Поздно мы с тобой поняли...

Они съездили в город за вещами, потом снова вернулись в этот дом. Женя отогнал Лену от плиты и сам приготовил на гриле рыбу, успевая рассказывать ей какие-то забавные истории, потом споро нарезал овощи, сложил их горкой в стеклянный салатник, полил ароматным оливковым маслом, после чего накрыл на стол. Лена сидела возле кухонного стола и с потаенным изумлением наблюдала за активностью Жени. И хотя аппетита не было, она заставила себя съесть всё, что он положил ей на тарелку. Даже про вино подумал, которое ей нельзя: вместо вина купил гранатовый сок. У нее от всей этой заботы вдруг здорово защипало в носу, и она быстро прикрылась бокалом, прихлебывая густой темно-красный напиток, чтобы Женя не заметил этих сентиментальных неуместных сейчас, как ей казалось, слёз. А после ужина они сидели, привалившись друг к другу, на крыльце дома на уютном диванчике, завернувшись в безразмерный мохнатый плед. Суматошный длинный день подходил к концу. Небо на востоке наливалось густыми фиолетовыми чернилами грядущей ночи. - Лен, помнишь один наш разговор? Ты тогда сказала, что хочешь знать обо мне всё. Но и сама готова была рассказать мне о себе. - Конечно. - А я тогда ответил, что мне ничего не нужно знать о тебе, кроме того, что тебе со мной хорошо. - Я помню, Жень. - Так вот. Сейчас мне очень важно узнать о тебе и всё остальное: о детстве, о юности, о твоей жизни …до меня. Если, конечно, ты захочешь рассказать. Лена поерзала, уютно устраиваясь у него под рукой, которой он, обняв за плечи, прижимал ее к себе и, помолчав, начала: - У меня было очень хорошее детство, очень. Я ведь была папиной любимицей. Он так баловал меня, носился со мной, всюду брал с собой и таскал на плечах, когда я уставала. Помнишь, как у Пушкина? Не докучал моралью строгой, слегка за шалости бранил и в Летний сад гулять водил. Только вместо Летнего сада мы с ним ходили гулять на Аленушкину горку. Потом приохотил меня к чтению книг. Причем читать научил очень рано, лет с четырех. - Ты, наверное, была ужасно веселая и забавная, попрыгунья с косичками, - улыбнулся Женя. А Лена с притворной строгостью поправила: - Ничего подобного. Я была оч-чень серьезным ребенком. Лимит озорных весельчаков в нашей семье, видимо, был исчерпан моими родителями, вся серьёзность досталась мне. Когда стало понятно, что артистки из меня не выйдет: я ни петь не могла, ни танцевать, ни играть на музыкальных инструментах, да и как было всё это делать при отсутствии музыкального слуха, родители погрузились в растерянное изумление, граничившее с разочарованием. Но когда я в школе увлеклась математикой, причем так это… всерьёз, папа стал смотреть на меня с боязливым благоговением, а мама – с недоумением. Помню один забавный случай. Мама заглядывает через плечо в мои тетрадки и спрашивает: «Леночка, и что это за загогулина?» «Интеграл», - отвечаю я. Она в ужасе воздевает руки: «Как-как?! Интригал?! Да это же – просто недоделанный скрипичный ключ!" Тогда я ей показала значок криволинейного интеграла. Ты же знаешь, как он выглядит: как интеграл с кружком посередине. И мама восклицает: "Я знала! Ваши математики просто нагло присвоили себе наш музыкальный скрипичный ключ! Боже, ну в кого ты у нас пошла? Никаких гениев математики у нас в роду не было!» А вообще у нас был очень славный гостеприимный дом, - Лена мечтательно устремила взгляд на верхушки сосен. – После концертов все непременно шли к нам домой, накрывали стол всем, что было в холодильнике. Если случалось так, что в нем ничего не было, варили макароны-паутинку, целую огромную кастрюлю. Папа однажды был с концертом в каком-то районном центре и оттуда привёз целый бумажный мешок этой «паутинки». Помню, он стоял в углу и всё никак не кончался. А какие были разговоры за столом! Я всегда сидела тихонечко в углу и слушала, открыв рот, пока меня не прогоняли спать. Вот. Женя с легкой улыбкой слушал эти воспоминания и ощущал, как перехватывает горло от невероятного чувства нежности к этой его милой строгой «девочке». А Лена тоже примолкла, перенесясь в воспоминаниях туда, в такое далекое и вместе с тем близкое детство. - А что потом? После школы? – потормошил Женя свою рассказчицу, и Лена, пожав плечами, продолжила: - А потом… Я окончила школу и подала документы в строительный институт, потому что там надо было сдавать предметы, по которым у меня были «пятёрки»: математика, сочинение и физика. Учиться там мне неожиданно понравилось. У нас были очень интересные преподаватели, настоящие энтузиасты своего дела. Другие в провинции и не приживаются. Вот, пожалуй, и всё. - А …замужество? – осторожно поинтересовался Женя. – Если не хочешь, можешь не рассказывать. - Нет, почему? – она встряхнула волосами. – Леша приехал в наш город на практику в филармонию. Я училась на последнем курсе. И, конечно, потеряла голову. Он так красиво ухаживал, рассказывал такие фантастические истории. Это потом я поняла, что он врал всё время, но, - рассмеялась она, - делал это так шикарно, так творчески, что не влюбиться я не могла. Мы быстро расписались. Потом родилась Леся. Мой папа был им просто очарован. Строил на него кучу планов, собирался сделать его сначала своим заместителем, а потом и директором филармонии. Потом Лёша затеял проводить конкурс красоты и в один прекрасный день сбежал с одной из участниц. А мы остались. Я с Лесей, а папа с инфарктом. А пять лет назад папы не стало. – Лена помолчала, потом приглушенно продолжала. - Это было очень трудное время. Леся вступила в самый дерзкий подростковый возраст. Мама почти рассыпалась на куски из-за папиного ухода. А я… - А ты просто взвалила на себя все заботы и… - задумчиво проговорил Женя, а Лена, перебивая его, рассмеялась: - ...и из легконогой газели превратилась в тягловую лошадь и главу семьи. Жень, ну ты чего? Что-то ты как-то огорчился, что ли? Не надо! У меня всё замечательно. Я люблю своих инопланетянок, а они любят меня. И главное – нам всё по плечу. Так что, дорогой мой человек, отставить огорчения, как выражается Сан Саныч. - Лен, знаешь что? - проговорил он, высвободив руку из-под пледа и поглаживая ее волосы. – Я так тебя люблю. Уже кажется больше некуда, но с каждым днем всё больше и больше, – с этими словами он потянулся к ней губами, И Лена, улыбнувшись, ответила на его нежный завораживающий поцелуй.