Поздно мы с тобой поняли...

А потом они долго сидели за столом, ужинали, пили чай, потом снова грели чайник, снова заваривали душистый напиток и говорили, говорили. Правда, в этих своих разговорах они, не сговариваясь, очень осторожно и аккуратно обходили темы, связанные с Никитой. В основном говорили о Романсиаде, о невероятной увлеченности Ираиды, о том, как она, словно сбросив лет двадцать с плеч долой, носится по городу с репетиций к портнихе, от нее вновь на репетиции, забывая даже позвонить своим «девочкам», а не то что заехать. Леся, необычно оживленная в этот вечер, рассказывала какие-то забавные истории про колледж. Потом похвасталась, что ее пригласили принять участие в выставке, тут же на ходу стала придумывать концепцию серии работ по одной интересной теме, которую давно обдумывала. Евгений тут же подхватил её идеи, подсказывая интересные моменты и обнаружив еще и талант в понимании фотографии. В ответ на восторги своих собеседниц самодовольно заметил, что он как-никак современный человек и в искусстве некоторым образом разбирается. Леся тут же вспомнила, какой крутой фотоаппарат ей когда-то подарил дядя Женя, и согласилась, что выбрать такое мог только человек, разбирающийся в фотоделе. Но Левандовский замахал руками и со смехом отказался от лавров главного по фотографии, пояснив, что купил просто самый дорогой механизм. В конце концов, заметив, что Лена уже несколько раз сдерживала зевок, Женя поднялся и объявил, что пора бы всем отдохнуть перед трудным завтрашним днем. Лена попыталась выяснить, что будет завтра, но Женя решительно, но осторожно подталкивая, выпроводил ее из кухни со словами: «Завтра будет завтра». Леся лениво терла губкой тарелки в мойке, когда он вернулся. - Олеся, я хотел поговорить…, - Евгений замолчал, увидев, как вздрогнули и напряглись её худенькие плечики. – Хотя, наверное, уже поздно. Ладно, давай завтра. - Нет, дядь Женя, я… - она запнулась и, решительно тряхнув волосами, завернула кран. – Давайте сейчас. Мама легла? – спохватилась Леся. - Нет еще, в ванной. - Я просто не хочу её огорчать ещё больше. - Я понял, - понимающе кивнул Евгений. – Заканчивай тогда, встретимся позже. Когда Лена легла и почти сразу заснула, он поправил одеяло, погасил лампу на тумбочке и, аккуратно прикрыв за собой дверь, отправился на кухню. Леся сидела у стола и машинально разглаживала какую-то складочку на скатерти. Она вскинула на него глаза, и у него вдруг дрогнуло в груди от ее грустного и какого-то беспомощного взгляда. Виду он, конечно, не подал и присев напротив нее, осторожно начал: - Лесь, я хотел тебе сказать, что я знаю о твоей… хм, поездке в Москву. Возможно, тебе трудно сейчас услышать и, главное, понять, что я хочу сказать. Дело в том, что в жизни не всегда все на самом деле такое, каким кажется. Я уверен, - он выставил ладонь, предупреждая ее рвущийся наружу протест, от которого она даже подпрыгнула на стуле, - я убежден, что всё это была, судя по всему, как по нотам разыгранная провокация, в которой вряд ли участвовал Никита. Он просто попал под раздачу. Поэтому правильно будет не пороть горячку и попробовать еще раз встретиться... - Нет! - срывающимся от гнева голосом перебила Леся и яростно мотнула головой. – Нет. Этого не будет. И симку я выбросила не для того, чтобы с новой ему названивать. Да и вообще! Последнее, что мне надо, это чтобы вы меня сейчас уговаривали или утешали. – Она выпрямилась на стуле: - Я просто хотела, чтобы вы мне объяснили, как мужчина, почему - так. Вчера ты просто умираешь от любви, ищешь встреч, радуешься каждому дню вместе. С этим конкретным человеком вместе. А назавтра… - она сглотнула, будто в горле сидела болезненная острая колючка, и сдавлено продолжала, - а назавтра ты просто …, просто целуешь другую. Просто приводишь ее к себе домой, где еще вчера ходил твой любимый человек, может даже…, - она снова сглотнула, - даже ложишься в постель …с ней, с этой, другой. В ту постель, где еще вчера обнимал ту, первую. Это – как? – голос ее зазвенел. Она почти кричала шепотом, и Левандовский, быстро поднявшись, обогнул стол и крепко прижал ее голову к себе, одновременно поглаживая по плечам и приговаривая: - Тише, тише, всё, всё. А она, приникнув к нему, уже плакала, горестно вздрагивая. Спустя некоторое время она немного успокоилась, судорожно вздыхая, выпила воды, половину проливая из трясущегося в ее руках стакана, который ей протянул Евгений и, подняв голову к нему, с печальной гримаской попросила: - Простите меня, дядь Жень. Я так на вас напустилась, а вы ведь даже не при чем. - Да ничего, - сочувственно кивнул тот. – С кем же тебе еще говорить, как не со мной. - А ведь вы правы, - подумав, кивнула Олеся. – С кем же? С мамой нельзя. С бабушкой тем более. С Лидией Васильевной если только, - и она криво усмехнулась своей шутке. - Ну, вот, совсем хорошо, - бодро протянул Левандовский, опускаясь на стул рядом. – Если шутишь, значит, жить будешь. Об одном прошу: у тебя там сейчас так ...