***
Легко сказать. В этом городе всего один клуб не для своих. И из него попасть в закрытые очень непросто. Встретить случайно кого-то из нужных людей непросто тоже. Так донесла разведка. Но пара голубков за барной стойкой ходит в ангар, принадлежащий пиратам, как на работу. А маленькая кудрявая официантка стабильно светится в отчетах разведгруппы. Это, конечно, ничего не доказывает, кроме того, что здесь никого не боятся. Скоро местное миграционное министерство будет открыто выдавать фальшивые документы. Брендон хорошо вошел в роль — девушка с подносом уже вовсю краснела, теребила юбку и свои мелкие кудряшки. Готовенькая. Гелия рисовал — увлеченно переносил на бумагу сцепленные руки влюбленных. Вульгарно одетая девушка говорила ему что-то, то прижимаясь к своему спутнику, то наматывая на палец зеленые волосы, то поправляя одежду, а Гелия улыбался, кивал, коротко отвечал. Кажется, задавал вопросы. Какая идиллия. Если бы не… Кто не сможет подобраться к целям, уходите. Нельзя допустить, чтобы вы им примелькались. Тимми оторвет голову любому, кто по глупости испортит его работу. Метафорически. За него все сделает стыд. Ривену ловить было нечего. Точно не сегодня. Да и глупо надеяться, что все сливки отмороженного общества решат собраться в этом смешном месте. Нужно было уходить. Естественно и незаметно, пока пьяный бугай — зловещий, но неинтересный — не перешел от тяжелых пошел-отсюда-взглядов к борьбе за территорию. Нужно было уходить, но… — Смотрю, ты ему не нравишься. — Голос у самого уха, — Знаешь, почему? Ты хорошенький. Знаешь, что из этого следует? Сегодня ему не с кем танцевать. И все из-за тебя. Смуглая кожа, темные волосы, тонкие губы. Подведенные черным раскосые глаза, от взгляда которых прошибло электрическим током от копчика до затылка. — Я Азу. А ты — парень, которому нечем заняться, так что он не откажется поболтать со мной немного. Или откажется? — снова ток, или холодный пот, или адреналиновый жар, — Как тебя зовут? Бежать. Бежать подальше от этой девушки. От ее цепкого, пронизывающего взгляда. Бежать прямо сейчас, пока не отказали ноги, а сердце не разорвалось от бешеного темпа работы. И эта мысль, видимо, пробилась через улыбку, потому что жуткие глаза уныло опустились. — Я знаю, как это выглядит. Но я к тебе не клеюсь. Просто… Тут так мало интересных людей. А ты так держишься… Мне показалось, мы похожи. О нет, они не похожи. Ривен точно не стал бы оправдываться перед тем, кто его только что отшил. И все же, что-то в ней было. — Я Ривен. А ты — девушка, которая не откажется потанцевать со мной немного. Или откажется? Азу Шандиен. Приехала в город три месяца назад. Работает в министерстве по делам гражданской обороны — сортирует документы и травит насекомых в архиве. Общается с членами всех местных спортивных команд, домашних оркестров и волонтерских организаций. Живет с подругой. Временами, как сейчас, ностальгирует о бурной жизни волшебных столиц и знакомится в единственном месте сосредоточения приезжих с туристами или такими же, как она, — теми, кто переехал, но продолжает по привычке цепляться за старый образ жизни. Великолепно танцует. Еще лучше — говорит, в особенности, о себе и о городе. Нечеловечески красивая, если не смотреть в глаза. — Рури пишет. Ей через час на работу, а я забыла дома ключи. Было приятно познакомиться, Ривен. Нет. Нетнетет. Она же всех тут знает. Она может стать намного более ценным информатором, чем кто бы то ни было. Нельзя так легко ее отпускать. — Предлагаю не заканчивать знакомство. Замерла в раскрытой двери. Обернулась. Впилась глазами. Почти не страшно. Привык? Или дело в том, что она вся будто засияла изнутри? — Телепатия? Теперь не надейся, что сможешь от меня отделаться. Ривен готов был поклясться, что это — первые ее слова, в которых не сквозила угроза.***
