Мой любимый Дориан Грей

Три дня пролетели незаметно. Со мной что-то происходило, но я сочла своё странное самочувствие за обычную болезнь, которой болеют все представители всех обществ. Тем не менее, состояние моего здоровья ухудшалось, и единственным человеком, которого это хоть немного беспокоило, был Джон Ховард. Тогда, придя ко мне домой, он не задавал лишних вопросов, не упрекал меня, и, кажется, вовсе ничего не говорил. Мистер Ховард молча выслушал меня и, подобно старому хорошему другу, посоветовал лечь спать и подумать о произошедшем завтра. А на следующий день я с удивлением обнаружила, что Джон спит, сидя на кресле неподалёку от моей кровати. Он навещал меня ежедневно в течение трёх одиноких дней. Чем вызвана была с его стороны такая доброта? Мне думалось, что им правило обычное любопытство по отношению к юному созданию, почувствовавшему первый мощный удар любви. Глядя в его тёмные глаза, я видела в них всю тяжесть опыта, которую берёт на себя всякий мужчина, посвятивший свою жизнь изучению женских сердец и человеческих душ. - Как ты себя чувствуешь? - в сотый раз спросил он, обращаясь к моему полуживому телу, бездвижно лежавшему на кровати. - Отлично, - ответила я. - А вы уйдёте? - Нет. Я вызову врача. На этот раз - точно. Его угрозы мне совсем-совсем не нравились, а потому и пробуждали хоть какие-то эмоции. - Нет! Не нужно! У меня просто депрессия. - Женщина, которая не желает кокетничать с малознакомым красивым мужчиной - больная женщина. - А вы о себе хорошего мнения. - А ты - нет. Так продвигалась наша бестолковая беседа, цель которой - пробудить меня от зародившегося безразличия по отношению ко всему меня окружавшему. Как я говорила, три дня навещал меня Джон Ховард, и на третий день он стал моим добрым другом. Кем же была для него я? Может быть, подопытной мышкой, сотни которых уже были изучены им ранее. Но меня это не волновало - быть может, это назовёте цинизмом, а, может, глупостью. Я же назову это отчаянием. - Тебе уже лучше? - Да. И всё же я не понимаю, мистер Ховард... - Джон. - Да... Я не понимаю, почему вы всё ещё сюда приходите. Смотрите: я питаюсь нормально, и румянец на щеках появился. В душе всё ещё пустота, но это, наверное, излечит только время. Вам бы в самый раз меня уволить за неимение больничного или уважительной причины моих прогулов. Джон улыбнулся, как улыбается всякий взрослый, слушающий глупый лепет ребёнка. - Нет, увольнять я тебя не буду не при каких условиях, - здесь он запнулся, видимо, решив лишний раз не напоминать мне о Джареде. - А хожу я сюда потому... Ну, не знаю. Причин может много быть. Во-первых, я мог обанкротиться и приезжать сюда, дабы переночевать. А, может, я решил завести ребёнка, а потому тренируюсь в его воспитании на тебе. Или решил сменить профессию главного редактора на подработку сиделкой. Из меня неплохая Мэри Поппинс получится. Может, излишне сексуальная, но... - Нет, ну прекратите! - со смехом воскликнула я. - Вы и так себя расхваливаете при любом удобном случае. Это некрасиво. - Зато эффективно, - улыбнулся мужчина. Я же, встав из-за стола, направилась к закипевшему чайнику. И едва ли не обожгла себе пальцы, услышав его слова. - В чём же заключается эффект? - спросила я, спешно разыскивая в кухонной тумбочке средство от ожогов. Ответа я не получила. Но услышала шаги мистера Ховарда и его ровное дыхание за моей спиной. Краем глаза я заметила, что его рука вот-вот опустится на моё плечо - но вдруг прозвучал звонок в двери. Звонок спасительный, звонок желанный. - Я открою! - радостно воскликнула я и ринулась вон из кухни. За дверью стоял юноша, в руках которого - букет моих любимых чайных роз. - Доставка цветов, получите и распишитесь, - безучастно произнёс он. Быстро расписавшись о получении букета, я занесла его в дом. Тут же вся гостиная наполнилась ароматом душистых юных цветов, среди лепестков которых я и обнаружила записку со словами "Прости. Завтра в 19:00 за тобой приедет машина. Закрытая вечеринка в честь нового альбома тебя не пугает?". Радостный крик сорвался с моих губ, как только я прочла послание Джареда Лето: извещение это подействовало на меня лучше, чем любая лечебная микстура. Напрочь забыв о том, что едва ли не произошло на кухне от силы пять минут назад, я страстно и красноречиво описывала мистеру Ховарду все те чувства, что пробудила во мне записка от Джареда. И, увы, в своей радости я не замечала того недовольства, что хмурой тенью повисло на лице моего друга. - Дорис, поверь: я рад за тебя, - выдавил Джон, пытаясь придать своему тону обычное спокойствие и естественность, - но уверена ли ты в своём намерении броситься на шею мистера Лето вновь? Ведь, я полагаю, именно это ты и собираешься сделать? Я улыбнулась той безмятежной счастливой улыбкой, которая не появлялась на моём лице все эти три дня, - и улыбка эта смягчила сердце моего друга. - Поступай, как знаешь. Но будь осторожна... - бросил мне напоследок Джон и покачнулся от того, что я накинулась на него с дружескими объятиями и принялась осыпать его щёки поцелуями. Словом, радости моей не было предела, а в душе не хватало места для здравого смысла. Вскоре двери за Ховардом закрылись, а я, и вовсе позабыв о его предостережениях, закружила в танце букет, который, казалось, был вестником моего счастья. А вечером следующего дня я, сидя в автомобиле, с радостью ожидала встречи с любимым, подобно мотыльку, летящему в жаркие объятия пламени.