Идеальная мелодия

По правде говоря, в тот момент, когда мы встретили Джеймса Фоу, я изменил логичному устройству своего мышления и позволил данному странному созданию остаться с нами. В конце концов, мы и так привлекали внимание неправильными взглядами, нам и так не скрыться, СКЛ найдет нас при любом развитии событий. Возможно, не слишком логичным являлся только отказ от возможности растянуть жизнь на некоторое чуть большее время. Но, полагаю, теперь уже бессмысленно об этом думать. Мелоди смотрится напряженно, но принимает пищу вполне разумно и правильно. Джеймс смотрится слишком радостным для логика, да и в глазах его еще большее безумия, чем у девушки. Но даже среди нас - существ неподвластных эмоциям и веселью, как ни странно, есть люди со странными выражениями лиц. Есть шанс, что нам повезет... О, всемогущая логика! Что со мной? Откуда эти "шанс" и "повезет"? Не должно быть этих отвратительно неопределенных слов в моей спокойной мысленной речи... - Мелоди, не хочешь сыграть где-нибудь внизу? - недожевав, спрашивает Джеймс, тем самым нарушив один из самых известных неписанных законов поведения логиков, - Никто уже настоящей музыки там сотни лет не слышал. А еще там такая большая штука с черно-белыми клавишами завалялась. Сыграешь, а? - Фоу, называй ее Метт. И тише, - не удержавшись, шикаю на него я. Мало того, что нарушил мой приказ, так еще и совершает настолько непозволительные ошибки, что не сдал бы даже экзамены по логике для поступления в основную школу, - СКЛ. - О да-а, чертово СКЛ... Но ты же и сам понимаешь, что нас и так ничто не спасет. Так что расслабься и получай удовольствие... - Запнувшись, он пару раз стучит ложкой о край тарелки и весело смотрит на меня, - Странно все же, что ты ей помочь решил. Что, разве логично помогать безумцам? Стыдно признавать, но истинных причин, по которым я едва ли не испугался его речей, не найти в великой логике моих мыслей. Возможно, меня напугало не столько безумие его слов и глаз, сколько стремительно возрастающая вероятность того, что мимо таких разговоров СКЛ пройти не сможет. Как бы то ни было, я встаю, строго киваю Фоу и спокойно, как в былые времена, произношу: - Нам пора, - и добавляю, опомнившись, - Логичного будущего. Метт, пошли. Пока она суетливо и неправильно встает, в голове упорядоченно и строго проносится множество пренеприятнейших вариантов развития событий. Никто не мешает Фоу сейчас закричать что-то провокационное, глупое или абсолютно нелогичное. И мое будущее в данный момент - переменная, зависящая исключительно от него. Но он молчит, только смотрит с открытым вызовом. Только когда Мелоди выбирается из-за стола, говорит: - И все же, если захотите... Приходите в любой вечер в 20.00 по времени вашего уровня вниз. Буду ждать у лестницы с 20 до 21. Удачи. Только нелогичной удачи нам не хватало. - Куда? - спрашивает Мелоди, когда мы отходим уже достаточно далеко от большого скопления людей - к стене уровня - и останавливаемся. И я едва ли не с запрещенной гордостью замечаю, как кратко и равнодушно она это спрашивает - почти как настоящий логик. - На лекцию. Будешь просто слушать. И молчи там. И в самом деле, сегодня один из знаменитейших экологов собирался ознакомить любого слушателя о вреде избытка освещения. Стоит отметить, что множественные заметки из прошлого опровергали его максимально верную точку зрения. Но, как известно, искусство повреждало разум тех ученых - они не могли быть в должной мере объективны, обсуждая то, что нередко использовали в качестве символов и образов. И я благодарен настоящему и логике за то, что слышимые мной фразы имеют, в подавляющем большинстве, единственное строго определенное значение. В который раз не удержавшись, рассказываю об этом Мелоди. Она смотрит на меня несколько пренебрежительно, будто бы я только что нанес ей самой оскорбление, а не сообщил, что отсутствие искусства значительно улучшило науку. - Но была бы наука, если бы искусство никогда не существовало? - Почему нет? - Люди смотрели на небо и видели в нем что-то прекрасное, они посвящали ему песни, называли солнце богом, а луну богиней. Они научились видеть мир глубже, чем он есть на самом деле, благодаря своим песням и легендам... - Но доказано, что истина в легендах отсутствует. - Но не полностью. Легенда и мифы просто послужили толчком для познания мира. Просто помогли задуматься о том, что где-то есть подвох. И тогда прекрасное доброе солнце оказалось огромным огненным шаром... Грустно... - Откуда ты знаешь? - Книги, - она засмеялась, - Или ты думал, что сектанты не умеют читать? Еще как умеют. Только вот ты никогда не видел вымышленных рассказов, а я видела. Это же прекрасно - проживать чужую жизнь, перелистывая странички. На нас смотрят. Уходим? И хотя смотрели не на нас, что я чувствовал ровным и точным взглядом логика, а не психопата, она была права - пора было уходить, пока кто-то не обратил внимание на то, что мы о чем-то бесспокойно беседуем у стены. *** Ох, не думаю, что Стивен мог напугать меня чем-либо