Анна и Махмуд. ВОЗМОЖНАЯ НЕВОЗМОЖНАЯ ЛЮБОВЬ

Опять нарушил традиции…       Поцеловав Анну и отправив ее в хамам, Повелитель позвал Захира:  - Рассказывай, что там с Хошьяр-султан произошло?       Захир, поклонившись и подбирая слова, сухим голосом стал докладывать о том, что по приказу Повелителя Амбер-ага пошел в покои Хошьяр пригласить ее на ужин и по его словам, застал там страшный разгром. Кроме этого, от Хошьяр-султан прозвучали слова, о которых Повелителю скажет сам Амбер-ага. Повелитель распорядился быстро его позвать. Пришедший Амбер-ага долго мялся и просил прощения у султана, не зная как такое сказать, но вспомнив о грозящей угрозе его любимице Анне и под воздействием грозного взгляда Повелителя, заговорил: — Повелитель, Хошьяр-султан была в негодовании, она все рвала, разбивала или бросала на пол в своей комнате. И еще она кричала, что не успела отравить Анну, когда та лежала после ранения в Ваших покоях без сознания, якобы Вы пришли не вовремя, клялась, что второй раз у нее получится отравить Анну и Вы, Повелитель, ей не сможете помешать в этом. Это все.       Повелитель после этих слов заметно побледнел. Он вспомнил, как застал у постели Анны Хошьяр, и как она тогда восхищалась ее поступком, лживая женщина! Значит, он тогда своим появлением спас Голубку, сам того не ведая. — Амбер-ага, неужели Хошьяр так ненавидит Анну? — спросил Повелитель, — может это сказано в пылу ярости? — Повелитель, все знают, что Хошьяр-султан виновата во всех бедах Анны, все, за что Вы наказывали Анну — это дело рук султанши. И Салиху она подговорила, и слухи разные распускала, хотя я тоже тогда виноват был, подвел Голубку, простить себе не могу до сих пор. Хошьяр-султан, чтобы сохранить Ваше расположение и свой статус пойдет на все. — Я понял, Амбер-ага, иди, позови Джеври-калфу и вместе идите в покои Хошьяр-султан.       Повелитель думал, меряя кабинет шагами. Да, она не оставила ему выбора. — Ведь она меня не любит, это не из-за любви, не из-за ревности, как это казалось мне раньше, нет, она не может смириться с потерей влияния, власти, она возомнила себя всемогущей, но ведь это за счет его, Повелителя. А Анна не хочет, чтобы ее называли «госпожой», не хочет, чтобы ей кланялись и льстили. Анна никогда не воспользуется своим положением для себя, для своей важности. О, Аллах! Где были мои глаза, когда приближал к себе Хошьяр? Благодарю тебя Всевышний, за то, что ты мне послал настоящую любовь в лице Анны! - вздохнув, взял с собой двух стражей, Захиру кивком головы показал на покои и тот тут же стал рядом с дверью.       Повелитель со стражами направился в комнату Хошьяр, около дверей которой его уже ждали Джеври-калфа и Амбер-ага. Проходя мимо комнаты Салихи, Повелитель взмахом руки остановил стражей, а сам открыл дверь. В комнате у постели Салихи сидела Ашубиджан. Увидев на пороге Повелителя, обе быстро вскочили на ноги. Повелитель зашел, внимательно посмотрел на них и обратился к Салихе: — Салиха, времени уже прошло достаточно, но я хочу кое-что знать, скажи мне правду, тогда в истории с пощечиной принимала участие Хошьяр-султан? — Да, Повелитель, она меня убедила, что учительница плохая и ее надо выгнать из дворца, учила, как ее не слушаться, это она мне дала пощечину и сказала оболгать Анну, и еду приносила во время наказания в павильоне тоже она. Она хотела моими руками прогнать Анну, — Повелитель покачал головой, и сказав: «хорошо» хотел уже развернуться и уйти, но вдруг взглянул на Ашубиджан и подумав, сказал: — Ашубиджан, я виноват перед тобою, был молодой и глупый, прости. Я тебя безмерно уважаю и благодарю. Твое жалованье будет удвоено, ты можешь ко мне обращаться с любыми просьбами, если пожелаешь, я тебе дам свободу, — повернувшись к Салихе, произнес: — Салиха, твоя мать самая наидостойнейшая женщина, будет очень хорошо, если ты будешь брать пример с нее и станешь хоть чуточку похожа на нее.       