Ловушка для Малфоя

Гермиона с детства старалась себе не лгать. Даже в мелочах. И в это утро, пытаясь забыть о логике и разумных доводах, была вынуждена признать, что Малфой задевает те струны, которые лишают возможности рассуждать здраво. Более того — думать вообще. Впервые Гермиона поймала себя на том, что ей нравится не думать — лишь чувствовать: его тепло, его силу... О боже, даже его наглость. Когда не хочется за эту наглость прибить! И что бы он вчера ни сказал, прячась за язык Мишеля де Нострдама, поступки говорили лишь об одном: между ними не просто работа — между ними... тайна. Тайна, что сеет соблазн. Противостоять которому — пытка. И удовольствие. Потому что с соблазнами всегда непросто. Но отчего именно сейчас? Когда меньше всего можно позволить себе всякие тайны. Иногда Гермионе казалось, что Малфой ревнует её к Рону. Ненавидит его — это бесспорно, но почему-то ревнует. Будто Рон, как лазутчик, влез в его дом. Отнял его добычу. Потому что вырос смелее, чище, достойнее. Но ведь Малфой не влюблён в Гермиону. Не в её кровь — уж точно. Только влюбиться — не значит любить, влюбиться можно и ненавидя. Что же им движет: простое влечение? Тяга к запретному? Самоутверждение? А может, безумный расчёт? Прежний мир рухнул, и теперь Малфой растерян и зол. И на себя тоже. Поэтому он не живёт дальше, он ищет своё наказание. В ком — в Гермионе? Но ведь Морган способна проделать всё это с большим удовольствием. Не придушив, так женив на себе. Гермиона никогда не хотела нравиться Малфою, только не нравиться ему она уже не хотела. И скрыть это тяжелее, чем влюбиться. «Не наделать бы глупостей...» Ни учеба, ни работа, ни отношения с Роном не вызывали подобного страха. А ведь Малфой, чисто теоретически, должен был оставаться собой: несносным, грубым, заносчивым, не способным приблизиться к ней и на пушечный выстрел. Но он был рядом даже теперь, когда не был рядом. Он заполнял ее мысли, лишая сна и спокойствия. А ещё — каких-либо объяснений. Плохо, что без них голова просто раскалывалась. На Гермиону давили стены собственной квартиры, и привычка приходить на работу раньше обычного позволила сбежать от новых вопросов. Кроме насущных, конечно: дело Морган важнее Малфоя. Долг — он во многом важнее. Грейнджер едва успела разложить книги, спрятав пергамент в ящик стола, как дверь в кабинет открылась, и на пороге появилась наследница собственной персоной. Заколка-стилет блеснула в её волосах, и Гермиона вспомнила, что этот предмет может таить в себе всё, что угодно. Она осторожно поднялась и потянулась к волшебной палочке, хотя нежданная посетительница вряд ли рискнет напасть в министерстве. — Доброе утро, мисс Морган, — как можно ровнее поздоровалась мисс Осторожность, возвышаясь подле стола. — Простите, но я не помню, чтобы вам было назначено. — Не было, — покосившись на дверь, подтвердила Линда, — но я уже здесь. И уходить не собираюсь! — Тогда сообщите о цели визита, — сохраняла официальный тон Гермиона, сдвигая Кодекс в центр стола. — Лучше письменно. Образец жалоб вам предоставят в отделе... — Кончайте болтовню, Грейнджер! — перебила Морган, брезгливо кривя рот. — Я не собираюсь строчить доносы, — она угрожающе шагнула навстречу, — я предпочитаю интриги, — посетительница покосилась на стул, но садиться на него была явно не намерена. — А еще — называть вещи своими именами: вы — мелкая дрянная заноза! Банальный «плевок». — Вы не слишком любезны, — сдержанно выдала Гермиона и смело взглянула в сердитое лицо непрошеной гостьи. — Но уж лучше так, чем лицемерить. Чему обязана в столь ранний час? — Ах, оставьте свои бла-бла-бла... Вы же не идиотка, — Морган ухмыльнулась и бросила свою сумочку ей на стол. — Поговорим откровенно. Вы обнимаетесь с моим Драко и