***
Таня лежала с полуприкрытыми глазами на немного жесткой кровати на площади Гриммо и задумчиво глядела в окно. Свет пробивался сквозь небольшую щелку между двумя бордовыми шторами с золотой бахромой, и Гроттер внимательно изучала кусочек затянувшегося тучами неба. Дождь забарабанил по подоконнику, и это заставило её сесть на кровати. Она услышала шаги на лестнице, и тут же в дверях показался Поттер и помахал перед собой какой-то бумажкой. Выглядел он свежо — раскраснелись щеки, волосы сбились гнездом, на нем была полу расстегнутая белая рубашка с заломами в некоторых местах и старые растянутые спортивные штаны. Гроттер откинулась на кровать, не отрывая от него взгляда и улыбнулась. — Это тебе, — сказал он и запустил бумажку самолетиком ей в руки. Гроттер ловко поймала. Сейчас она обходилась без зудильника, что было крайне не комфортно, но денег не хватало, да и времени сгонять на небезопасную Лысую гору за новым не было. Все слали ей записки, хотя Склепова и Валялкин кажется вообще решили её не беспокоить. За это Таня была им очень благодарна, потому что ей сейчас как никогда требовалось то самое размеренное существование без потрясений. Сейчас, она просыпалась когда хотела, чаще всего в доме у Гарри. Иногда, когда ему не нужно было спешить в аврорат, и они долго валялись в объятиях друг друга. Она рассказывала самые небывалые вещи которые успели с ней произойти, потому что теперь кажется была его очередь слушать. Поттер выслушивал и о туманных речах Черноморова, о бесконечных рейдах, ночных покушениях. Гроттер не переходила границу, стараясь не шокировать его самыми ужасными событиями своего прошлого и поэтому мастерски уходила от темы, касаясь слегка и увиливая в сторону, ловко заговаривая зубы или затыкала его вовремя поцелуями. Не рассказывала она только о содержимом её медицинской карточки и только лишь потому что ожидала низости со стороны Джинни. Таня развернула записку на которой значилось «Сегодня в обед в Тибидохсе. Важно! МГ». — Медузия… — прошептала Таня и устала сползла по спинке кровати, кутаясь в теплое одеяло. Гарри приземлился рядом и развалился на остальной кровати звездой. Гроттер уперлась ногами в его туловище. — Нужно пойти, — снова нехотя пробормотала она. Поттер исступленно закивал. — Что-то про Сарданапала? — Не думаю, — шикнула она и села в позу лотоса, сжимая в руках записку. Потом девушка смяла её и сожгла, приученная этому еще в Тибидохсе. Письма Гарри она бы никогда не сожгла, но все остальное… — Насколько я знаю, она не навещала его уже пару месяцев. Гарри удивленно вскинул бровь и повел плечами. Таня усмехнулась и сжала его ладонь проводя указательным пальцем по линиям. — Быть любимицей Сарданапала непросто, — начала она. — А когда ты уже тысячу лет терпишь, лишний раз не хочется вспоминать. Я понимаю её. Я бы тоже не приходила, будь я на её месте, хотя многие говорили, что его и займу… — она вдруг замолкла сжала его руку. Гарри поднялся на локтях и привычно наморщил лоб, слушая её. — Медузия Зевсовна заслуживала лучшего, только лишь то, что он приручил ее и «осветлил» не прощает ему того, что он делает с каждой любимицей. — Любимчики — это всегда неблагодарное дело, — хмыкнул он, сплетая их руки в замок. Гроттер ухмыльнулась и легла к нему под бок, пристроилась и уперлась лицом в его жилистую руку. Дышал он размеренно, и Таня успокоилась на пару мгновений. — Сарданапал это уже понял и не раз, что чем сильнее его действия, тем больше твое сопротивление, он наверное тысячу раз пожалел, что выбрал тебя. — Меня выбрал не он. Меня выбрала Чума, когда убила моих родителей, а до этого… До этого меня выбрал Порочный круг, — Таня замолкла. Поттер замечал, что всегда, когда дело касалось этого загадочного круга Гроттер мгновенно мрачнела и говорила намного тише. Он навел