Служака

Профессор Северус Снейп стремительно бледнел и оседал на пол. Сердцу стало тесно в груди, а в глазах мелькали зелёные мушки. Гарри тяжело вздохнул: — Вот и за что мне всё это? — Вопрос этот был чисто риторический, призванный выплеснуть раздражение. Он подхватил профессора под локоть и усадил в кресло. Расстегнул воротник рубашки и пробурчал: — Будем надеяться, что это не инфаркт. Снейп в этот момент продолжал кашлять, а в уме его всплывали рецепты зелий, которые точно смогли бы помочь, только их не было, а приготовить их он уже не мог. Ему казалось, что он умирает, и смертный одр придал ему сил, необходимых для последнего разговора. — Гарри… — но тот мальчик был уже не здесь. Аврор Поттер дёрнулся так, будто бы его ударили током и Северус понял, что иногда просто слишком поздно исправлять. — Мистер Поттер, простите что я так искалечил вас. Прозвучали его слова последним признанием. Слабый хриплый тон, лишенный всякого выражения, добавлял безнадёжности. На Гарри, впрочем, это «последнее признание» особого впечатления не произвело: он отчасти привык к всевозможным излияниям со стороны преступников и обычных магов, которые видели в служащем аврората психолога со священником, способным отпустить все грехи. И относился к этому он не менее равнодушно. — Снейп, ты помирать никак собрался? — с сомнением спросил аврор. — Ты это брось. Переболел и будет тебе. У тебя же ребёнок, хотя, честно, я ему сочувствую. Иметь такого папашу. Давай-ка так, сейчас тебе полегчает и мы пообщаемся.       Снейп махнул бы рукой, если бы не острая щемящая боль в груди. Сил совсем не оставалось. Он прикрыл глаза. Конечно, Гарри пытался неловко врать, и состояние Снейпа тронуло его, пусть он и не собирался выказывать этого. И потом, застарелая злость… И выученная привычка к равнодушию… Словом, мало оставалось у Северуса Снейпа надежды на сердечное отношение. Даже если и не помрёт он в этот раз, Поттер не простит отношения в школе. И будет прав, никто не станет общаться с человеком, который постоянно оскорблял тебя. От себя было стыдно и горько. И боль от гибели Лили не избыл, и о мёртвых дурно отзывался, что естественно, не красило его, и над беззащитным злорадствовал. Выходит, прав был Альбус. Ох как прав, да что уж теперь.       А Гарри подхватил его под мышки и устроил на кресле полулежа. Наскоро приказал не двигаться. Спросил сухо: «Воды?! Или вызвать доктора?» — но Снейп не отзывался. И глаз не открывал. Контрастируя с темной обивкой кресла, становилась заметна его бледность, нехорошая, показывающая серый оттенок его сухой кожи. Выходит, даже за несколько спокойных сытых недель в его доме профессор ничуть не поправил здоровье и по-прежнему был истощен — как морально, так физически. Гарри снова ощутил приливающую злость: чего ради он был таким церемонным? Нельзя хоть раз вести себя попроще? Но нерациональное это чувство пришлось унять и вызвать доктора. Колдомедик явился быстро, не заставляя ждать. И к лучшему: Гарри успел выдохнуть, сказать себе, что ни в обмороке, ни в сердечном приступе страшного нет, сердце справится, а нет — так разве он сам станет рыдать от горя? Нет же? Вот и нервничать незачем. Послышался звонок в дверь и в коридоре раздались голоса. — Мистер Поттер, как вы? Вас беспокоит старая рана? Нужно осмотреть? — Нет, меня уже давно ничего не беспокоит. — Надеюсь, вы соблюдаете все предписания? — Конечно. — Я вам верю, вы на редкость благоразумны, ну для своей профессии. Однако помните, что особо опасаться вам следует окаменяющих заклятий с…. — Сложной формулировкой и направленного действия. Не умру, но стану инвалидом, — продолжил Гарри. — Но я пригласил вас не