думаете, я это проглочу? Не слишком удивленная очередной дерзости, Гермиона на мгновение задержала взгляд на кожаном ридикюле и почти сразу вонзилась в лицо Линды с прежним вызовом: извиняться не намерена. — Придется проглотить, — чуть улыбаясь, констатировала Гермиона, — потому что в том, что произошло в квартире Малфоя, не я виновата, — и тут: — А вы. Беллинда оторопела. — Не моя вина в том, что вы не можете удержать Малфоя, — Гермиона перешла в наступление: — И не сможете. Если над ним не поколдовать, — чистая провокация. И вызов. — А вы храбрая штучка, — Беллинда вытащила из прядей заколку. — Что весьма неразумно... — еще миг — и кансаси прошило Магический кодекс: в центре, почти наполовину. Грейнджер невольно вздрогнула, а Морган чуть наклонилась вперед, сжимая точёную рукоять: — Не пытайтесь меня подловить, героиня, — она выдернула трехгранный стилет и воткнула назад в тяжелые пряди. — Драко — моя добыча. — Так забирайте его себе, — (если он даст). — Я не стану препятствовать, — Гермиона старалась понять причину внезапного разговора и убеждалась: между ними дуэль. Несомненно, их сходство бесило не только Грейнджер, и негласный поединок стал частью работы. И жизни. — Если он ваш, зачем же так волноваться? — она приподняла книгу, демонстрируя ту, как улику. — Я не волнуюсь, я провожу границы, — (и плюю на ваши законы). Беллинда оперлась своими длинными изящными пальцами на крышку стола. — А если у Драко не хватает духу бросить свои пагубные привычки, то моя задача ему помочь. — Я так понимаю, под привычками вы подразумеваете меня? Если хотите чего-то добиться, разбирайтесь с Малфоем. В свободное от работы время. Гермиона указала на дверь. И она никак не ожидала, что Морган вцепится ей в правую руку, чуть выше локтя. Нападение не напугало, однако, определенно, разозлило. Гермиона, проявляя невиданную терпимость, не пыталась освободиться, а лишь всматривалась в знакомые, но хищные черты. Она не могла избавиться от ощущения, что перед нею кривое зеркало, в котором отражение обладает собственной волей с черными, как смоль, глазами, потому что на секунду зеленый оттенок почти что скрыли зрачки. — Я разберусь с вами обоими. Если потребуется... — зашипела Линда и отпустила Грейнджер. — А пока, будьте любезны, мисс Обормотка, оставить Драко в покое! — Мисс Морган, вы забываетесь! — Гермиона с трудом сохраняла самообладание. Кожа от хватки горела, будто к ней прикоснулся не человек — сон-трава. — Потрудитесь уйти, — она мысленно выругалась. — И не возвращаться. — Я еще не закончила, — раздраженно заявила Беллинда, медленно отступая. — Я вижу гораздо глубже, чем кажется... Поэтому я должна спросить: как часто вы думаете о Драко? — Я не думаю... — По утрам? — скалясь, перебила Морган. — Одинокими вечерами? — И того меньше... — Очень сложно изображать равнодушие, правда? — Беллинда неожиданно улыбнулась. — Я не стану обсуждать это с вами, — Гермиона вспомнила молчание Малфоя, его легкий невинный жест, отводящий непослушные локоны, и её взгляд на мгновение застыл. — Вы ненавидите Драко? — Морган ударила в лоб, не дожидаясь ответа: — И почему? Что он лично вам сделал? Убил ваших близких? Друзей? Или это детские обиды? — издевка в голосе была очевидной. — Он не стоил моих обид, — не сдержалась Гермиона. — Он и сейчас их не стоит. Он безнравственный тип. Открестилась. А Морган умерила гнев. И это... опасно: — Перестаньте, Грейнджер, вы уже давно не девочка. Драко не безупречен, а кто идеален? Он злит вас и бесит, и что с того? — Повторяю, — твердо заявила она, — я не намерена никого обсуждать. Тем более Малфоя. — Но мы уже это делаем, не так ли? Драко умен, хитер, настойчив, честолюбив — масса достоинств. И я-то знаю, как он заводит, подлец... — она чуть