справки. Порочный круг — организация, которую он сравнил с ближним кругом Волан-де-Морта, Пожирателями Смерти, которые делили с ним длинный стол в поместье Малфоев. Он знал несколько фамилий из списка членов Круга, потому что в самом начале их зверств около четверти века назад их именами пестрели заголовки и как они до сих пор живы и на свободе он не мог понять. «Потому что Сарданапал так хочет», — пояснила Гроттерша, но его начинало подбешивать то всесилие, которым она наделяла директора. Он так и не смог сделать самое важное — забрать Таню у Поттера. — В Круг входил один человек, — начала она тихим почти гробовым голосом. Гарри немного передернуло. Она никогда раньше не касалась этой темы, и поэтому он навострил уши, прижимая её ближе за талию к себе. Дождь монотонно барабанил за окном. — Он был близок моим родителям. Школьный друг, хороший товарищ отца… типа Петтигрю. Поттер выдохнул, от одного упоминания этой фамилии все стало по местам. — Предатель? — Он сдал их, потому что принял сторону Чумы. Он видел в её взглядах здравый смысл. Видел путь к освобождению от прежних порядков. И решил что ради этого можно пожертвовать тремя людьми. Всего три человека для полного равновесия… Гроттер замолкла и уткнулась носом в его ребра. Поттер сглотнул и повернулся к ней, прижимая крепко к себе. Она не плакала, но в её сгорбленном положении он видел всю скорбь маленькой Тани, которая действительно не понимала, за что. *** Гроттер вышла из камина и сразу наткнулась на Валялкина и Склепову, которых совсем не ожидала увидеть.В кабинете Горгоновой было прохладно и тихо. Таня сжала губы и подошла к друзьям. Горгонова стояла у окна и смотрела на чистое небо. Дети высыпали после обеда на лужайки. В миг она задвинула шторы и в кабинете вспыхнули факелы. Доцент обернулась к Тане и протянула ей сверток. — Возьми, — коротко произнесла она. Гроттер подошла и взяла у нее, как оказалось, свою сумку с зудильником. Вряд ли Медузия вызвала их только ради её сумки, которую она бесстыдно забыла в кабинете академика. Таня залилась краской, но Горгонова тут же отвернулась от неё. Валялкин стоял облокотившись на стенку у письменного стола и смотрел на них исподлобья. Склепова сидела на подлокотнике, сложив руки на груди. — Я собрала вас лично, потому что случилось то, что необходимо сообщить вам именно так… — она запнулась. У Гроттер засосало под ложечкой, в горле появился ком, который она постаралась сглотнуть, но у нее ничего не вышло. В неярком свете факелов лицо Горгоновой казалось невозмутимым, но глаза… Таня давно не видела у нее таких глаз. — Жора погиб, — Гроттер не поняла и обратила внимание лишь на то, как непривычно слышать имя Жикина из уст доцента. — Вчера на задании. Когда до Гроттер дошел смысл сказанного она почти свалилась бы если бы не оперлась на письменный стол. — Что? — шепнула Склепова, подскакивая с кресла. Её лицо перекосило от ужаса. Валялкин поднял подбородок, сжимая челюсти. Он смотрел не на Горгонову, а на Гробыню почти в упор и та в одно мгновение обернулась к нему в немом крике. — Его убили. Кто-то из круга. Тело нашли сегодня утром. По Гроттер только что будто потоптались, грудь сперло и она почувствовала как слезы катятся по её щекам. Жикин… Жора… Он же такой живучий. Из такого дерьма выбирался… Ему стоит только слезь с дури и все будет хорошо! С ним всегда все хорошо, не смотря на все дерьмо. Все это неправда, это не он! Не он! Она замотала головой и услышала тихий всхлип Гробыни. Валялкин положил руку на стену и уперся в нее лбом. Таня завертела голой вокруг, будто бы ища какую-то поддержку. Горгонова вернулась к окну и уперлась взглядом в полянки на которых резвились дети. Сколько из них умрет так же как и Жикин? В грудь вернулось ощущение черной дыры, которая постепенно засасывала Таню в себя, в