для себя. Вы не посмотрите моего… кхм… гостя? — Конечно. Едва лекарь зашёл в комнату, он онемел. Естественно, он узнал фигуру Северуса Снейпа. — Все сегодня сговорились, что ли? Разум Гарри сразу же зацепился за эту фразу, но он решил отложить на потом все возможные вопросы. — Просто осмотрите его. Вот с Гарри целитель даже спорить не рискнул. Памятуя крутой нрав и силу магии Мальчика, Который Выжил, он достал архаичную трубку и приставил её к груди тяжело дышащего Снейпа. Осмотрел с особой тщательностью, кинул несколько контрольных заклинаний и изрёк: — Стенокардия. Инфаркта ещё нет. Я оставлю зелья. Х-хотя… Я лучше дам рецепт на маггловские лекарства. Они поэффективнее будут. Он собрал вещи в саквояж и уже хотел откланяться, но Гарри не позволил. — Подождите, мне надо будет с вами поговорить. Он отвёл доктора в личный кабинет, предложил кофе, тот и не отказывался, и спросил: — Вы сказали, что все сегодня сговорились, что вы имели в виду? — Вообще-то не положено, но вам, мистер Поттер, при моём уважении, расскажу. Мистер Лонгботтом взял в дом мальчика из центра перевоспитания. — Какого центра? Я про такой не слышал? — Это директива министерства и… — Ясно, эти только и умеют, что директивы писать. Мальчик буянит? Угрожает соседям? Или…. — Мальчик в ужасном состоянии. Недоедание, синяки и ссадины, его часто и сильно били, да ещё острый бронхит. — Интересно, — глаза Поттера нехорошо засверкали. — Ну что же, благодарю за визит. Целитель ушёл, а Гарри вернулся к Снейпу, которому стало чуть легче. Он приоткрывал глаза, порывался даже привстать — так что Гарри последние пару шагов пришлось преодолеть весьма быстро и силой усадить профессора обратно. Он вздохнул, сел рядом на диван и заговорил: — Я не знаю, профессор, как нам дальше быть. Наверное, нужно поговорить, всё выяснить, всё досказать, но я просто не могу. Так что давайте попробуем чуть позже. Хорошо? Снейп прикрыл веки, соглашаясь: сил на беседу у него самого тоже не было. Лицо его, кажется, чуть разгладилось, точно отпустило напряжение. Жаль, что выходя из гостиной, Гарри не бросил внимательный взгляд глаза в глаза, а то увидел бы, сколько в них застарелой тоски и боли. Привычной боли.       Оставшееся до ночи время прошло спокойно. Гарри хотел распорядиться накрыть им в кои-то веки общий обед, а нет — так справиться у Снейпа, не надо ли помочь добраться до постели и подать еду туда. Но в гостиной было совсем пусто: очевидно, Снейп, едва оклемавшись, поспешил убраться сам, о сем говорили смятые углы ковра перед маршем и на ступенях лестницы. Гарри как наяву увидел, как профессор поднимается через силу, ухватившись за перила и морщась от ноющей боли в груди. И картина эта, пусть и воображаемая, сильно ему не понравилась. Пролет лестницы, а десяток ступеней для него, тренированного, труда не составил. Через миг он стоял на пороге комнаты — Снейп, очевидно, повалился на диван, едва добрался, и сил ни раздеться, ни даже улечься поудобнее не осталось. Руки Аврора Поттера снова помогали ему повернуться, высвободить одеяло, укрыться, улечься на спину… Движения эти были быстры и не особенно нежны — но и они показались куда мягче слов. — Приказать принести обед сюда? — Нет, — еле слышно и слабый поворот головы. — Вы же на ногах не стоите! Что стоило позвать меня, прислугу, и попросить, мать ее, помощи? Гордость мешала снова? Вы не в том положении, господин профессор! — Гарри едва сдержался, чтоб не тряхнуть упрямца за плечи. И только страх на лице заставил его утихомириться.       