потянула себя за мочку уха. — Для слизеринца он, пожалуй, слишком горяч, и его проблески… — Линда задумалась, вероятно, пытаясь подобрать слово, — ... человечности, что ли... меня не радуют, но такая противоречивость очень притягательна. Не считая богатства и происхождения, конечно. — Его происхождение трогает только вас, — подметила Гермиона. — О-о-о, вы удивитесь, как многих оно трогает, — Линда ненадолго возвела глаза к потолку. — Конечно, вы пока напуганы своими желаниями, но послушайте совета: не влюбляйтесь в Драко. Он вам не достанется. Морган перешла на шёпот: — Малфои не женятся... — она выдержала паузу: — ...по любви. Уж поверьте. — Меня это не волнует, — стараясь быть убедительной, сказала Гермиона, и отметила, что такое близкое знакомство Морганов и Малфоев, похоже, наследственное. Драко не может знать все о своих предках. — Ой ли! — Беллинда рассмеялась. — Вряд ли вас не волнует тот, кто так возбуждает. Но это естественно: у вас — фантазии, у него — член. Наследница явно «кусалась». — Мисс Морган, — вспыхнула Грейнджер, — покиньте мой кабинет! — Что не так: оскорбленная невинность? — Линда усмехнулась, глядя в возмущенное лицо соперницы. Недвусмысленный намек в голосе заставил Гермиону задержать дыхание. — Да, я знаю про Рональда Уизли. Он вас не тронул. Удивлены? Но то, что не очевидно для Драко, не тайна для меня. Я тоже не дура, как видите. Так вот... Я скажу вам то, о чём в книжках вы не прочтете: мужчины не любят умных женщин. Не тех, кто умнее их. Они не могут им соответствовать. Поэтому ранняя слава и острый ум играют как раз против вас. Ведь любовь — это не награда, любовь — это случайность… Но вы свой момент уже упустили. Как вам лавры старой девы? Вокруг нет ни одного мужчины, способного полюбить... — она указала на Гермиону: — ...это занудство. Драко, как ни прискорбно, несколько одержим вами, — Беллинда произнесла последнее с липким пренебрежением, — поэтому, вероятно, цепляет. Только влечение — чувство временное, оно тянет к тому, кто от нас убегает. Но оно же и ослепляет. И вы потеряете Драко, это я вам... Гермиона больше не могла сдерживаться: — С чего вдруг такая уверенность? — прервала она Морган. — Вы слишком много на себя берете! — она протянула ей тисненую сумку. — Нисколько, — Линда не торопилась уходить. — Я прекрасно понимаю, о чем говорю. А вот вы о некоторых вещах можете только догадываться. Кто-то чувствовал себя на коне... Но недолго. Гермиона пошла ва-банк: — На вашем месте, я бы так не спешила с выводами, — она не сомневалась, что лучшая защита — нападение. — Вы ведь эмпат, не так ли? Линда даже не моргнула. Только губы чуть дрогнули, словно передернуло нерв. — Вы ждете от меня честного ответа? — в зеленых глазах стояла насмешка. — Неужели вы настолько наивны? Разве я похожа на эмпата? Нет, и вы это знаете. Разве можно это доказать? Нет, и даже не пытайтесь. У меня прекрасная интуиция, но не более. Плюс хорошие учителя. И насколько я знаю, эмпатов давно не осталось. Вы не можете утверждать обратное, только — предполагать. В любом случае, разве быть эмпатом преступление? — Линда сокрушенно развела руками и перехватила у Грейнджер свою сумочку. — Времена иные, и за ними уже не охотятся. Оттого ваши выпады, как и надежды, пусты. Приперлась читать курс лекций? — Аудиенция окончена, — Гермиона распахнула испорченный Кодекс. — Не вижу смысла продолжать наш разговор. — Подумайте, стоит ли усложнять себе жизнь. Вы не достойны Драко. И даже больше — его семьи. Линда медленно проследовала к двери: «Мама, ты всегда говорила, что из меня выйдет прекрасный ловец, — (не за снитчами, разумеется.) — И не ошиблась», — потому что ей мало просто заполучить желаемое, удовольствие надо растягивать. А дичь — загонять. Морганы — кукловоды, а не пожиратели. И тут камин вспыхнул зеленым заревом. — Беллинда, ты что здесь делаешь? — услышала она за спиной голос Малфоя. Неспешно повернулась и с сияющей улыбкой изобразила невинность. От стервы до притворщицы Морган менялась почти мгновенно: открытое лицо, теплый взгляд и лишь капля презрения в легкой морщинке у левой брови. — Ничего особенного, — томно известила она. — Возникла необходимость уточнить некоторые детали... — она обвела взглядом его силуэт, — ...