Брак по принуждению

Ведьмы уходят, и Габриэлла бросает к лежащему на земле Первородному, который не подает признаков жизни. Ведьма кусает губы, борясь со слезами — сейчас ей как никогда нужен холодный рассудок — и в конце концов ее магия побеждает. Элайджа медленно открывает глаза, окидывая ее пронзительным взглядом. — Габи, — едва слышно срывается с его губ и девушка касается мужской щеки кончиками пальцев. — Я здесь, — шепчет она, — я помогу тебе. Ведьма поднимается на ноги, и тянет вампира на себе, помогая ему встать. Проходит много времени, прежде чем они доходят до припаркованной машины, и Габриэлла усаживает Элайджу на капот автомобиля, осматривается по сторонам. Опасности нет, по крайней мере извне, но потом она переводит взгляд на мужа, бледность которого граничит с синевой и до крови прикусывает губу. Габи не может не винить себя в том, что произошло, ведь именно из-за нее Первородный лишился силы, и все же она знает, что сейчас нет времени на сантименты. Она должна спасти мужа. И вариантов не так уж много. — Тебе нужно срочно поесть, — говорит она, подходя к Майклсону вплотную. Вампир смотрит на нее слегка, прищурив глаза, словно не пытаясь разобрать слова, но Габи знает, что так Первородный пытается скрыть замешательство. Они оба понимают, что единственным источником крови на расстоянии мили является только она сама. Прежде чем Элайджа успевает ответить, ведьма отбрасывает в сторону волосы, обнажая шею. — Пей! — уверенно говорит она. — Не думаю, что это хорошая идея, принцесса, — отвечает Майклсон, не контролируя темные вены, которые успевают появиться на его лице, — я смогу потерпеть до дома. — Пей! — громче повторяет Габриэлла, упрямо вскидывая подбородок и несколько секунд они смотрят друг на друга, не отрывая глаз, пока Элайджа не сдается упрямству своей хрупкой жены. — Сначала ты, — говорит он, прокусывая свое запястье, — если я не смогу остановиться, ты выживешь. Габи делает осторожный глоток, морща носик, и прикрывает глаза, когда после Первородный, притянув ее к себе, впивается клыками в пульсирующую артерию. Ведьма ждет боли, но ее короткая вспышка от укуса сменяется странным ощущением, отдающим жаром и обволакивающим все ее тело. Они едины. И это правильно. — Почему ты спасла меня? Ты могла быть свободна и никто бы тебя не обвинил? — хрипло спрашивает Элайджа, на миг отрываясь от девичьей шее, заглядывая жене в глаза, — почему? Габриэлла ничего не отвечает, подставляя шею, и клыки вновь разрывают нежную кожу. Кровь ведьмы приносит силы, наполняет мощью, обжигает жаром и Элайджу привычно ведет, но в следующий миг все будто взрывается вокруг, не оставляя совсем ничего, кроме тихого голоса его жены: — Потому что люблю тебя, Элайджа. Первородный на миг оглушенно застывает, и сделав последний короткий глоток, проходится языком по ранке, которая под действием его крови сразу затягивается. — Габриэлла, любимая… Голос вампира дрожит от эмоций, и он обхватывает ладонями бледное лицо жены, в лазурные глаза которой блестят от слез. Очень медленно, почти невесомо он касается ее губ, вовлекая Габи в поцелуй, но нежность Майклсона длится совсем не долго. Прилив сил от свежей порции крови, признание жены, ее близость не могут не повлиять на состояние вампира. На уровне инстинкта Элайджа тянет ведьму на себя, трется возбужденным членом о ее живот, выдавая возбуждение, которое в миг передается Габриэлле. Но она уже знает, что это не обычная их страсть. Магия бурлит в ее крови, усиленная мощью подаренной мужем, отдаваясь в ушах одним единственным словом: пора, пора, пора… И кто она такая, чтобы противостоять судьбе? — Раздевайся, — быстро говорит Габи, стягивая с себя джинсы. — Это плохая идея, ведьмы могут вернуться и… Но все аргументы Первородного летят к чертям, когда сбросив с себя одежду Габриэлла садится на капот его Бентли и разводит бедра, раскрываясь перед ним. — Поверь, я чувствую, это нужно сделать сейчас. Трахни меня, как хочешь, не сдерживаясь. Просить еще раз не приходится. Элайджа вихрем подается вперед, прижимая жену к себе, скользит ладонями по ее плечам, спине, стискивает ягодицы, вдыхает запах нежной кожи, прежде чем вожделение побеждает, и наспех спустив брюки вместе с бельем, Майклсон входит в ведьму, вызывая ее громкий стон. Тесное лоно мягко сжимает член вампира, девичьи ножки обвивают его торс и Элайджа понимает, что пропал. Адреналин от пережитой опасности, прилив сил от свежей крови, желанное тело Габи, которая встречает его грубые толчки стонами, это все слишком интимно, слишком волнительно, не хватает лишь одного, и Майклсон вновь разрывает шею ведьмы клыками. Жадными глотками он пьет ее кровь, с силой двигая бедрами, так что его член входит до самого основания. Сейчас молодая ведьма-гибрид для него смысл жизнь, его любимая, жена, его спасительница, его воздух, которым он не может надышаться. Оторвавшись от вены, Первородный вновь проходится по ране языком, а затем резко разворачивает Габи в себе спиной. Обнаженная грудь Габриэллы ложится на холодный и мокрый металл, вызывая дрожь, пока низ живота горит огнем. Она выгибает спину, разводит бедра, и в следующий же миг получает то, чего жаждет больше всего — Элайджа врывается в нее сзади резким толчком, до боли стискивая ягодицы. Он и не пытался контролировать себя, когда вбивается в тело жены, оставляя пятна на бедрах, приподнимая ее за волосы и лаская грудь, а затем вновь прижимая к холодному металлу. И Габи кричит. Она уже не помнит где она, из памяти напрочь вылетает и стычка с ведьмами и злость на отца, существует лишь ее древний муж, и ритм в котором он берет ее, окончательно делая своей. А она принимает его. Целиком. Без остатка. Экстаз накрывает их одновременно, сливая воедино женский крик и мужской стон, и темнота накрывает Габриэллу, которая изгибается в руках Элайджи, сияя от магии, что окутывает ее тело серебристой дымкой. Много позже, когда им наконец удается прийти в себя и выровнять дыхание, Габриэлла, одеваясь пытается найти на теле синяки и ссадины — привычные подтверждения страсти мужа, но к ее удивлению кожа совершенно цела.  — А от твоей крови есть толк, — улыбается ведьма, бросая взгляд на Элайджу, — я пожалуй не откажусь от глотка другого перед нашим следующим разом. — Тебе лучше бы одеться, принцесса, — тянет Первородный, стискивая ладонью ее ягодицу, — а то следующий раз может наступить прямо сейчас. Габи смеется, отводя от себя его руку и на лице Майклсона отражается ее улыбка, которая впрочем быстро пропадает, сменяясь мрачной решимостью. — Нам пора домой, — говорит он, щуря темные глаза, — нужно собрать семейный совет и обсудить нападение ведьм. Еще никто не проделывал подобное безнаказанно.