Дай мне руку мальчик, дай мне руку мальчик
Дай мне руку мальчик, быть может я ещё жив
Олег Медведев
Гарри ушёл на кухню, ему срочно требовался кофе, возможно, он не отказался бы и от чего-нибудь покрепче, но не с такими гостями как Снейп. Дверь закрылась, а Северус обессиленно опустился на кровать и прикрыл глаза. Всего лишь на минутку, в груди нарастала боль, нужно было принять лекарство, ну или хотя бы зелье, и он попытался пошевелить рукой, но казалось, что она окаменела. Кофе получился отменным, что немного удивило Гарри. После событий прошедших двух недель всё должно было пойти не так. Оно и шло, но усталый аврор этого даже не замечал. Наскоро сделав себе яичницу с тройным беконом, сварив кашу для ребёнка, и подумав, что Снейп не откажется от бутербродов с сыром, он сел за стол и посмотрел в окно. Пейзаж был унылый, некстати подумалось, что надо бы украсить дом к Рождеству, да и продуктов бы купить не мешает. Он прикрыл глаза и сделал глоток, облегчение разлилось по телу, и всё было не так уж плохо. Подцепив бекон с тарелки и проглотив кусочек, аврор Поттер понял, что жизнь прекрасна. Ещё глоток. — Эх, — вслух подумал Гарри, — круассан надо было подогреть. А то… Откуда-то сверху послышался истошный вопль, скорее вой бешенного животного, попавшего в капкан. Сначала Гарри даже и не понял, что произошло, а потом сообразил. Это же Эмиль завывает, и в звуках были бесконечная тоска и дикий, первобытный ужас покинутого всеми существа. Гарри сорвался с места: бесшумно, плавно, как учили в школе авроров. Кофе аккуратно стоял на столе, тарелка не упала, и тем не менее, Поттер быстро поставил чашку, перепрыгнул стол и рванул на верх, в комнату Снейпа, откуда и доносилось истошное вытьё. Дверь рывком распахнулась и Эмиль отпрыгнул, не прекращая впрочем завывать. Поттер застыл на несколько секунд. Северус Снейп был бледен, нижняя губа его была прокушена до крови, а он сам лежал сложившись пополам и руками держась за живот так, будто бы у него болел желудок, вот только чутьё вопило, что это не язва, а скорее всего инфаркт. — Ох, Снейп… И тут показалось, что комнату заволокло дымкой. На несколько секунд Гарри увидел коридор Хогвартса и себя в нём. Встрёпанный третьекурсник-гриффиндорец с ужасом смотрел на него. Вот он сделал шаг и прошептал: — Нет… Нет… Пустое… Это не я… Не я… Я не мог… Показался ещё один силуэт. Гермиона подбежала к мальчику сзади. — Гарри, ты что? Что… Значит тогда это был не морок. Он увидел своё будущее, но не придал ему значения. И вот теперь перед ним страшная реальность. И здесь, будто бы весенним паводком прорвало плотину. Он не понял, как так случилось. Метнувшись к кровати он обхватил зельевара за плечи: — Профессор Снейп, вы меня слышите? — Северус слабо кивнул, даже не обращая внимания на изменившуюся интонацию. Списав это на болевой шок. Не мог тот гриффиндорец вернуться, ну никак не мог. Сюрпризы, правда не окончились. Гарри взмахнул палочкой, вызывая патронус и замер на несколько секунд. Такого быть не могло, или это сеанс коллективного помрачения? Перед ним стоял благородный олень, сотканный из золотого света. Его любимый олень, с которым он попрощался лет десять назад. Усталый и замученный он отправил его в Мунго и к Гермионе. Всё вокруг казалось бредом, жизнь менялась так стремительно. Его кидало из края в край и сейчас он уже не понимал, что и как надо делать. Одиночество всех прожитых лет тяжким грузом легло на плечи, угрожая раздавить, размазать тонким слоем и упасть сверху мраморным холодным надгробием. Аврор Поттер мысленно застонал, не понимая, что ещё