Книга огня (Азер и Караджа)

Салих чуть не выронил колбу, когда за Азером хлопнула дверь лаборатории. - Вот такому лицу я даже "селям" не скажу: оно никогда не отзывается. - Алейкюм селям. Получай, Саадеттин, и садись в машину. Это был тот самый Азер, о котором говорил Эмми, - решительный, безжалостный маньяк. Таким его впервые и увидел Салих в ту ночь у кофейни отца. - К добру ли? - спросил Салих, не ожидая положительного ответа. - Будет, если позовёшь Джеласуна ко мне на склад. Тот, который пустой, от греха подальше. - Какой ты злопамятный, Азерджим. - Даже не представляешь, насколько. Зови и будем там сидеть, пока он не явится. - Явится-явится, только зачем он тебе? - Он засветился в поисках Юджеля, а Акын слетает с катушек. - Слетает? Это тебе твоя леди Куртулуш нашептала? - Думаешь, она заставляет меня идти против Акына? Азер смотрел в одну точку и кусал напряжённые губы. - Разожми челюсти, - сказал Салих и зачем-то потянул палец к его лицу, но опустил на полпути, поняв, что на Азера его приёмы не подействуют. - Я просто запру Джеласуна для его же блага. - Азер, он всего лишь хочет мести за жену. - Мёртвую. Если из-за него я потеряю Караджу, я тебе не прощу, Вартолу. Приведи ко мне гадёныша. ... Айше искала аптечку в съёмной квартире недалеко от дома Азера. - Негусто, но хотя бы есть чем обработать ссадины. - Если ты в разводе, почему не можешь провести со мной хотя бы одну ночь? - спросил Мустафа. - Не шевелись, дай мне закончить. Я не смогу объяснить это сыну. - Я хочу с тобой проснуться. - Не трогай, ты испачкаешь мне одежду кровью. - Так снимай её скорее. Её не нужно было долго уговаривать: у Айше всегда было мало времени, и они его не теряли. Когда Айше снова обрела способность разговаривать, она спросила: - Где же ты был всё это время, Мустафа? - Я приехал бы гораздо раньше, если бы знал, что ты меня ждёшь. Если бы знал, что могу быть так одержим женщиной. - Одержим? - Ты воспламеняешь всё, к чему прикасаешься. - Моя дочь всё время говорит об огне. Вы там все такие перегретые? - Сюда только такие и добираются. - И вам сдаются без боя. - Иногда на фронте происходит братание. - Скорее, обоюдная сдача. - Так бывает только в любви. - У нас есть время на ещё один бой… … Акын встретил мать с распростёртыми объятиями. - Налить тебе чаю? Мы все заждались: и бабушка, и абла и Идрис. А вы, матушка Хатидже, простите меня за то, что услышите. Айше стояла посреди кухни под взглядами трёх женщин. Акын выпалил, повысив голос: - С водителем на десять лет младше себя? С человеком моего врага? Я понимаю, что муж тебя не любил, но я верил, что ты любила Кахрамана, боялся обидеть вопросом о нём. А ты вляпалась в такую пошлятину! - В таком случае я не буду делать это тайно, - ответила Айше и влепила сыну пощёчину. Она спокойно села за стол и налила себе чай. Акын посмотрел на Султан и сказал: - Бабушка, почему родители всегда бьют меня, когда я прав? - Убирайся из этого дома, Акын. ... Салих и Азер сидели в здании пустого склада в ожидании Джеласуна. Беспокойство Азера передалось и Салиху. - Ну не отпустит же он Юджеля, не настолько он псих. - Вартолу, почему он убил женщин, если мстил вашему отцу? - А почему убил Акына на выходе из тюрьмы? Азер округлил глаза, услышав об этом. - Да, подставного Акына убил, но всё же. Очерёдность необъяснима. - Караджа и твоя жена с ребёнком в равной опасности. Как ты миришься с тем, что они живут в том доме? - Мы уезжали в Токат - нас настигли, мы поселились в отдельном доме - и там покоя не было. Так лучше всего. - Салих, расскажи мне, каково быть отцом? Салих улыбнулся, вновь услышав своё выстраданное имя из уст Азера. - Ты же воспитал младших братьев, мне ли говорить? - Отдал им свою юность, разве что. - Как я расскажу, что чувствуешь, когда берёшь на руки собственного ребёнка? Разве есть слова, которые опишут красоту любимой женщины, когда она узнаёт, что станет матерью? Как осторожны становятся её движения, как ты меняешься вместе с ней в ожидании новой жизни. Ты становишься лучше. Азер уже забыл, зачем они с Салихом приехали туда. Он вышагивал по бетонному