Поздно мы с тобой поняли...

Они еще побродили на Аленушкиной горке, посмотрели на строительную площадку, в которую постепенно превращалась набережная. Площадку с ротондой и колоннадами строители не тронули и, скорее всего, не собирались. Значит, городскому архитектору удалось отстоять свой проект перед приезжим молодым и бойким, пытавшемся отряхнуть прах прежних поколений со своих ног. Странно, но ни строительная разруха, ни искореженный вид набережной не мешали им. Время словно окутало их в воздушный кокон прошлого. Каждый из них перенесся мыслями в их общее прошлое. Каждый вспоминал своё. Женя вспомнил, как переменилось всё после их поцелуя здесь, возле ротонды. Любовь выскочила тогда перед ним, прямо по Булгакову, как убийца с финским ножом, и застала врасплох, и вынудила на абсолютно несвойственные ему поступки, и заставила пройти невозможные для нормального человека испытания. Это была лавина, от которой не скроешься. Смешно было и думать, и пробовать как-то сопротивляться её стремительному натиску. Конечно же, он старался, да ещё как! Он не был бы Левандовским, если бы не попытался планировать, рассчитывать, руководить происходящим. Он даже сбежал куда подальше, чтобы радикально расправиться с этой внезапной и такой ненужной ему любовью. Любовь поднялась из дорожной пыли, куда он её швырнул, осторожненько встряхнулась, расправила крылышки и полетела за ним. И там, в Болгарии, достала пыточные щипцы и бестрепетно вонзила их в сердце, разрывая, мучая и с улыбкой наблюдая за его бесполезным сопротивлением. Он проиграл, причем, даже раньше, чем понял это. И сейчас он просто был благодарен и судьбе, и любви за всё, что с ним произошло. Лена же вспоминала всё, произошедшее с ними, не очень-то охотно, просто из боязни вспомнить что-то неприятное и снова огорчиться до невозможности. А с недавних пор, когда Левандовский вернулся, и у них что-то стало налаживаться, она и вовсе боялась заглядывать туда, за горизонт прошлого, боялась сломать хрупкое воздушное кружево чувств, которое поселилось в её душе с недавнего времени, которое укрыло её раны, хотя совсем недавно она была абсолютно уверена, что ничего хорошего в ее жизни в любовном плане больше не случится. Что она выбрала всё, отпущенное судьбой для неё. Повтора не будет. И сейчас она сознательно затолкала воспоминания в дальний уголок своей памяти и погрузилась в приятные ощущения настоящего дня. Телефон Левандовского вдруг напомнил о себе. - Жень, вы куда пропали? – Клава в трубке была напориста и недовольна. - Я жду от тебя указаний, какой план запускать, «Столица» или «Провинция». И там, и там я всё подготовила, а от тебя ни слуху, ни духу. Ты вообще с Леной, или у вас очередной виток непонимания? - Клав, у нас всё отлично, - расплылся в улыбке Евгений. Лена вскинула на него удивленные глаза. Он показал губами «Клава» и уже в трубку. – Она согласна. Я надел на палец кольцо. - Нифига себе новости! И чего молчите?! - Ну, можем мы побыть немного наедине без никого? - Не можете! – отрезала Клавдия. – Народ здесь поголовно упился, в смысле - валерьянкой, и закусил пустырником с мятой. А вы сбежали молчком и не подаете признаков жизни. А я не знаю, какой из проектов запускать. - Клава, давай всё завтра. - Жень, мне вообще-то в Москву надо срочно возвращаться. Буркин угрожает выброситься из окна, застрелиться и отравиться. Причем жаждет сделать это одновременно. - Ого! Радикально. Но насколько я знаю твоего Буркина, все свои переживания он успешно сублимирует в очередной «шедевр» про Маэстро. - Это да, но перед этим он вдоволь напьется моей крови, вампир несчастный. Короче, Левандовский, ты видишь, в каком я цейтноте? Поэтому давай как-то подключайся. Кольцо на пальце – вещь исключительно замечательная, но это не отменяет дальнейшего движения к алтарю. А ты, я смотрю, как-то расслабился и пребываешь в эйфории. - Клава, я понял тебя. Give me time. - Ладно, бери свой тайм. Но ненадолго. Он засунул телефон в карман куртки и поднял глаза на Лену, которая с мягкой улыбкой наблюдала за ним: - Нас, я так понимаю, потеряли? - Слышала всё? – притянул он ее к себе. - Клаву мудрено не услышать. - Не хочу никого видеть, - пробормотал он, обхватив Лену покрепче и целуя в висок. - И я, - тихим эхом откликнулась та и обняла его за талию. - Тогда