о моем наследстве. Но я уже ухожу. Драко, ты знаешь, где меня найти, поэтому я не прощаюсь, а с вами, мисс Грейнджер, это лишнее. Дверь за посетительницей тихо закрылась. Малфой выждал немного, метнулся к выходу и прислушался. Потом взмахнул палочкой, запечатывая кабинет, и спросил то, что давно вертелось на языке: — Зачем приходила Беллинда? — В Кодекс потыкать, — Гермиона вновь помахала в воздухе «раненной» книжкой, — стилетиком твоим. В следующий раз, мистер Коварство, подари ей Луну. Ту не нацепишь. — Любопытненько, — Драко всмотрелся в свежий прокол. — Блин, моя пунктуальность только вредит. Пришел бы пораньше, много чего интересного услышал. — Ты, я смотрю, большой любитель подслушивать, — раздраженно бросила Грейнджер, бережно укладывая Кодекс на стол и пытаясь восполнить нанесенный ущерб. Магия побежала искрами по обложке и затянула рваные края. Бумага, что отрадно, стала как новенькая, но вот текст непоправимо пострадал. Гермиона расстроилась: издание почти раритет. — У кого-то нестерпимая потребность напоминать о вчерашнем? Я не у дверей спальни подслушивал, а в гостиной. Или у вас там группа по интересам? Романтика, свечи, плётки? — он не шутил, он нахально развлекался. — И после этого я извращенец?! — Конечно, ты, Малфой. Ты подслушиваешь, лицемеришь, пошлишь, пренебрегаешь уставом, врешь на каждом... — Гермиона осеклась. Тирада Морган будто в башке застряла. С каких пор она такая правильная? Любое занудство хорошо в меру. Но Драко нашел, как пресечь обвинения: — Только не ври, что рассказала Поттеру о том, как повисла на моей шее. Или Уизелу своему: что мечтаешь спровадить его мартышку! — Ничего я не мечтаю! — Гермиона покраснела. — Между прочим, есть разница между врать и недоговаривать. — Именно сейчас ты и врешь, и недоговариваешь, — уличил ее Драко, присаживаясь на крышку собственного стола. — Во-первых, ты что-то такое мечтаешь, и не надо быть легилиментом, чтобы догадаться. А во-вторых, у вас с Морган что-то произошло, но ты предпочитаешь играть в молчанку. Зачем она приходила? Вряд ли выразить своё «фи» таким образом... — он символически проткнул воздух. — Ее «фи» меня не волнует, — призналась Гермиона. — А если начистоту, Морган, кажется, не советы пришла давать, а влезть ко мне в голову. — Гермиона отрешенно потрогала руку выше локтя. — Не важно. Важнее другое — ты молодец. — Я не ослышался, Грейнджер? — Драко приподнял брови. Он откровенно был удивлен. — Ты меня похвалила? С чего вдруг? Что, Линда разоткровенничалась о моих успехах? — Малфой огокнул и рассмеялся. — Да, я могу. Без всякого зелья. И да, до полного вымирания! — Все-таки ты извращенец, — сокрушалась Гермиона, присаживаясь за стол. — Комплимент на комплименте. Ты прямо в ударе! — Комплимент любому ослу в радость, — съехидничала она. — Тогда хорошо, что я не осёл, а то бы обиделся. Так почему я молодец? Погоди... — серые глаза блеснули догадкой: — Линда не легилимент, она не в голову тебе влезла, а в душу... Драко даже подскочил: — Теперь и ты думаешь, что она эмпат, не так ли? — Может быть, — Гермиона пожала плечами. — Но слишком уж она... не знаю... самонадеянна. Повторяю, Малфой, эмпатия лишь улавливает чувства, а не вызывает. Пусть Морган расчетлива, но она не всесильна. И я