Колибри

Глава 2.

      Вы когда-нибудь замечали, как неравномерно бежит время? Улетает в те моменты, когда тебе очень хорошо, когда ему стоило бы остановиться и замереть, оно бежит, несется, утекает, как вода между пальцев, не остановить. И наоборот, ползет, как черепаха, когда хочется его пришпорить. Иногда я мечтаю о машине времени и думаю о том, что миром правит совсем не тот, кто владеет информацией, а тот, кто умеет управлять ходом времени…       Дни, оставшиеся до отъезда Влада, словно испарялись, я грустила уже в открытую. К вечеру от хлопот перед отъездом буквально валилась с ног. Он, видя, как я грущу, в один из вечеров завел со мной разговор:       — Маюська, сердце кровью обливается смотреть, как ты терзаешься. Не нужно, моя хорошая. Думаю, что это последняя моя вахта, попробую найти за это время что-то в Минске. А если нет, что ж, если нет — пойду на поклон к твоему братцу.       — Я понимаю, почему вахты. Не переживай, мы уже это обсуждали. Но притворяться я не могу.       — Я знаю, Маюсь, еще этот раз и я закрою ипотеку, отпишу Алиске квартиру и все. Сам не хочу оставлять тебя. Ты знаешь это, правда?       — Да.       Он подошел ко мне, обнял, притянул на себя, чтобы я вся на нем повисла, прижал, гладил, успокаивал. Это действовало, я была в его руках всегда как тряпичная. Шептал мне с поцелуями:       — Тогда, я надеюсь, ты согласишься родить мне сына.       — Угу, я хочу, чтобы наш малыш, если он будет, рос вместе с папой каждый день, а не как твоя Алиса вынуждена видеть тебя дважды в год. Хочу все прелести, с ним связанные, разделить поровну.       Влад кивал, улыбаясь, нашептывал мне, что он заделает мне двойню, потом займемся постройкой дома, заведем собаку. А потом он надоест мне настолько, что я сама начну выгонять его в командировки.       — Наивный, — шептала я между поцелуями. От эмоций и ощущений голова шла кругом, перед глазами вдруг потемнело, звуки стали отдаляться, я испугалась, уцепилась за Влада, боясь упасть. Иногда у меня кружится голова, если я резко встаю, но что бы с такой силой — такого прежде не было.       — Тебе плохо? — услышала я где-то поодаль голос Влада и закивала, уткнувшись в него. Он тут же подхватил меня на руки. — Ты последнее время совсем как пушинка, ты вообще ешь? И устаешь так именно из-за этого. Надо не грустить, а хорошо есть, поняла?       Я снова закивала в ответ. Я последнее время и правда чувствовала себя не ахти, аппетита особо не было, как и сил.       Влад уложил меня на кровать, обнял.       — Тебе получше? Может, врача?       — Получше, — Морок отошел. — Какого еще врача? Просто полежу немного, отдохну.       — Может, чаю хочешь? Или покушать? — Голос у Влада был встревоженный.       — Чаю не отказалась бы выпить. Попьешь со мной?       — Конечно. Я сейчас.       Влад вышел на кухню, гремел там чашками и шкафчиками, меня совсем отпустила слабость, я присела, решая идти на кухню или ждать его тут. Решилась идти.       — Зачем ты встала? — забеспокоился он. — Я все принес бы.       — Мне лучше, вот и пришла поближе к тебе.       — Ты мне это, смотри давай… не вздумай болеть, а то рассопливишься тут и нос утереть некому будет. Хорошо?       — Есть, сэр, — улыбнулась я. — Торжественно обещаю, все мои сопли твои.       Влад смеялся в ответ. Мы пили чай, сидя на моем любимом подоконнике, потом обнимались, тыкались друг в друга носами и губами, переплетали пальцы, целовались до потери пульса, разжигали наше желание. Не помню, как мы оказались в спальне, помню только, что уснули мы далеко за полночь. Ничего удивительного, что утром я снова чувствовала себя уставшей.       — У тебя синяки под глазами, — сказал мне Влад за завтраком. Он погладил пальцем мои скулы, щеку. — Так что ешь все, что положил, и не вздумай хитрить.       — Я столько не съем…       Влад с беспокойством меня рассматривал:       — Как ты себя чувствуешь?       — Нормально, особенно если учесть, что ты меня вчера полночи мучал, не давая спать.       Влад широко улыбнулся.       — Кто еще кому не давал спать. Кто просил: «еще, еще, да-а, да-а-а, милый!», кто обвивал меня руками и ногами и терся об меня выпуклостями?       