Брак по принуждению

Для Габриэллы все сливается воедино — и украшенный цветами двор, и гости, и зачарованный регистратор, пока Элайджа Майклсон надевает ей на палец искрящееся бриллиантами кольцо, как символ того, что отныне она принадлежит ему. Всегда и навечно. В глазах мутнеет, когда Первородный склоняется к ее лицу, чтобы запечатлеть поцелуй, скрепляющий их брак, но не от слез. Их нет совсем — зелье действует безотказно. Габи кивает, принимает поздравления, идет к столу с угощениями, пьет шампанское из тонкого бокала, который ей протягивает новоиспеченный супруг, и не ощущает ничего, кроме желания, чтобы этот фарс поскорее завершился. Поэтому, она даже рада, когда Элайджа встает, протягивая ей ладонь, и его темные глаза задумчиво скользят по ее отрешенному лицу. — С тобой все в порядке, Габриэлла? Мы можем остаться еще. Если хочешь. Ведьма качает головой, и, не говоря ни слова, поднимается на ноги. Она знает, что ее желания больше не имеют никакого значения. Майклсон хмурит брови, все еще не отводя от нее внимательного взгляда и их глаза на миг встречаются, но Габи тут же отпускает взор, кусая губы. Желание, чтобы все закончилось становиться сильнее с каждой минутой. — Идем, — наконец решается она, и тянет вампира за собой. Под шуточки гостей (особенно стараются Клаус и Ребекка) они идут к лестнице, ведущей на второй этаж, а после к дверям ее спальни. Элайджа следует за ней, ступая почти бесшумно, и на миг ведьме кажется, что она осталась одна, но иллюзия разбивается тот час же, когда они оказываются в комнате и Майклсон плотно закрывает дверь. Отрезая ей все пути к отступлению. Габриэлла замирает, не дыша, когда он подходит сзади, опуская ладони на ее плечи, и мягко касается пальцами обнаженной кожи. Нежно, едва ощутимо — и это совсем не вяжется с ее представлениями о собственном муже-монстре, который вместо того, чтобы наброситься на нее, пытается успокоить. — Ты хорошо держалась на свадьбе. Даже пару раз улыбнулась, — шепчет он, склоняясь к ее шее, на что Габи только щурит глаза, качая головой. Она не верит его комплементам. Не верит ласковым прикосновениям. Слишком хороший урок ведьма получила от своего деверя. — А что мне нужно было делать? — безразлично отвечает она, и, сделав шаг вперед, поворачивается к Первородному, высвобождаясь из его объятий, — кричать о помощи? Тогда отец свернул бы мне шею за непослушание, а ты — вырвал сердце. Ты же в этом деле мастер. Хотя нет, вряд ли бы меня убили, я ведь нужна для размножения. Так что оставь эти лживые комплименты — можешь приступать и исполнять свой супружеский долг! По лицу Первородного пробегает тень непонимания, и он качает головой, щуря темные глаза. — Что с тобой? Ты будто вампир без чувств. — Почти, — кривит губы Габриэлла и честно продолжает, — Бонни дала зелье. Я ничего сейчас не чувствую. Ни злости, ни страха. Предлагаю тебе этим воспользоваться. Чем быстрее ты сделаешь ребенка, тем быстрее все закончится. Элайджа, явно не ожидавший подобного, хмурит брови, не отводя взгляда от ее бледного лица, и Габи вздрагивает, когда он после продолжительного молчания говорит: — Это твой первый раз? — Да, — не сразу отзывается ведьма, кусая губки, — твой брат, конечно, старался заполучить не только информацию, но и мое тело, но ничего не вышло. Габи вскидывает на Майклсона колючий взгляд, но он никак не реагирует на ее замечание о Клаусе, только подходит ближе, глядя ей прямо в глаза. — Нам, так или иначе, нужно это сделать, — говорит он и, немного понизив тон, добавляет, — ты очень красива. Кончиками пальцев Элайджа очерчивает ее скулы, спускается к подбородку и ниже — к ключицам, его прикосновения осторожны, едва ощутимы, словно он опасается, что ведьма отстраниться, испугается, но та никак не реагирует на его действия, покорно принимая ласки. — Я буду осторожен, — шепчет Первородный, подходя ближе, — тебе может быть больно. — Мне не привы…- пытается сказать Габи в ответ, но Элайджа не позволяет ей этого сделать, сминая в поцелуе приоткрытые губы. Ведьма невольно прикрывает глаза, отдаваясь его напору — она знает, что сопротивление бесполезно и ждет, когда уже Первородному наскучит эта игра в нежность, но тот вновь удивляет ее. Мужские пальцы скользят по ее шее, плечам, спине, касаются застежки свадебного платья. — Ты позволишь? — зачем-то спрашивает он ее разрешения, и Габриэлла удивленно кивает. Не отводя глаз от ее лица, Элайджа тянет вниз замок молнии и белоснежный наряд волнами ложиться у девичьих ног. На Габи остаются только тонкие кружевные трусики, и взгляд Первородного тяжелеет — он не мог отвести глаза от налитых округлостей грудей, увенчанных розовыми сосками, от тонкой талии, стройных бедер. Ведьма чувствует его взгляд кожей — Майклсон изучает ее с головы до