— Я назначил свидание той кудрявой, которая в клубе работает. Тимми, как там ее? — Магда Эткинд? — Тимми ткнул пальцем в один из узлов на огромном голографическом графе, который построил за ночь, и лицо официантки расползлось на половину экрана. Другая — была занята текстом. — Да, она. Магда. — А как у тебя, Гелия? — голограмма вернулась к исходному виду. — Коннелы обещали познакомить меня с Ларсом Йенсеном — художником. С тем, на вилле которого перепрошивают бортовые компьютеры угнанных кораблей. — Отлично, просто потрясающе, — Тимми почти хвастливо вращал голограмму и что-то на ней отмечал, — А знаете, кого я нашел? Случайно. Их кадровика, если можно так выразиться. Одного из вербовщиков. — Серьезно? Уже? — Брендон, раздосадованный своим — по сравнению с результатами других — провалом, чуть оживился, хотя и смотрел недоверчиво. — Серьезно. Я уверен на сто процентов, — Тимми замолчал и потер переносицу, — на девяносто восемь. И Ривена который раз за этот — едва начавшийся — день прошибло током, потому что с мыльной фотографии прямо ему в глаза смотрела Азу Шандиен.***
Под солнечным светом, а не в брызгах цветных огней Азу не вселяла ужаса. Она была всего лишь одной из неисчислимого количества хорошеньких девушек, которые носят белые сарафаны и кольца под платину, хитро смотрят из-под накрашенных ресниц и точно знают, чего хотят от своего кавалера. Она была самым ценным, что можно отыскать в этом городе. — Не обольщайся. Я не маг. Ничего, кроме телепатии не умею. — Ты хоть знаешь, насколько это сложная техника? Родилась в Магиксе. Переехала на Оппозитус, когда проявился талант к черной магии. — Разве в Магиксе нет школы для ведьм? — В Магиксе нет жизни для ведьм. Он принадлежит феям, а ведьм терпят всего в одном районе. И я даже не знаю, каково им после того, как последовательницы Прародительниц устроили всем в городе веселую жизнь. Четыре сумасшедшие девицы… — Три. Их было три. Хорошенькая девушка — плод воображения. Оптический обман, наваждение. Ее глаза способны пускать электрические разряды даже под лучами полуденного солнца. — А фей? Шесть, верно? — И пять военных специалистов. И маг. Это провал. Это выйдет ему боком. Неизбежно. Но нужно сохранять хорошую мину при любой игре, верно? В конце концов, он может быть одним из тех сумасшедших ребят, которые вешают на стены фото кумиров и читают желтую прессу. Безумным фанатом… Текны, например. Почему бы и нет? — Ты много знаешь об Облачной Башне, да? Я когда-то встречался с девушкой, которая там училась. Не то чтобы я хорошо понимал ее тогда. Но то, что ты говоришь, кое-что объясняет. Снова взгляд из-под густых ресниц, как удар молнии. Такой же резкий и настороженный он получит от Тимми, когда вернется в квартиру. Или еще хуже. Тимми, в отличие от Азу, в курсе, зачем Ривену это все нужно. За торможение работы в личных целях можно вылететь из команды. В случае срыва операции — попрощаться с Красным Фонтаном. Без человека, который знает об Облачной Башне больше него самого — который может быть объективнее, чем бывшая марионетка сумасшедшей ведьмы — он свихнется. — Это она научила тебя телепатии? — А потом вместе с подругами довольно жестоко посмеялась. — И ты хочешь знать, почему?***
