Брак по принуждению

В город отправились после завтрака. К удивлению Габриэллы никто из Майклсонов не встретился им на пути, прежде чем Элайджа, усадив ее рядом с собой и повернув ключи в замке зажигания, вырулил на лесную дорогу. Первородный не сводил глаз с дороги, а девушка невольно поймала себя на мысли о том, что изучает своего мужа, скользя взглядом по темным волосам, мужественному профилю, крепкой фигуре. Древний вампир был красив, и осознание этого факта накрыло Габи неожиданно — прежде она никогда не думала о Элайдже в таком контексте. Ведьма на миг застыла, прикусив губу, и Майклсон, словно почувствовав замешательство Габриэллы, взглянул на нее, едва заметно усмехаясь. — Вижу, ты и в правду по мне соскучилась, — протянул он, и тяжелая ладонь опустилась на девичье бедро, слегка сжимая его, отчего Габи залилась краской. — Не понимаю, о чем ты, — прошептала она, опуская глаза, но руку вампира не убрала. — О том, как ты жадно смотрела на меня, — прищурился Майклсон, обжигая ее потяжелевшим взглядом, — впрочем, мы вполне можем устроить с тобой небольшой пикник на обочине… Габриэлла расширила глаза, понимая, что вампир имеет в виду и быстро закрутила головой, вызывая у Элайджи тихий смех. — Шутка, — мягко проговорил он, убирая ладонь с девичьей ноги, но Габи успела удержать ее, переплетая их пальцы. — Прости, я…- начала было она, но Майклсон покачал головой, не позволяя закончить. — Тебе не за что извиняться. Я знаю, что ты стала моей женой не по собственному желанию, и понимаю, что ты чувствуешь. Но все же, мне кажется, в наших с тобой отношения наметился некоторый прогресс. Элайджа улыбнулся, и Габи коротко кивнула, вновь заливаясь румянцем — намек мужа на их последнюю совместную ночь был более чем прозрачен. — Я думаю, у нас может получиться, — добавил Майклсон уже серьезнее, — мне бы этого хотелось. Иметь ребенка, собственную семью. И дать это мне можешь только ты. Поэтому, если тебе нужно время, оно у тебя есть. Я слишком долго ждал такой возможности. И не упущу ее. Габриэлла притихла, не решаясь поднять глаза на Элайджу, который впервые был с ней настолько откровенен. Ей хотелось думать о брате, обмане отца и побеге, но вместо этого она ощутила лишь угрызения совести. Первородный верил ей, а она обманывала его, и почему-то даже собственная свобода уже не казалась Габи достойным оправданием. Древний вампир был совсем не тем, кем она думала, и относился к ней словно она в действительности имела для него значения, а не была лишь товаром, разменной монетой в политических играх кланов. Ведьма стиснула зубы, прикрывая глаза и призывая воспоминания о битве перед перемирием, их свадьбе, первой ночи. Нужно было сменить эти неправильные эмоции на истинные — Майклсоны были ей врагами, и то, что один их них оказался чуть более воспитан, сути не меняло. Как бы не относился к ней Элайджа, для его семьи она оставалась племенной кобылой, способной дать древним вампирам долгожданного наследника, после рождения которого необходимость в ней пропадала. — Обещаю, что не причиню тебе боли, — голос Первородного вырвал Габи из ее размышлений и она невольно вскинула голову, ловя взгляд мужа, в котором были только теплота и нежность. Девушка едва нашла в себе силы кивнуть, растягивая губы в улыбке. Она не должна была верить ему! Не должна была доверять убийце и врагу! Но даже самая яростная мантра не помогала ведьме возненавидеть того, кто сделал ее женщиной, того, с кем она чувствовала себя нужной, того, кто заботился о ней. Габи никогда не замечала за собой способности к эмпатии, но сейчас она словно ощущала эмоции Элайджи — чистые, добрые, настоящие. Последним усилием воли она призвала лицо Мишеля, посеревшее на ее глазах после того, как Майклсон вырвал его сердце. Очарование мужем рассеялось, отступило, и мысли ведьмы вновь вернулись к побегу. Только это сейчас имело значение. Первородный расценил молчание жены как смущение, и больше разговорить ее не пытался. До города они добрались в тишине. На крошечном рынке Габи довольно быстро отыскала нужные ингредиенты, после