ног, и, судя по тому, как сбивается его дыхание, увиденное приходится вампиру по вкусу. Габи сама не понимает, насколько права. Ее нежная красота, покорность, запах кожи — невинный, чистый ослепляют Элайджу, и он запоздало понимает, что его член уже налился желанием. Он хочет ее — упрямую девчонку, ставшую его женой по чистой случайности. И он вправе получить желаемое, но отчего-то Первородному все происходящее видется странным, неправильным, и лучшим выходом кажется все прекратить, отложить их первую брачную ночь до лучших времен, но… Габриэлла шумно выдыхает и ее грудь вздымается вверх, и Майклсон уже не может оторвать глаз от ее нежных вершинок, которые твердеют от прохладного воздуха. Просто коснуться ее груди и все прекратить. Так думает Элайджа. И понимает, что врет самому себе. Налитая округлость ложиться в его ладонь идеальной тяжестью, и вампир слегка сжимает ее, поглаживая большим пальцем розовый сосок. Габи не сопротивляется, только смотрит на него совершенно мутными глазами — красивая, податливая, в полной его власти, готовая родить ему ребенка. Осознание того, что он не сможет оторваться от нее, накрывает оглушающей волной, и благородные порывы сметает на своем пути древнее, как мир желание. Она должна принадлежать ему. И будет. Майклсону хватает секунды для того, чтобы подхватить Габи на руки и опустить на мягкое покрывало ее девичьей постели. Ведьма продолжает хранить молчание, лишь ее глаза слегка расширяются, когда Элайджа вихрем обнажается, нависая над ней, устраиваясь меж ее бедер. Девичьи ладони лежат совершенно неподвижно на бархатной ткани, пока Элайджа покрывает поцелуями ее лицо, шею, грудь, спускаясь все ниже. Первородный нежен — он мягко сжимает губами ее соски, играет с ними языком и все ждет ответной реакции юной жены, но ее нет. Как и на их свадьбе Габи похожа на красивую, молчаливую куклу, будто не она проживает этот день, а просто смотрит кино, будто она со всем смирилась. Но Элайдже этого слишком мало, и он скользит ладонью ниже, по плоскому животу, касаясь его низа. Шелк трусиков только мешает, не дает ему сделать то, что он хочет и вампир резким движением срывает их, отбрасывая в сторону, а его пальцы касаются сосредоточия женственности ведьмы. Сухая. Майклсон поджимает губы, смотрит в пустые глаза жены, но в следующий миг его лицо озаряет дьявольская улыбка, и он спускается ниже, разводя стройные ножки Габи в стороны. Пальцами, губами, языком. Он ласкает ее то нежно, то пылко, и вскоре складки плоти меж девичьих бедер начинают пылать, наливаясь желанием, и Габриэлла невольно прикусывает губу, пытаясь сдержать стон. Зелье Беннет конечно притупляет ее чувства, но никак не может повлиять на реакции тела, которое теперь принадлежит ему, Элайдже и полностью признает его власть. Габи дрожит, слегка выгибая спину, и Первородный понимает, что больше не может терпеть. Он приподнимается, раздвигает ножки жены шире и устраивается меж ними, поддерживая ее за ягодицы. Каменный член упирается в девичье лоно, и Элайджа мягко подается вперед. — Прости, — едва успевает сказать он, прежде чем входит целиком, преодолевая встретившееся на его пути препятствие. Делая ее своей. Габи вскрикивает от боли, но губы вампира тут же накрывают ее губы. Толчок, еще один. Тесная, горячая, покорная… Майклсон моментально ведет от остроты ощущений, от ее аромата, и он, прикрыв глаза, ускоряет темп, двигаясь все резче, входя на всю длину члена. Ведьма принимает его, разводя бедра все шире, и Элайджа видит, что происходящее приносит ей удовольствие, но в какую-то секунду все меняется, и безразличие в лазурные глазах сменяется ужасом. Действие зелье заканчивается, и Габи кажется, что ее окатили холодной водой. Боль в низу живота усиливается, и источник ее прямо перед ней — чудовище, первородный монстр, ее муж. Она чувствует его дыхание на своей щеке, губы — на шее, и на секунду ведьме кажется, что еще мгновение и он запустит свои клыки прямо в артерию. Но Майклсон лишь прерывисто дышит, прикрыв глаза от удовольствия, наслаждаясь ее беспомощностью. Стыд, страх, боль смешиваются воедино. Острые ноготки впиваются в мужские плечи, и ведьма пытается оттолкнуть Первородного, но это не приносит никаких результатов. Элайджа лишь удивленно смотрит на нее, на миг прекращая движения, и пользуясь этим замешательством, Габи бьет его по лицу. Зажмуриваясь, она застывает, ожидая ответного удара, но Майклсон лишь заводит ее руки за голову и со стоном совершает еще пару толчков, после чего накрывает ее своим телом. Первородный все еще в ней, и ведьма закрывает глаза, понимая, что назад пути нет. Теперь она принадлежит ему полностью - душой и телом. В спальне царит полная тишина, и Габриэлла чувствует, как по ее щекам текут слезы. Все закончилось. Все ли?