Брак по принуждению

После столкновения с мужем, и сказанных им слов, настроение Габи окончательно испортилось, и она, не став дожидаться окончания праздника, отправилась в спальню. Приняв душ, и устроившись в постели девушка прикрыла глаза, надеясь, что ее сморит дрема, но сон никак не шел. Габриэлле хотелось думать, что виной этому был шум, доносящийся с внутреннего двора — до окончания вечеринки судя по всему было очень далеко, но не смотря на борьбу с самой собой, ведьма понимала, что реальными причинами ее состояния были совершенно иными. И главная из них до сих пор даже не удосужилась заглянуть в спальню! Габи сузила глаза, сжимая тонкие пальцы в кулаки. Мысль о том, что общество волчицы для Элайджи предпочтительнее, чем ее собственное заставила поджать губы. Какой она была дурой, что после их страстной близости, вдруг решила, что Первородный забыл о ее ошибках! Судя по всему, обида и злость за побег все еще не оставили вампира, а его поведение тем злосчастным утром, было лишь естественным следствием его мужественности, и даже будь на ее месте иная… Картина того, как Элайджа занимался бы любовь с другой женщиной, на миг встала перед глазами Габриэлла, заставляя ее замереть. Огромным усилием воли, она отогнала ее, зажмурив глаза. Это было невыносимо. Габи и раньше доводилось испытывать ревность — в юности, боящиеся гнева отца юноши, редко отвечали ей взаимностью, предпочитая более доступных особ, но то, что она чувствовала сейчас не шло ни в какое сравнение с муками первой влюбленности. Обида, боль, сомнения в собственной привлекательности отступили, позволив выйти на первый план совсем иным чувствам. Прежняя злость на удачливых соперниц сменилась решимостью — не только ее муж не желал делиться тем, что принадлежало ему. Первым порывом Габриэллы, было встать с постели и спуститься вниз, чтобы показать Маршалл, и всем остальным, положившим глаза на Первородного, что кашель, это лишь малая толика того, на что способна наследница Далии, если ее разозлить. Она почти было поднялась с кровати, но в этот момент дверь в спальню распахнулась и на пороге появился Элайджа. — С тобой все в порядке, Габи? Первородный говорил спокойно, но девушка смогла уловить в голосе мужа нотки беспокойства, как он не пытался их скрыть. На счастье она лежала к нему спиной, поэтому Майклсон не увидел довольную улыбку, мелькнувшую на девичьих губах. Теперь Габриэлла не сомневалась в том, что не безразлична древнему вампиру, и он явно пренебрег обществом волчицы, выбрав ее. Впрочем, ведьма подумала о том, что обсуждать с ним отношения сейчас было бы неправильно — она все еще была взвинчена после встречи с отцом, да и самодовольная улыбочка Маршалл по и дело всплывала в памяти, подливая масла в огонь. Ей нужно было успокоиться, и потому Габи сделала вид, что спит, не став отвечать на вопрос мужа. Первородный, если и разгадал ее маневр, не подал виду. Не говоря больше ни слова, он разделся и лег рядом. Габриэлла прикрыла глаза, стараясь дышать ровно, и к собственному удивлению мгновенно заснула — близость мужа успокоила ее, позволив чувствовать себя в безопасности. Ей и правда стоило хорошенько отдохнуть, на утро у ведьмы были большие планы. Элайджа, ничего не подозревающий о намерениях жены, уснул немного позже, прокрутив в памяти события праздника. Он видел, что Габи столкнулась с отцом, и невольно почувствовал укол совести, вспоминая о том, что сказал ей, после сцены с Хэйли. Ведьме нужна была его поддержка, но присутствие Густава действовало на вампира словно растворенная в воздухе вербена. Боль от того, что жена предала его доверие, решившись на побег все еще была свежа. Поэтому посмотреть на то, как Габи кривит губки от ревности было даже приятно, впрочем Майклсон довольно быстро утратил интерес к происходящему на празднике, стоило ей покинуть его. Хоть Первородный и злился на Габриэллу, ему все равно хотелось ощущать рядом ее присутствие, тем более после стольких дней, что они провели в разлуке. Габи не ответила на его вопрос, притворившись спящей и Элайджа не стал ее тревожить, решив, что их разговор вполне можете подождать до завтра. Он не знал, что у жены на их совместное утро были совершенно другие планы. Маленькая ладонь сжала налитой член, лаская его, и Элайджа не сразу понял, было ли это откровенное прикосновение продолжением сна или реальностью. Однако, окутавшая его дрема довольно быстро рассеялась, когда он почувствовал, что сбоку к нему прижимается обнаженная Габи, пальцы которой немного усилили давление