— Ты в своем уме, Ривен?! — Тимми в бешенстве — редкое зрелище. — Я так флиртую. — Говорить с девушкой о своих бывших — не флирт! Такое не обсуждают с посторонними! Куда ты дел свою хваленую рациональность? Что за ребячество?! Если она разочаруется в тебе, мы пропали. Все придется начинать заново. Мы окажемся даже дальше, чем сначала! Ривен?! — Что?! Я устал и иду спать. Нельзя?! Ощущение, будто его час били головой об землю. Азу сказала: Если ты живешь в Магиксе, то слышишь «Не связывайся с ведьмами из Облачной Башни» чаще, чем собственное имя. А еще: Студенты других школ общаются друг с другом, но ведьмы всегда сами по себе. Они буквально варятся в собственном соку. Они пожирают друг друга, потому что больше некого. И: Замечал, как усиливается магия, когда ты испытываешь сильные эмоции? А Облачная Башня с ее изолированностью — идеальное место, чтобы накапливать их и использовать для колдовства. Большинство сильнейших ведьм — выпускницы этой школы. Это плохо. Если Муза чувствует то же, что и он сам когда-то, когда под руководством Дарси осваивал азы черной магии… Муза, не стесняясь в выражениях, напомнила ему о том, что он очень хотел бы не вспоминать никогда. И в тот момент все казалось кристально ясным — самое логичное решение маячило красной тряпкой перед лицом. Сорваться. Едко ответить и покончить с их взаимными издевательствами раз и навсегда. К тому же, со дня на день нужно было приступать к выполнению задания. Долой все лишнее. То, что мешает работе, должно быть уничтожено или хотя бы на время забыто — у военного специалиста не должно быть слабых мест. Это было бы профессионально. Это бы примирило его с униженной гордостью. Но за столом Гелия возился с наброском. Уже десятым за утро. Из всех углов комнаты улыбалась Флора. — Зачем? — а что вообще можно спросить, когда сосед делается еще более одержимым своей девушкой, чем обычно? — Мы почти поссорились сегодня, — если бы Гелия признался, что ест младенцев, это звучало бы не так нелепо, — мне неспокойно. И виноват в этом ты — невысказанное повисло в воздухе. Обсуждают его за спиной. Вот же спелись. Ривен стер тогда почти законченное сообщение — гневное, самое длинное из всех, что когда-либо писал. Ужаленное самолюбие ворочалось мерзким комом, но вместе с ним — слова Гелии, сказанные в ту жуткую ночь, которую Ривен провел, мечась по городу без плана и цели, подгоняемый тревогой. Сейчас он чувствовал то же, что и тогда. Ощущал себя зверем, клетку которого подвесили над огнем, и теперь горячие языки лижут ему лапы, но сами остаются недосягаемыми. Мерзкие ведьмы. Какое ему дело до того, как им лучше колдуется? Какое Музе до этого дело? Почему она должна терпеть их жуткие порядки? Почему при всем этом она их защищает? Почему она так добра к ним? Они же столько раз — не по своей воле, но по своей вине — помогали ее врагам. Разве они заслужили ее доброту? Тихо, но уверенно кто-то внутри шептал, что он тоже не заслужил. Не заслужил, да. Но сердцу ведь не прикажешь? Он ей нравился, несмотря ни на что, и только это имело значение. И то, что Муза — идиотка, согласная терпеть его ужасный характер, это только ее проблемы. О своих проблемах думать не хотелось. Тогда пришлось бы признать, что они стоят друг друга, и Музу в полной мере оправдывает его собственная глупость. Как его вообще угораздило сойтись с ней — сварливой, наглой… Бесконечно доброй и открытой, одним своим присутствием пускающей кровь по телу с удвоенной силой. Улыбкой выбивающей из легких воздух — как раскрытой ладонью в солнечное сплетение. И теперь, когда Муза заступалась за ведьм, как никогда — за подруг, невозможно было продолжать считать себя кем-то особенным. Исключительным. Неограненным алмазом, который она разглядела в куче обыкновенной речной гальки. Просто Муза добрая. У нее твердые принципы и бесконечный запас терпения. И сострадания. И любви, которую она готова дарить всем непризнанным и недооцененным. В своем абсолютном принятии она поставила гонимых всеми — и вполне заслуженно — ведьм в один ряд с ним? Пожалела убогого, как сейчас жалела их? Замечательно. Просто прекрасно. Лучше не бывает.