почти уверена, что ей нужен контакт с человеком, чтобы точнее распознать эмоции. А ее брезгливость ни что иное, как нежелание пускать в себя посторонних. Видел бы ты ее глаза... — Гермиона отмахнулась. — Хотя ты и не это видел! В одном Морган права: быть эмпатом не преступление, — она прижала к груди Магический кодекс. — Нет ни одного закона против нее. — Только Морган не могла вот так взять и признаться, — не сомневался Драко. — Она стерва, но не дура. — Крыса она, а не стерва! — не сдержалась Гермиона. — И мы еще посмотрим, кто с кем разберется!.. Малфой, не шути с Морган и не проколись, ради Мерлина. — Святой Салазар, сколько эмоций... Я смотрю, вы хорошо поговорили, — поддел он, приближаясь. — Ты же понимаешь, что мы говорили о тебе, — смело заявила Гермиона. Если и заставать Малфоя, то врасплох: — Беллинда утверждала, что у тебя ко мне чувства. О-па. Драко немного растерялся. С учетом сущности Морган, подобные заявления приравнивались практически к обвинению. Возвышаясь у стола Грейнджер, он небрежно подцепил одно из перьев. — У меня и правда есть чувства к тебе, — пряча глаза, подтвердил он. Сердце Гермионы забилось в жадном предчувствии, и она поймала себя на том, что смотрит на его приоткрытые губы. — С тех пор, как я увидел тебя...— он задержал дыхание, словно пытался собраться с духом, но тут же цинично улыбнулся: — Я чувствую, что ты меня бесишь! Драко подкрутил пером у виска: — Ты в своем уме? Ты кому веришь? Это же Морган. Я тоже много чего говорю, — он снова спрятал глаза. Уже не намеренно. — В жизни вообще мало правды и много лжи, Грейнджер. Но это больше чем правильно. Только ложь должна быть прекрасной, а правда — доброй. Там, где ложь зла, правда — убийственна. Что конкретно Линда тебе наплела? Что я хочу на тебе жениться? — он хохотнул. — Рада, что мы всё прояснили, — Гермиона открыла ящик и выложила на стол пергамент. — Теперь можем и дальше поддерживать взаимно-неприятельские отношения. — Кстати, я в восторге от наших отношений, — ухмыльнулся Драко, еле сдерживая улыбку. — Я пошлю, пренебрегаю уставом, испытываю твое терпение — блеск!.. — Терпение, Малфой, великая сила, но когда лопнет — смертельно опасная. В твоем случае — отчётоопасная. Он бесцеремонно присел на её стол: — Угрожая, Грейнджер, будь готова идти до конца. Но помни, что кроме чужих неприятностей, есть ещё и другие радости в жизни. Гермиона растянула губы и придвинула к нему волшебный пергамент: — Твоя загадка, Малфой... И, поверь, мне не нужно создавать неприятности, они тебя сами найдут. Он скривился, сомневаясь, окунул перо в чернильницу и склонился над «эпосом» Баркли: — Мелких и кусачих я не боюсь, — Драко говоряще покосился на Грейнджер. — Их легко можно припереть к стене, — (намёк на Превосходно.) — А если повезет: опять заявится Линда и доставит мне кра-айнее удовольствие, устроив между вами драку, — Гермиона сгримасничала, а Драко почесал кожу рядом с губой. — Судя по всему, у Морганов это в крови, — он ухмыльнулся, выводя на пергаменте аккуратное: «Мантия». Надпись исчезла, и оба замерли в ожидании. — Касия, фас! — шутя, скомандовала Гермиона. Но ничего страшного не произошло, и это еще больше раззадорило Драко. — Поневоле начинаешь верить в справедливость, — констатировал он и, поднявшись, протянул Грейнджер заколдованный лист бумаги. Она почти перехватила его, но Малфой — чисто ребенок! — одернул руку, дразня. — Тебе пять? — отчитала Гермиона, а Драко вдруг отскочил, зацепив свой же стул... ...