Маленькая чёрная ласточка.

Лисбон казалось, что та ночь была сотни, тысячи лет назад и одновременно всё ещё не закончилась. Она будто всё ещё была там, на обочине и видела всё. В темноте белело лицо Патрика, хотя белело, пожалуй, не самое верное слово. Оно было бледно, да. Из уголка его рта струилась на шею, на рубашку тоненькая струйка крови. Сначала тоненькая. Но крови становилось всё больше и больше. Кровью окрасились руки Терезы, а поскольку она всё время поглаживала дрожащими пальцами голову Патрика, то и волосы, и всё лицо его тоже были перепачканы кровью. Она нашла его лежащим посреди дороги. Она действовала чётко и быстро, так, как научили её годы работы: с величайшей осторожностью она оттащила его на обочину, позвонила в скорую, ровным, спокойным голосом сообщила всё, что требовалось. Скорая приехала через шесть минут. Они казались Терезе вечностью. Но это были последние минуты, когда Джейн был с ней. Его руки были ещё тёплыми и слабо сжимали её пальцы. Он даже открыл глаза. И тогда она подумала, что всё будет хорошо. Что всё должно быть хорошо: - Хэй, привет, привет. Всё будет хорошо, скорая уже едет, - она заметила, что он пытается что-то сказать, - Нет-нет, не надо, не надо, Джейн, не говори ничего, - на его лицо упало несколько слезинок, сорвавшихся с кончика её носа. В уголках его глаз собрались лучики – он улыбнулся так, как улыбался только ей и Эми. Посмотрел на неё так же, как и в день их свадьбы и в день, когда родилась их дочь, и в любой другой день, когда думал, что она не видит, какие у него большие счастливые и одновременно грустные глаза,- Милый держись, слушай мой голос, слушай мой голос. Врачи уже едут, и когда они будут здесь, я задам тебе трёпку, Патрик Джейн, слышишь? – вдруг взгляд его затуманился, затем веки стали смыкаться, тело сотрясла судорога, и из горла хлынула ещё кровь, - Джейн, Джейн, останься со мной, слышишь, я так люблю тебя. О, Господи, пожалуйста, я люблю тебя, люблю тебя, - она всё повторяла это и повторяла, но он ускользал куда-то, был с каждой секундой всё дальше и дальше. А потом приехала скорая, врачи загрузили его в машину. Ей что-то говорили, она отвечала, но не вполне отдавала себе отчёт в том, что происходит. В её руке была его рука, а больше не было ничего. Они очутились в больнице, она куда-то бежала за каталкой, Джейна завезли в какую-то комнату, а её выставили за порог. В стене было окно, и она могла наблюдать за тем, что там происходит. Вокруг Джейна было много людей, все суетились, переговаривались, даже кричали. А потом вдруг всё стихло. Боже, как она надеялась, что просто оглохла. Может, так и было. Ей казалось, что когда к ней вышла медсестра, чтобы поговорить, её слов Тереза не слышала, а просто разбирала по губам что-то вроде: «Миссис Джейн, мне очень жаль…» и «Кто-нибудь может забрать вас отсюда?..». Всё ещё не понимая, что происходит, она назвала им номер Чо. Затем медсестра, взяв её за плечи, подвела её ко входу в палату и отошла в сторону. Джейн лежал на столе посреди комнаты. Глаза его были закрыты. Лицо не выражало ничего. Но он был прекрасен, и, Боже, как она любила его! Слёзы застилали ей глаза, но она не замечала этого. Тереза осторожно, двумя пальцами, коснулась его руки и с ужасом почувствовала, как тепло покидает его тело. И ей захотелось, чтобы всё это было сном, чтобы она вдруг проснулась или проснулся он. Она подошла ближе. Сколько раз она вот также стояла возле его больничной койки и ждала, когда он откроет глаза, назовёт её имя и засмеётся тихо и устало, увидев облегчение на её лице. Но сейчас ничего подобного не произошло, сколько она ни сжимала его руку, ни звала по имени, ни говорила, что любит его. Она склонилась над ним, запустила пальцы в спутанные, слипшиеся от крови кудри и целовала его в губы в глаза, и всхлипывала. *** Чо нашёл Лисбон сидящей на металлическом стуле у какой-то палаты с огромным окном в половину стены, которое сейчас было закрыто голубыми жалюзи. Она сидела, положив голову на руки, держала свой крестик и молилась. Тихо, почти беззвучно. И слезы текли по скулам и подбородку, заливались в уши, падали с носа, маленькие капельки виднелись на кафеле, в том месте, куда она смотрела. Но она не замечала их. Чо сел рядом. Нагнулся, стараясь заглянуть ей в глаза. – Лисбон, – он тронул её за плечо – Лисбон. Она глубоко вдохнула, шмыгнула