Ревнуешь?

Она не прошла испытание. Не прошла. Просто не смогла стать той, о которой говорила горячо любимая ею мать, и все это - то, во что она была подкинута, как никому ненужный ребенок, - было выше посильного ей. Настоявшая на том, чтобы рискнуть, Кларисса Адель Фэйрчайлд ударила в грязь лицом и с треском провалилась в темную бездну. Чувства, ведущие в ослабленном теле ледяную борьбу, вырывались наружу в обжигающих кожу соленых слезах, и ручьями текли по её пылающим от жара щекам, выражались во взглядах, отчаянно пытающихся продырявить белоснежную стенку больничной палаты на протяжении нескольких долго тянущихся дней. Это было время, полное самобичевания, разрушения и разочарования, окутанного неприятным ощущением собственной беспомощности. Она словно дозами глотала их вместе с густыми, плохо пахнущими магическими зельями, запивала слезами, а к вечеру вырубалась. Проваливалась в черный сон без сновидений, сбегала, рвалась к свободе. Без чувств. Без эмоций. Так. Просто. Легко отпустив одиночество, что навязчиво летело над головой облаком осевшего запаха спирта, свойственного аптекам, и растворившись в агонии вомпоминаний, слившись с безразличием окружающих, став обычной, примитивной пустотой. Но только у себя в голове. Для всех она оставалась лежащей в больничном крыле Клэри, которая не оправдала ожиданий. И последний факт с новой силой врезался в её сознание каждый раз, когда она вновь открывала глаза. Безмолвные братья, Саймон, изредка Изабель, еще реже Джейс, братья, Саймон - вечный круговорот посещающих её людей, разве что потом этот список оборвался на одном только друге, и теперь Фрэй довольствовась лишь его компанией. И Алек. Но он приходил только тогда, когда она спала. Пробираясь к койке украдкой, едва заметно пересекая расстояние от двери до неё. Широкими, глухими шагами, но все равно предательски шаркая бахилами. Ему казалось, что он двигается с максимальной конспирацией, как тонкая струйка дыма, коей был профессионально обучен не на одной миссии. Но демоны не могли чувствовать резкий запах его духов, мятный, с нотками ненавистного Фрэй киви, что врезался в нос, а затем долго висел в воздухе. И демоны не чувствовали легких, бегущих по коже дрожащей щекоткой, прикосновений сухих пальцев, когда Алек, сжимая зубы крепко, до боли в районе скул, вонзал в их сердце острые клинки. А Клэри чувствовала, как и чувствовала сейчас теплое дыхание Алека, когда тот, слегка наклонившись, намеревался поцеловать её. Коснуться своими губами холодной, бархатной кожи, услышать, почувствовать спокойное сердцебиение и слиться в гармонии. Только с ней. Только с ней забыться после терзающей его работы сумеречного мира. — Клэри, прости, — шепнул он ей на ухо и хотел сказать что-то еще, но был прерван разомкнувшей глаза Фрэй. Она никогда не спала, когда он приходил, лишь делала вид, с трудом сжимая дрожащие веки, пытаясь скрыть улыбку и успешно показывая Алеку маску лежащей без сознания примитивной. На протяжении недели. Горящие зеленые глаза застали врасплох Алека. Он замер, и Фрэй, воспользовавшись этим, накрыла его горячие, покусанные губы своими. Поцелуй был терпким и странным, сначала робким, едва похожим на то, как целуются нормальные люди, которые хотели и жаждали тела друг друга на протяжении долгого времени. Таким осторожным, как будто кому-то из них казалось: человек напротив может испариться от каждого прикосновения. Но Алек и Клэри вряд ли могли быть нормальными. Парень, с детства обученный убивать и не чувствовать, и девушка, выросшая с пониманием важности любви, они были ярко выраженными контрастами друг друга и пародоксальным сочетанием. И они отстранились друг от друга, едва попробовав чувства на вкус. — Алек, — выдохнула ему в лицо Клэри, вновь завлекаемая в новый, более долгий поцелуй. Он впился в её сладкие губы белоснежными, острыми зубами и требовательно проник языком в её рот. Секунда, минута... может быть две и искра, электрическим током прошедшая между прижавшимися друг к другу горячими телами, также вынудила их остановиться, как и завлекла в неправильный, выходящий за рамки круговорот ощущений. — Спасибо, что пришел ко мне, — улыбнувшись, шепнула Фрэй скорее для того, чтобы заполнить образовавшуюся между ними тишину, — Я тогда... Я тогда не спала, когда ты приходил. — Я знаю, примитивная, ты не умеешь притворяться. — А ты не умеешь целоваться, — постаралась пошутить Клэри, охваченная стыдом перед Лайтвудом. Ведь именно его она подвела, когда тот убеждал девушку отступить, сдаться, а она, надумавшая себе, что сможет справиться со всеми поставленными жизнью сложностями, так наивно взяла в руки чертов меч. Встала под острое лезвие рвущегося наружу безразличия и неопределенного чувства мощности своей силы. Вопреки его словам. Вопреки его опасениям. — Потому что не целовал никого до тебя, — констатировал факт Алек, — Ты смотришь на меня так, словно это ты постирала мою кожанку, а не Джейс? — Что? Нет, — поспешно выпалила девушка, — Всё нормально. А ты, ты правда никого не целовал? Не то чтобы это имеет значения, но... — Нет, — Алек напрягся, едва заметно сжав челюсть, и его скулы стали выпирать из-за щек еще больше. — У меня не было девушек. И парней тоже, если интересно. Просто никого. — Прости за то, что тогда не послушала тебя. — Ты слишком упряма, Кларисса Фэйрчайлд, чтобы слушать советы более опытных нефилимов. Он вновь коснулся её губ и покинул комнату, на прощание бросив впервые что-то похожее на настоящую улыбку. И улыбка его, такая беспечная и лишенная привычной ухмылки, снобизма, самовлюбленности, была куда важней их первого, спонтанного поцелуя. Она засела в её голове, впечаталась в память, въелась в кожу с приторной болью, и вряд ли когда-то могла быть забыта как сотни других улыбок, которые она видела не раз.