можно сделать. Отступая от ситуации можно было сказать, что когда Гарри переступил порог Хогвартса, он был полон наивных детских надежд на то, что станет кому-то нужным, что о нём захотят позаботиться. Он надеялся, что у него остались родственники. Увы, никого у него не было. Молли Уизли при всём желании не могла заменить ему мать. Так он и рос: покинутым, ненужным и чаще всего гонимым. А когда кончилась война, кузен немного одумался — было уже поздно. Сердце его уже застыло, так почему же сейчас стало так беспокойно? Он не хотел ни чувств, ни проблем ни чьих либо извинений, ни понимания. Во дворе послышались хлопки аппарации и целитель с двумя помощниками поднялись наверх. — Где пациент? — Гарри в ответ махнул рукой на профессора. Вот сейчас и нужно было всё решать. Добрые люди, даже зачерствев не могут позабыть своего прошлого. Вот и Гарри не смог. Глядя на Северуса Снейпа ему становилось страшно, теперь он понял, про что говорил Невилл. Он, пожалуй, по части запугивания смог переплюнуть профессора Снейпа в свои ученические годы. И хотел-то как лучше, а получилось так как получилось. — Мистер Поттер, идите сюда! — послышался голос из комнаты. Гарри поднялся и на ватных ногах, прямо как в тот день когда Кубок выплюнул его имя, вошёл в комнату. — Что с ним? — пересохшее горло с трудом давило звуки. — Инфаркт. Мы забираем его, — профессор спал накаченный успокоительным, но бледность с лица не прошла. — Учтите, прогноз неблагоприятный. — Его нельзя забрать, — грустно выдохнул Гарри. — Он из сектора. В Мунго его не возьмут. — Ах вон оно что… — Целитель задумался, а потом спросил. — Вы сможете создать ему покой? Физический и душевный? Ещё утром аврор Поттер сорвался бы и наорал за такой вопрос, в простых выражениях объясняя, чем он будет заниматься, а чем нет. Ещё утром возня с зельеваром не входила в его планы. А сейчас он понимал, что сделает всё, чтобы спасти Снейпа, как в своё время на третьем курсе сделал всё, чтобы спасти крёстного. — Смогу, — сначала тихо, а потом уже уверено повторил, — смогу. — Хорошо. Он проснётся через три часа, дадите ему это зелье. Я вам оставлю его на пять дней. Через пять дней, если всё будет хорошо, я привезу ещё лекарств. Целители покинули дом, а Гарри присел рядом с профессором и тихо заговорил: — Знаете, напрасно я тянул со всем этим. Дело даже не в обиде, просто я струсил. Мне надоело решать проблемы за других. И я злился, злился. И вот… А вы мне под руку подвернулись. Я не знаю, слышите вы меня или нет, но очень прошу, не умирайте. Я рос сиротой и не знаю, каково это иметь семью. Да и вы, наверное, тоже не знаете, но вдвоём мы что-нибудь придумаем. Ваш сын не переживёт, если с вами случится что-то плохое. Вы всё что у него есть. Ответа не было, но Гарри и не ждал его, рассказать всё бессознательному Снейпу было как-то проще, чем высказать всё в глаза. Он поднялся и повинуясь секундному порыву сжал тонкие пальцы зельевара: — Выздоравливайте и не думайте ни о чём. Завтра снова встанет солнце и будет новый светлый день. Обязательно лучше предыдущего. Я не знаю, почему так говорю, но обязательно так и будет. Рука в ладони Гарри дрогнула, будто бы профессор пытался её пожать, но Гарри решил, что это рефлекторный отклик. Гарри спустился в кухню. Эмиль вяло ковырялся ложкой в каше, даже пытался есть её, но ему казалось, что это не еда, а сплошные отвратительные липкие комки, прилипающие к нёбу. — Бекон хочешь? — спросил Гарри плюхаясь на стул и отхлёбывая кофе. Эмиль неопределённо пожал плечами, но к еде больше не притронулся. Его чёрные глаза смотрели на аврора