Personne Invisible

— Какие они, актеры, внутри? Прошептал я эти слова Пак Саран настолько тихо, насколько это было возможно. Мы сидели в зале Хэорым, на своих местах, впервые в моей жизни купленных! Представляете? Но об этом позже. В зале был приглушен свет, первое действие развернулось перед зрителями во всей красе, удивительной локацией оставалось лишь дивиться: светлое освещение, цветочный декор, каркас здания присущий тогдашнему веку, восемнадцатый? Пожалуй, так оно и есть. Я внимал игру актеров, которых мог видеть и раньше, однако каждый раз они раскрывали себя по разному, и сегодня по ощущениям я запечатлел их очередную сторону вновь. Спешу поправить себя! Они раскрывали не себя, а героев, которых те играли. Играли удивительно и больно уж хорошо, точно прожили всю жизнь того же Мистера Беннета, Джейн или Элизабет. От мысли этой у меня и назрел вопрос, что же представляют собой театралы? Какие личности кроются за игрой и чужими историческими линиями? Любуясь прежде выступлениями Амуры Селин, я частенько задумывался об этом, но сейчас я на пути познания, познания ее души и мыслей. О, как же я желаю изучить эту девушку, стать ей ближе, чем кто-либо другой! — Обычные люди, пожалуй, — ответила Пак Саран. — Но могу сказать точно: каждый из них способен надеть маску, не свойственную их стати. — Вот так просто? — улыбнулся я восхищенно. — Да, вот так. Я не стал больше тревожить покой Саран, — сам увлекся просмотром, уверено обволакивая кисть актрисы. Взгляд ее отстраненный не изменился, даже ни один глазик не моргнул, да ресница не шелохнулась, только я все равно почувствовал, как Пак Саран вздрогнула, напряглась, а после вновь расслабилась. Руку свою не убрала, и этим же заставила меня ликовать и с улыбкой наблюдать разворачивающуюся на сцене картину. Между прочим, спешу рассказать вам то, что произошло с нами до начала спектакля, когда я и уверенная Пак Саран стояли в очереди, держа в руках два уже купленных билета, от чего на душе моей было неспокойно, мужская черта не дала мне оставить все как есть; мысли о купленном билете так и норовились возмутиться. «Зачем же ты купила билет и для меня? — все не унимался я, шагая вокруг да около актрисы. — Я мог бы постоять у стены, или же сесть на любое свободное место, если бы оно, разумеется, там было.» «То есть, ты хочешь сказать, что билеты прежде не покупал на мои представления? — та взглянула в мою сторону; должно быть, определила по исходящему с этой же стороны голосу. — Какой Вы подлец, Чон Чонгук,» — слишком уж иронично произнесла та, закатывая глаза. В тот момент я осознал, что заметно облажался, ведь действительно все то время я ни разу так и не купил билета, да и незачем мне было, понимаете? И дело даже не в деньгах, я вовсе не представляю, как мог бы приобрести те треклятые билеты. «Прошу прощения, но я априори не способен на покупку билета.» На ответ мой актриса Пак лишь посмеялась, отмахнулась и ответила, что-то вроде: «Я пошутила. Все я прекрасно понимаю, мне просто показалось, что это будет не красиво и столь непозволительно, если ты будешь стоять бог знает где, пока я буду сидеть с остальными зрителями в зале.» Вне всякого сомнения Пак Саран была права, и я послушно замолк, даже малость успокоился, ожидая долгожданных второго и третьего звонка. Но еще один инцидент заметно напряг извилины мозга, когда мы оказались в зале, усаживаясь на свои места. После того, как мы с чистой душой сели на купленные места (Пак Саран сидела справа от меня), то слева от меня оставались еще одно свободное место. Эта мысль невидимку обрадовала; согласитесь, так ведь намного комфортнее. Только вот неудача свалилась тогда, когда к нам подошли средних лет мужчина и женщина. «Извините, может ли мой муж сесть на это свободное место, — указала женщина на меня своими пенсне́*, — наши места находятся на самом последнем ряду, а мы заметили, что у вас тут свободно», — женщина улыбнулась самой милейшей улыбкой, которую та могла только выдавить из своих накрашенных красной помадой губ. «Прошу прощения, но это место было куплено мною не спроста, — спокойно и вежливо ответила моя Амура. — Вскоре сюда придет моя подруга, да и, быть может, второе место вскоре тоже окажется занятым.» До сих пор помню, как улыбка сползла с накрашенных губ, а взгляд похолодел. Вот, они, людишки, стоит лишь им отказать или пойти против их воли, так сразу открывается их настоящая сущность и эгоистичность. «Вот оно что. Просим прощения за беспокойство», — произнесла женщина и удалилась со своим супругом, голос которого я так и не услышал. «Абсурд какой-то, — пробубнила Пак Саран, складывая руки на груди, — что это такое, купили места бог знает где, так и сидите там...» Забавно было наблюдать за данной картиной, за лицемерием людей и хитростью их натур. В какой-то степени я рад, что могу наблюдать такие вещи: как ежесекундно меняется выражение лица человека, когда он думает, что его никто видеть не может.

