат и миллион золотых. Мы согласны выплатить вам эти деньги и готовы передать в полное подчинение крепость Карс. Но наш Повелитель требует, чтобы шехзаде нам передали живым и здоровым. Если вы отказываетесь принимать данное предложение, то мы снимаем с себя ответственность за кровь, что прольется позже. Великий визирь Соколлу Мехмед-паша.> – Батур свернул послание и передал его в руки слуги, чтобы тот показал его Шаху. Когда мужчина на троне убедился в подлинности этого письма, паша начал свою речь. – Помимо этого, я прибыл к вам от Шехзаде-Султана Мустафы Хазретлери. Я передаю вам от него почтение.       — Чего же хочет от меня шехзаде Мустафа, бей? Я вас слушаю.       — Наш шехзаде желает, что бы вы передали шехзаде Баязида и его сыновей нам.       — Как занимательно. Султан Сулейман отправил Хюсрева-пашу, чтобы я выдал ему шехзаде Баязида. Однако, у меня есть только обещания о щедрой награде.       — Шехзаде Мустафа Хазретлери не уступит в вопросе щедрости. Если Шехзаде будет незамедлительно выдан, вы получите куда более щедрое вознаграждение. А также вы можете уже сейчас установить доверительные отношения с будущим правителем.       Стоя за спиной паши и слушая происходящий на его глазах диалог, Искандер вспоминал слова матери, прежде чем она покинула его санджак.       Элмас настаивала на том, что боль и горе, что испытывает Султан из-за смерти любимого сына, может смягчить его и тогда дядя Баязид сможет вернуться в Стамбул словно ничего не произошло. Это было та роскошь, которую они не могли себе позволить.       Он не знал, как мог поступить в сложившейся ситуации, и лишь Валиде заставила его удивиться. Тогда в его покои занесли четыре массивных деревянных сундука. Он не знал, где его матушка достала столько золота. В первую очередь переживал о ней, но та смогла его убедить, что все хорошо.       Он понимал, что подобное богатство может сулить его Валиде, узнай кто-то правду, и согласился молчать. Хранить ее тайну и помочь. С помощью Мехмеда-паши, они организовали эту поездку в Казвин и теперь дело было за малым.       — Султан Сулейман предлагает мне крепость Карс и миллион золотых. Сможет ли шехзаде Мустафа дать мне в двое больше? – в голосе Шаха сквозило неприкрытое смятение и неверие.       Паша ожидал, что Шах будет просить большую сумму, но был в шоке. Два миллиона золотых - это очень много. В смятении, он чуть повернул голову, будто раздумывая над ответом, а сам ждал знака от Искандера. Шехзаде еле заметно кивнул, давая свое согласие.       — Конечно. Мне понадобится время, чтобы вернуться к Шехзаде и взять золото для вас. В это время вы должны гарантировать нам, что шехзаде Баязид не покинет Персию.       — Можете не сомневаться. Даю вам три месяца. Если по истечении срока золото не прибудет, я передам шехзаде Баязида в руки султана Сулеймана.       — Будьте уверены, вы получите всю сумму.       Близилась ночь. Над Манисой поднимался молодой месяц. Элмас направлялась в покои своего супруга. Хоть Мустафа и не звал ее, эта формальность давно перестала соблюдаться.       Но, к своему разочарованию, она застала тот момент, когда Ташлыджалы провожал Батура-эфенди, лучшего из лекарей санджака и вхожего в покои самого султана.       — Яхья. Батур-эфенди. С Мустафой что-то случилось? – она сложила руки перед собой и незаметно для чужих глаз сжала кончики пальцев. Волнение зарождалось и поднималось в глубине ее души.       — Ничего страшного, госпожа. Просто Шехзаде беспокоят боли в желудке, – бей пытался скрыть свое волнение, и он почти идеально с этим справился. Его выдавало лишь то, что он сам переживал за Шехзаде.       — Тогда я желаю его проведать, – Элмас сделала только шаг в сторону дверей, как Ташлыджалы ненавязчиво преградил ей дорогу.       — Простите, госпожа, но Шехзаде отдыхает. Ему нужен хороший сон.       В этот миг, сам еще не осознав этого, он проговорился.       — Если это обычная боль в животе, то она не стоит таких мер, — теперь перед мужчинами стояла величественная госпожа, а не любящая жена Шехзаде. Яхья не выдержал ее пронзительного взгляда и отвел свои очи. Не получив ответа от хранителя покоев, Элмас повернулась к лекарю. – Что с ним?       — Госпожа, наш Шехзаде...       — Прошу, давайте пройдем в мой кабинет, – понимая, что ничего более не может сделать, хранитель покоев сдался. Но он желал сохранить этот разговор в тайне от посторонних слушателей.       Когда двери за их спинами закрылись, Яхья и Батур-эфенди склонились в уважительном поклоне. Слово взял лекарь.       — Султанша, – начал лекарь. – Мы были вынуждены дать Шехзаде снотворное. Его боли не утихали.       — Ты же сказал, что это обычные боли в желудке, – гнев обуревал ее, и он спешил вылиться на Ташлыджалы, что уже смирился со своей судьбой.       — Дело не только в болях в желудке. Эти боли преследуют нашего шехзаде уже давно. Мы сделали все, что возможно, но...       — Но что?! ‐ терпение заканчивалось.       — Если ничего не изменить, боюсь Аллах призовет его.       Это был готовый приговор. Как только слова были произнесены, ее уши более не слышали никаких звуков. Как загипнотизированная, Элмас повернулась к дверям, что соединяли покои. Она прошла к ним и вошла в покои Мустафы.       Мужчина безмятежно спал и, казалось, он был полностью здоров. Она подошла к изголовью кровати и аккуратно села рядом.       — Сколько? – она не видела, но точно знала, что мужчины следовали за ней. Еле ощутимо она погладила лицо любимого мужчины.       — Мы сделаем все от нас зависящее, но... Год. Это все, что я могу сказать с уверенностью, в случае, если болезнь не будет прогрессировать.       — Уходите.       Они не думали ослушаться и так же тихо, как пришли, покинули покои Мустафы.       Боясь нарушить его сон, она тихо пролила слезы.       《О, Аллах. Твои силы безграничны. Он всегда был верен твоей воле и служил на благо своего народа. Не забирай его в свой рай. Оставь на этой бренной земле ради любящих его сердец. Оставь его для нас. Я знаю, что и так забрала его душу из твоих пут. Я и без того нарушила твою волю, но молю. Пусть хотя бы сейчас он получит все, что заслуживает. Пусть в этой жизни он ощутит свою значимость. Ты дал жизнь мне в этом времени, так сверши чудо и дай ему насладится этим воздухом.》       Элмас знала, сколько не моли звезды и всевышнего о помощи, много нужно делать самой.       Она придвинулась ближе и аккуратно переместила голову Мустафы на свои колени, не желая тревожить его сон.       Врач не Аллах и не может знать, сколько жить. Но лучше думать о худшем. И если это неизбежно, то она сделает все для того, чтобы хоть в этой жизни Мустафа с величием взошел на османский престол.       Отсчет пошел. Дни Баязида сочтены, Сулейману же скорее придется освободить занимаемый им трон.       Мустафа взойдет на престол с величием, не пролив и капли крови своих братьев. Она сделает все, что возможно, и невозможно тоже! Аллах и эти звезды - свидетели ее клятвы.       Больше половины ночи она провела подле Мустафы и ближе к рассвету уснула, полусидя на его кровати.