разворочено всё, в душе. Ты дай ране затянуться. Хотя бы несколько дней не трогай это место. А уж судьбоносные решения принимать в такой момент… Вообще не советую. Что же касается твоих отношений с Морозовым, то…, - в этом месте он запнулся, потому что Леся против ожидания не запротестовала, а, наклонив голову, сидела молча, словно решая трудную задачу в уме. Евгений подождал, не скажет ли чего, потом медленно заговорил: - Если хочешь знать мое мнение, то… - Не хочу, - быстро перебила Леся. – Я знаю, что вы скажете. Мама мне сто раз про это говорила. Почему со мной ТАК можно, а мне нельзя? – сердито продолжала она. - Почему я должна думать о чувствах других, о моих чувствах никто ведь не подумал. - Ну, наверное, потому, что ты первая будешь жалеть, - преувеличенно спокойно и сдержанно отвечал он, - если, не разобравшись в одних отношениях, влезешь в другие. - А, может, я хочу влезть? – задиристо спросила Леся. – Может, это мне надо сейчас – завести новый роман, залечить свои раны. Да забыть свой дурацкий брак, в конце концов! - Нет, Лесь, так не пойдет. Ты видишь, что даже спокойно не можешь говорить об этом. Давай всё же не будем горячку пороть. Поверь мне… - Хотите сказать, что с вами тоже такое было, когда вы бросили маму?… - спохватившись, Леся прикусила язык, потом вздохнула: - Извините меня. Левандовский печально усмехнулся: - Не за что извиняться, ты права. Гордиться мне нечем за те несчастья, которые свалились на твою маму по моей вине. Я тогда испугался, что все становится слишком серьезным для меня. Просто-напросто сбежал, не готов был к семье, к любви – отныне и навсегда. Поэтому я и говорю: пороть горячку нельзя, не разобравшись в себе. Мне, например, помог мой отъезд. Вдалеке от твоей мамы я понял, чего я хочу на самом деле. Леся слушала, глядя на него во все глаза, а он, задумавшись, крутил в руках телефон. Потом, встряхнувшись, поднялся и бодро сказал: - Так, ладно, пожалуй на сегодня достаточно откровений. А вообще утро вечера мудренее, а в ночи все кошки серы. Мы еще вернемся с тобой к этому разговору, обещаешь? Леся, помявшись, нехотя кивнула. - И до тех пор никаких решений не принимай. Поверь мне, так будет лучше. И помни: за горем приходит радость, за разлукой свидание. Полоса черная, полоса белая. Это и есть жизнь. Она вновь со вздохом кивнула, и они разошлись по комнатам, каждый обдумывая своё. ********************* - Ну, наконец-то, Елена Николаевна! - такими словами встретила её врач Анна Михайловна. – Уже собиралась с конвоем в больницу доставлять. - Так конвой и доставил, - улыбнулся Евгений, появляясь следом за Леной на пороге кабинета. – Такая непослушная досталась вам пациентка, а мне жена. - Как приятно встретить понимание хотя бы со стороны будущего отца! – ответила Анна Михайловна, доставая бланк направления. - И мне приятно такое внимание врачебного персонала, - галантно расшаркался Левандовский. - Я вам не мешаю, нет? – помахала ладошкой Лена, усаживаясь к столу. - А вы, пациентка, должны радоваться, что за вами такие внимательные четыре глаза наблюдают! - саркастично усмехнулась Анна Михайловна. - Ах, если бы четыре, - сокрушенно вздохнула Лена. – Ваша соседка по даче Ираида Степановна тоже не отстаёт. И несостоявшаяся пациентка Леся туда же. И вот куда бедной девушке податься? - Так в мои надежные руки! Ну, что, пойдем знакомиться с малышом? - Что, прямо так сразу? – встрепенулась Лена, тревожно обернувшись к Левандовскому. - А чего тянуть-то? – с Анны Михайловны мигом слетело напускное веселье, и она строго нахмурилась. - Вы, мамаша, и так затянули со скриннингом. Вообще не дело - так легкомысленно относиться к рождению ребенка. Я понимаю: все люди современные, звезды вон сплошь и рядом рожают на пенсии, да ещё демонстрируют это на весь мир. Но мы-то с вами не звезды какие-то, а разумные люди, должны понимать. Так что ноги в руки, и шагом марш на УЗИ. - Леночка, ничего не поделаешь, - кивнул Евгений, приобняв Лену за плечи. – Есть такое короткое слово – «надо». …- Ну, не огорчайся, что ты, родная, - успокаивал Лену Евгений, когда спустя полчаса они стояли у выхода на лестницу. Правда, у него самого кошки скребли на душе с того момента, как Анна Михайловна долго хмурилась, глядя в экран монитора, задумчиво чесала бровь и, в конце концов, решительно заявила, что Лену отпускать она не намерена, хотя бы пару-тройку дней. – Полежишь немного, витаминчики поколют, будешь у меня как огурчик. - Да я всё понимаю, - со вздохом соглашалась та, - но я так соскучилась по тебе, а тут опять разлука. Да еще наш проказник всё еще держит интригу. - Ну, или проказница, - с улыбкой подхватил Левандовский. - Не волнуйся, в конце концов, мимо нас не проскочит. Я буду навещать тебя каждый день. Я тебе ещё надоем! Лена не говоря ни слова, прижалась к нему, спрятав лицо у него на груди. Потом нехотя высвободилась из объятий: - Ладно, Жень, ты иди. А я в палату. Лежать - так лежать.