С этими словами Повелитель повернулся и вышел. Салиха нервно воскликнула: — Мама, что это было? — а первая жена Повелителя задумчиво произнесла: — Это любовь, дочка, любовь, которую пробудила в Повелителе Голубка.       Рывком Повелитель открыл дверь в покои Хошьяр и увидел лежащую в груде одежды свою бывшую любимую жену. Она, увидев в такой час Повелителя, вскочила на ноги и лихорадочно стала приводить себя в порядок. Повелитель зашел и голосом, не предвещавшим ничего хорошего, сказал: — Яд, быстро сама отдала яд.       Хошьяр медлила, тогда Повелитель гаркнул: — Калфа, не отдашь яд, тебя казню первой, хозяйку твою второй.       Калфа упала на колени, жалобно протягивая руки к Повелителю и с боязнью глядя на Хошьяр. Повелитель повел головой в сторону калфы и его глаза были красноречивей всего. Она тут же вскочила, подбежала к секретеру, открыла его и, достав коробочку, протянула ее Повелителю. Открыв ее, Повелитель достал пузырек с розовой жидкостью, снял пробку и протянул Хошьяр: — Это яд? Ты подтверждаешь? Этим ядом ты хотела отравить Анну? — Хошьяр пятилась от него, а Повелитель наступал. — Говори правду, или ты сейчас же умрешь! — гремел его голос. Хошьяр от испуга стала заикаться, упала на колени и потеряла сознание. Повелитель приказал стражам отнести ее в темницу, а калфу выгнать из дворца, как потерявшую доверие.       Вернувшись в свои покои, Повелитель увидел Анну, которая с мокрыми волосами в том же турецком полупрозрачном голубом платье стояла у фортепьяно и тихонько перебирала клавиши. Он быстро подошел к Анне сзади и прижался к ней всем телом. Он не хотел, чтобы она видела в его глазах разочарование, гнев, обиду на людей в которых он ошибся, ему надо было время успокоиться. Но Анна уже научилась его чувствовать, поняв, что его что-то гложет, она погладила его по руке и тихо сказала: — В России говорят: утро вечера мудренее. Все будет хорошо. - И эта ее легкая ласка и успокаивающие слова, и главное, понимание его состояния, все это вместе обволокло Повелителя и закрыло все плохое, осталось только счастье, исходящее от этого хрупкого тела в его руках. Взяв на руки, он понес ее в постель, тихо сказав: — Завтра мне поиграешь.       Повелитель с упоением целовал ее губы, открывшуюся грудь, нежную шею, опять губы, где-то далеко в его затуманенном сознании мелькнула мысль: «надо остановиться… надо… я хочу сдернуть с нее покрывало…» И он с большим усилием перестал целовать, прижавшись к Анне изо всех сил, затих. Анна, пребывающая тоже в оцепенении любовных переживаний, не сразу поняла, что это конец ласкам на сегодня. Ее организм требовал продолжения, она желала любви и хотела ее отдавать, перед ее любовью не было преград, она их сама устранила тогда, когда призналась себе, что любит Повелителя. Почему он так упорно не хочет сделать ее своей до свадьбы? Какая разница, ведь они так друг друга любят! В этом весь Повелитель, для него закон и традиции незыблемы, так надо и это не обсуждается! И с этим Анне придется смириться.       Повелитель со вздохом оторвался от Анны, потрепал ее по обиженному личику, поиграл пальцами с ее надутыми губками и, пожелав спокойной ночи, ушел в хамам.       