поехали, - он, отклонившись, пристально посмотрел ей в глаза, и она, подняв брови, осведомилась: - Сюрприз? - Ну, как я могу без сюрпризов? Машина, повиляв по городу, в конце концов, вырвалась из каменных джунглей и устремилась по шоссе мимо одетых в золотистые платьица берез. Лена, ничего не спрашивая, с улыбкой посматривала на него сбоку. Он так значительно смотрелся за рулем. Он вообще здорово смотрелся за любым занятием: и в кабинете, когда подписывал бумаги или проводил совещание, и в бассейне, когда так здорово нырял, и в озере, куда он прыгнул, не раздумывая и даже не сняв одежду. И она, вспомнив всё, снова почувствовала, как сладко ноет сердце. Как же она его любит. Как не хочет потерять. Но как же трудно будет с ним рядом. Она ведь пробовала. Не вышло. И никаких гарантий, что все может получиться с ещё одной попытки. С чего бы вдруг получилось? Она невольно уже начала жалеть, что согласилась стать его женой. Просто вдруг испугалась – неоправданно, иррационально. Испугалась, что может потерять себя, пытаясь подладиться под его жизнь. Испугалась, что он может разлюбить ее, ведь она будет уже не она. Да еще эти воспоминания про историю с его первым браком. Он тогда женился из спортивного интереса: ведь ему отказали. А Левандовскому отказывать нельзя. Невозможно. Он всё равно добьется своего. А вдруг и с ней сейчас так же? Жестким усилием воли она затолкала эти болезненные мысли в дальний уголок сердца и запретила себе туда заглядывать. Машина, наконец, притормозила и свернула с шоссе на узкую дорогу, убегавшую между деревьями. Солнце пробивалось сквозь золотистую листву берез, в приоткрытые окна врывался влажный аромат осеннего леса, привядшей травы и даже грибов. Через некоторое время Левандовский, проехав вдоль высокого металлического забора шоколадного цвета, подрулил к воротам, затейливо украшенным коваными виноградными листьями. Из кармана куртки он выудил пульт. Ворота медленно стали открываться, и машина въехала на дорожку, засыпанную гравием. В конце дорожки виднелся двухэтажный особняк в стиле шале – из бруса, окрашенного в черный, с балконами, обнесенными массивными ограждениями из перекрещенных деревянных брусков, с огромными, в пол, окнами. Перед домом была выложена яркая разноцветная брусчатка, которая немного смягчала мрачную величавость дома. А с двух сторон от брусчатки были разбиты клумбы с осенними цветами: растрепанными георгинами, стройными гладиолусами с топорщившимися рупорами соцветий, яркими звездчатыми астрами c торчащими стрелами лепестков. За клумбами кое-где стояли пирамидки голубых ёлок, за ними высились мачты сосен, и всё это великолепие было устлано аккуратно подстриженным изумрудным газоном дивной красоты. Воздух был такой, что хотелось его резать ломтями и есть на завтрак, обед и ужин. Левандовский посматривал на Лену, на ее восторженный вид и довольно улыбался. - Жень, это что? - Я арендовал этот дом на время моего отпуска. И, уверяю тебя, здесь нет ни филиппинки, ни японки, ни гламурных соседей по московскому поселку. Кое-когда будет заходить Арина, она присматривает за этим домом. Ну, еще может зайти ее муж, Василий, он занимается по хозяйству. В остальное же время мы здесь будем вдвоем с тобой. Так что ты на меня насмотришься вдоволь. Я ещё тебе надоем. Лена молча развела руками. - И это всё, что ты можешь сказать? Душа моя, ты невероятно красноречива сегодня. - Но как… когда ты это всё…? - Нет ничего невозможного для человека с интеллектом. - Я надеюсь, зайцев принуждать к курению ты всё же не станешь? – прыснула Лена в ответ. - Ну, мы с тобой найдем занятие поинтересней, - он вновь притянул ее к себе, обхватив за талию. – Просто скажи, тебе нравится моя придумка? - Да, очень. Только… - Ну, конечно! Как же без условий, - закатил он глаза. - Просто мне нужно выйти на работу с понедельника, на четыре часа в день. Я договорилась с Геннадием Павловичем. - Не страшно. Я буду отвозить тебя и забирать после. - А чем ты будешь заниматься? - Не переживай за меня. Есть у меня кое-какие дела в вашем городе. - Секрет? - Н-ну, пока да! - Мне уже начинать бояться или повременить? - Тебе не нужно вообще бояться, пока ты со мной. Поверь мне. Лена пристально вгляделась в его глаза и без улыбки ответила: - Это трудно, Жень. Но я очень постараюсь.