Снейп снова отрицательно покачал головой, как назло. Гарри приказал себе не поддаваться на провокацию. — Сейчас принесу лекарства. Доставкой. И вы будете их пить. Принесу воды, потом с обедом. Вы будете есть. Приказ ясен? Еле видный кивок. — Что вы вечно запираетесь? Я, кажется, ни к чему не принуждаю, прекратите, оставьте этот образ великомученика, все, прошлая жизнь завершилась, запомните наконец… Снейп казался искренне огорченным и измученным, и Гарри окончил свою тираду, ненавидя себя за несдержанность и его за эту вечную отстранённость. Нашел время корчить из себя короля в изгнании! Тут на ум внезапно пришел дневник принца-полукровки, и он едва не фыркнул, что было бы совершенно неуместно. Спать он отправился в чуть более весёлом состоянии.       А разбудил Гарри Поттера рано утром звонок. Он поморщился от резкого света. Ему пытались втолковать что-то важное, но в таких сбивчивых формулировках… Хуже того, голос Невилла, быстрый, даже торопливый, живо сбился и стал неуверенным, стоило выдать свое раздражение. — Я не вовремя? Ох, прости, прости, — оправдывался Лонгботтом, сообразив, что аврор Поттер пытался отоспаться после суточного дежурства и бессонной ночи. — Перезвоню потом. Тысяча извинений.       Он готов был кинуть трубку, надеясь, что если Гарри и в самом деле в полусне, то скоро погрузится в дрему снова и даже не вспомнит о досадной попытке дозвониться, но тут Поттер негромко и зло прорычал, но довольно быстро справился с собой и ответил голосом почти бодрым и дружелюбным, неискусно изображающим понимание, в ответ: — Нет уж, мать твою, я вполне готов тебя выслушать. Договаривай. Что ты там хотел? — Гарри, я могу к тебе заехать? Это очень важно. — Это касается мальчика? — Да, а откуда ты знаешь? — Знать — моё ремесло. Ладно приезжайте, жду. Если ты считаешь что это так важно. Гарри кинул телефон на пол, но тут же ощутил, что бешенство уже прошло, сменившись спокойствием, будто изображенная улыбка приросла к лицу. В самом деле, почему бы Невиллу не привезти того ребёнка, может они поладят с Эмилем. Мальчик, безусловно, не разговорит Эмиля, но хотя бы расшевелит — тот в последнее время казался Гарри все более безнадежно грустным, запуганным, и это после всего, что он делал для него. Когда в спальню зашёл мистер Лонгботтом, Эрик не знал, как себя вести. Глядя на блестящие глаза ребёнка, Невилл пожалел, что так скоропалительно решил отправиться с ним в гости, но Гарри мог помочь остальным, и действовать надо было быстро. — Эрик, нам нужно будет вечером зайти в гости к одному человеку. У него тоже есть маленький мальчик, может быть вы подружитесь. Эрик сник. Кому он может быть интересен. Его же сразу раскусят, но спорить не рискнул. Так он и маялся до половины седьмого вечера, а потом в комнату зашла Луна. Она принесла вещи, каких отродясь у него не было. Тёмный костюмчик с голубой рубашкой, тёплый пуховик, перчатки, и, главное, очень тёплые и по размеру ботинки. Камин полыхнул зелёным пламенем и Невилл с Эриком вышли прямо перед дверями дома Гарри. Мальчик замер от страха, аврора Поттера боялись все. — Привет, — Гарри сунул ладонь Невиллу. — Привет, Гарри. Это Эрик. — Приятно познакомиться. Идёмте в дом, тут холодно. Он провёл их в гостиную и не понял, почему Эрик замер, а тот смотрел на худой силуэт перед ним. — Эмиль? — мальчик судорожно кивнул и кинулся обнимать друга. Тому было как-то неловко. — Да живой я, живой.       