Растревоженной Анне не спалось, вся уже извертелась, какое-то ранее не изведанное чувство ее куда-то тянуло, требовало выхода, Анна все время смотрела на дверь хамама, да, она ждала, когда вернется Повелитель, а внутри все жгло и колотило. И она не выдержала, вскочила и пошла в хамам, остановилась, щекой прижавшись к холодной двери, а будь, что будет и открыла дверь.       Повелитель лежал в огромной ванне доверху наполненной водой с закрытыми глазами. Анна на цыпочках подошла поближе, остановилась в нерешительности. Вдруг он, не шевелясь и не открывая глаза, сказал: — Иди ко мне.       В мгновение ока сбросив платье, Анна перешагнула бортик ванной, Повелитель поднял руки и взяв ее за талию быстро посадил себе на живот. Анна пошевелилась, пытаясь сесть поудобнее, но это у нее не получалось, что-то длинное и достаточно твердое мешало. Подумав, что это надо убрать, она опустила в воду руку и приподнявшись взялась за это рукой. Стон, который издал Повелитель, так напугал Анну, что она чуть с него не свалилась, благо его сильные руки ее удержали. Отдернув руку и поглядев на улыбающегося Повелителя, Анна спросила: — Я тебе сделала больно? — Нет, Анна, мне становится очень хорошо, когда я чувствую твои пальцы на некоторых частях своего тела, — сказал Повелитель и смеющимися глазами показал на низ живота. Анна была в недоумении. Тогда Повелитель достал мягкую ветошь, намылил ее и протянув по груди Анны мыльный след, предложил ей: — Помой меня, — чуть подвинувшись в сторону, посадил Анну рядом. Анна неловкими движениями принялась обтирать его шею, грудь, плечи, живот и вот Анна увидела во всей красе, то, что ей так мешало сидеть на животе Повелителя. Оно торчало из воды прямо, да, Анна изучала анатомию, видела в Риме статую Аполлона, у которого было это, но что в жизни оно вот такое!.. Она даже представить не могла. Глянув на Повелителя, лежащего с закрытыми глазами, вообще казалось он уснул, у Анны проснулось любопытство и она осторожно дотронулась пальцем — ничего, провела пальцем сверху вниз — ничего, взяла в руку и тут Повелитель опять застонал, Анна в страхе отдернула руку: — Ну что же ты, Голубка моя пугливая? Дай мне свою руку, — положив ладошкой вниз на свой накачанный крепкий живот, накрыл своей и стал потихоньку спускаться вниз, вот уже основание столпа, прикрывая своей ладонью ее руку переместил на него, зажал в ее руке и придерживая ее, сделал несколько движений: — Вот так, Голубка, не пугайся, мне не больно, мне очень хорошо, так же хорошо, как тебе, когда я тебя целовал там языком, тебе ведь нравилось? Да? Мы сейчас это повторим.       Выйдя из ванной, постелил толстое полотенце на полке хамама и взяв на руки Анну перенес и посадил ее с торца полки. Сам встал на колени перед ней, их лица были на одном уровне, глаза смотрели в глаза, носы соприкасались, руки Повелителя ласкали ее спину, бока, талию, опускались на бедра. Анна перебирала его волосы, гладила крепкую шею, плечи, переходя на спину. Анне захотелось поцелуя, она сама потянулась и нежно взяла его губы, маленький рот захватывал поочередно, то верхнюю губу, то нижнюю, нежность перешла в страсть, в губах Анны появилась сила и смелость.       Повелитель млел от ее поцелуев, первый раз его целовала сама женщина, с маленьким ртом, но с таким жаром! И так было приятно повиноваться этим губкам, раздвинувшим его губы и втиснувшихся в его полуоткрытый рот и жадно ждущих его поцелуя. И он их принял, обхватив своими губами чуть ли не пол лица Анны, стоны их слились в одном длинном поцелуе.       