глазах потемнело, её как будто бы жгли заживо, и она задыхалась от едкого дыма. — Не может быть, — прошептала Таня и сделала пару шагов назад. Голова страшно трещала, было все еще сложно дышать, в её легкие будто поместили булыжники, которые тянули к земле. Она обернулась и ринулась к камину. Схватив горсть волшебного порошка, она растворилась в зеленом дыме. Склепова рванула за ней, но Валялкин сдержал её за запястье. — Дай ей время, — шикнул он, и Гробыня посмотрела на него беспомощным взглядом. Но Валялкин обернулся к Горгоновой, которая все еще смотрела в окно. — Что нам делать, доцент? — он все еще сжимал её руку, и Гробыня даже не сопротивлялась. Горгонова промолчала. — Вы ждете, пока мы все подохнем? — его голос сорвался, и Медузия обернулась к нему. Она сжала кулаки и её костяшки побелели. Она сделала два длинных шага к ним и придвинулась почти вплотную. Валялкин был немного выше нее, но только лишь похлопал ресницами. Гробыня за его спиной забилась, чтобы он выпустил её руку, но парень только сплел их пальцы в замок. — В этом месте не принято так говорить, но «подохнуть» стоит только одному человеку, — прошипела она подобно змеям в своей голове и отвернулась. Валялкин вздохнул, и Склепова за его спиной унялась дергаться. — Это место не будет иметь смысла без него. И все кончится. Вы понимаете это не хуже меня. Склепова дернулась последний раз и вырвалась наконец, потерла рукой запястье и зашагала к камину. Валялкин проводил её печальным взглядом, и она исчезла в том же дыме. *** Гарри не видел её кажется целую неделю. Она испарилась и он будто бы вернулся в то самое время, когда она пропала в первые. Поттер метался покиданный и потерянный, и ведь только началось все налаживаться. Гермиона только и делала что маячила на горизонте, а Джинни он сам старательно избегал, хотя та несколько раз приезжала к нему домой. Но он не открывал. — Я говорила, — шикнула Гермиона и шарахнула рукой по столу, когда прошел седьмой день. Гарри сидел в кресле и оперался щекой на кулак и усталыми глазами косился на взъерошенную подругу. После этих слов захотелось вытолкнуть её из кабинета и попросить не беспокоить ближайшую вечность. — Стоило только пахнуть жаренным… Где она? Поттер все еще косился на нее. Очки съехали на кончик носа. Гермиона резко крутанулась вокруг себя. — Мы все это уже проходили, — произнесла она потеплевшим тоном. — Все с самого начала было решено с такими, — она повернула голову. — Что с такими? — не выдержал он. Гермиона взмахнула руками и скривилась. — Гермиона, черт возьми, я сам разберусь в кои-то веки. Это только моя проблема, — кинул он вскакивая с кресла и подходя к ней. — Если Джинни не может просто отстать от меня это только её проблемы. — Не в этом дело, — шепнула она. Гарри изогнул бровь. — Отвалите от меня, — произнес он. Гермиона дернулась и шагнула назад. — Это ненормально, Гарри, — шепнула она снова. — Что стоит ей исчезнуть, ты становишься таким. Я только забыла то время когда ты был таким же. Ничего не стоит этого, Гарри, ты только мучаешь себя, а она просто играется. У них в программном коде записано мучать людей. Они же почти преступники, — в её глазах появились капли слез и она быстро вытерла их рукавом блузки. Гарри уставился на нее. — Ты можешь любить её, но любовь не всегда заканчивается хорошо. Поттер кивнул и, попрощавшись с ней, трансгрессировал. В каком-то забытье он оказался возле своего дома, прямо на пороге. Голова болела. И он совсем не ожидал увидеть Джинни, которая вынырнула из-за угла и встала перед ним, сложив руки на груди. — Привет, — произнесла она. Поттер устало поднял на нее глаза и опустил волшебную палочку. Девушка покрутила головой, оглядывая пустынную улицу, будто бы намекая, что не продолжит на улице. Но Гарри упорно оставался на улице, потому