Оставшиеся легкие опасения насчет того, что после расставания Эмиль с Эриком не найдут общего языка, рассеялись и у Невилла. Он, как обещал, за руку с приемным сыном проследовал в гостиную, удивленно и с легким стыдом наблюдая, как бессловесно и неизменно мрачно ему отпирает дверь бывший профессор зелий, ободряюще улыбнулся и вошел. Стол уже был накрыт силами домовых эльфов, и двух мальчиков и двоих мужчин ждал чай и закуски. Снейп, впрочем, сидеть не стал — быстро кивнув, ушел. Эмиль, обернувшись, дернулся было и хотел убежать за ним, но тут его удержал Эрик. Он скорчил испуганное личико вслед. — Может быть, останешься? Эрик соскучился по тебе, — мягко обратился к нему Невилл. Он уже начал думать, что старания напрасны, но, не выпив и пары глотков и догрызая пятое по счету печенье, Эмиль вдруг все-таки соскочил со стула — но теперь он утягивал Эрика за собой, наверх. Он молчал, но без слов было ясно, что мальчик жаждет продемонстрировать новые игрушки. Невилл кивнул ему вслед. Некоторое время он сидел внизу в одиночестве, потом решил подняться. Мальчики, как и следовало ожидать, увлеченно разглядывали огромную модель самолета, а вот в соседней комнате… Невилл замер, не решаясь нарушить уединение Северуса Снейпа. Потом постучал: ответа не было. — Простите, можно? Мальчики там так славно играют, и это после всего того, что они пережили, и я… Дверь распахнулась тихо, и внутри, в полутьме, виднелись очертания расправленной постели и темного тела, что лежало скрючившись. Не знай он, что это профессор зелий, подумал бы, что человек на постели рыдает, но не мог же начисто лишенный сердца профессор плакать? Снейп тут же обернулся. И, похоже, при виде него испытал облегчение. Он быстро встал, но тут же согнулся пополам: Невилл услужливо помог сесть обратно. И он не отпихивая его рук, не цедил холодных хлестких фраз сквозь зубы, а молча и покорно позволял делать с собой что угодно. Невилл не знал, что ему говорить, но не ошибся в своём первом предположении. Профессор, уставший, ставший для всех обузой, плакал в комнате. Деликатный Лонгботтом сделал вид, что не заметил этого. Он не знал, зачем это сказал, просто чувствовал, что так нужно: — Профессор, я простил вас. Если потребуется помощь, смело рассчитывайте на меня. Снейп был благодарен за то, что бывший его ученик не стал ждать и требовать ответа. Он потрепал его по руке и тихо вышел. Подумать только, это его-то он считал мямлей. — Гарри, на два слова можно тебя? — гнев, терзавший Гарри всё утро, отступил, оставив пряное послевкусие. — Конечно, друг мой, — Невилл прошёл на кухню, взял предложенный кофе и поставил заглушающие чары. Он был одним из трёх человек, которым Гарри разрешал колдовать в своём доме. — Знаешь, покойный директор видел твоё доброе сердце. Ты смог сохранить его и пронести через всю войну. Я же помню, Гарри, ты умел сочувствовать, ты прекрасно мог понимать чужую боль. Где это все? Почему ты сломался? — Я не сломался. — Ой ли, а зачем же мучаешь профессора? — Я его не мучаю. Его терзает его гордыня, — упрямо ответил аврор. — Да не гордыня это, а страх. Пойми, он и рад просить помощи, но осознаёт, какая пропасть между вами. Он был не самым любимым, но вполне уважаемым профессором в Хогвартсе. Он выжил в войне, а потом маятник качнулся против Пожирателей Смерти и всех, кто был с ними связан, и он лишился всего, а в последнее время, наверное, хотел просто, чтобы этот кошмар закончился. Он надеялся на покой и мир, но всё пошло прахом. Ты молодец, что вытащил его, но он боится тебя. Ему стыдно. Он раздавлен. И явно считает, что лучше ужасный конец, чем ужас без конца. — Так и что ты предлагаешь? Утешать его? У меня нет сил на разговоры по душам, мне попыток исправить других хватило и в аврорате. Чего ты от меня требуешь ещё? — Ничего. Только рассказал, как всё смотрится со стороны. А тебе решать, и прости, если я слишком резок. — Ты не резок. Я попробую разобраться. «Нет, ты деликатен на редкость, как и всегда», — хотел добавить Гарри, но из холла послышался