Брак по принуждению

После разговора с Кэролайн Габриэлла долго не могла прийти в себя, все еще не веря в то, что брат, всегда преданный отцу, решился на такой отчаянный шаг ради ее спасения. Конечно, Густав всегда опекал Габи, как единственную сестру, но девушка была уверена в том, что интересы гибридов для сына главы клана гораздо важнее ее. По всему выходило, что она ошибалась. Их план был рискованным. Пойти против Первородных само по себе было самоубийством, забрать у них их вещь — безумием. Ведьма знала, что Майклсоны считают ее своей собственностью, назначением которой являлось продление их рода и расчет за нее был произведен в полном размере. Мнение Габриэллы было незначительной деталью, пустяком, который не стоял внимания. И винить в этом древних вампиров было глупо, ведь это не они, а ее собственный отец согласился на сделку, которая была выгодна для всех. Кроме нее. После того, как Кол пришел в себя, Бонни отвлекла его внимание едкими шуточками, больше похожими на флирт, и Майклсон с готовностью ввязался в дискуссию с дерзкой ведьмой, так ничего и не заподозрив, даже не смотря на то, что во время занятия у Габи все валилось из рук и не получалось даже самое пустяковое зелье. По всей видимости, для него не было ничего удивительного в том, что его невестка была совершенно никчемной ведьмой. Габриэлла чувствовала, как ее накрывает раздражение и злость. В первый раз за все время она столь явно ощутила собственную никчемность. Раньше за нее все решал отец, теперь — муж. Сменились лишь декорации, но суть осталась прежней. Довольно быстро Бонни, поняв, что Габи совершенно не готова к занятиям магией, засобиралась домой, сославшись на дела. Кол вызвался ее проводить. После их отъезда Габи осталась с Кэролайн, но возможности обсудить план у них больше не было — в особняке осталась Ребекка, слух которой не оставлял им шанса вести разговоры даже шепотом. Сославшись на усталость Габриэлла скрылась в комнате Элайджи, заняв маленькую спаленку. Она уснула до того момента, как он вернулся. Утром следующего дня девушка проснулась совершенно разбитой. Первородный не потревожил ее сон, не потребовал исполнения супружеского долга, и Габи, подумав об этом, невольно ощутила укол совести. Вампир вел себя так, словно она и вправду была дорога ему, и уверять себя в том, что он монстр достойный лишь ненависти с каждым днем становилось все труднее. Нахмурившись, девушка села на постели, потирая глаза. Ей нужно было взять себя в руки. Каким бы благородным не был Элайджа Майклсон, он был врагом, и именно он стоял на ее пути к свободе и жизни в которой только она сможет решать собственную судьбу. Впрочем, в том, что муж был к ней неравнодушен были и плюсы. По крайней мере это значительно облегчало задачу, которую перед ней поставила Кэролайн — убедить Первородного в своей полной беспомощности и отвлечь его внимание, сделать так, чтобы он доверял ей. Габи чувствовала, что у мужа, не смотря на их последнюю близость все же сохранились некоторые сомнения на ее счет и их следовало устранить. Элайджа должен был поверить в то, что она покорилась судьбе и теперь хочет быть с ним. Когда прокравшись в его спальню, чтобы принять душ, ведьма увидела, что вампир все еще спит, она решила, что это прекрасная возможность для того, чтобы начать осуществлять свой замысел и и освежившись спустилась вниз, разыскивать кухню. Первородный, вернувшийся за полночь, действительно не стал беспокоить жену, увидев, что она спит. Габриэлла все еще держалась немного настороженно, словно боясь подпускать его к себе близко и Элайджа в очередной раз решил, что давить на нее — худшая стратегия. Для него же их близость позволила расставить все приоритеты — он хотел Габи не только в постели, но и в своей жизни, ощущая к девушке помимо страсти еще и нежность, желание не только обладать, но и защитить. Майклсон знал, что для того, чтобы растопить лед недоверия понадобиться время, и потому удивленно прищурился, когда утром проснулся от звука легких шагов и аромата свежесваренного кофе. Перед ним стояла Габриэлла, держа в руках поднос с завтраком. — Доброе утро, — проговорила она, улыбаясь, и поставив свою ношу на прикроватную тумбочку и села на край кровати. — Доброе, — кивнул Элайджа, не сводя с девушки внимательного взгляда, — чем обязан такому сюрпризу? — Просто хотела сказать спасибо, — прикусив губу, отозвалась та и чуть тише добавила, — что не давишь на меня… в плане секса. — И тебе еще что-то нужно от меня, — уверенно произнес Майклсон, усмехаясь, — говори уже. Габи смущенно опустила глаза. — Я сейчас практикую с гримуаром Бонни, и мне нужны травы, — начала она, поднимая на мужа невинный взгляд, — я посылала Кэр, но она принесла совсем не то. Я знаю, что ты не отпустишь меня одну, поэтому… Прошу, сходи со мной. Пожалуйста, я так давно не была в городе! А потом, если захочешь, я покажу, где продают самое вкусное мороженное. Поверь, после него, тебе кровь покажется противной. Габи в предвкушении ответа совсем по-детски прыгала на краю кровати, и Элайджа, неожиданно для самого себя, не смог найти причин и слов, чтобы ей отказать. — Выезжаем через полчаса, — кивнул он, отчего на губах Габриэллы расцвела радостная улыбка. — Спасибо! — Думаю, ты еще успеешь отблагодарить меня, — едва заметно улыбнулся Майклсон и окинул жену горячим взглядом, — и в следующий раз приноси кофе и завтрак для двоих. Габи зарделась, прикусив губу, и поспешила в свою спальню, пока Элайджа занялся едой, лишь закрыв за собой двери, ведьма смогла вздохнуть с облегчением. Все шло по ее плану — Первородный ей верил, она чувствовала это и дело оставалось за малым. Сыграть влюбленную дурочку. Габриэлла вновь ощутила укол совести, но покачав головой, девушка отогнала от себя эти мысли, сосредоточившись на плане Густава. У них не было права на ошибку, а значит она сделает все, что нужно.