Поздно мы с тобой поняли...

- Лена! Лен, ты дома? – он с затаенной радостью улыбнулся, представив, как она сейчас выйдет ему навстречу, обхватит его шею руками, поцелует, смущенно поблагодарит за кольцо и скажет "да!" Ну, конечно, скажет, как же иначе? Он специально не звонил сегодня, чтобы не портить впечатление, желая быть рядом и насладиться этим ее "да". – Лена! Дом был тих и освещался только дежурными светильниками, загоревшимися, когда он открыл входную дверь. Никто не бежал к нему навстречу, не обнимал. Он в недоумении оглянулся. Взгляд его упал на столик. На паспорт, раскрытый на той самой странице. На кольцо. Действительность обрушилась на него с неотвратимостью летящего вниз кирпича, и он прикрыл глаза от невероятной боли, хлестнувшей в груди. Опоздал… Потом он звонил. Звонил, звонил. Потом писал СМС-ки, уже понимая всю бесполезность этого, но упрямо продолжая набирать: «Лена, прости меня…», «позволь объяснить…», «это недоразумение». И через каждое СМС рефреном – «я люблю тебя». Гулкие гудки в трубке длились и длились: трубку Лена не брала. От этих звуков раскалывалась голова. Со злостью он швырнул телефон об пол: тот, к счастью, не разбившись, упал плашмя, проскользил в угол под телевизор и там, стукнувшись о стену, виновато затих. Женя опустился на диван и закрыл локтем глаза. Было больно. Очень. А еще было полное ощущение черной гадкой липкой безнадеги. В голове вертелся тот их вечерний разговор после подлых признаний Полины, когда он был уверен, что Лена не останется: «Женя, как же искренне ты мне соврал!» «Я теперь вообще ни в чем не уверена». «Я два месяца пытаюсь тебе доверять. Из последних сил». «Господи, как же я вляпалась-то во все это?» «Каких еще сюрпризов мне ждать из прошлого?» А потом была ночь долгая, тягучая. И когда она под утро пришла к нему, он признался: «Мне с тобой не страшно быть собой. И нет никакой необходимости думать одно, говорить другое. Это счастье. Ты знаешь обо мне все и до сих пор в моем доме». Она ответила тогда с легкой иронической усмешкой: «Просто ночью нет поездов до Тетюшева». А нынешним вечером, значит, поезда нашлись. И Лена катит сейчас на одном из них все дальше от него, не собираясь возвращаться. В прошлый раз она простила его. Снова. Только попросила с мягкой улыбкой: «Больше не ври мне. Мне этого в жизни вот так хватило». А он сказал: «Чем поклясться?» И она не потребовала от него больше никаких клятв. Просто поверила ему. Снова. Просто обняла покрепче и поцеловала, и любила его в этот предрассветный час с доверчивой безоглядностью. А потом уснула, утомившись от его безудержной напористости, и он тогда железной волей остановил себя, побоявшись продолжением навредить ей и малышу: она выглядела такой измученной и уставшей. Он тогда ранним утром тихонько вышел из спальни и, набрав номер приятеля – хозяина цветочного магазина – вытащил того из постели, и приятель, душераздирающе зевая в трубку, долго не мог понять, чего от него хочет неуемный Левандовский, а потом, поняв, немедленно загорелся азартом и через час у ворот его загородного дома притормозил фургончик с корзинами, полными розовых лепестков. Он достал из сейфа кольцо, которое лежало там уже две недели, и, осторожно обойдя дорожку из лепестков, красиво разложенных Раей от спальни до кабинета, положил кольцо на стол рядом с букетом, который тоже привез фургончик, и, набросав несколько слов на цветном квадратике, воодушевленный своим решением, с легким сердцем отправился на работу. И вот сейчас мир, который еще утром был прекрасен, превратился в кошмар. Она не вернется. Она не поверит ему больше. Ей этого вот так хватило, она сама так сказала. А он… Рано