потому что из пергамента с треском выпала мантия. — Не бойся, не укусит, — улыбаясь, уколола Гермиона. — Мантии не кентавры, в диком виде давно не встречаются. Или всё это детские страхи? Она по-магловски подняла ее с пола. — Просто эффект неожиданности, — оправдывался Драко. И с видом министра магии перевернул пергамент. Помахал им в воздухе, снова перевернул. — Немного странно для бывшего игрока в квиддич, тебе не кажется? — Грейнджер, если у тебя нет никаких странностей, то ты сама странная. — Тебя не утомляют твои же издевки, Малфой? Не твое дело, какая я. Отдай пергамент, — скомандовала Гермиона. — А ты попроси! Или просить не умеешь? — он не собирался отдавать ей всю славу. — Попробуй так: «Малфой, услада глаз моих, услышь мольбы и одари своей добротой руку просящего». — Паяц! — швырнула Гермиона. А он заметил, как новая загадка начала проступать на пергаменте, неосознанно вынуждая Драко читать ее вслух: — «Упустить возможность. Выражать уважение. Дело сделано». Бред какой-то, — он показал надпись Грейнджер. — У Баркли рифма закончилась? — И это всё, что тебя волнует?! Перед нами новый замок, но загадка стала сложнее. А чего ты ждал: «Здравствуй, услада глаз моих, неугодно ли тебе написать «бред какой-то»? — Гермиона задумалась. — Должно быть что-то, связывающее все три утверждения. — Их связывают заскоки миссис Баркли, — осклабился Драко, и Грейнджер вернулась к столу, положив накидку перед собой. — Обычная черная мантия, и чего ты так испугался? — глумилась она, внимательно осматривая её. Потом смело набросила накидку на плечи, оценивая размер: — Немного старомодна, но на людей не бросается, — как заводная, не унималась Гермиона, сбрасывая с себя одеяние. — Не вздумай со страху её уничтожить. Хотя можешь доставить мне удовольствие, откусив… — ее голос вдруг стих. — Что, фантазия иссякла? — огрызнулся Драко. — Нет, просто на вороте проступили компоненты какого-то зелья. И я даже не отпрыгнула, представляешь? — Тебя твои же издевки не утомляют? — собезьянничал он. — Займись лучше загадкой! Только Гермиона не слушалась, декларируя надпись: — Змеиный жир, резеда, аконит. По-моему, это неполный список. Я пока не могу сказать, для чего он. А ты? — У тебя что-то с логикой, Грейнджер? Нет разгадки — нет полного списка. Ты после Морган не поглупела? Думай. На слух как приказ. — Вот сам и думай! — отбрыкнулась своенравная Гермиона. — Перед тобой, раздражитель нервов моих, прекрасная возможность убить меня своей логикой. Наповал! — съязвила она. — Упокой Мерлин твою душу... — смиренно подхватил Драко. — Как и твои мозги, — подначивала она. — Жаль, что на том свете мне будет сложнее тебя муштровать. — Как и издеваться... — обронил он. — Ты это миссис Баркли скажи, непризнанный гений! — Да уж не глупее тебя... — окрысился Драко. Опустил пергамент на стол и прямо-таки наглядно завершил свою мысль: «Дура». Почти сразу тот дернулся и взмыл в воздух. Потом скрутился, сверкнул металлическим блеском, и два точных удара свитком по щекам стали Малфою негласным ответом. Серые уязвленные глаза остекленели. Грейнджер даже рот приоткрыла. А бесталанный писака, оторопелый, пялился на бумагу, бросая: — Va te faire enculer! Бац!.. Две новых хлестких пощечины вызвали у Гермионы заливистый смех. — Ты оказался прав, — превозмогая веселость, подметила она. — Поневоле начинаешь верить в справедливость. Миссис Баркли отходила тебя до полного вымирания! Исполосованное лицо Драко горело. Он со злостью сжал кулаки, удерживая на языке очередное ругательство. Какой-то кусок бумаги отхлестал его на глазах грязнокровки! — Заткнись, Грейнджер, — гневно процедил Малфой. — Я не только злопамятен, я мстителен, — и обид на ветер не бросает. — Ты в Министерстве или в театре?! Могла бы и промолчать, чёрт возьми! — Мог бы не зарываться! — Могла бы и помочь! — претензии продолжались. — Знаешь, делать глупости — так по-человечески, но вот обвинять в собственных ошибках других... так типично для тебя. Ничего, я и время это поправят! — J'ai