***
Утро того же дня***
Всю ночь кони шагу не останавливали. Дети спали в седле, аки настоящие потомки роду своего. Взрослые же тишину держали. Весь путь их, до палат княжеских, из степи был, леса, что в горы уходит, а за теми снова пустошь. Там уж и Чернигов покажется. Степь позади, а горы то вот они. — Нам их никак не обойти? — Чаяр задумчиво спросил. — Нет, волчонок. — Я не… — Чаяр, — сестра не хотела новой брани, поэтому сразу утихомирила брата. Куница лишь усмехнулся, чем еще сильнее паренька озлобил. Чаяр только к сестре уважение имея, не трогал противника… Ударил он коня по брюху и вперед рванулся. — По что ты брата моего задоришь? — насмешливо дева спросила. — Уж и посмеяться нельзя. Ты постоянно играешься со мной. — Так надо мной посмеяться и попробуй, — все так же весела девица была. — Соскучилась? — самоуверенно спросил Куница и коню под живот поддал. Ядовито на него жрица посмотрела, да не со злобы. И самой то еще веселее на душе было. Будто соль в водице, растворялись невзгоды все, когда дергал ее этот зверь… Зверь… А можно ли звать его так? Нет… Не ей судить, да и не ему имени такого носить… Призадумалась жрица, так и не заметила, как лошадь ее чуть в дерево не вмазалась. Под уздцы ее кто-то вдруг подхватил ловко и в сторону увел. Да резко так, что ото сна Сайтари тут же очнулась. Голову опустила и увидела как Куница совсем рядом едет, да лошадь ее за узду правит, держа руку рядом. — Не спи — замерзнешь, жри… Осекся он на полуслове. Будто опять зацепнуть хотел. Знал, что не по нраву ей, когда все жрицей аресовой ее кличат. Помнил он, как давеча надулась она: «У меня имя есть!». А ведь права — имя есть у нее и не просто по рождению получила она его. А заслужила кровью своей, потом, да мозолями, что на руках ее, ногах да коленях. Не многим в мире этом следует даже имя иметь — так скиф рассудил. Порой такого люду встретишь, что видишь ясно — не стоит таким имен давать. Сайтари же уважал он, только сейчас то понял. Не баба она теперь, а воительница, что, может и не в полную, но наравне с ним может меч держать. — Сайтари, — произнес он, заканчивая слова свои то ли шепотом просто, то ли с робостью тонкой. Вдруг решимости тут же набрался, мысли с лица постер, да и поводья откинул. Будто и не было ничего. А огня то два ее все смотрели на волка. Серьезна больно была девица. — Благодарю тебя, — вдруг сказала она. — Не ушел бы конь твой в дерево, сам бы вырулил, — отмахнулся волк. — Я про то, что ночью было, — Сайтари немного покраснела. — Да ты бы и без меня справилась. — Ты пришел, не важно, что далече было… Ты пришел, чтобы… Замялась девица, еще сильнее румянцем залилась. Да вдруг как голову вскинет и скажет смело: — И что я распинаюсь тут?! Спасибо и все. Сильнее коня она подтолкнула и рысью вперед направилась, устремилась, чтоб только от глаз его янтарных спрятаться. Так ведь и шел холод по спине, от его взора, не остановишь. Куница же вслед ей посмотрел, да усмехнулся. Горяча девчонка, ох горяча… Хотел и он коня подстегнуть, да вдруг померещилось ему что… Не то голоса, не то гром, а может и топот какой. Обернулся… Нет ничего. Да будто чуял он что-то… Злое. Листья не так шумели да и птицы не так кричали. Не было у волка третьего глаза, а решимости вот хоть отбавляй. Вдруг как ударит он коня своего да поводьями по загривку стегнет. Тот же скорость набирать стал и в два прыжка рядом с девицей оказался. — Быстрее! — только и успел крикнуть волк, как жрица уже тоже скачью понеслась. Тут и Чаяр появился. Как увидал, что скачут на него сестра с волком, так и сам кобылу стегнул. Сразу понял, что неладное что-то выходит. Поднимал топот их пыль да листву, что в горах собиралась. Помчались втроем они удалее ветра. Только жрица притормозить хотела, как мимо нее стрела пролетела и в землю чуть дальше уткнулась… Степняки… Сколько их? Далеко ли? И ведь не выведаешь… Несутся они быстрее соколов. Пару прыжков ровно троицей скифы шли наравне. Да новая напасть… Тропу, по которой мчались они, гора делить надвое стала. Цокот копыт сильнее забил по камням… Нельзя им вместе по этим булыжникам мчаться, разойтись бы… — Правей берите! — закричал Куница, а сам влево ушел. Обернулась жрица, а скиф уже за горой скрылся. Не слыша ничего вокруг, дева ударила коня в бока, ослабила