на его плоть, гладя головку. — А ты смелеешь не по дням, а по часам, — почти невольно выдохнул он, переворачиваясь со спины лицом к жене, которая вспыхнув от его шутки, попыталась отвести ладонь. — Не останавливайся, — хрипло проговорил Элайджа, не позволяя ей прервать ласку, — мне все больше нравится, как ты заглаживаешь вину, беглянка моя. Намек был слишком очевиден, и Габи поджала губки, опуская взгляд, но следующие слова вампира заставили ее улыбнуться. — Мне бы хотелось, чтобы так начиналось каждое наше утро, ты ведь не против, Габриэлла? Свои слова Первородный сопроводил нежным поцелуем, и ведьма осторожно ответила ему, стоило их губам встретиться, при этом ее пальцы вновь двинулись вверх, поглаживая член мужа. Не смотря на утренний сюрприз, Майклсон понимал, что Габи была слишком чиста, слишком невинна, и даже сейчас, откровенно лаская мужскую плоть, ее пальчики дрожали, а щеки были залиты румянцем. Это было мило, а еще оставляло место для фантазий Элайджи. Осторожно отстранившись, он плавным движением потянул девушку на себя, приподнимая вверх. Габриэлла, не сопротивляясь, оказалась сверху, не до конца понимая, что хочет сделать вампир, а когда поняла, то залилась краской еще сильнее — ее бедра были широко разведены прямо перед лицом Первородного.  — Присядь, — охрипшим голосом попросил Майклсон, поглаживая округлые ягодицы. Ведьмочка же боялась даже пошевелиться, настолько бесстыдной сейчас была ее поза и просьба мужа. Первородный ничего не делал, но Габи чувствовала, как черные глаза снизу прожигают ее промежность, ощущала его горячее дыхание на своей плоти. — Элайджа, я… Но вампир не позволил ей продолжить — его ладони мягко опустились на девичьи бедра и потянули вниз, и все смешалось. Горячий язык, жадные губы… Майклсон ласкал ее то почти невесомо, едва задевая кончиком языка набухший клитор и проникая в горячую глубину дрожащего в его руках тела, то грубо посасывал нежные складки плоти, царапая утренней щетиной. Возбужденная, охваченная страстью, Габи уже не контролировала свои стоны, едва держась руками за спинку кровати. Все что делал сейчас Элайджа было для нее новым, неизведанным, слишком откровенным, но этот опыт определенно нравился Габриэлле, и с ее губ невольно сорвался вздох разочарования, когда Первородный прекратил ласки, опуская ее вниз. — Сейчас будет еще лучше, принцесса, — хрипло проговорил он с улыбкой, видя надутые губки жены, и приподняв девичьи бедра, вошел в нее. Габи вспыхнула, чувствуя в себе член Первородного, и ее лоно на миг сжалось, обхватывая его сильнее. Чувство наполненности отзывалось в ее теле привычным удовольствием, обещающим обжигающий экстаз, но этого было мало, и ведьма интуитивно приподняла бедра, сама насаживаясь на плоть Первородного. По тому как Элайджа сильнее сжал ее ягодицы, прикрывая глаза от удовольствия, Габриэлла поняла, что она на правильном пути, и дальше начала двигаться смелее, только ускоряя ритм. Ладони Первородного легли ей на груди, стискивая напряженные соски, отчего ведьма застонала, откинувшись назад. Волна дрожи прошла по ее телу, и Майклсон слегка подался вперед, входя в нее глубже. Теперь уже он двигался в ней, контролируя темп, и Габи сдалась на милость победителя, позволяя мужу делать с ней все, что ему хочется. Ее поведение не осталось без внимания Элайджи, на губах которого мелькнула довольная улыбка, и он приподняв ведьму за талию, осторожно опустил ее на колени, заставив опереться на локти. Полная нетерпения, на грани экстаза, Габи шире развела бедра, словно предлагая себя, но Первородный не спешил наполнять ее собой, водя головкой каменного члена по влажной промежности, и раз за разом скользя по входу в жаркое лоно, всякий раз минуя его. — Элайджа, пожалуйста… — хрипло прошептала ведьма, оборачиваясь назад, и на миг ее глаза встретились с почерневшим от страсти взглядом мужа, — прошу, возьми меня… Я хочу тебя! — Стоило бы наказать тебя, Габи, — низким голосом отозвался Первородный, не сводя с жены пронзительного взора, — но отчего-то я не могу это сделать… И подавшись вперед, он вошел в нее сзади, двигаясь сильными глубокими толками, каждый из которых ведьма встречала громким криком, пока ослепляющее наслаждение не накрыло ее, погружая в темноту. Последовавший за ней Элайджа, излившись в нежное тело, опустился на Габриэллу сверху, накрывая ее собой. Габи не знала, сколько они лежали так, вновь и вновь ощущая отклики пережитого экстаза, но ей это было не важно. Как и многое другое. Она наконец была там, где хотела.