***
Фарагонда рассказала мне о вашей ситуации. Я надеюсь, что когда вы познакомитесь ближе с большим количеством ведьм, то сможете, наконец, воспринимать их так, как всех прочих. — Ты та самая фея из Алфеи, да? Запомните сразу, Муза, я буду требовать от вас все то же, что и от других учениц. Не надейтесь, что сможете пренебрегать занятиями. — Если думаешь, что мы здесь станем терпеть нежную феечку, то сильно ошибаешься. И главное: в стенах этой школы вы можете пользоваться только волшебством ведьм. Трансформация тоже под запретом. Подумайте дважды перед тем, как использовать свои силы феи. — Покажи крылышки, фея. Мы тебе сразу их того — чик-чик, чтоб соблазна не было. До чего же эти ведьмы мерзкие. Даже Трикс никогда не вызывали такого отвращения — с ними можно говорить на языке боевых заклинаний. А эти соплячки… — Привет! Ты Муза, да? — уверенный певучий голос, — Я буду учиться с тобой в одном классе. Меня зовут Амалия. Большие янтарные глаза приветливо распахнуты, золотисто-рыжие волосы струятся по плечам, маленькая ладонь доверчиво протянута. — Привет. Острая боль в сжатой, как тисками, руке. — Всю жизнь мечтала учиться с сахарной феечкой, мнящей о себе невесть что. Что ж, эта девица сама напросилась.***
Когда в Магиксе начался учебный год, наплевав на безопасность, вся команда потратила вечер на оправдываемое поздравлениями воркование с феями. Почти вся. Ривен увлеченно терзал трактат об особенностях охоты на монстров, живущих на забытой Драконом планетке в другом конце галактики, и чувствовал себя единственным нормальным человеком в коллективе. Книга была необычайно, просто непередаваемо неинтересной, а парни — еще более шумными и раздражающими, чем обычно. Они носились между своими комнатами и залом, по совместительству служившим столовой и кухней, периодически объединяя звонки в один. После пары шуток с того конца провода разделялись опять и расходились, чтобы наедине — насколько это было возможно в том дефиците личного пространства, в котором они оказались — поговорить со своими девушками. Один только Гелия не сходил с ума, за что Ривен был ему от всего сердца благодарен. Большую часть времени он лежал, развалившись на кровати, и тихо мурлыкал в телефон своим певучим голосом. И извинялся, когда по его вине скрипели плохо пригнанные половицы и ржавые дверные петли. Он был бы идеальным соседом, если бы не косился на Ривена настороженно-удивленно из своего угла. Во взгляде читался вопрос, на который Ривен отвечать не хотел. Он много чего не хотел. Особенно — напряженно прислушиваться ко всем звукам, доносящимся из динамиков телефонов специалистов, в попытках различить вполне определенный голос. И что он точно не собирался делать, так это подслушивать разговор своего соседа. Не кого-то, а Гелии. Не с кем-то, а с Флорой. Ривену они нравились. Оба спокойные, дружелюбные, сообразительные. Настолько влюбленные, что смотреть стыдно. И слушать. Он ушел на балкон и попытался устроиться на перилах. На сломанном табурете. На полу. Было холодно и сыро, а насекомые будто взбесились. Или это он расслабился? Но сидеть под моргающей лампочкой в облаке мошкары было все равно лучше, чем слушать сопливую болтовню. И точно умнее, чем самому потерять голову и провалить задание. Если этих идиотов раскроют из-за звонков в Магикс — а отследить это проще простого, — то его совесть чиста. Он сделал все, что мог. Он пилил их с завтрака и до тех пор, пока не позвонила Текна. И понял свое бессилие после того, как они с Тимми в один голос начали объяснять, что общаются через шифруемые каналы, и не слушали ни каких доводов о том, что компрометирует их не содержание звонков, само их наличие. Тимми, конечно, гений, но иногда он был идиотом. Идиотом, по уши влюбленным, что в разы хуже. В комнату Ривен вернулся, только когда Гелия погасил свет. Было далеко за полночь. Спать хотелось неимоверно, но под пристальным взглядом расслабиться было невозможно. Ривен не знал, на него ли одного Гелия действует так гипнотически. Спрашивать не у кого — засмеют. — Что там у тебя? — Ты очень спокойный, — однажды на глазах Ривена Гелия обезвреживал взрывчатку. Выглядел так же. Говорил — тоже. — А должен? Вместе с вами-придурками сопли на кулак наматывать надо было? — Нет, но… — и замолчал. Сволочь. Насколько с ним все-таки сложно общаться. — Муза тебе ничего не говорила? Он надеялся, Гелия не спросит. Что он про нее знает такого, чего не знает Ривен? Или… Что эта взбалмошная девчонка успела натворить? — Мы не созваниваемся. И не переписываемся, — он думал, что еще внимательнее смотреть просто невозможно — никогда так не ошибался. — Так безопаснее, если ты не в курсе. Что с ней? — Ничего такого, что не подождало бы до утра. Ривен? Убери телефон и не кипятись. Я сказал только, что нет необходимости звонить ей прямо сейчас. Но на твоем месте я бы не откладывал, и нашел списки девушек, зачисленных в этом семестре в Облачную Башню.***
Прыгать с третьего этажа без экипировки глупо по двум причинам: во-первых, можно серьезно повредить ноги, во-вторых, вероятность того, что случайный турист умеет это делать, стремится к нулю, а значит, можно раскрыть себя, даже не связываясь с Магиксом. Бродить по кишащему криминальными группировками городу ночью глупо по такому количеству причин, что пальцев для перечисления не хватит. Но какого черта эту дурочку занесло к ведьмам? Гелия говорил о Фарагонде, о ведьмах, о якорях и травмах. Гелия вообще, оказывается, очень любил говорить. Особенно не по делу. Особенно всякую нелепую чушь. Что такого могло произойти, чтобы Музу отослали в Облачную Башню? И почему она не отказалась? Почему Фарагонда вообще решила, что в таком неприятном месте Музе станет лучше, если весь тот бред, который нес Гелия, — правда? К тому же, до того, как они улетели, все было хорошо. Муза не была похожа на человека, которому плохо — он бы понял. Ривен не знал точно, сколько времени провел, шатаясь по городу без всякой цели. Но когда он вернулся в дом, специалисты уже завтракали. — Ты так хотел прогулять свое дежурство, что сбежал заранее? — Брендон со свежим ожогом от горячего масла. Ривен огрызнулся в ответ — даже не запомнил, как именно — и ушел в комнату. Его не окликнули. Кажется, все были в курсе. Сволочи. Знали и ни слова ему не сказали. Только флиртовали со своими феями весь день. И Гелия — подонок. Мог бы не сдавать его. Вспоминать свои ночные выходки было неприятно. И очень стыдно. До того, как уйти в город, он долго сидел как в трансе, пока Гелия тихо и размеренно, а главное, совершенно спокойно делился с ним известными от Флоры подробностями. Потом нарезал круги по маленькой комнате и громко ругался. В какой-то момент не выдержал и раскидал по комнате книги. И заперся на балконе, подальше от сочувственного усталого взгляда.