Служака

У человека трудного детства, тяжёлой профессии, требующей строго иерархического подчинения и обязанного постоянно сдерживать себя, вынужденного смотреть, как перед его глазами проносятся чужие жизни и горе, рано или поздно происходит выгорание. У Аврора Гарри Поттера оно произошло слишком рано. Ну кто бы мог знать, что весёлый и отчаянный гриффиндорец станет сдержанным, будто навеки уставшим, скупым на похвалу и ласку мужчиной? Но факт остался фактом, то ли всё герою надоело, то ли блэковская кровь прабабушки проснулась, но Гарри постепенно проявил эту суть и из открытого и рискового подростка стал знающим себе цену, амбициозным и целеустремлённым человеком, слово которого высоко ценили в Аврорате и Министерстве. Более всего на данный момент молодой мужчина ценил свой комфорт. Надо отдать должное: он не стал заносчивым, сохранил стремление к справедливости, и именно оно привело его к двери той камеры, откуда так отчаянно кричал маленький Эмиль и к порогу того домишки в гетто, откуда он вытащил Снейпа. Окинув взглядом ещё раз нелюбимого преподавателя зелий, спавшего в гостевой спальне, и наложив несколько сильных заклинаний на дверь, чтобы зельевар просто не смог покинуть свою спальню, Гарри вышел из комнаты и решительно пошёл разыскивать Эмиля. Мальчик нашёлся на кровати в той комнате, что он отвел ему, и уже успел переодеться в свои вещи и теперь исподлобья смотрел на аврора, но не решался пошевелиться. — Ты переоделся, это хорошо, — начал Гарри. — Запоминай правила. В моём доме не колдуют. Этого мне хватает и по долгу службы. Ты можешь ходить по всему первому этажу, твой отец — только в уборную и кухню. На второй этаж вам обоим ходить запрещено. Это понятно? Мальчик отчаянно закивал, уставившись на него во все глаза: мужчина, спасший его, пугал до дрожи. Он ведь был одним из представителей другого мира. Мира чистых домов, сытной еды, красивых вещей. У него были и деньги и власть, а они с отцом были париями. Мальчик остро чувствовал эту пропасть и благодарность его быстро сменялась унынием, точно он почувствовал, что здесь ему не рады, и тут они тоже останутся ненавистными изгоями, которых презирают, которым не доверяют. Гарри, видя это, передёрнул плечами, пытаясь вспомнить себя самого времён жизни в чулане у Дурслей, но те условия казались тепличными в сравнении с той беспросветной нуждой, что испытывал этот мальчишка. Это устыдило его, но пускаться в бессмысленные оправдания и взращивать в мальчике жалость к самому себе Гарри не хотел. От Эмиля требовалось быть стойким и слушаться нового опекуна — ради своего же блага. В этом был его единственный шанс вернуться в нормальное общество. Поэтому Гарри, стараясь скрыть нахлынувшие после воспоминаний эмоции, скептически осмотрел ребёнка и сказал: — Собирайся. Идём. Мальчик отпрянул, но аврор, уставший от бумажной волокиты по поводу двоих бесправных лиц, не спавший уже несколько суток и хотевший только отдыха, подошёл к нему и положил твёрдую ладонь на плечо. — Не трясись. Пришлось покориться. На улице было морозно, парок вырывался изо рта, но Эмиль всё равно замер. В этот дом они приехали в сумерках и он тогда ничего не рассмотрел, а сейчас увидел и мощёную разноцветной плиткой дорожку, и подстриженные кусты с сохранившейся темно-зеленой и пурпурной листвой, и беседку, и площадку для занятий спортом, и укрытый на зиму бассейн: всё невиданная им раньше и недоступная роскошь, которой мальчик любовался даже против воли. Он уговаривал себя не чувствовать ничего, ни восхищения, ни восторга, и поскорей забыть об увиденном, и будто так и ждал от Гарри: «Не очень-то привыкай к этому, Эмиль. Это не для таких, как ты». Самому Гарри зимний сад казался покинутым, безрадостным и унылым, как и весь период с поздней осени до ранней весны, когда показывалась первая зелень, и он не знал, что его юному воспитаннику его участок показался