носом и повернулась на голос. - Чо? – она словно видела его в первый раз. Она словно в первый раз за тысячу лет видела человека. Смотрела на него и не знала, что ей делать. - Хэй, я здесь, хорошо? – он обнял её и не говорил ни слова, может быть, целую минуту. Она лишь растеряно моргала, пыталась понять, что же не так с миром. Что случилось с её реальностью. Почему она здесь в этом странном зелёном коридоре, на этом странном холодном металлическом стуле, в домашней одежде. Почему Чо, её босс, её друг, сидит рядом с ней здесь среди ночи и обнимает её? Почему она, Тереза Джейн… Джейн… Джейн… что-то… что-то произошло. Она сопротивлялась, она не могла вспомнить, не хотела. - Боже! – она вдруг оживилась, подскочила, выпустила из рук крест – Чо, как хорошо, что ты пришёл. Они, они увезли его куда-то, перевели, я хочу сказать, в другую палату. Они не сказали, нет-нет, они ничего не сказали, Господи, ну конечно, они ничего такого не сказали. Ты знаешь, Чо, он такой идиот. Погнался за этим чёртовым псом… Такой иди… О, Господи! – она тараторила и тараторила, пока хватало воздуха. А потом вдруг затихла, - Чо, отвези меня к Эми. Я… я должна ей сказать. Я… Она не помнила, как Чо вёз её домой, не помнила, говорили ли они. Она только помнила, о чём думала тогда, причём со странной чёткостью: «Как? Как я посмотрю ей в глаза? Она не простит мне. Никогда. Боже… Я не спасла его. Я его не… Он пошёл гулять с этой чёртовой псиной, он звал меня с собой. Он любил так делать, говорил: «Эй, женщина, да что с тобой не так? Это же чистая романтика!». И я почти всегда ходила с ним. Но вчера мне не хотелось. Я не устала. Не была занята. Мне просто не хотелось. Я сказала… Господи, что я ему сказала! «Брось, ты не умрёшь… не умрёшь, если сходишь один сегодня, Патрик Джейн» - я могла пойти с ним, могла, но мне, чёрт возьми, не хотелось. А потом прибежал этот пёс. Он лаял, звал, а я думала: «Господи Боже, Джейн, заткни собаку» - и я вышла только через пять минут, Господи, пять минут! Не могу, я больше не могу!» - и слёзы, горькие злые слёзы всё катились по её щекам. Она помнила, как стоя на кухне их с Джейном дома, она обняла Чо, поблагодарила его и попросила уйти. Помнила, как беспокойно друг глядел на неё, как спросил: - Уверена, что мне не стоит остаться? - Уверена. Кимбэлл, иди на работу. Я позвоню позже. Обещаю. И вот он ушёл. Она огляделась вокруг. Что-то было не так, как всегда. В ушах у неё звенела тишина, казалось, даже сердце её не бьётся. Она поднялась наверх, заглянула в комнату Эми, девочка мирно спала, подложив обе ручки под щёку, чёрные короткие кудряшки торчали в разные стороны. Она выглядела такой безмятежной, такой счастливой. Всего этого не должно было случиться. Её Эми должна была пить с папой на кухне чай, пересказывать ему любимые сказки, должна была учиться у него фокусам и катанию на велосипеде, кормить с ним уток. Она должна была танцевать с ним на своих днях рождения, должна была держать его за руку, подходя к венцу, показывать ему его новорождённых внуков. Но этого не будет. Ничего больше не будет. Эми проснётся и папы не будет рядом, а её мама, плача, скажет ей… Нет, она просто не могла этого сделать. Глотая слёзы, Тереза быстро вышла из дома и прошла в гараж, где стоял их трейлер. Они любили эту старую развалюху, а потому не могли выкинуть. Там прошла их первая ночь, вполне вероятно, что там они сделали Эми. В этом трейлере Джейн не раз убегал от неё и не раз возвращался к ней. Может быть, он всё ещё там. Может, она откроет дверь и снова увидит его. Он широко улыбнётся своей удивительной светло-печальной улыбкой. Тереза открыла дверь. Внутри было душно, темно и, конечно, пусто. Но она не хотела верить. Лёжа на узкой трейлерной койке, она достала свой сотовый, набрала номер, поднесла трубку к уху и после нескольких гудков услышала: «Привет, вы позвонили Джейну, если вы из ФБР, и я вас не знаю, пожалуйста, положите трубку сейчас же. Остальным – добро пожаловать, надеюсь, мы приятно поболтаем!». Послышался гудок. - Джейн, прошу, пожалуйста, пожалуйста, ответь мне. Я знаю, это твоя дурацкая шутка. Хватит, милый. Патрик, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… - она продолжала повторять это всё тише и тише. Он не ответит ей, не придёт, не скажет: «Да брось, Тереза, вот он я. Уже и отлучиться нельзя» - он не вытрет её слёзы.