что ему казалось, что разговор будет ужасно неприятный и лучше пресечь его сейчас. — Привет, — буркнул он. — Как ты? Вдох, выдох. Гарри нахмурился и потер вспотевшие ладони. Смотреть ей в глаза не было сил, а разговаривать тем более. Он буркнул что-то наподобие «Нормально», и тут же почувствовал ее длинные пальцы на своем запястье. Джинни выглядела взволнованной, и, как взъерошенная птица, взирала на него своими карими глазами. — Выглядишь не очень, — возразила она. Поттер сдержался чтобы не закатить глаза. «Не может быть», — подумал он. И сам почувствовал какое-то отвращение от себя. В голове крутились ужасные мысли. У этой раздражительности не было поводов, потому что Джинни не сделала ничего плохого, а только потревожила его чинное одиночество. Но ему было сложно смирится что она так ворвалась в его вечерние планы пострадать за бутылкой в компании себя самого. — Гермиона мне рассказала. — Было бы странно, если бы не рассказала. Гарри выдохнул, и она поняла, что он раздражен. Джинни вообще очень хорошо его понимала, даже мимолетный взгляд брошенный в сторону, говорил о попытке сбежать отсюда поскорее. — Хочешь выпить кофе? — улыбнулась она, и Поттер покачал головой. Джинни цокнула языком. Гарри смерил её взглядом наполненным тихой грустью. Она повела плечами и отдернула руку. Поттер оперся плечом на дверь. — Ты можешь поставить точку. Со мной же смог и с ней сможешь, — сказала она и Гарри ухмыльнулся, воспринимая это как все тирады Грейнджер. — Джинн, не обижайся, но это так не работает. Она сглотнула и посмотрела на него в упор, ее лицо озарил единственный фонарь висящий над дверью. На ней была лишь одна министерская мантия и кончики ушей покраснели. — Ты просто не хочешь! Когда тебе стало приятно быть жертвой? Гарри мотнул головой и уперся лбом в холодную дверь. Джинни все еще сверлила его взглядом. — Она вертит тобой, как хочешь, а ты… — она промолчала. Поттер и так все сам додумал. Становилось все более тошно от себя, и Джинни прекрасно понимала, что добилась того, чего хотела. — Стоит это того? Риторический вопрос. — Ты её не знаешь, — выдохнул он. Джинни всплеснула руками и помотала головой. — А ты знаешь? — воскликнула она. — Этим русским нельзя доверять, ты знаешь только то, что она позволила узнать, играет на своей дудочке, а ты поддаешься. Кингсли считает это небезопасным. Кажется, не только Гермионе министр промыл мозги. Он что ли наведался прямиком в Нору? — Что знает это твой Кингсли? — Он знает, что у нее проблемы с головой, — выплюнула Джинни. Гарри повел плечами. — Ты прав, я её не знаю, но Гермиона показывала мне ее медицинскую карточку… — Что ты несешь? — пробормотал он, поднимая на нее глаза. Джинни смерила его недовольным взглядом и фыркнула, будто бы ожидала другой реакции. Она промолчала и хотела было продолжить, но он прервал её. — Давай ты не будешь говорить со мной о Гроттер. — Я переживаю за тебя, как обычно, Поттер, потому что я все еще люблю тебя, — выдавила она на эмоциях и скривилась. — А я люблю её. Джинни поджала губы и выпрямила спину. Её глаза блеснули — она почти плакала. Гарри шагнул к ней, но девушка увернулась и соскочила со ступенек. — Ты стал совсем другой, — пробормотала она, отвернувшись. А потом трансгрессировала. Гарри опустился на ступени и схватился руками за голову. Может вовсе не стал, а его истинная сущность, совершенно обугленная, полезла изнутри. Гарри беспомощно упал на холодные камни. Голова болела ужасно сильно, будто бы её пронзали копьями, и грудную клетку распирала злоба. На самого себя. Джинни была как всегда слишком права и слишком поспешна. *** Гарри стоял в кабинете у Кингсли, и в его голове стучала одна единственная мысль, что сейчас у него точно все получится. Он преисполнился этой уверенностью прошлой ночью, когда жена его