похожим на райский сад, а особняк — на прекрасный дворец. Вокруг особняка были рассажены самшиты, барбарис, кусты жимолости, боярышника. А чуть дальше начиналась дорожка, ведущая в парк. И всё это была не магия. Гарри купил пять мест под особняки в Белгравии и заказал недешёвый проект. От чужих любопытных взглядов дом укрывал забор, полосы декоративной изгороди и высокие деревья, а открывшись взору, он производил впечатление. Его стены, отделанные рваным камнем, и высокие узкие окна, и кованые решетки — чистый и совершенный замысел без показной роскоши, но отделанный с тонким вкусом. Ребёнок так бы и стоял, разинув рот, но тут его подтолкнули в спину, показывая на калитку. — Идём, нечего тут стоять. Эмиль вздохнул и еле сдержал слёзы: с его точки зрения произошло то, чего и следовало ожидать. Богатому господину не понравилось, что грязный мальчишка таращит глаза на его роскошное имение. Услышав голос Гарри, мальчик уныло поплёлся вперёд. Скрипнула калитка, и его повели к стоянке. Если бы Гарри не был таким усталым, то заметил бы, что ребёнок еле сдерживает рыдания и уже почти не поспевает за ним. И конечно же, он не видел соседа, подходившего к своему новенькому «порше». Не заметив его, мальчик споткнулся и упал, закрываясь от ударов тростью, которых он ожидал, — ведь ботинки, которые он успел рассмотреть, падая и лёжа под ногами у мужчин, стоили больше, чем вся их с отцом халупа. — Малыш, ты что? — мужчина был очень удивлён, сам даже будто испугался за него и помог подняться без малейших признаков раздражения и недовольства. Этот маггл, конечно же, не мог знать реалий магического мира, где любой родовитый волшебник стоял выше магглорождённых, а в последствии выше тех, кто ошибся или в неуёмной жажде власти примкнул к Тому Реддлу. Он не знал, что заведения по уходу и присмотру за детьми неблагонадёжных элементов представляли собой места хуже любой маггловской тюрьмы, и напоминали пережиток прошлых веков, работные дома в худшем их виде. Дети Пожирателей Смерти, сочувствующих им и просто тех, кто был не угоден нынешней власти, работали по четырнадцать-шестнадцать часов, их били за всё подряд, многие умирали от болезней и голода, а оставшиеся выжившие, как только вырастали и покидали их стены, очень скоро попадали в Азкабан по реальным или надуманным обвинениям просто потому, что к жизни на свободе готовы не были, и голод сам толкал их на воровство или что похуже. Именно поэтому Эмиль и не пытался убежать от аврора. Лучше слушаться беспрекословно этого пугающего человека, чем окончить как его друг, которого, поди, и нет в живых. Гарри быстро подошёл к Эмилю и немного резковато вздёрнул его на ноги, потом посмотрел на своего соседа, мистера Брусвита, понял, что его обхождение с мальчиком не вызвало у того особого одобрения, и увидел огонёк недоверия в его глазах. Он не любил стирать чужую память и сейчас быстро соображал, как поступить. И поступил так же, как его дядька Вернон несколько десятков лет назад: — Простите, пожалуйста. Это мой племянник. Он слегка не в себе, чужие люди пугают его. — У вас есть племянник? — сосед колебался. — А почему он так странно одет? Кто его родители? Где они? — Гарри показалось, что он уже видит, как сосед в кармане уже нащупывал телефон, чтобы вызвать полицию. — Его родители были сектантами, — тяжело вздохнул Гарри, — рядились в странные вещи, жили в какой-то общине. А теперь, очевидно, исчезли. И вот представьте, я нашёл его на пороге своего дома. Замок на калитке придётся сменить, ведь как-то его вскрыли. — Ах вон оно что, — сосед расслабился. Ведь всё было логично. — И что вы предпримете? — Сейчас заедем в магазин, потому что у парня нет вещей, а затем в полицию, префектуру, школу, и будем оформлять документы. Сестрина кровь как-никак. — Это правильно. Я могу порекомендовать хорошего детского врача и психолога. Вряд ли детство вашего племянника