Поттера с укором и тоской. Гарри сглотнул и тихо заговорил: — Твоему папе очень плохо, он будет спать несколько дней подряд, так что нам надо как-то с этим жить. Справимся? Мальчик не отреагировал, ему казалось, что он угодил в капкан из которого не вырваться даже если отгрызть себе лапу. Поттер смотрел на него и думал как остановить истерику ребёнка, он был почти уверен, что у мальчика не хватит нервов. Вон и глаза уже заблестели, да и дышать мальчик начал часто-часто, с натугой. Он заткнул рот кулаком душа совершенно невозможные булькающие звуки и тут раздалась трель звонка. Эмиль вздрогнул, а Гарри пожал плечами: — А я никого не ждал. Что можно по итогу сказать про Дадли Дурсля? Он был премерзким избалованным ребёнком. В школу он отправился закоренелым хулиганом, туда же поступил и Пирс. Вдвоём им казалось что они станут самыми «крутыми авторитетами», к тринадцати годам они запугивали младшекурсников а школьный совет слал отцу письма пачками, но они не находили должного отклика. Дадли злобился от вседозволенности до одного показательного случая. Волею судьбы он решил удрать в город и притащить в школу сигареты. Сигарет он не купил, зато нарвался на компанию. Весьма нетрезвую и агрессивную, парни явно искали к кому прицепиться и жертва нашлась быстро. Респектабельного вида гражданин даже и сказать ничего не успел. Дадли видел всё со стороны и это было не круто. Парни вызывали не уважение а дикий ужас, их лица, на которых читалась истерическая эйфория наркотического угара, представлялись хищными оскалами, пинки и хруст ломающихся костей человека были слишком громкими, чавканье плоти, брызги крови. А Дадли наблюдал со стороны и не в силах был ничего сделать. Шакалья стая, а не люди, вот кто был перед ним. Он вернулся в школу. Молчаливый, вздрагивающий и без сигарет. С тех пор и начал меняться, не сразу конечно. Но он давил вспышки агрессии, старался слушать учителей и понимать людей, но страх перед собственной беспомощностью никуда не делся. И если в школе он ещё его не испытывал, то на каникулах оставаясь с кузеном он начинал бояться: вспоминая все свои оскорбительные выходки он приходил к выводу, что Гарри имеет полное право мстить, и, очевидно, выжидает подходящего момента. Последней каплей в ковку его характера упало то происшествие с дементорами. Нет, он их не видел, но почуяв холод он понял только одно: он умрёт и не будет в жизни и в смерти ничего хорошего. Жил никем и умрёт в подворотне, а тощий кузен боролся. И ведь победил, а потом через день сбежал из дома. Тогда Дадли дал себе зарок — помириться с братом во что бы то ни стало. Он начал действовать на следующий год. Пытался оставлять ему завтрак, приносить утром чай. Даже пытался поговорить вот только кузен либо язвил, либо уходил от него, не желая выходить на контакт. Это тоже было понятно. Именно тогда Дадли всерьёз заинтересовался психологией. А сейчас он был взрослый и «неуместный» мужчина, который хорошо бы прижился где-нибудь в Восточной Европе, а не в чопорной Британии. Он делал что хотел и когда хотел, был прямодушен, со снисхождением относился к чужим слабостям и занимался детьми и подростками, на которых общество поставило крест, а родным было плевать. И в каждом таком мальчишке с затравленным взглядом он видел мелкого Гарри Поттера, когда тот пятился от него и его шайки в проулок. И сейчас ему, взрослому, хотелось войти следом. Дать подзатыльник себе-ребёнку, присесть на корточки и сказать: — Иди сюда, мальчик. Не бойся, ты сможешь постоять за себя. Я научу, помогу. Разговор с братом в баре не особо помог. Дадли