покинула и он остался один в своих раздумьях и желанном одиночестве. Министр что-то быстро писал на бумажке, а когда закончил, откинулся в своем кресле и исподлобья покосился на Поттера, стоявшего у самой двери. — Знаю зачем ты пришел, — заключил он. Гарри подошел ближе к столу. — Мне казалось, мы и так все выяснили относительно русских. — Да но… — Я понимаю, почему тебе хочется помочь, но в политике, нет места чувствам. Гарри почувствовал, как загорелась шея. Министр все еще взирал на него, не выражая ни единой эмоции. — Но, Кингсли, это вопрос справедливости и чести, — возразил он. Бруствер вздохнул. — Они помогли нам, а мы им. — Вопрос чести в том, что после их помощи они все время вставляли нам палки в колеса. Половина русских наемники, а вторая те же наемники, но прикрываются властью. И твоя подружка точно такая же. — Она мне не подружка. — Гарри, ты смышленый парень, и понимаешь, что мы с такими дела не имеем, на половину их высшего состава у меня есть досье, это подрывает нашу репутацию! Гарри начинал злится, если у него сейчас не получится, то Гроттер никогда не выйдет с ним на связь, а если так будет, то у него окончательно поедет крыша. «Ты мой моральный компас, — смеялась она однажды, лежа у него под боком. — Ориентир и путеводная звезда». Но она точно не догадывалась, что только она может достать его со дна. — Ты трусишь, Бруствер, — шикнул он, опираясь руками на длинный стол. Кингсли подняла голову и сверкнул глазами. — Не хочешь идти не против Сарданапал не за него. Ты боишься влезать в эти разборки, потому сейчас все по серьезному. Но они же не постарались помочь нам со штурмом. Она не побоялась. А ты боишься. Кингсли приподнялся и посмотрел на него в упор сузив большие глаза. Его шапка съехала на затылок. — Не перегибай, Гарри, — предупредил он. — В чем дело, почему прославленная всегда побеждающая Магическая Англия трусит? Министр сел обратно в кресло и достал какой-то лист. Гарри подумал, что может сейчас он согласится, ему даже показалось, что в глазах Бруствера сверкнул огонек согласия. — Ты знаешь, что я против сотрудничества с русскими, — начал он, разглаживая пергамент. — И до этого я закрывал на это глаза, потому что ты — народный герой и любимец, но тебе не все позволено, Гарри, люди не пойдут защищать чужую страну лишь по мановению твоей руки… а чтобы они точно этого не сделали, я переведу тебя в другой отдел на другую должность. Гарри показалось, что сейчас земля ушла из-под ног. — Займешься документацией, не влезая ни в какие разборки, безопасно и тихо, а на твое место назначу кого-то другого… — Пока все не уляжется? — пробормотал Поттер. — Пока я не пойму, что ты в порядке, — он протянул ему подписанный документ. И Гарри был полностью опустошен. У него теперь не было его любимой работы с бесконечными опасными рейдами, у него не было и Гроттер, которая заварила всю эту дурацкую кашу… Его уши горели, он сжал этот лист в немного его смяв. И трансгрессировал. Злость закипала где-то внутри, прямо в солнечном сплетении. От своей беспомощности ему хотелось выть и царапать стены. Он оказался на кухне и с грохотом скинул все со стола. Все опять катится в пропасть. Пергамент полетел в мусорку — все равно напишут еще парочку копий. И он плюхнулся что есть мочи на стул, сжимая руками разваливающуюся голову. Мигрень стала его спутницей и уже пару дней не отпускала его, будто бы он снова вернулся в школьные годы и шрам просто горел. Он бормотал ругательства под нос, когда почувствовал что его обняли чьи-то руки сзади и губы коснулись его шеи у самой линии роста волос. *** Таня обняла его сзади, но он обернулся к ней резко, скидывая её руки. Он выглядел не лучше нее, и девушка хотела было что-то сказать, но Поттер оборвал её. — Ты опять пропала, — начал он. Гроттер кивнула. — Гроттер, меня