* * *

Три замечательные пары кружились в одном из бальных танцев, популярном в начале девятнадцатого века, а в его завершении на сцене показались Мери и Китти; лепестки роз торжественно стали разлетаться по всей сцене, две девчушки принялись обсыпать ранее три танцующих пары. — Совет да любовь! — Будьте счастливы! Трепет зародился в моей груди, — так было всегда, когда пьеса подходила к концу, и я ничего не мог с собою поделать. По залу стали раздаваться аплодисменты, с каждой секундой нарастая все больше, люди с задних рядов потихоньку начинали вставать, пока на сцене в ряд выстраивались актеры. Не успел я оглянуться, как почти и все зрители зала Хэорым встали со своих мест, и даже Пак Саран не стала исключением, ее хлопки я слышал сверху, и, осознав, что я все еще сижу, вскочил со своего места, добавляя к аплодисментам еще больше шуму. Занавес. Спектакль подошел к концу, зрители стали покидать зал, и я произнес Пак Саран: — Не желаешь подождать с пару минут, пока часть людей не покинет зал? — Да, вполне разумная мысль, — кивнула та, усаживаясь обратно на свое место. И пока толпа людей рассасывалась, мы сидели и молчали. Знаете, как мне кажется, так всегда после представления, которое хоть малость да повлияло на вашу впечатлительность. После такого не хочется говорить, да и в голову порядком ничего не лезет. В такие моменты молчание не кажется смущающим. Потому мы просто сидели и молча думали каждый о своем. После того, как народ малость вышел за приделы зала, мы так же решили покинуть его, Пак Саран нужно было забрать свое пальто с гардероба, а после она пожелала навестить своих коллег, что играли сегодня пьесу. В очереди в гардероб мы так же стояли молча, и благодаря этому я смог уловить чужой разговор в паре метров от нас с актрисой Пак: — Вон она, та, что отказала нам, можешь себе это вообразить? — голос показался знакомым, а когда я обернулся, то понял, что хозяйкой его была та самая женщина с ужасными пенсне. — А главное, после ее отказа, мол, на то пустое место вот-вот должна придти ее подруга, место осталось все так же пустым, и оставалось оно пустым до конца представления, — возмущенно все щебетала та какой-то другой женщине в вечернем платье. — Будто было так затруднительно дать согласие, ведь место все равно пустовало! Эгоистично, не находишь? — Так это же Амура Селин, Юри, та самая, молоденькая актриса, мы не раз ходили на пьесу с ее участием. Как ты могла не узнать ее? Взгляды двоих удивленно и с большим интересом уставились на Саран, стоящей позади меня, точно она была невесть какой экспонат в музейном зале. — Должно быть, она хотела остаться в одиночестве во время просмотра, потому и отказала. Кто знает замашки этих театралов. — Как надменно... Зазвездилась, небось, с этим театром, — вскинула обладательница пенсне голову, задирая свой острый нос, будто жизнь ее пошла под откос с тем треклятом отказом от Амуры. — Полно тебе, пошли уже отсюда. И они ушли, как только к ним подошли двое мужчин, к моему большому счастью, ведь обозлили они меня не на шутку. Рассуждать таким образом, совсем не зная человека? Абсурдно настолько, что у меня и слов не находится. Читатель, прошу, не суди человека за те или иные поступки, ведь мы никогда точно не можем знать, что именно сподвигло его на это. Мы чертовски мало знаем в этой жизни. * * * Милый денек выдался, не правда ли? Тоже самое я сказал Пак Саран, когда мы стояли у ее дома. В здание театра мы навестили коллег Амуры Селин, и пока моя прекрасная актриса восхищенно восхваляла игру своих друзей (могу ли я их так назвать?), я стоял у стены, с улыбкой на глазах наблюдая за ее улыбкой, счастливым лицом и возбужденным от пьесы состоянием. Не часто я мог увидеть ее такой, должно быть, даже впервые. По пути к ее дому мы обсуждали пройденный