не понравился Гарри, ему казалось, что если за ним не присматривать, он наложит на себя руки. Отчасти Дадли был прав, Гарри не резал вены, не травился, он просто лез во все самоубийственные миссии. Печать одиночества и тоски стала обычным его выражением лица. В итоге промаявшись неделю — Дадли решил действовать. Гарри распахнул дверь и замер. На пороге стоял Дадли с двумя огромными спортивными сумками в руках. — Э… Дадли… — Содержательно, братец, — он хлопнул Гарри по плечу, — а ты так и не посмотрел на моего парня, вот я сам и заехал. Своих ребят отправил на сборы. Их не будет три недели, так что я поживу пока у тебя. Пустишь? — Это неудобно, — Гарри замялся. С одной стороны выставить Дадли вон, а с другой… Одиночество его доконало и он колебался. — Так я со своими продуктами, и счета пополам разделим? Так как? Гарри запустил пятерню в волосы, взъерошил вихры, как он делал с шести лет когда задумывался, а потом неуверенно кивнул. — Проходи. Второй этаж налево. Третья дверь. Обустраивайся. Дадли прошёл внутрь попутно отмечая хороший вкус кузена, радуясь отсутствию бутылок из-под алкоголя и удивляясь отсутствию домашних любимцев. Он помнил, что Гарри любил животных. — Отдохни с дороги! — крикнул Гарри вслед всё ещё недоумевая, зачем пустил кузена. — Через час поговорим. Кузен Гарри быстро выгрузил вещи, прошёл на кухню и спокойно начал перекладывать продукты в холодильник. Эмиль, сидевший тут же, напрягся. Этого мужчину он не знал. Забросив говядину на полку Дадли повернулся: — Ну, привет, мелкий. Знаю, мы не представлены, ну да и я не король. Меня зовут Дадли, а тебя как? Эмиль опустил голову и покачал ей. — Ясно, ну, не хочешь говорить, так и не говори. А я брат хозяина. Двоюродный, правда. И Дадли вернулся к продуктам, посмотрел на бекон, пережаренные яйца и заявил: — Не, такое есть нельзя. И судя по состоянию твоей каши, она тоже уже не съедобна. Коктейль будешь? — Его Эмиль зовут, — раздалось из-за спины. Никто не слышал, как Гарри подошёл. — Отлично. Эмиль, тебе коктейль клубничный или шоколадный? — Эмиль молчал.- Ясно. Значит и тот и другой. Дадли сам нашёл миксер, быстро взбил молоко, мороженое, добавил фруктов и как заправский бармен поставил перед Эмилем, тот, однако, брать стаканы не спешил. Он приглядывался, но поскольку парень явно не проявлял к нему никакого интереса, снова повернувшись к хозяину дома, схватил шоколадный коктейль и начал пить. Это было невероятно, такого он не пил никогда. Следом последовал клубничный. — Он не говорит, — тихо объяснил Гарри. — Конечно не говорит, ты же ему рот не даёшь раскрыть. Гарри обомлел, а Эмиль издал нечто похожее на смешок. Этот Большой Д, как он мысленно окрестил Дадли смущал Поттера, вводил его в полное недоумение и при этом не боялся его, как почти все, кого он видел в доме, и не уговаривал его. А просто был собой. — Дадли, а ты что на обед будешь? — как радушный хозяин спросил Гарри. — Вот только не твою стряпню! — Что?! Да я всё детство вам готовил! — возмутился Поттер. Эмиль было испугался, но видя смешинки в глазах белобрысого, не стал прятаться. — Да. И всё-всё было жирно-жарено-солёно-остро. Ты вон и сейчас такое же стряпаешь. Я привёз продукты и готовить тоже буду я. — Ну, как знаешь. Гарри так и не мог понять, как Дадли смог «продавить его», как отошли на задний план проблемы и почему же кузен не вызывает у него раздражения. Поэтому предпочёл не думать ни о чём и вышел из кухни. Эмиль хотел было пойти следом и потащить Гарри к отцу, но Дадли окликнул его. — Не спеши. Будешь посуду подавать, я же не знаю где тут и что.