только что понизили. Почти уволили, я на бумажки теперь заполняю… Таня шагнула назад. Повисла пауза, и он отвернулся. Таня провела линию от его затылка по сгорбленной спине и обратно, тяжело сглотнула, под ложечкой у нее засосало. — Может быть все они правы, и все это — просто твоя хитро спланированная игра? — произнес он пугающим тоном, от которого у девушки по коже поползли мурашки. — Как только все начало катится в пропасть ты исчезла… — Я здесь, — возразила она. Поттер пропустил это мимо ушей. — Все складывается как пазл, а мы все просто фигурки на твоей шахматной доске, — он обернулся, и глаза под линзами очков блеснули в приглушенном свете кухни. Гроттер замотала головой и шагнула еще, будто бы ища опору в столешнице. — Убеди меня в обратном! Чего ты молчишь? — он повысил голос. Но Таня не могла ответить, она сжала в кулаки свою черную толстовку и уставилась в пол. — В чем твоя проблема, Гроттерша? Почему с каждым твоим появлением все идет к черту? — Гроттер почти шарахнулась. «Не надо», — пробормотала она, но он снова не расслышал. — Я понял только одно, что с тобой, что без тебя, все хреново, в чем тогда разница Гроттер, если все только усугубляется, стоит тебе только шагнуть в мою сторону, — он поднялся к ней навстречу и ей уже некуда было сбегать — она уперлась в столешницу. — А потом ты сбегаешь, оставив меня наедине со всем дерьмом. Точно ничего и не было, не твоих клятв и признаний. Насколько они правдивы, Гроттер или прописаны по сценарию?.. «Замолчи», — шепнула она. Голос у нее так сильно предательски дрожал. Земля будто бы уходила из-под ног. Все надежды на эту встречу распались с первым же его словом. Он был зол. На нее. И она снова все испортила. Она не понимала, трясло ли её или она совсем уже отключилась. Таня подняла на него взгляд один раз, прервая продолжавшийся поток из его уст и повторила: «Замолчи», — более уверенно, сжима толстовку сильнее и после этого закусила щеку до боли так что почувствовала солоноватый вкус крови во рту. Глаза и нос щипало, губы растрескались. Она и так вся в черном, она и так только что хоронила друга, она и так разбита. Их взгляды встретились — в её видится почти мольба, и он замолк на секунду понимая, что натворил. Она кинулась к выходу из кухни быстрее, чем он пытается схватить её руку. — Не надо! — почти кричит она, и вместе с хлопком трансгрессирует почти оказавшись в его руках. Падает и ударяется коленями о плитку в ванной. В голове стучит кровь, сердце колотится. Она кажется совсем забыла как дышать. По щекам струились слезы. Внутри разрасталась черная дыра. *** Таня зашла в кабинет и закрыла за собой дверь. Он смотрел на нее со своего места пришпиливающим к стене взглядом, поэтому она отскребла себя от двери и прошагала к нему, присела на краешек кресла и обратила взор ярко-зеленых глаз на директора. — Результаты выпускных экзаменов удручающие, — выдохнул он. Таня опустила глаза. «Только не это!» — подумала она, она не хотела слушать. — Ты должна быть лучше всех, — с мягкой интонацией произнес он. Таня почти закатила глаза. — Я стараюсь. — Старания мало, и таланта тоже, — он понизил голос. — Многие вызывают подозрения, а тебе мы доверяем больше всех. Но они набирают больше баллов, нам это кажется несправедливым. — Нам или Вам? — спросила она. Он и не подозревал, что она специально написала экзамены из рук вон плохо. Сарданапал положил замок ладоней на стол и еще пристальнее уставился на нее. — Татьяна, — она жутко не любило его протяжное Татьяна. — Мы можем все уладить, все это больше не повториться… Таня запрокинула голову к потолку и сжала губы. — Как вы все уладите? — надрывно спросила она. — Это только у меня в голове, вы туда не залезете! Сарданапал махнул рукой с кольцом и из стенки выехал сосуд. — Омут памяти, — прокомментировал