полу, погружённый в свои мысли, и тушил подошвой окурок за окурком. - Обернись! Голос Джеласуна прозвенел, отражаясь от стен пустого склада. - Неубиваемый поджигатель, добро пожаловать, - ответил Азер. - Страсть к пиромании у нас общая. - Не только к пиромании. Челюсти Джеласуна ударились друг о друга, зубы лязгнули, он пошатнулся. Удар был не сильным, но неожиданным и оттого - обидным. - Вот как вам доверять, пришлые? Джеласун выпрямился, потирая подбородок. - Сначала ты бил меня, прижатого к полу, потом стрелял в лежачего. А сейчас не дал закончить разговор. Джеласун спрятал руки за спину, показывая, что не станет нападать, и подошёл к Азеру ещё ближе. Тот ответил: - Говорить не о чем, - и закатал рукава. - Ты не способен на честную драку, неповоротливый качок. Лишний вес замедляет тебя. - Зато этот вес сказывается на силе удара. - Верно, но ты сначала попади. Азер начал махать кулаками, но Джеласун с лёгкостью уворачивался от его ударов. - Ты хоть на что-то способен без своих громил? Азер размахнулся, но Джеласун поймал его за руку. - Какой ты предсказуемый. Джеласун искренне расхохотался, пропустил болезненный удар в грудь и упал. Очнувшись через несколько секунд, он уже не смог освободиться от Азера. Азер молотил его и кричал: - Из-за тебя нам снова придётся искать Юджеля. Из-за тебя может случиться непоправимое. Джеласун отвечал кряхтя: - Добей уже. Что тебя останавливает? Руки Азера, сцепленные на его глотке, мешали ему говорить. - За твою жизнь заплачена слишком высокая цена. Азеру хотелось прикончить Джеласуна на месте просто за то, что Караджа когда-то смотрела на него влюблёнными глазами, за то, что её когда-то влекло к нему. В глазах темнело от мысли, что она рискнула жизнью ради этого смазливого, наглого придурка. Азера раздражало всё: его смех, самодовольная улыбка, и то, что он перестал сопротивляться, но в его заплывающих глазах всё ещё играла издёвка. - Я не убью тебя, но закрою, чтобы ты уже ничего не поджёг. Азер ослабил хватку и услышал в ответ: - И без меня твой лес сгорит вместе с замком. Затылок Джеласуна ударился о бетонный пол. Салих смотрел, как люди Азера волокли Джеласуна в подсобку. Избитого и без сознания, пришедшего сюда на его зов. - Азер, зачем ты ударил его головой о бетон? - Не удержался. Жалко тебе? - Он тоже меня порой бесил, но я его ни разу не тронул. - Любишь, как родного? - Да, как на родного рука не поднимается. Продолжим тему отцов и детей? - Будешь учить меня милосердию, Вартолу Саадеттин? - Не буду, у тебя был тот же воспитатель, что и у меня. - Как ты сохранил в себе сострадание? - Я не сохранил - любимая вернула. Я был чудовищем, но не стал зверем. - Из-за неё находишь силы остановится? - Ты тоже умеешь останавливаться, иначе убил бы меня до нашей встречи ещё на выезде из Чукура. - Подумал о том, что скажет мать. - Я уже целовал за это руки Фадик-ханым. - Я видел надпись на стене Чукура... - Семья - это все? - спросил Салих мягким голосом. Азер кивнул. Салих добавил: - Не всю человечность из нас выбили. - Не всю, но я помню, как получил каждый свой шрам. - Вот вы красавчики такие: цените свою шкурку. - Салих, как забыть? Моя челюсть щёлкает, когда я целуюсь. - Тоже вывихнули, да? Нельзя рот широко открывать, а то сустав заклинит. Напугаешь мою племянницу. Азер перестал сдерживать смех. Салих, довольный эффектом, продолжил свой рассказ: - Я вот однажды так зевнул... - Всё, хватит, потом расскажешь. Мне пора домой - пугать твою племянницу. ... В ожидании Азера Караджа прошлась по двору, посчитала комнаты в доме, поболтала с прислугой на кухне и поднялась, наконец, в его спальню. Она поймала себя на мысли, что толком не видела её в дневном свете. Первый шкаф был отведён под одежду: с одной стороны - чёрные и белые рубашки и чёрные костюмы, с другой - разноцветная спортивная форма. Понятно, как этот мужчина разделяет работу и отдых, где он организован, а где даёт волю фантазии. В другом шкафу была домашняя одежда и несколько книг. Разве это весь Азер Куртулуш? Какая из этих вещей отразит его улыбку, передаст его голос? В какой из книг