tort de t'avoir pris en pitié la dérnière fois. Mais je te jure, Granger que tu n'auras plus de chance. От этих слов Гермионе не оробела. Их тон не согревал, сердце не сжималось. Зато кровь бунтовала против подобной трусости: — Не надоело шифроваться, храбрец? Я не знаю французский, но что тебе на это ответить, вполне. В двух случаях нет смысла злиться: когда дело ещё можно поправить, и когда дело уже нельзя поправить. Но что-то мне подсказывает, тебя это не утешит. — Ты, наверно, жутко гордишься собой, когда умничаешь, — желчно заявил Драко и мысленно представил, как заставит Грейнджер заткнуться. Членом. — Я по крайней мере сначала думаю, а потом делаю! — Но по тому, что ты крутила с Уизли этого не скажешь! И по шапочкам для домовиков тоже. А уж новый законопроект — вершина твоих достижений, — от сарказма искрило. — Неужели Уизел тебе так и не объяснил... — Рон, по меньшей мере, уважал мои взгляды, — перебив, выдала Гермиона. — А у него был выбор? Он же с тобой спал. Настоящий герой! — измывался Малфой. — Я бы снял перед ним шляпу, но кто-то съел её еще в школе. Точно, твой рыжий проглот! — Что ты сказал? — тихо переспросила Гермиона. — Что слышала! — огрызнулся Драко, но она, будто не заметив наезда, чуть не подскочила, излучая искреннюю радость: — Малфой! Вот теперь это шляпа! Отгадка. Ну подумай, наконец!.. Прошляпить — упустить шанс. Снимать шляпу — выражать уважение. — Сейчас кто-то лопнет от самодовольства, — раздраженно буркнул он. — А вот не трать ты силы на споры, мог бы и сам понять! — упрекнула Гермиона. — Я одного не могу понять: как друзья тебя терпят?! Ты же бесплатно мозг вынесешь! — он протянул Грейнджер пергамент. — Пиши свою хрень, а я понадеюсь, что я и время это поправят... Малфой, сложив средний и указательный пальцы, поднял их вверх. * Гермиона просто светилась, чем сердила и впечатляла Драко одновременно. Было в ее эйфории что-то притягательное... Говорящее о том, что перед ним не вселенская зануда, а обычная девушка, радующаяся всяким пустякам. Он на мгновение и о мести забыл. Но когда Грейнджер схватилась за перо, отвернулся, пряча зачатки прощения, потому что не мог позволить себе... ...чувства. Не к ней. Для которой он трус. Разгадка, увы и ах, оказалась верной. Из пергамента тут же выпала остроконечная шляпа, и на бумаге появилась новая фраза: «Чего не хватает для веселья?» «Виски», — неслышно заключил он. Гермиона, полная внутренней гордости, примерила типичный головной убор магов и, памятуя трюк с мантией, в первую очередь заглянула внутрь. На дне проступили только три слова: белена, белладонна, дурман. Она перебросила шляпу Малфою, надеясь, что хоть он узнает нужное зелье. Лихорадочный блеск серых глаз заставил ее нервничать. — Что? — резко поинтересовалась она. — Что такое? — Не нравится мне всё это, — внутри Драко откровенно злорадствовал. — Я же говорила: врешь на каждом шагу! — уверенно заключила она. — А как же «Я-самая-самая... Я умнее всех»? — поддел он. — В библиотеку тебя послать, боль ушей моих? Он снова присел на её столешницу. Гермиона, постукивая по той кончиками пальцев, ворошила память, словно одержимая, но в конце концов приманила справочник. «Неужели я что-то забыла?!» Страницы мелькали — да толку мало. Драко, словно не замечая тщетных усилий, отложил шляпу, подцепил перо и написал финальное: «Метла». В следующую секунду потрепанная «Комета» выпала из пергамента и тот, наконец, вспыхнул. — Ну, Грейнджер, и что из этого с третьей печатью? — поинтересовался Драко, рассматривая волшебные предметы. — Очевидно, ничего. Думаю, за третьей печатью придется лететь, разряженным во все это. Черт, ненавижу летать! И никакой миссис Баркли этого не исправить. Полетать не хочешь? — с надеждой спросила Гермиона. — Не