день, пьесу и ту дамочку, что уж больно сильно возмущалась отказу со стороны актрисы Пак. Тем для разговора было много, мы, как и всегда, говорили без особого смущения, ведь как-никак привыкли, ах, Господи, привыкли! к друг другу. Но стоя сейчас, у дома Пак Саран, молчание больно уж резко настигло нас. — И вправду, хороший день, — Саран сложила руки сзади, слегка катая камушек по старому асфальту своим ботиком. — Завтра ты работаешь? Задавал я вопросы не сразу, ибо, как я сказал уже ранее, невесть какая неловкость появилась в момент прощания, да и ответы на свои вопросы я слышал спустя какое-то время; должно быть, Пак Саран так же ощущала конфуз. — Работаю. Но сегодняшняя пьеса настолько вдохновила меня, что я готова выйти на сцену прямо сейчас! — улыбнулась та, готовая, клянусь вам, закружиться от счастья прямо в это мгновение. — Ты так сияешь в этом вечернем сумраке, — улыбнулся я на ее улыбку. — Я чувствую себя счастливой прямо сейчас! А ты, Чонгук, чувствуешь себя счастливым? Повисло молчание, из-за которого стрекотание цикад показалось невыносимо шумным. — Чувствую. Я счастлив до крайностей. Голос мой хрипел, я чувствовал, что этот совместный вечер должен был подойти к концу, об этом говорила наша неловкость, наше молчание и невнятные, больно уж, как мне могло показаться, романтические реплики. Но, проклятье, читатель, как же мне не хотелось прощаться, покидать полюбившуюся до дурмана девушку и идти в свою одинокую квартиру. Я готов был капризничать, точно ребенок. — Что же, пора прощаться? — выдаю. — Думаю, да. И не зная, как правильней поступить, я коснулся руки Пак Саран, притягивая ее к себе. Захотелось обнять, и показалось мне, что та не будет против моего поступка. Руки на талию я не посмел положить, лишь сжал в районе лопаток, чувствуя, как ласково та старается освободить свои руки, вытягивая их и обхватывая мою шею. Внутри я трепетал, все нутро мое было в восхищении, ведь чувствовал я, всем телом чувствовал взаимность от своей дамочки, пусть она и не было моей. Не считая вечерние звуки природы, было тихо, настолько, что я мог услышать биение наших сердец. Казалось мне, что даже луна на темном небе светила сегодня только для нас. Я уткнулся Саран в макушку, пока ощущал ее дыхание в районе своей шеи, точно в приходящий в движение выступ гортани. От волос ее пахло лавандой; точно я знать не мог, но показалось мне именно так. И готов я был простоять так в объятиях Пак Саран целую вечность и чуточку больше, только не мог; не мог потому, что завтра актрисе нужно было рано вставать, а мне еще добраться до дома. Объятия я свои разжал, и, почувствовав это, Пак Саран издала томный вздох, но руки свои не убрала, сама же уткнулась мне в грудь. Поведение ее меня заставило немного растеряться, как же это было не похоже на актрису Пак. — Чонгук, зачем ты появился в моей жизни? От пробубнившего с чужих уст вопроса я обомлел. — Я говорил, и не раз. — Из-за того, что любишь меня? В юности своей я любила многих актеров, музыкантов, но ведь не к кому из них не бежала, не пыталась добиться их внимания. Так почему же ты решил сделать это? — Потому что люблю искренне, до того, что готов посвятить каждый час своей жизни для актрисы Пак, а не несколько минут на прослушивание песни или просмотр фильма. — Ты так жесток. — Что? Почему? — я искренне не понимал Пак Саран. — Потому что нельзя вот так вмешивать в чужую жизнь, столь резко ломать обыденность и человека, — промолвила та слишком уж быстро, что я мог еле понять ее слова, а после... После губы ее нежные чмокнули мои, на секунду опаляя теплом. Пак Саран сбежала, подло и трусливо сбежала, оставив меня стоять на месте, растерянным, ошеломленным и чертовски счастливым. ________________ *Пенсне́ (фр. pince-nez) — очки без заушных дужек, держащиеся на носу.