есть слова, что опишут тепло его рук? Она легла на кровать, укрылась покрывалом, хранившим запах Азера, и уснула. Караджа проснулась от звука резко открывшейся двери. Азер тихо сказал: - Прости, что разбудил. За окном уже были сумерки. - Я просто скоротала время без тебя. Азер сел у изголовья кровати. Объятия Караджи окутали его теплом нагретого под покрывалом сонного тела. Он спросил её: - Спустимся поужинать? ... Караджа молча ела. Её настроение испортилось, когда она заметила, что кисти его рук перевязаны бинтами. Сквозь них сочилась кровь, и это были единственные следы драки. Он кого-то избил, а теперь спокойно ужинал. - Это связано с Акыном? - Не совсем, не бери в голову. - Не совсем, но связано с Чукуром? Азер выставил ладонь перед ней и сказал: - Вот это - мои будни, бью я иногда людей, подозревала, наверное? Караджа, надувшись, ответила: - Подозревала. Она начинала раздражаться: отвела глаза и громко тыкала вилкой в тарелку. - Смотри-ка, ты даже меня готова порвать за Чукур. - Ты сам вошёл в Чукур, а значит, он не выйдет из тебя. - Я присягнул Чукуру, как только коснулся губами твоего запястья. Азер взял её за руку. - И кто только сделал тебе эту кривую татуировку? - А твои будто произведение искусства! Азер пропустил эту реплику мимо ушей. Он был рад, что её тон сменился. - Мы же договорились, что вопрос с Акыном силой не решаем. Завтра сюда придут люди, ты им расскажешь про связи Акына, про финансовые потоки... - Какие потоки? Я в кабинете ни одного документа не нашла. Пусть встретятся с Ферхатом, он хотя бы им людей Акына опишет. - Надо было смотреть в компьютере или телефоне. - Так укради их. - Припомнила мне моё воровское прошлое? - Я забыла, что ты книжный вор. Караджа была рада сменить тему. Она расслабилась и, спокойно разливая чай, спросила: - Те книги, что у тебя в шкафу, о них говорил учитель? - Да, он сказал, раз уж мне не суждено получить образование, я должен прочесть книги, которые стоят всего написанного людьми. Размешивая сахар в чае и подпирая щеку рукой, Караджа начала расспрашивать: - Одна из них - с сонетами Шекспира? - Да, но я её по ошибке украл. - Вместо какой? - Одной из трагедий. Однажды мастер вывел меня на улицу и указал на театральную афишу. Он сказал тогда: "Смотри, парень, по всему миру, в каждом захудалом городишке ставят эти спектакли. Каждый актёр мечтает об одной роли. Эти пьесы написаны для игры, а не для долгого чтения, ведь людям быстро становится скучно". - И кроме нескольких трагедий, есть ещё одна, про твою родину... - Да, её я никогда не устану читать. Азер поднял Караджу на руки и понёс её в спальню. - Мне надо смыть с себя этот день, чтобы говорить с тобой о чём-то, кроме дел. Он дал ей книгу и ушёл в душ. Такая же точно, как и вручённая ей Ямачем, только в лучшем состоянии. На первой чистой странице было написано от руки: "Моему другу Шюкрю от Йылмаза". И ниже другим почерком приписка: "Жизнь любит смелых, Азер. Не склоняй головы. Шюкрю". Когда Азер вышел из душа в одном полотенце вокруг бёдер, Караджа спросила его: - Ты работал у того самого одеколонщика? - Вот теперь ты точно знаешь обо мне всё. Азер сел на кровать и начал наматывать чистые бинты на ладонь. - А я думала, почему у тебя только один флакон духов, и тот безымянный. - Сам смешал. - А мои духи, ты их переносишь? - Они тебе очень подходят, но теперь, когда я тебя знаю, я бы убавил сладость и остроту, сделал бы их глубже и теплее. Караджа сказала: - Давай помогу со второй рукой. На тебе живого места нет, а ты продолжаешь пускать в ход кулаки. Азер поднялся с кровати и снял с себя полотенце. Он сказал ей: - Не отводи глаза от мужа. Караджа смотрела. Они ещё не так много времени провели наедине, и она не успела полностью разглядеть его. Теперь, когда он сам об этом попросил, её стеснение пропало. Вдоль бедра тянулся глубокий шрам. Караджа спросила: - Афганистан? - Угадала. Этот удар был предназначен для моей глотки. - Хорошо, что твоя голова уцелела. - Это тело били, резали и обстреливали, но оно никогда не было так уязвимо, как перед тобой. Ты знаешь, что лишаешь меня воли?