детский призывный крик, и Невилл тут же вышел. Что ж, главное он сказал и донёс свою мысль. А вот разобраться, как было обещано, представлялось куда сложнее. «На сегодня мы слишком измотаны», — решил он. Ночь прошла спокойно. Эмиль уснул быстро и спал крепко. Пару раз глухо вскрикивал — не более. Гарри, постояв над его постелью и в который раз поправив лёгкое одеяло, чтоб ноги мальчика не мёрзли, спустился вниз. Напряжение сегодняшнего дня отпустило его. Оставалось надеяться, что утро будет ещё лучше, и между ними со Снейпом установится хоть какое-то взаимопонимание. Проспал Гарри на удивление долго. Вскочил сперва в безотчетном испуге, что опоздал на службу, но запоздало вспомнил, что взял один день на отдых, и плюхнулся в постель вновь, с наслаждением растянулся и позволил себе проспать ещё три часа. Так что когда он поднялся снова и спустился вниз, на столе его встречали лишь остатки завтрака. Ели явно двое, и это радовало. Может, он решил не дичиться? Снейпа не было ни в столовой, ни в гостиной, зато у столика перед камином сидел Эмиль и сосредоточенно выводил какие-то каракули на бумаге; стоило приблизиться, и ясно стало, что это мальчик не пишет, а рисует. Маленькие фигурки в углу листа, горизонтальная линия, которая означала землю, самолёт в небе, имеющий форму кривого креста… Гарри приблизился и сел рядом с Эмилем. — Это ты с папой? — спросил он, улыбнувшись легонько, чтоб не смутить мальчишку. Ответа он не ждал, но Эмиль вдруг явственно покрутил головой вправо-влево. — Нет? — непритворно удивился Гарри. — Это… мы с тобой? Или нет, погоди. Это ты и Эрик? И он увидел, как мальчик сдвинул брови и утвердительно кивнул, схватившись за листок ладошками, будто боялся, что его вырвут из рук и заберут. — Не бойся. Хочешь, на выходных ещё раз их пригласим? Эрика с папой? Хочешь? Эмиль не ответил и принялся составлять карандаши обратно в стакан, потом принялся за притащенные в гостиную вагончики механического поезда. А Гарри поднялся. Разговор вышел короткий и совершенно простой, а вместе с тем безотчетно порадовал. Гарри наконец понял, что хоть какая-то часть его усилий не была напрасна. Мальчик ему отвечал. Зато сразу после вспомнился Снейп, и захотелось самому скривиться от боли. Что за ненависть между ними? Почему он никак не может ее побороть? Он поднялся наверх: тот лежал, укрывшись, может, и спал. Гарри потребовалось подойти вплотную, чтоб разглядеть лицо за вздыбившимися складками покрывала — и Снейп тут же открыл глаза, встрепенувшись. — Спите? Могу зайти позже. — Ничего. Сильно устал вчера. — Я тоже, — вырвалось у Гарри. Он окинул профессора взглядом: выглядел тот до сих пор неважно, и эта бледность не радовала. — Можете выбираться гулять. В город лучше не соваться с вашей слабостью, но у коттеджа есть участок, и… — Спасибо. — Это не дежурное предложение. Я и правда... — Гарри вдруг запнулся. Что сказать? "Правда буду рад?" Но он не будет рад. "Правда предлагаю?" А до сих пор, стало быть, лгал о гостеприимстве? — Я... Поймите. Хотелось бы все забыть и начать сначала. А я не могу и срываюсь. "И ненавижу себя за это", — чуть не добавил он. Снейп кивнул, облизав губы, тихо, как шелест листьев, произнес: — Понимаю. И вы меня простите, мистер Поттер. Меня, видимо, не изменить. — Ну, к чему вы это?! — Вы знаете, к чему. — С вами невозможно по-простому, — простонал Гарри. — Но я хочу, чтоб вы уяснили главное: мне неприятно видеть вас таким отчаявшимся. Махнувшим на себя рукой. Не надо. Я ведь помогу, где сумею. И мальчика не отниму у вас. Нет. Я понимаю, чего это стоит: выходить ребёнка в таких условиях. Просто пока лучше у меня. И это, возможно, надолго.