чего они отправились в кофейню, и ведьма не могла не заметить как их провожают взглядами. Хотя Майклсоны были и известны в городке, зависть в глазах женщин вряд ли была следствием их популярности. Они считали Элайджу привлекательным. Хотели его. И Габриэлла с удивлением осознала, что ей не приятны подобные знаки внимания со стороны других женщин по отношению к ее пусть и не любимому, но мужу. Особенно не понравилось ей поведение Хэйли, которая едва заметив их, бросилась Первородному на грудь, не удостоив Габи даже приветствием. Слова Ребекки о романе древнего вампира и королевы оборотней эхом раздались в ее ушах, но иллюзия была недолгой, Элайджа быстро высвободился из цепких объятий волчицы, обнимая Габи за талию, отчего злорадство сладко отозвалось в ней, вызывая легкую улыбку — видеть растерянное лицо соперницы было неожиданно приятно. Обменявшись в оторопевшей Маршалл парой слов, Майклсон потянул ведьму за собой, словно и сам спешил избавиться от компании бывшей любовницы. — Кто она тебе? — почти против воли сорвалось с уст Габриэллы, и она сразу же прикусила язык — ее тон и надутые губы слишком ясно выражали недовольство — но было уже поздно. — А ты оказывается ревнивица, — тихо рассмеялся Элайджа, сильнее притягивая девушку к себе, — но поверь, для этого нет никакого повода. Я сделал свой выбор. Габи вновь замолчала, отчаянно пытаясь разобраться в собственных чувствах, которые вызывали слова Первородного и его поведение. Получалось плохо, и даже любимое мороженное и крепкий кофе не помогли ведьме прийти в себя. В особняк вернулись ближе к вечеру, когда остальные жители, кроме Майкла, успели разъехаться по своим делам. Ложиться спать было рано и потому Габриэлла нерешительно проговорила: — Может быть посмотрим фильм? Вампир согласился, и вскоре они оказались в спальне, удобно устроившись на диване, перед экраном. — А какой фильм будем смотреть? — свела бровки Габи, ловко управляясь с пультом, — «Пила», «Звонок» или может «Омэн»? — Скучно и неправдоподобно, — закатил глаза Первородный, зевая. — Элайджа, ты капризничаешь, — рассмеялась ведьма, легонько ударяя мужа в грудь, — тогда выбирать буду я! «Пила» действительно была скучной и предсказуемой для Майклсона, а вот Габриэлла, забравшись с ногами на диван, слегка вздрагивая от страха, все сильнее прижималась к мужу. — Как же ты столько лет прожила с гибридами и при этом боишься вида крови и оторванных конечностей? — засмеялся вампир. — Вот стану гибридом и покажу, что ничего уже не боюсь, — надулась та, щуря лазурные глаза, — ты еще будешь просить меня о помиловании. — Звучит соблазнительно, — низким голосом отозвался Элайджа, заставив ведьму покраснеть от его откровенного взгляда, и даже крики с экрана и реки крови не могли нарушить пикантность момента. Дальше они смотрели фильм молча, лишь иногда обмениваясь короткими фразами. Пальцы их рук были переплетены, а голова Габи покоилась на груди Первородного.   — Спасибо за этот день, мне так хорошо с тобой, — едва слышно проговорила девушка, и нежно поцеловала Элайджу в щеку, когда на экране замелькали титры. На лице Майклсона блеснула улыбка, и он прильнул к губам жены, вовлекая ее в нежный поцелуй, одной рукой удерживая ее подбородок, а второй — поглаживая спину, но стоило вампиру опустить ладонь с талии на ягодицы, Габи отстранилась от него, выставляя вперед ладони. В черных глазах плескалась страсть и непонимание, и ведьма прикусила губу, едва слышно выдыхая:  — Элайджа, прошу… Только не сегодня. Я боюсь, что моя магия совсем выйдет из-под контроля, если мы… Прости меня. Тебе досталась ужасная жена.  — Мне досталась самая лучшая жена, — мягко отозвался Первородный, помогая Габриэлле встать на ноги, — я буду ждать столько, сколько будет необходимо. Идем спать. Майклсон, проводив ее до постели, отправился в душ, а Габи, оставшись одна, прикрыла глаза, изо всех сил пытаясь успокоиться. У них больше не было времени. Совсем. Если она не уйдет в ближайшие дни, то не сможет уже никогда, и положа руку на сердце, ведьма не знала, чего ей хочется больше.