***
Это происходило зимой, когда холод вытягивал из легких белые облачка пара. Вилли пару дней назад исполнилось четырнадцать, и он, до сих пор жаждущий сражений, был безмерно рад тому, что сможет, наконец, отправиться на фронт. Войска Орна к тому времени перестали быть бесплотной легендой: он с небывалой скоростью и мощью захватил почти половину всех земель Асерфера. Однако в мирном торговом городке Лордаел жизнь шла своим чередом, будто ситуация в королевстве совсем не волновала жителей. Они стояли у ворот города, огромных и прекрасных, что изображали пасть льва, поглощающую каждого, кто входил в пределы Лордаела. Массивная позолоченная грива льва переливалась на солнце, как будто сообщая, что в этом городе живут богатые и обеспеченные люди. Закутавшись в теплые одежды, ребята переминались с ноги на ногу, стараясь согреться, растирали обледеневшие щеки, теплым дыханием обнимали отмерзшие пальцы. Метель не прекращалась уже несколько дней, и улицы города невероятно сильно занесло снегом. Люди прятались от холода в своих домишках, затапливая печи и рассказывая своим детям сказки, сидя у огня. — Ну, вот и все, настал мой час! — восторженно сказал Вилли, смотря в сторону городских ворот. Сердце его трепетало от волнения. Лилит плакала, ее лицо покраснело от холода и слез. Она судорожно сжимала рукав пальто Касс, как будто думала, что та отговорит рыжего мальчугана от навязчивой идеи рыцарства. — Не реви, — обратилась Касс к Лилит. — Все с ним будет нормально. Да, Вилли? — Естественно! — оптимистично ответил он. — Я там себе та-а-кие мускулы наращу! А потом мне поставят много статуй, потому что я стану героем, — он встал в «позу героя»: выпятил грудь вперед и поставил ногу на камень так, будто бы это был череп его врага. Лилит, смотря на показуху Вилли, смущенно улыбнулась сквозь слезы. — Так, — сказал мальчик, энергично подскочив к друзьям. Он, похоже, был единственным, кто нисколько не замерз: энтузиазм грел его изнутри, — Рон, ты остаешься за главного. Следи за всеми, понял? — заметив обиженный взгляд Вильяма, он поторопился объясниться, — Все-таки Рон ближе им, а ты не сможешь быть с ними всегда рядом. Поэтому за главного остается он. Так что без обид, парень. Вильям к этому времени уже плотно вписался в их «четверку», а, вернее, уже «пятерку». После того поражения Вилли стал глубоко уважать худенького аристократишку, и между ними завязались узы крепкой дружбы, подогреваемой соперничеством: как Вилли не старался бы, он все равно не мог победить своего противника в битве на «мечах». — Я понимаю, — кивнул Вильям, — Я тут приготовил тебе подарок. Вильям достал из свертка, который тащил до этих ворот, прекрасный меч из черной стали, который был еще велик ему самому, но уже отлично подходил вытянувшемуся в росте Вилли. Лицо рыжего мальчугана вытянулось, он ошарашено вытаращил глаза, смотря на блестящую сталь. — Это… это… — он ловил ртом воздух, не в силах собраться с мыслями, — И откуда у тебя только на это деньги? Ничего себе! — он вытащил из ножен свой старый меч – блеклый, кривой кусок железа – и бросил его на снег. Выхватив прекрасный клинок из рук Вильяма и сделав пару пробных взмахов, он восторженно вложил его в ножны. Аристократ тихо улыбался, поглядывая на друга. Никто не догадывался, каких душевных мук стоило ему выкрасть деньги на этот меч у своего отца, и как на душе скребли кошки и в эту самую минуту. Рон просто стоял в стороне, больше половины его лица было спрятано за обмотанным вокруг шеи шарфом. С каждым годом он становился все более замкнутым, закрытым от остальных, в отличие от Лилит, которая потихоньку стала выбираться из мира своих неземных грез. Он завидовал им, завидовал тому, что не может видеть яркие краски и узнавать своих друзей по лицам, а не только после того, как услышит их голос. И чем больше Рон думал об этом, тем более угрюмым он становился. — Ну, я пошел! — улыбнулся Вилли, оглядывая провожающих его ребят. — Вильям, в следующем году жду тебя на поле боя, и только посмей не объявиться! – рассмеялся он и, помахав рукой, направился к воротам. Кассандра сильнее сжала ладонь Лилит, наблюдая за тем, как их друг скрывается из виду за поворотом. Они все верили в то, что дождутся возвращения товарищей с войны, и что тогда все будет по-прежнему. Касс поджала губы и яростно стерла слезу, неспешно ползущую по щеке. — Только не вздумай умирать, — еле слышно шепнула она.***
Сейчас на дворе стояла весна, уже готовая смениться жарким летом. Прошло полгода с тех пор, как Вилли ушел на фронт. Многое изменилось главным образом потому, что ребята стали взрослеть. Не было больше глупых ссор и пререканий на пустом месте, не было ненужных глупостей и бессмысленной возни. Не было Вилли, и некому было больше заводить других на безбашенные поступки. Рону это было не нужно, а на Вильяма слишком сильно действовали родители, чтобы он проявлял инициативу. Вот и установилось в группе обманчивое спокойствие. Вдруг откуда ни возьмись на крышу ворвался пузатый мужчина, который тут же начал безумно громко кричать, размахивая руками: — Опять вы здесь околачиваетесь, шпана?! А ну быстро унесли ноги отсюда, и чтобы я больше вас тут не видел! – он продолжал сыпать ругательствами, и казалось, что его глаза сейчас вылезут из орбит: настолько он их выпучил. Вся «четверка» как один поднялась и уставилась на старого знакомого – то был сапожник: усатый дядька, добродушный по своей манере, однако любящий поорать да поспорить. Его громогласный бас разнесся по лестнице, ведущей в башню, и многие прохожие растерянно оглядывались в ту сторону, откуда доносились крики. Ребята уже были готовы сорваться с места, чтобы со всех ног удрать с опасной точки, однако их остановило странное поведение мужчины. Поток ругани прекратился, он лишь изумленно смотрел куда-то мимо них, в бессилии опустив руки. Проследив за его взглядом, Лилит обернулась и испуганно вздрогнула. — Только посмотрите туда, — выдавила она из себя, в испуге закрыв ладошками рот. Ребята начали медленно поворачиваться, и каждый из них увидел ужасающую картину: равнина за пределами города кишела уродливыми человекоподобными существами. Это была армия Орна. Она добралась до Лордаела. И только ветер в эту минуту пел свою свою тихую песню, предвещая бурю.