сильнее, чем приглашением на лекцию. Не спорю - даже в детстве я пыталась представить, как учатся логики, почти видела, как они сидят в огромных прекрасных залах и обсуждают важные и заумные вопросы. Только вот теперь мне совсем не верится, что все будет так, как мне представлялось - в конце конов, я почти верила в то, что у них и улицы окажутся прекрасными и красочными, а оказалась в сером разрушенном мире, который логика только наполняет особой какофонией. И музыки этой столько, что можно оглохнуть - музыки чужих разрушенных нелогично-логичных душ. Все же, бежать уже поздно. И если уж я так хотела оказаться среди логиков, то надо приложить все усилия для того, чтобы остаться. Да и Стивен уже не кажется таким устрашающе бесчувственным. Я-то успела решить, что все логики ничего общего со знакомыми мне людьми не имеют. Но нет - Стивен добрый и человечный, пусть и строит из себя что-то такое чересчур злобное, суровое и серьезное... Стивен и сейчас идет с самым важным выражением, которое только могло бы очутиться на его лице. Нет, правда, оно ему совсем не идет, а вот спокойствие, например, делает из него одушевленный памятник прекрасного бога. Как бы то ни было, мы идем на лекцию, в огромное общество самых разнообразных людей, и потому ноги мои едва ли не подкашиваются от страха. Тихонько, дабы не спугнуть удачу и не привлечь всевозможные страшные службы, спрашиваю: - А ты когда-нибудь хотел жить в тишине и покое? И чтобы людей вокруг поменьше было. Он хмурится, отчего на его глаза ложится странная тень осуждения. Но вместо того, чтобы гневно заставить меня замолчать, он только изящным жестом поправляет перекосившуюся шляпу и бормочет: - Я читал как-то в одной псевдонаучной книжке по истории, что искусство потому и запретили, что не желали, чтобы кому-либо захотелось пожить в одиночестве, нарушаемом лишь картинами, как и в тишине, нарушаемой лишь музыкой, - он нервно обернулся, будто услышал ошибку в звучании уличной какофонии, - А в мире, где все шумит и движется, не хочется говорить, слушать и останавливаться. Не так ли? На мгновенье мое лицо исказилось удивленным сомнением, но неожиданно посерьезневший взгляд Стивена напоминает, что удивление - порок нелогиков. Но, даже если встать на место обычного жителя этого горда, разве не кажется странной его точка зрения? - А мне хочется... Да и на лекции мы будем сидеть и слушать. И, возможно, именно в этом счастье. Стивен с сомнением в глазах кивает, ускоряясь. Но молчит он не долго, будто потерял слух и перестал забивать голову ненужными звуками города. И, заведя меня за серый покосившийся забор, останавливается и удивительно мелодично говорит: - То есть, ты даже хочешь на лекцию? Но тебе не нравится мир? Ты так хотела сюда попасть, а теперь разочарована? - Не разочарована... Но ты прав, мне не нравится этот мир, - запинаюсь, понимая, что невозможно передать ему словами то, что тяжелым камнем улеглось на сердце... - Не беспокойся, я ни о чем не жалею. - И то хорошо, - снова холодно и механически отвечает парень, - потому что жалость - нелогична. И смотрит на меня, как на тумбочку или стул. Нет, правда, даже на стол смотрят с большей добротой. Но несмотря на все несостыковки наших стилей мышления, мы все же добираемся до уровня H, а от входа проходим немного "вправо по уровню", и немного "по гипотенузе уровня". На самом деле стоит сказать не "немного", а какое-нибудь число, но я еще не столь хорошо разбираюсь в устройстве этого безумного города. И вот, наконец, мы заходим в огромное по здешним мерками одноэтажное здание. Высотой оно не уступает и трехэтажным, а площадь занимает попросту невероятную для этого экономящего пространство города. И пусть оно все серое, как и окружающий мир, чувствуется в нем наследие нелогиков и прошлых миров, прекрасных, звучных и красочных. И снова вспоминается великое и нерушимое - "Раньше было вечно". И кажется, будто даже табличка на входе говорит те же слова. Но нет, она лишь возвещает о том, что прибыли мы в "Зал экологических совещаний". Мы замедляем шаг, и Стивен нервно шепчет на ухо, едва не цепляясь носом за край шляпы: - Не говори ни слова. Даже если вопрос будет обращен ко все аудитории, а ты будешь знать ответ. Даже и не думай заговорить, - киваю, - Возможно, мне придется поздороваться с другими почти-экологами. Молчи. Не смотри. Делай вид, что не знаешь меня. В непредвиденных обстоятельствах просто убегай. И не бойся. Очень легко ничего не бояться после такой-то речи. С тем же успехом, я могла бы пригласить его на собрание своей секты, всунуть ему в руки флейту и добро-добро попросить просто иногда в нее дуть - это же не страшно. В ожидании открытия зала, начинаю озираться. Ничего примечательного - лишь толпы серо-синих людей наводняют небольшую площадку перед входом. И у каждого из них настолько нелепо бесчувственный взгляд, что не верится, будто они такие же, как и я, как и моя семья, моя секта, мои друзья, оставленные в далеком прошлом. Пронзительно звонкая сирена бьет по ушам, двери открываются...