обрадовался, расслабился. Поверил, что он еще может быть счастлив тихим светлым семейным счастьем. Его охватила какая-то апатия. Ни мыслей, ни поиска решений, ничего – он просто лежал и лежал, смирившись с безнадежностью своего положения, пока за окном ночь не полиняла в серый рассвет, лежал и просто думал: как же ей сейчас плохо. Как же она страдает сейчас. В голову вдруг полезли слова, сказанные тогда Ираидой в «Кофемолке», когда он просил уговорить Лену встретиться с ним: Лена очень тяжело пережила его отъезд, была в депрессии, хотела выброситься из окна. А он тогда все эти страшные слова списал на экзальтированность своей будущей тёщи. Он вдруг сильно и остро испугался и, сорвавшись с дивана, понесся наверх, перепрыгивая через две ступеньки. Клава спала, закопавшись в подушки, и долго отбивалась от него, норовя пнуть, как следует, и сонным голосом ворчала: «отцепись, Буркин», «иди в задницу», «я сплю». Он буквально выволок ее из-под одеяла и посадил на кровати, она еще пару раз попыталась вырваться, но он был неумолим. - Женька, ты обалдел, что ли? - простонала она, кое-как продрав глаза и разглядев на часах невозможное для подъема время. - Я не живу в этот час. Я - мертвое тело, - с этими словами Клава стала заваливаться на бок, но он, крепко ухватив за плечи, удержал ее в вертикальном положении и твердо сказал, пристально глядя в глаза: - Клава, Лена уехала. Клава непонимающе смотрела на него: - Куда? - Клава, соберись. - Жека, ну, я ничего не соображаю, - захныкала та. - Я тебя прошу, позвони ей. Мои звонки она игнорирует, а тебе, может быть, ответит. - Кто ответит? - Клава! - Какая Клава? Это я – Клава. Да хватит меня держать, больно! - затрепыхавшись, она высвободилась из его цепких пальцев и потерла лицо ладонями, окончательно просыпаясь. – Ты можешь нормально объяснить, что стряслось? - Лена уехала, - повторил он. - Позвони ей. - То есть… к-как уехала? Куда?! – непонимающе вытаращилась на него Клава. – Ты же ей предложение сделал, кольцо подарил. Она так радовалась. Что могло случиться, пока я прикорнула ту на минуточку? Ты… - она с подозрением сдвинула брови. – Ты чего за полдня натворить успел? - Успел, но не за полдня. Гораздо раньше. Потом Клава металась по гостиной, потрясая его паспортом, и орала со всей экспрессией ее творческой натуры: - Нет, это вообще как?! Забыть! Что ты! Же-нат! Левандовский, ты больной, что ли? Ты в детстве с дерева упал и башкой стукнулся? Так я что-то не помню этого момента в твоей биографии! - Клава, хватит, - устало повторял он, откинувшись на спинку дивана. – Не ори, я тебя прошу. Позвони Лене, пожалуйста. - И что я ей скажу?! Что у тебя амнезия, и последние пять лет ты пребывал в коме? Думаешь, поверит?! - Клава, в ее положении ей нельзя волноваться, и она сейчас… - О! Про положение вспомнил! Молодец! Главное - вовремя! - Клава, хватит! – рявкнул он, и тетка замерла перед ним, с испугом глядя на его побелевшее лицо. - Ладно, Жень, успокойся, чего ты? Я сейчас позвоню. С этими словами она метнулась к сумке и, выцарапав телефон, набрала номер. После нескольких безуспешных попыток она неловко плюхнулась в кресло: - Не берет. Женя опустил лицо в ладони, и она поспешно сказала: - Я буду набирать, пока не ответит. Клава сдержала слово. Он тоже пытался звонить, с безнадегой слушая тягучие звонки. А потом женский голос задушевно произнес, что телефон выключен, и абонент абсолютно не желает разговаривать ни с ним, ни с кем другим. И это был конец. Полный. Потом он пытался звонить на домашний телефон Ираиды. Но там отвечал какой-то мужик, заявивший, что он снял эту квартиру в аренду, и Ираида Степановна здесь не живет. Клава с сожалением