поводья, а ногами в седло вцепилась. Летели они среди камней будто по воздуху. Да коварна была та тропинка, уж больно камениста. Услыхала сзади Сайтари наречия грозные, крики да завывания. Обернулась… Четверо конников неотрывно шли за ними и только Арес знает, сколько устремилось за Куницей, который был за валуном… Если еще был. Степняки стреляли под удары копыт коней, словно под музыку… Нагоняли. Чаяр скакал впереди и не мог ничего поделать. — Держи поводья, — крикнула Сайтари Марзе. Мальчишка тут же вцепился в веревку и сильнее сдавил Руху, которую теперь обнимал. Сайтари из стремени вытащила ноги и ловко развернулась, держась за седло. Ее рыжие волосы развевались по ветру. Завела она одну руку за спину и вдруг увидала, что…***
Разделиться — единственное правильное решение. Только так со степняками совладать можно. Куница несся один по тропе, а за ним три степняка пошли. Их кони медленно нагоняли его ворона. Гора становилась все круче… Слышал волк, как за валуном этим другие всадники скачут. Вдруг впереди дорога… Оборвалась… Не было у нее продолжения. То гора уступила место небу. План быстро сложился в голове волка. Стал он коня своего тормозить. Степняки уже дышали в спину. Один достал лук и стрелу быстро в него вложил. Да не стал он в волка стрелять, в коня целиться стал… Живой видать нужен был скиф. Куница развернулся в седле и в тот же миг степняк выстрелил… Да стальной наконечник в коня попал. Тот заржал да на дыбы, как встанет. То то и волку нужно было. Выпрыгнул он из седла и на валун бросился. Жестка посадка была, да перевернулся Куница кувырком и на ноги подскочив вперед побежал. Его же конь затормозил, в сторону ушел… А вот степняки не узрели… Так в обрыв и ушли…***
Заметила Сайтари, что Куница за ними по камням бежит. Да вот только кони то поживее будут, как не старайся. Место в седле ему нужно было, а свободных нет… Повысвободить значит надобно. Не стала тянуть жрица и как вынесет руку вперед, так степняк, что вперед всех скакал на ножичек и напоролся. Как мешок с мукой он на землю и упал… Конь шаг сбавлять его стал, в его седло волк и запрыгнул. Сразу тройка верховая скифская воссоединилась. Чаяр вдруг сестрицу вперед пустил, да лук достал, тоже в седле развернулся и давай шмалять по степнякам. Выстрел и падает один половец на сыру землю. Куница же в седле поудобнее уселся и давай коня вперед гнать… Долго бы гонка эта шла, да вот только все кончается… Так и дорожка их в сторону свильнуть должна была. Гора то разрослась и путь перекрыла. — В сторону! — закричала Сайтари и коня вправо увела. За ней и Куница пошел, и Чаяр и степняки. Теперь по лесу с камнями они гнались, отчего — не понятно, да стали степняки отставать. Их то двое осталось и всего. Стали и они луки доставать, поняли, что угнаться не могут. Сайтари на Куницу посмотрела и обомлела. Не знала она, что в голове его буйной, да только ничего хорошего, это-то явно. Улыбнулся он жрице, да как-то не так совсем, как обычно… Что-то правильное да живое в улыбке его было. Вдруг как крутанется снова спиной к жрице и с коня соскочит. Наземь он упал, да кувырком на ноги поднялся. Один супротив степняков пошел, что на конях были. «Куница… " — лишилась жрица дыхания. Вдруг и она поводья, что в руках ее были, натянет. Заржала кобылица ее, да замедляться стала. Куница уже и не слышал ничего будто. Волосы назад откинул да два кинжала из-за спины вынул. Опьянила его эта гонка… Страха лишила да такой задор воздала, что и мыслей сторонних нет. Только твоя кровь, чужая кровь и сталь… Мчались на него два всадника наравне. Вот вот бы и копытами задавили… Не знал волк, отчего поступить так решился… Зачем лошадь бросил, да пред шакалами этими на земле оказался… Знал лишь, что нельзя этих тварей до жрицы пустить с их стрелами да луками… Нельзя… На раздумья времени тоже не было… Да и чего тут думать? Представил волк в мыслях своих Сайтари, которая, как кончится тут все, ругать его станет. Опять разгорится аки ясное пламя… А он сказанет ей что, так покраснеет, как девчонка малая… Да ей то и была по сути… Сколько бы не храбрилась, все еще девица она. Пусть оружием владеет, скачет сносно, да характер такой, что каждый второй завоет, а нет… Не место ей на войне. Нежна больно, хоть и воительница знатная… Вот они два