было благополучным. — О, буду благодарен. И буду рад видеть вас вместе с супругой в это воскресенье на пятичасовой чай. — Непременно зайду. Вопреки ожиданиям Эмиля аврор не разозлился, усадил его на заднее сиденье машины, пристегнул и через полчаса они уже вдвоём входили в "Троттерс". Продавцы косо смотрели на Эмиля, явно подозревая в нем мальчика из неблагополучной семьи и малолетнего воришку, и несчастному хотелось провалиться сквозь землю, ведь сюда могли вызвать полицию и выдворить его. Но видя взгляд взрослого сопровождающего, сразу смущались, нацепляли на лица профессиональную вежливость и спрашивали: — Что желаете приобрести? — и уже никто не удивлялся. Захотел богатый молодой человек приобрести дорогую игрушку маленькому оборванцу, так и что в этом такого? Наверняка сейчас выберет электрокар или вертолёт на радиоуправлении, но Гарри удивил всех. — Нам нужно всё. — А точнее? — вежливо улыбнулся управляющий пришёл на помощь продавщицам. Гарри смерил взглядом Эмиля и ответил: — Семь комплектов нижнего белья. Обязательно хлопок, носки, двадцать пар, пижамы, четыре штуки. Пусть примерит джинсы, не меньше трёх, футболки, три свитера, две куртки, три пары перчаток. Одни обязательно кожаные, рубашки повседневные, семь штук. Платки, шарфы и всякие нужные мелочи подберёте сами. Первый набор отдадите мне, и мы идём в примерочную. — Хорошо. Эмиль не узнавал себя в зеркале. Такой же худой и всклокоченный, но уже в новой одежде и удобной обуви, которая крепко фиксировала съезжающую стопу и уменьшала боль, он не походил на прежнего себя. Он был готов бесконечно ощупывать одежду и собирался носить её очень бережно, чтобы потом её было возможно продать. Больше всего его порадовала куртка. Оливково-зелёная, непродуваемая, с натуральным мехом на капюшоне, такая тёплая, удобная и мягкая, что снимать её не хотелось. Гарри расплатился за покупки и повернулся к выходу, но тут что-то далёкое, детское всплыло в его памяти. Он обернулся к продавцу: — Ещё соберите нам книги. Какой-нибудь подходящей художественной литературы, хороших сказок и полный комплект учебников младшей школы. Эмиль не верил, что всё происходит по-настоящему. Всё казалось сказкой; он даже был близок к мысли, что Гарри потребует от него чего-нибудь по-настоящему невозможного взамен, или делает это просто для того, чтобы подразнить его и помучить, а потом снова вышвырнуть в его гетто. Гарри не показался ему добрым или понимающим его беды: Эмилю казалось, что всё он делает через силу, еле скрывая отвращение к нему, хотя это не было так — просто он не понимал, что Гарри не умел проявлять тепло и заботу, раз сам рос таким же сиротой. Он купил ему столько всего, но не заработал той же преданности и доверия, что сумел заслужить у мальчика Северус. Правда, где он теперь? Об этом лучше было не думать. А сейчас мальчик просто наслаждался теплом от пушистого меха курточки и чувствовал усталость от всего непонятного, творящегося с ним. Страх немного притупился, но никуда не исчез. Доверия он не испытывал, опасаясь того, что могут потребовать за такую доброту. А ещё, как бы он ни пытался успокоить себя, росло в нем сожаление от того, что рядом нет его друга, с которым он бы обязательно поделился. В этот самый миг на севере Шотландии рядом с каким-то ядовитым болотом в холодном каменном подвале на тонком тюфяке маленький мальчик по имени Эрик Белби пытался согреться. Спина и задница болели после порки, тело сотрясал озноб, а сам ребёнок глотал слёзы обиды. Всё его преступление состояло в том, что он попросил добавку той пакости, которую здесь именовали кашей. Так он и рыдал, пока не заснул, вспоминая немногие счастливые дни, проведённые в компании Эмиля. Северус Снейп очнулся около часа назад и силился понять, где он находится. Место не казалось тюрьмой или камерой предварительного заключения, куда его могли бросить за неповиновение