Маленькая чёрная ласточка.

Для неё всё это началось в темноте. Она никогда не боялась темноты. И сегодня тоже. Эми не знала почему, просто она вдруг открыла глаза. Она любила просыпаться по ночам. Лежала и смотрела на тени, расползавшиеся по комнате. Самую причудливую отбрасывала спинка её кровати – она была словно сплетена из золотистых веточек и листиков, и тень её была такой же, только лучше. Не совсем чёткая, тревожная, она трепетала от того, что ветер гнал по воздуху ночные тучи, и они закрывали звёзды и луну, которые приветливо заглядывали в комнату девочки. Кусочек тёмно-синего неба, похожего на мамино платье в мелкий горошек, отражался от зеркала, висевшего в углу на противоположной стене. Девочка села на кровати, оглянулась и посмотрела на часы, которые висели у неё над кроватью. В этих часах жила маленькая жёлтая птичка. Утром Эми встанет на кровать, дотянется до маленького ключика, и птичка станет вылетать из своего гнезда каждый час и куковать. Часы показывали – Эми на пару секунд задумалась – показывали три часа и… 15, 20, 25 минут, ну, ей так показалось. Эми удивилась, было уже очень поздно. В такое время все уже спали, а значит, Бакстер должен был прийти в её кровать. Она шёпотом позвала его. Не идёт. Должно быть, папа снова не спит и щенок тоже. Она обрадовалась – можно было пробраться на кухню, и папа заварил бы ей чай, а потом она бы попросилась в их с мамой постель. Но когда Эми, шлёпая по полу босыми ногами, обошла весь дом, то поняла, что все куда-то ушли. Ей не было особенно страшно – родители часто срывались на работу посреди ночи, и она всегда могла им позвонить, но не всегда это делала. Эми считала себя уже достаточно взрослой, чтобы не беспокоить маму с папой по пустякам. Она знала, что её родители делают важную работу – «ловят плохих парней», как говорила мама. И Эми не хотелось их отвлекать. Конечно, девочку беспокоило отсутствие Бакстера, он ведь был ещё таким маленьким, но мама взяла с неё честное слово, что она не будет выходить из дома, если останется одна. И Эми решила разыскать щенка утром, перед уходом в школу. Так что она выпила большой стакан воды и отправилась в постель. Трещали кузнечики. Где-то далеко-далеко шумели проезжающие по шоссе машины, было похоже на шум океана. Однажды папа возил их с мамой к океану в старом трейлере. Было весело, ей понравилось и очень хотелось побывать там ещё раз. Остаток ночи ей снилось, как она, держа за руки маму и папу, гуляет по побережью, в нос бьёт солёный воздух, прохладная вода подбирается к её ногам, и гдё-то наверху кричат чайки. Её разбудило яркое солнце, и это было удивительно, потому что обычно ей приходилось вставать гораздо раньше, чем солнечный свет становился хоть сколько-нибудь серьёзной помехой сну. Мама всегда будила её в восемь утра, чтобы успеть в школу. Сперва Эми подумала, что сегодня, должно быть, воскресенье. Она села на кровати, посмотрела на большой красивый календарь, который висел у окна, в нём над каждым месяцем красовалась фотография какой-нибудь необыкновенной бабочки – сейчас, в апреле, это был ярко-зелёный парусник. Нет, воскресенье было вчера. Глаза у Эми загорелись, если сегодня понедельник, и она ещё не в школе, значит папа задумал что-то интересное. Они иногда так делали: бросали скучные дела и отправлялись в парк, в кино или в театр на детское представление или просто оставались дома, целый день сидели у пруда и читали друг другу вслух, а вечером готовили какой-нибудь грандиозный сюрприз для мамы, чтобы она простила их за шалость. У Эми уже давно был один план на такой случай. Ей хотелось вместе с мамой запустить в небо над прудом яркие летающие фонарики, которые продавали в магазине недалеко от дома. Эми вылезла из кровати, предвкушая чудесный день. Но на кухне, за столом, сидела какая-то женщина, маленькая и напуганная, с кукольно остекленелыми глазами. Эми понадобилось какое-то время, чтобы узнать в этой постаревшей, разбитой незнакомке свою маму. «Я должна ей помочь» - тут же решила про себя девочка. Тереза не знала, как ей быть, не знала, что сказать. Но только смотря в чистые, голубые глаза их дочери, она, наконец, почувствовала себя собой. Она не была спокойна, и слёзы не иссякли, она не смирилась со случившимся и, наверное, никогда не смирится. Но она смотрела в глаза Эми – его глаза – и снова могла дышать. Всё это время она боялась, что больше никогда не посмотрит ему в глаза. Мир постепенно обретал прежние очертания, воздух свободнее наполнял грудь. Она едва заметно улыбнулась и протянула к дочери руки. Неспешными, но широкими шагами девочка подошла к матери близко-близко и заглянула ей в лицо, оно всё было залито слезами. Мама плакала всегда только от смеха – по-другому не было никогда. Папа смешил их обеих так, что иногда от смеха болели щёки и живот. Но сейчас смеха в её глазах не было. Эми стало страшно. Она погладила мамину щёку и тихим голосом спросила: - Что такое, мамочка? Тереза увидела, как страх мелькнул в глазах дочери, смотревшей на неё так внимательно. Она понимала, что должна хоть что-то сказать девочке, объяснить что случилось, защитить её. Она сжала своими дрожащими пальцами маленькие нежные ручки дочери и поцеловала их. - Эми, милая, сядь, пожалуйста. Мне нужно сказать тебе кое-что. Эми … твой папа… он умер сегодня ночью, - ну вот, она сказала это, произнесла слова, которые навсегда изменят жизнь маленькой шестилетней девочки, сидящей напротив. Голубые глаза Эми стали совсем большими, она долго-долго молчала. - Родная, ты понимаешь, о чём я говорю? – Лисбон видела, как из-под опущенных ресниц дочери катятся крупные слёзы-жемчужинки. Эми была умной, чуткой девочкой, и, конечно, она понимала. - Да, мамочка, - Эми вспомнила почему-то ласточку из «Дюймовочки». Она умерла, и её зарыли в землю в том самом месте, где у крота был тоннель. Мёртвая птичка. Эми попыталась представить папу там, в тёмном тоннеле, ему должно быть холодно, как той ласточке. - Прости меня, детка. Мне жаль, мне так жаль, - Лисбон притянула дочку к себе, усадила на колени и принялась укачивать, - Я так люблю тебя. Эми дрожала и плакала в объятьях матери. Умом она не до конца понимала то, что мама сказала ей. Но сердце подсказывало ей, что случилось что-то ужасное, - Папа умер. Он больше не придёт, да? - Да, Эми, да. Прости меня, пожалуйста, пожалуйста, прости. - За что, мама? - Я старалась, Эми. Я хотела, чтобы он вернулся к нам, вернулся к тебе. Но у меня не получилось. Прости… - О, мама, я люблю тебя, - девочка очень серьёзно посмотрела на мать и поцеловала, - Мамочка, мамочка… Тереза чувствовала, что от её девочки исходит только любовь. Ни обвинения, ни упрёка, а только любовь. Все страхи, что терзали её, разом исчезли. Как она только могла подумать, что Эми, их Эми, отвернётся от неё? Долго, очень долго они сидели так, обнявшись и плача по своей жизни.