так сильно, как ты, — съёрничал он. — Все-таки Касия знала, что у нее племянница, а не племянник. Желаешь моей шкурой рискнуть? Не слишком ли это безответственно? Терпение Гермионы лопнуло: — А что делать, если ты, злой гений, не договариваешь?! Я хочу знать, что там за зелье! Давай, что-то там руку просящего... — жестом подгоняла она. — И это всё на что ты способна? Прискорбно. Драко театрально вздохнул. И в предчувствии развлечений решил не затягивать с откровениями: — То, что ты называешь зельем, из разряда «строго запрещено». И в книжках из школьной библиотеки ты о нем не прочтешь. В Министерских — тоже. Только в больнице Святого Мунго, возможно. — Тогда я отправлюсь туда, — Гермиона отодвинула кресло и устремилась к камину. — Стой, ради Мерлина! — осадил её Драко. — Ничего лучше не придумала? А что ж не к Скитер? — ехидно предложил он. — Большинство колдомедиков стучат без зазрения совести! Хотя зелье не смертельное, далеко не безобидное. Это старый рецепт. Твое любимое Министерство пыталось замять не один скандал из-за желания некоторых испытать на себе эффект чудного снадобья. — А ты-то откуда об этом знаешь? — Я — Малфой, ты не забыла? — он недоумевал. — Но видно плохо пыталось, потому что маглы все равно распустили слухи. Не удивлюсь, если и про зелье пронюхали. Грейнджер, ты же росла среди маглов... Что, до одиннадцати лет никогда книжек про ведьм не читала? — Читала, но, как оказалось, там одни домыслы и заблуждения. — И во лжи есть доля правды. С давних времен мазью с такими ингредиентами натирали себя отдельные представительницы волшебного мира. Видишь ли, слабая половина более склонна к подобным экспериментам. Мазь дарит особые ощущения, отключая страх и внутренние барьеры. Однако поведение волшебницы при этом часто, хм… непредсказуемо. К тому же, она потом все помнит, и это не освобождает ее от ответственности. К слову, Визенгамот от таких чудачеств не в восторге. Как и маглы, наблюдающие ее ночные забавы в небе! — А ты сам этим пользовался? — Нет, — чистосердечно солгал Драко. — Мне не нравится, как это звучит, — Гермиона оперлась на камин, обдумывая услышанное. — Можешь не верить, но забавы миссис Баркли немного пугают. Злить министерство... Глупость какая-то! А ты не ошибся? Вместо издёвок он передал метлу: — Примерь, — иносказательно сказал он. — По-видимому, без контакта замок не откроешь. Гермиона нехотя, но исполнила просьбу. И Драко, выпятив грудь, изрёк, даже не приближаясь: — Сухой красный мухомор и кора волчьего лыка. Правильно, всезнайка? Или я все еще ошибся? Грейнджер склонилась над древком и, чуть воя, выдохнула: — Но ты сам сказал, что это нечто психотропное. Я же могу нарушить статут о секретности! — перспектива не радовала. — Не специально, но… — По-моему, у тебя нет выхода. И на всякий случай, сообщаю, что я хорошо знаком с начальником отдела магических происшествий и катастроф. Драко, мысленно потирая руки, потянулся за палочкой: — Я ухожу. Раздобуду ингредиенты, — доложил он. — А ты к завтрашнему вечеру будь готова принести себя в жертву. — Завтра выходной, — скрипя сердцем, отбрыкнулась Гермиона. — С каких пор ты по субботам работаешь? — С этих самых, — подметил Малфой. Он не исключал, что с маленькой местью будет даже легче, чем он думал. Поэтому взглянул на часы и, собираясь прошерстить Лютный, отлевитировал Грейнджер «Магический кодекс»: — Развлекайся, везучая моя! Гермиона, стараясь скрыть волнение, почему-то вспомнила угрозы Морган и отмахнулась: «Не буди лиха, пока спит тихо». _____________ * Этот жест у жителей Великобритании означает: «Подожди, я до тебя доберусь». От автора: Мишель де Нострдам, известный также как Нострадамус — французский фармацевт и алхимик, знаменитый своими пророчествами.