всадника… Сейчас или никогда… Откинув тайны в сторону кинулся волк вперед. Коням словно под копыта он нырнул, да руки вверх вскинет и в миг им кинжалы под морду всунет… Сам к земле прижмется и уже выйдет не задетый. Животина же захрипела и как упадет в скаче этом. Через шею кони перевернулись да замертво упали. Степняки так за конями и рухнули, да вот один спасся. Ловок он был будто джин восточный. Перекувырнулся и стрелу из лука вперед пустил. Та вонзилась в лошадь жрицы, и животина громко заржав с хрипом упала на землю. В последний миг Сайтари детей обняла, плащом закрыла и на земь упала кубарем. Руха с Марзой удержаться не смогли так в сторону вырвались. На том им и повезло. Конь, на котором скакали они на бок упал, так Сайтари ногу придавил, да больно сильно… Вскочил конечно, да все же удар силен был… Закричала Сайтари громко от боли, что ногу ее пронзила, обернулась, а степняка нет… Испарился, как и Куница. Одна она осталась с детьми, да где-то недалеко Чаяр повернул. — Сайтари! Остановился он рядом, соскочил с коня и сестрицу поднимать стал. Глаза бегали, как ошалелые. Вдруг заметил, что она на одной ноге стоит. — Сильно придавило? Жрица и думать то о том не желала. Что ей до ноги этой — заживет, чай не сломана. А вот куда волк подевался — это мысли ее занимало. Она в брата руками вдруг вцепится. — Детей бери, да отъедь подальше от обрыва. Уйдите в лес, там коня отпусти, а сам с ними затаись в норе какой али за валуном. — Одурела? Тебя я как брошу? — Я за Куницей. — Что он, дитя что ли? Сам не управится с одним степняком? — не желал Чаяр сестру отпускать. Сайтари оттолкнула брата и заново указ свой повторила. И думать об отказе не желала. Затем проверила, есть ли сталь у нее какая, почувствовала кинжал жреческий, что с ней всегда был, да под юбкою хранился, так в след волку и пустилась. Следы сначала на гору уходили, а потом в лес свернули. Так и шла девица, все подсекала. Благо обучена она землю читать, да выслеживать кого. Трава хоть и по земле стелилась, жухлая да слабая была, а следы то видно было. Вот здесь кто-то пробегал лишь миг назад. Где-то веточка поломанная, да листья порваны. По маленьким этим вещичкам дорогу и определишь. Нога заныла у девицы, решила она отдохнуть немного, да на дерево оперлась. Приподняла юбку, посмотрела… Колено все в крови, и синяков с отеками то не видно. Услышала вдруг хруст… Осмотрелась… Нет никого… Побери Арес… Точно слышала, будто веточка где переломилась, а по склону камушки мелкие повалились… Вдруг мимо лица стрела пролетела. Ветром обрезало ухо, а острие ее чуть-чуть щеку не полоснула. За одним из деревьев степняк стоял, что вышел уже из-за ствола и заново тетиву натягивать стал. Остановился ветер… Не слышно шелеста листьев, перестала вода течь в ручье или реке, что были под этой горой. Даже птицы со зверьем притихли… Исчезли кажется. Замерло все, да не сталь смертная, что наконечником была стрелы кипчаковской. Она рассекала, словно плуг землю, воздух и мчалась навстречу плоти… Глаза от страха блеснули… А тело то не слышит… Оно камнем обернулось, что на могилы укладывают… Так же посерело, поледенело. Тонкие пальцы девицы напрасно вжимались в ствол старой осины, что как и жизнь сейчас человеческая, держится на последнем кусочке вершины. — Жрица… Раздается и не здесь будто шепот… Голос дрожит… Содрогается… Страшно на сердце от звучания его… Сталь ближе… Вот вот она пронзит молодое тело и кровь окропит землю, на которую, точно серебро драгоценное, опустился снег. Одно мгновение… Лишь один миг и сталь вонзается в плоть… закрываются очи, подрагивают в последних муках черные ресницы… Ты же будто камень падаешь наземь. Не от нее теперь холод идет, а от сердца твоего, что умерло. Столько боли отразилось в глазах молодого волка, что и океаны меньше вод в себе держат… Кинулся он к девице быстрее ветра. Она же от боли к земле спустилась, да спиной все к коре прижималась, ногтями в нее впилась. Смотрела в пустоту она. Куда-то устремляла взгляд свой она за горы и деревья… Волк уже подле нее был. Глаза метались из стороны в сторону, как мышь, которую лисица в угол загнала. — Сайтари, — позвал он взволнованно. Жрица, казалось, не слышит его, но вдруг улыбнется. — Запомнил таки ты имя мое, — сказала она и тихонько засмеялась.