Я смеялась и показывала язык, слушая его. У нас была такая манера общения. Часто те, кто мало нас знал, думал, что мы ссоримся или предъявляем друг другу претензии, а мы, на самом деле, так дурачились. Показывали друг другу наши несовершенности, буквально совали их под нос и любили их, зацеловывали именно их. Мне всегда казалось, что люди любят друг друга не потому что они видят партнера идеальным, а потому что видят его несовершенности. Те, что покажешь лишь самому близкому: родинку в неожиданном месте, кривой мизинец, непослушный вихор на затылке, шрам на губе — да сколько их можно найти, рассмотреть и умилиться, просто не перечесть. Мне не страшно было показаться Владу сонной, уставшей, с синяками под глазами, я все равно чувствовала себя желанной и любимой. Я была уверена, что с такой ерундой, как уставший или болезненный вид, мы справимся без труда.       За день до вылета Влада я все же сдалась, утром проснулась с болью в горле, небольшой температурой, вялая и слабая, все суставы словно выкручивало. Я как будто подцепила вирус, но ни насморка, ни кашля не было. Влад настаивал, чтобы я сходила к врачу или вызвала его на дом. Была суббота, и банальная простуда не повод ставить на уши дежурного врача. Пообещала, что обязательно пойду на прием в понедельник.       Целый день мы провели вместе, было заметно, что Влад переживает из-за того, что я приболела, я бодрилась и успокаивала его, обещала, что завтра уже буду здорова. Он окружил меня лаской и заботой, отлучился всего один раз, отгоняя машину на диагностику. Это было правилом, он перед каждым отъездом проверял авто, готовил его к зиме или к лету — еще одна возможность побеспокоится обо мне.       Простуда решила взяться за меня по-серьезному, и на следующий день мне было еще хуже. Речи о том, чтобы я могла проводить Влада в аэропорт, уже не было, я даже заикаться об этом не стала. По всему было видно, что он и так переживает, а уж заставлять его дергаться и думать, как я добралась домой из аэропорта, было совсем ни к чему… Он чувствовал вину за то, что улетает, оставляя меня одну, больную. Старался облегчить мое состояние постоянно, я все твердила, что мне лучше, успокаивала его. Когда за ним закрылась дверь, я просто упала в постель и проспала несколько часов, к вечеру стало совсем уж нетерпимо, тут я и сама себе пообещала, что с утра отправлюсь к врачу. Но утром я едва смогла встать с постели, меня качало так, что я боялась упасть, в довершение всего, чистив утром зубы, я обратила внимание, сколько крови в зубной пасте. Десна мои кровоточили от соприкосновения с зубной щёткой, словно я чистила зубы проволокой.       К тому времени, как пришел врач, я дремала. Рассказала ему и пожаловалась на простуду и спросила, от чего могут кровоточить десна. Он тут же стал серьезным, стал осматривать мои руки и ноги, ничего интересного не найдя, переключился на живот, спросил болит ли у меня живот, ничего не болело, но ему показалось, печень и поджелудочная железа увеличены, а увидев на лопатке какую-то незаметную мне сыпь, стал настаивать ехать в больницу, все равно утром сдавать анализы, там и сдам. Мне подумалось: «что, я одна?». Там я действительно под присмотром, не везти же вирус моим за город.       Я думала, что еду в больницу на пару дней, как же я ошибалась...       Владу я написала, что врач посоветовал лечь в больницу, а не таскаться на прием и сдачу анализов. Успокоила его, что я под присмотром и не одна, рядом близкие, чтобы он не волновался и, уж тем более, не корил себя. Я скоро поправлюсь.       Несколько дней, со мной возились брали анализы, а одним утром я проснулась и увидела, что мои ноги все в мелких ярких синяках, словно по ним всю ночь бегали маленькие человечки в грязных башмачках, вот и наследили. Лечение я получала, но не скажу, что мне становилось легче, наоборот, я все больше спала под капельницей, мной овладела жуткая слабость. Помню испуганное лицо Гарика, когда он меня навестил, помню, как меня перевели из десятой клинической больницы в девятую имени Семашко в отделение гематологии, звонки постоянные, волнение, диагнозы разные, критическое падение тромбоцитов, отделение интенсивной терапии, пикающий кардио-аппарат рядом, кислородную маску. Все это буквально за несколько дней. И вот я в МНПЦ гематологии и трансплантологии, без посещений, в отдельной закрытой палате с диагнозом острый лейкоз.       Вот так за каких-то несколько дней рухнул весь мой мир, мои планы и моя жизнь.