он очевидное. «Надо было его вылить пока было время», подумала таня. — Мы можем справиться… вместе. До Тани дошло что он хочет сделать и она подскочила с места. — Не-е-ет, — замотала она головой. — Нет, вы не можете! Это только в моей голове, там этому самое место, вы у меня это не отнимите. — Танечка, — он потер ладони. — Это сделает легче. — Легче? Вы считаете, что мне будет легче? — она топнула ногой. — Мне никогда не будет легче. Я хочу хотя бы мучаться, чтобы чувствовать себя живой. — Это проходит, — спокойно продолжал он. — Ты всегда знаешь, что можешь прийти ко мне, и мы справимся. — Мы справимся…— повторила она. — Сотрем мои воспоминания? Они мешают вам больше чем мне, потому что для меня это самые счастливые воспоминания, а для вас помеха, которую вы можете устранить только так. Только уничтожив, а если не будет воспоминаний, не будет и меня, понятно? — Ты всегда будешь, — сказал он. — Я убью себя, если вы посмеете. Умирать не страшно, мне Гарри рассказывал. *** «Умирать не страшно», — стучало у нее в голове, когда она забиралась в ванну полную горячей воды, почти кипятка, в котором она бы точно сварилась, если бы чувствовала хоть что-то кроме боли внутри. Таня выключила воду, шум которой сводил с ума еще больше. Слез уже не было, в голове вращалась та же мысль, и она обернулась, держа в руки клинок, который своровала из ящика Склеповой. На клинке блестели те же буквы.На огненной колеснице к звездному небу.
Таня тупо уставилась на них, погружаясь в воду, которая окутывала её, но она не чувствовала и только сверлила взглядом буквы. Внутри её жгло, жгло глотку и легкие, желудок, а самое главное сердце, оно просто стучало о ребра, но она не слышала, повторяя пальцами каждую букву, словно заклинание повторяя их, не вдумываясь в смысл. Она согнула ноги в коленях, хотя помещалась в ванне полностью сидя. Провела первый раз по ляжке и вода до это кристально чистая и прозрачная, от которой струился пар, окрасилась в розовый. Линия была короткая и пересекала ногу поперек, но девушке захотелось довести до конца, и она провела вдоль, оставляя на себе кровавый крест. Ничего не почувствовала, в её голове не одно движение не было распознано. Вода становилась более насыщенной красной. Девушка провела по глади ладонью и ее вывернуло тут же она почти не успела перегнуться через бортик ванной. Третий порез, четвертый. Гроттер застилали глаза слезы. Переключившись на вторую ногу, словно это было обыденное дело, она с прежним рвением вырисовывала странные символы, и только после того, как она проблевалась второй раз, в её голове щелкнуло, и она поняла, что сидит в кровавой ванне. Кожу жгла все еще горячая вода. Теперь было больно и внутри и снаружи, и она скривив лицо, выпустила клинок из рук, и тот утонул в алой воде. Поманила кольцом баночку из кармана джинс и сжала её в руке, будто это был её спасательный круг, будто бы еще чуть чуть и все кончится. — Все кончится, — повторила она дрожащим голосом, чувствуя бедром лезвия клинка. «Не страшно», — шептала она, высыпая таблетку за таблеткой в ладонь в ладонь. Три, пять, восемь, их оставалось около десятка всего лишь, но ей должно хватить для небольшого путешествия. Это был единственный выход их ситуации, когда ты не видишь способа идти дальше. Она не знала, как избавится от боли, куда её деть. Она была совсем одна и любому причиняла боль, поэтому уйти было бы лучше всего, чтобы все забыли её имя. И она забыла свое, чтобы больше ничего не чувствовать больше никогда. Она высыпала все оставшиеся таблетки в руку и засунула их в рот, а потом наколдовала в тот бутылек немного чистой воды, и её снова вывернуло, на это раз желчью и водой. Потом она засунула в рот таблетки и сжала бутылку в руке. Ещё чуть-чуть. Глоток. Она откинулась на ободок ванны и закрыла глаза.