наблюдала за его безуспешными попытками, а потом сказала: - Жень, дай ей время. Ну, не хочет она говорить ни с тобой, ни со мной. Пусть отдохнет, придет в себя. Дай ей время. - Да какое время, черт побери! Потом будет поздно! - вспылил он. - Да, собственно, уже поздно, - печально констатировала тетка. - Тебе просто надо понять: либо она простит тебя. Либо нет. Третьего не дано. И она сама должна решить это. Никакими уговорами ты не заставишь ее принять это решение. - Нет, заставлю, - Женя упрямо набычился. - Ну, ладно, заставишь, - легко согласилась Клава. - Только подожди хотя бы пару дней. Поверь, так будет правильнее. И не валяйся здесь, как бревно. На работу сходи. Легче станет. Он поднял на нее больные глаза. - Мне уже не будет легче, Клава. - Ладно, Жень. не дрейфь. Прорвемся, – подойдя ближе, она утешающе похлопала его по плечу. Он все-таки собрался на работу, не в силах сидеть без дела на одном месте, хотел побриться, но потом махнул рукой и, вызвав водителя, отправился в офис. В офисе пробрался в кабинет, машинально отмечая заинтересованные взгляды, которые бросали на него сотрудники. В кабинете набрал Элю и договорился о разводе. После этого активность как-то резко упала, и он, засунув руки в карманы остановился у огромного, во всю стену, окна, глядя сверху на залитый солнечным светом город, такой красивый в этот день, который должен был стать счастливейшим днем в его с Леной жизни. За спиной стукнула дверь, и вошла его секретарша Анжела с подносом, заставленным тарелками. В сердце больно толкнуло воспоминание, какая красивая Лена была в тот злополучный день, как сетовала, что он питается как попало и всухомятку, а потом его секретарша по просьбе Лены вот точно так же принесла ему роскошный обед. Он непонимающе уставился на Анжелу: - Это что? - Евгений Николаевич, это ланч. - Я, кажется, тебя не просил. - Так Елена Николаевна… Она не договорила, потому что он резко подался к ней: - Что?! Она звонила? - Нет, - затрясла головой Анжела, испуганная его горячностью, и сбивчиво пояснила. – Н-но она… в прошлый раз попросила заботиться о в-вас. Ч-чтобы вы… питались правильно. Он тут же потерял к ней интерес и, махнув рукой в сторону стола, отвернулся к окну. Анжела шебаршилась за его спиной, накрывая обед, и он терпеливо ждал, когда она уже закончит и уйдет. Шебаршение прекратилось, и Левандовский в раздражении обернулся. Она стояла, с сочувствием глядя на него. - Что еще? – недовольно спросил он. - Ев-вгений Николаич, я хотела сказать… Мне очень жаль, что так все получилось. Ну, с Еленой Николаевной. - А что получилось с Еленой Николаевной? – спросил он с ледяным высокомерием. - Дело в том, что…, - она тряхнула головой и быстро заговорила. - Это все подстроено было, с Еленой Николаевной. Я слышала, как обсуждают в курилке. Полина Юрьевна просила Вику, секретаршу Журавлева, позвонить Елене Николаевне и попросить данные вашего паспорта, ну а Елена Николаевна паспорт нашла и … - Что? – он переспросил скорее машинально: в голове немедленно сложился паззл. - Н-ну… увидела, что вы женаты. Вика так сказала, - виновато потупилась Анжела. – Полина Юрьевна Вике премию выписала. - А ты чего стараешься? Тоже хочешь премию? – ядовито поинтересовался он. – Или… Постой-ка! – он с подозрением уставился на секретаршу. – Ты ведь всю эту икебану, - он обвел рукой накрытый стол, - не сама придумала? И Лена… Елена Николаевна ни о чем таком тебя не просила, так? Давай, выкладывай, кто тебя просил мне всё это рассказать. Я жду! – жестко напомнил он. Анжела вышла из ступора и, смутившись, еле слышно призналась: - Яна Андреевна, которая вместо Елены Николаевны сейчас в экономическом отделе…