маги-авроры; а ведь его схватил один из них, как Северус смутно помнил… Память показывала последние события смутно, сквозь пелену. Голова болела. Но мало-помалу он оклемался и сумел сесть, осматриваясь. Помещение явно было жилым и сильней всего походило на гостевую спальню в богатом доме: странно, что мог он здесь делать? Было тут тепло, на диване валялся мягкий плед, и волшебника так и клонило обратно в сон. Разве что тревога не дала ему уснуть сразу и заставила-таки подняться. Дверь не поддалась, больше того, его почти отбросило — и Северус верно угадал удерживающие чары. Они были сложными и не походили на те, что можно было снять простой «Алохоморой» — стало быть, владелец дома был умелый и сильный маг. Профессор вернулся на кровать и присел, держась за бок. В голове была мешанина, но жар немного спал. Его деятельная натура требовала найти выход из сложившейся ситуации. Палочки не было, да и будь она здесь, толку от неё был бы ноль. Дело не столько в ограничениях, наложенных министерством, и даже не в том, что он едва стоял на ногах, а в конфликте магий. Снейп был природным тёмным магом и с этим нельзя было спорить, а дверь запечатывала сильнейшая светлая магия. Судя по убранству дома, здесь жил магглорожденнный волшебник, но сила заклятий говорила о том, что их накладывал маг древнего и могущественного рода, по силе уже равный покойному Альбусу Дамблдору. Ситуация оптимизма не добавила, то, что он у светлого мага, говорило лишь о том, что кто-то из победителей нашёл его. Для чего? Мстить? Сварить нелегальное зелье? Допросить? Первый и последний вариант были наиболее вероятны. Вставал ещё один вопрос: как ему добраться до сына? Надежды были призрачными, даже если он сейчас сбежит отсюда, то в таком состоянии далеко не уйдёт. А если уйдёт, то где искать сына? А если и найдёт, то как и куда бежать? Единственное верное решение было попытаться договориться. Посидев минут пятнадцать, Северус Снейп встал и медленно обошёл спальню, приоткрыл единственную доступную ему дверь и обнаружил ванную комнату, правда, кроме полотенец и туалетной бумаги там ничего не было. Снова вернулся на кровать и, оглядывая со вкусом обставленную комнату, принялся составлять психологический портрет хозяина. Надеясь добыть больше информации, он подошёл к окну, про себя молясь, чтобы на нём не было глухих ставень. Их не было, но ещё одно мощное заклинание не позволило бы не то что вылезти на улицу, а даже открыть окно. Глядя на идеальный сад, укрытый от зимней непогоды, за которым явно ухаживал садовник, на ровные тропинки и изящные фигуры, зельевар начал делать выводы, по-привычке рассуждая вслух и старательно не обращая внимания на то, что ему тяжело дышать и нужно лечь. "Хозяину дома предположительно лет сорок. Мужчина, невысокий, — тут Снейп поморщился, силясь вспомнить лицо, но у него так и не получилось, и голос, который он слышал, из-за жара казался каким-то квакающим. — Сильный, но не оперативник. В таких домах небогатые авроры не живут. С хорошим образованием, разбирается в зельях". Северус даже не предположил, что ему дали магловское лекарство, и он продолжил размышлять: "Основной вопрос — кто он? Скорее всего оканчивал Когтевран, возможно, и Слизерин. Последний выпуск до того рокового года. Кто может себе позволить так жить? Бут? Возможно. Пьюсси? Маловероятно? Смитт? Адам Кристалл, брат Пенелопы?" Голова заболела, в висках кололо так, что все мысли уходили на второй план. Вариантов личности задержавшего его мага было много, но всё это лишь были догадки. Если бы у Северуса была возможность покинуть спальню! Слабость снова накатила на него и в ожидании хозяина квартиры он забылся тяжёлым сном, прерываемым надрывным кашлем. В груди всё клокотало и иногда свистело, так что профессор непроизвольно скрёб себя по рубашке, пытаясь оттянуть широкую горловину и облегчить себе дыхание. В этот раз машина въехала