Повелитель целуя шею, грудь Анны и переходя на живот мягко положил ее на спину, поднял ноги и положил бедра себе на плечи, при этом подтянув ее к себе поближе. Зацеловав пухлый лобок и внутреннюю часть бедер, Повелитель осторожно языком проник туда, куда он стремился уже давно. Язык сразу же уперся во что-то упругое, тихонько раздвинув окружающие губки пальцами, посмотрел, что же это такое? Нет, он знал, что это такое, но он никогда этого не видел. Все многочисленные его женщины были девственницами, но ему и в голову не приходило проделывать с ними то, что он делает с Анной. После пятиминутной прелюдии, которая скорее ему нужна была, чтобы настроиться, он переходил к делу, нисколько не задумываясь, больно женщине или нет, хорошо ей или нет, да, они потом еще и благодарили его.       Налюбовавшись девственной плевой Анны, он опять стал целовать ее и боясь прорвать перешел к такому чувственному бугорку повыше, от прикосновения к которому Анна начинала стонать. Очень быстро Анна созрела. Тело натянулось, бедра, лежащие на плечах, сжали его голову. Анна превратилась в струну, только голова ее раскачивалась из стороны в сторону и рвался наружу хриплый крик, сменяющийся стонами. Руки ее потянулись к его голове, он понял, что все — она достигла предела. Он встал на ноги и потянул ее за руки, она села обессиленная и прямо перед собой сквозь пелену затуманенных глаз, увидела в полной красе достоинство Повелителя.       Каким-то шестым чувством она поняла, что Повелитель что-то ждет от нее, она подняла на него прозревшие глаза и увидела, что тот стоит в таком напряжении, что даже выдохнуть не может и Анна молча дотронулась до пугающей ее части тела любимого мужчины, сделала движение, как он показывал ей в ванной, замерла, услышав его сладкий стон, но почувствовав его ободряющие руки на своих плечах, продолжила. Стоны Повелителя усиливались, непроизвольно движения мужчины становились сильнее, и в какой-то момент он выскользнул из рук Анны, двигаясь по инерции, коснулся ее губ. Анну пронзило новое чувство неизведанного и она, сама не понимая как, взяла его в рот и тут же почувствовала сильнейшее содрогание тела Повелителя. Он взял ее за голову и начал движения взад-вперед, издавая стоны или рыча, уже было не понятно. У него стали дрожать руки, он наклонился к уху Анны и проговорил: — Анна, сейчас у меня будет извержение, это можно проглотить, но если тебе не понравится — выплюнь, ты меня слышишь? — Анна слышала и как могла, кивнула. Движение, еще одно, глубже, еще глубже, звериный рык отозвался эхом в хамаме и прямо в горло Анне что-то вспрыснулось горячее, сладковатое на вкус. Анна сглотнула и потянула остатки в себя и опять дрожь в теле Повелителя, рык, переходящий в стон. — Все! — это он сказал. Поднял ослабевшую Анну, прижал ее к груди и целовал, целовал свою Голубку, которая столько доставила ему удовольствия. Когда Анна пришла в себя и у нее появился осмысленный взгляд, он отстранил ее немного от себя и ласково глядя в глаза сказал: — Анна, я тебе должен сказать, то, что мы с тобой делаем вторую ночь подряд, я ни с кем и никогда не делал, такое может быть только при взаимной любви и полнейшем доверии. — Махмуд, я теряюсь в догадках, что же еще такое будет после свадьбы? — и они оба счастливо рассмеялись.       Обмыв друг друга уже остывшей водой, Повелитель завернулся в полотенце и накинув другое полотенце на Анну, взвалил ее на плечо и понес в спальню. Анна сопротивлялась, смешно дрыгала ногами и кричала, что если так пойдет и дальше, она скоро разучится вообще ходить.       Счастливые и удовлетворенные, в объятиях друг друга они проспали до утра. Уже засыпая, в мозгу Махмуда всплыла мысль: — Опять нарушил традиции…