<center>***

</center> POV Алек. О, черт, она снилась мне несколько дней. Я просыпался в холодном поту. Когда касался бархатной кожи её лопаток, когда вжимал её маленькое и оттого поддающееся моим движением тело в стену. И тогда я просыпался, лихорадочно приводил прилипшие ко лбу волосы в порядок, принимал леденящий душ и вновь надевал одну из масок. Она снилась мне, но снился ли ей я? Почему я тогда поддался её влечению и поцеловал? Почему она свалилась, как снег на голову, и заставила меня влюбиться в нее? И это часть плана Валентина, который послал свою дочь на выполнение плана по вторжению в институт? Нет, Александр, очнись. Это просто маленькая примитивная, в которую ты... влюбился. И тогда, когда она пойдёт с тобой на миссию, ты навсегда забудешь о законах конклава. Забудешь о честности, храбрости, чести. Ты не будешь защищать тех, кого должен, ведь всегда твое сердце будет отчаянно рваться прикрывать спиной эту рыжую. Рыжую, влекущую одним только взглядом изумрудных глаз, маленькую, неопытную, наивную, примитивную девушку, выдающую себя за сумеречную охотницу. И я, Александр Гидеон Лайтвуд, официально подтверждаю, что оплошался, влюбился и подтвердил свои мысли, поцеловав её тогда, я не подавил чувства - чувства подавили меня, и отныне любовь мне судья? Я снился ей - я уверен, или мне просто отчаянно хочется в это верить. Чтобы не быть единственным кретином. POV Клэри. Он сделал это. То есть, фактически это сделала я, я первая коснулась своими губами его теплых губ, но он поддался. Перестал строить из себя холодного и безразличного ко всему? Или просто снял передо мной маску. Клэри Фэйрчайлд, очнись. Ты лежишь на больничной койке, только-только оправившись от действия сильного артефакта, чуть не сгоревшая заживо, и думаешь о парне, который тебя поцеловал. О его нежных, сладких губах с едва уловимыми нотками яблока. О его челке, которая тогда ниспадала на лоб и щекотала твои щеки. О нем. О Лайтвуде, который несколько дней назад отчаянно пытался выгнать тебя к черту из института? О Лайтвуде. И о... Лайтвуде. Лайтвуде, который занял все твое сознание, пустил тонкие, как и его пальцы, прикосновения которых будоражили тело, поднимали его из ужасного сна, щупальцы и они, обворачиваясь вокруг мозгов, внушали тебе все это. И то, что ты хочешь его поцеловать? И то, что ты хочешь запустить свои руки в его густые, черные, подобно углю, волосы? И то, что ты в него влюбилась, - лишь щупальца виновны и им вынести приговор. Как абсурдно, Клэри.