на территорию дома, Гарри припарковался и снова Эмиль засмотрелся на красивый сад. В Этот раз Гарри не решился грубо оборвать его созерцание и утащить за собой. Он постоял немного, потом тронул его за плечо. — Идём, холодно стоять. Мальчик пошёл вслед за хозяином дома. Теперь он мог получше рассмотреть мужчину и счёл за благо с ним не спорить, тем более тот, как показалось Эмилю, перешел к тому, ради чего он вытащил его из тюрьмы, и наверняка собирался угрожать ему или требовать выдать Северуса... — Эмиль, послушай, твой отец, — обратился к дрожавшему мальчику Гарри, — он тоже здесь, но ему требуется лечение, поэтому сейчас ты ешь и отправляешься в свою комнату. Разберёшь вещи и сидишь там тихо, пока тебя не позовут. Это понятно? Эмиль отчаянно кивнул, а Гарри пронзила догадка. — Ты вообще говорить умеешь? — мальчик обречённо покачал головой. Кому он нужен, «урод горбоносый», как выражалась его покойная мать. — Странно, — задумчиво прошептал Гарри, — немота без глухоты. Определённо странно. Я думаю, она не физиологическая, а психосоматическая. и может быть обратима, — рассуждал он с самим собой. Потом подтолкнул Эмиля вперед. — Обустраивайся пока, поешь, почитай, а я займусь делами. Гарри вышел, а Эмиль, сев на постель в своей комнате, окончательно сник. Даже если этот аврор и испытывал желание помочь ему или хотел заставить делать что-то, то теперь он знал все. Наверняка знал и о том, как скрывался Северус, и о том, как они выживали, и то, что Эмиль немой, заметил... Зачем он такой никчемный нужен этому господину? Как ни бился его отец, он не смог выучить Эмиля читать. А вот считать он умел, да и то не слишком хорошо. Знал маггловские банкноты, разбирался в кнатах, сиклях, галлеонах и знал время по большим настенным часам, установленным в каждом квартале гетто и отсчитывающим время рабочих смен. Покинув отведённую маленькому гостю спальню и даже не подумав, что Эмиль побоится взять еду самостоятельно, Гарри направился в свой кабинет. Там, кинув чары на дом и обнаружив, что состояние профессора Снейпа стабильно-тяжёлое без изменений, что тот всё же дышит, Гарри принялся ждать врача. Видеть напоминание о своих «чудесных» школьных годах он не желал. Целитель появился через полчаса, пунктуальный, как и всегда. Это был мужчина лет сорока, с каштановыми волосами и пронзительными синими глазами. Все манеры его явственно указывали на ирландское происхождение. Что особенно импонировало Гарри, так это то, что мужчина пользовался только маггловскими средствами. Костероста, бодроперцового зелья, от которого валит дым из ушей, мерзкого кроветворного Гарри наелся ещё в школе и сейчас старался касаться магии только по работе. Дверь открылась и Снейп нехотя приоткрыл глаза. Такого он не ожидал: на пороге комнаты стоял Гарри Поттер собственной персоной. Но Северус понял это чуть позже, чем мог бы, так сильно аврор Поттер поменялся. Сейчас он не был похож на Джеймса, да и на Лили тоже. Это был мужчина, смотревшийся старше своих лет, во всех манерах которого чувствовалась жёсткость, в фигуре и осанке огромная физическая сила. Спорить с таким было себе дороже. Но он не походил на безбашенного Джеймса или на того готового на любые авантюры подростка, каким был. Рассудительность и невозмутимость сковали черты его лица. Эмоции выдавали лишь пара складок у губ и между бровями. Во всех движениях была быстрота реакции и вместе с тем размеренность. И едва Гарри открыл рот и заговорил, стало ясно, что все его чувства скованы маской холодности, вросшей намертво. — Вы очнулись, — Гарри посмотрел на профессора. Не с тревогой, не со злорадством. Просто констатировал факт. — Это ваш врач, он осмотрит и назначит лечение. Я присутствовать не буду. Гарри вышел, а мужчина подошел к постели, где его пациент лежал, и протянул Северусу руку для пожатия: — Можете называть меня мистер Уайт. Позволите вас осмотреть?