V. Твердыня преград

Вкус рахат-лукума исчезает вместе с ненавистью. Эдмунд так и продолжает протягивать меч в сторону своих друзей. Ему больше не девять лет. И он не в Англии. И он больше не влюблен в Дейзи Уильямс. Это было очень давно и он был уверен, что забыл это эпизод из своего детства, как и забыл то разъедающее изнутри чувство предательства и ненависти. Эдмунд тяжело дышит. Каспиан, Роланд и Раймундо не опускают своих мечей, но и, естественно, не нападают первыми. Они ждут реакции Эдмунда. Король Справедливый медленно опускает меч: — Извините… Я не знаю, что на меня нашло. — Эдмунд выглядит измотанным. — Что ты видел? — Дженни протискивается между Каспианом и Роландом вперед. Эдмунд медлит. Как бы это попроще объяснить? И стоит ли вообще. — Джен, не заставляй его, — вступается за Эдмунда Каспиан. — Все в порядке, — Эд откашливается. — однажды я был невероятно зол на Питера. Давным-давно, в детстве. Настолько зол, что мне казалось, что я хотел его смерти… Мне пришлось испытать все эти чувства снова… — Что он сделал?! — Джен! — строго произносит Каспиан. — Довольно. Я посмотрю на тебя, когда придёт твой черед испытать что-то подобное и с какой охотой ты вывернешь душу наизнанку. Королева замолкает, воцаряется неловкая тишина. Эдмунд оглядывается по сторонам. Внезапно глаза его натыкаются на серебряную конфетницу. Та снова лежит на полу. Рисунок на крышке идеально совпадает с рисунком на самой посудине, словно он не швырнул ее со всей силы об стену всего минуту назад. Эдмунд инстинктивно отшатывается от нее, словно от ядовитого животного. Понимая, что взгляды остальных по-прежнему прикованы к нему, Эдмунд медленно приходит к конфетнице, берет ее в руки и откидывает крышку. Внутри аккуратно лежат еще шесть кусочков. — Прямо семь кругов ада, — иронично бормочет себе под нос король Справедливый, поворачиваюсь к остальным. — Я так понимаю, это я беру с собой. — И что дальше? — Рошель касается ладонью одной из стен. — Это-лабиринт, и, вероятно, мы должны найти из него выход. — отвечает Раймундо. — Главное не потерять друг друга. И они идут вперед. Кажется, они блуждают между каменных стен часами, но ни намека на выход, ни подсказки им не встречается. Они останавливаются, чтобы отдохнуть, садятся в круг. — А вы заметили, что здесь абсолютно не хочется есть? — подает голос Раймундо. — Ни капельки, — Эд брезгливо смотрит на конфетницу с еще шестью кошмарами. Между ними завязывается беседа о том, сколько времени займет их приключение и что именно приключилось с королем Жонкилем. Не остается никакого сомнения, что король «застрял» на каком-то из испытаний. Но сколько их всего? И смогут ли они помочь ему, когда найдут его? Или же, если найдут? И каковы шансы на то, что короля уже нет в живых? Свет, пробивающийся сквозь высокие окна в десятке метров от них начинает тускнеть. Путники решают, что идти дальше сегодня не имеет смысла и устраиваются на ночлег на каменном полу. Становится жалко, что нельзя развести костер. Было бы уютнее и не так страшно проваливаться в тревожные сны. На следующий день они снова отправляются в дорогу. И снова ничего не находят, ни зацепки, ни намека на выход. Коридоры как две капли похожи друг на друга. Эдмунд бросает взгляд на раздражающую конфетницу, которая очень мешает в широком кармане куртки: — Стойте. Нет смысла никуда идти, мы и через десять дней ничего не найдем. Роланд хмурит брови: — О чем ты? Эдмунд подозревал это с самого начала, но не хотел верить и уж тем более не хотел делиться своей догадкой с остальными, пока он не убедится. Иначе они бы его заставили… Эдмунд ежится. Он так отчаянно оттягивал этот момент… — Проход открылся, только когда Каспиан вернулся. Следовательно, следующий откроется, когда это, — Эдмунд достает из кармана конфетницу, — опустеет. Нет смысла никуда идти. Он очень надеялся, что испытание можно растянуть, пока они будут просто идти вперед и сталкиваться с новыми трудностями. Король глубоко вдыхает прохладный воздух. Собирается потянуться за следующим кусочком, но одергивает руку. Эд сначала опускает конфетницу на пол, затем отстегивает меч и кидает его Каспиану. Король-мореход легко подхватывает его и кивает ему. Эдмунд находит кинжал во внутреннем кармане и передает его Роланду. — Вот так лучше. Джен смотрит на Эда с нескрываемой жалостью: — Удачи… Эд кивает. Лучше не тянуть. Его пальцы касаются липкой сладости. Снова этот тошнотворный приторный запах. Эд прикрывает глаза и опускает кусочек рахат-лукума на язык. В ноздри ударяет запах нарнийского лета. Он впервые встречается со своими будущими подданными. Удар под ребра сзади. — Пошевеливайся, человеческое отродье. По лагерю прокатывается шепот: — Это он, предатель… — Он продал свою семью и Аслана за сладости… Эдмунд мычит что-то нечленораздельное. Сердце Дженни разрывается от жалости к нему, как будто бы он ее собственный младший брат. Дженни не сразу замечает, как Каспиан и Роланд о чем-то перешептываются, затем Роланд снимает свой ремень. Они тихо подходят к Эдмунду. — Что вы делаете? — королева с возмущением подается вперед. Мужчины, кажется, не обращают на нее внимания. Каспиан заводит безвольно висящие руки Эда ему за спину и Роланд принимается стягивать их ремнем. Джен не выдерживает и бросается навстречу, с силой отталкивая Роланда от Эдмунда: — Отойдите от него сейчас же! Ему и так трудно!!! Не ожидавший такой прыти рыцарь действительно отлетает назад. — Он чуть тебя в прошлый раз не убил! — шипит Роланд. — Это для твоей же безопасности! И если я начну в забытье бросаться на кого-нибудь из вас — можете сразу отключить меня ударом по голове! Отойди! — Он же не лошадь безмолвная, он сам справится! — не отступает Джен, пытаясь встать между Роландом и спиной Эдмунда. Каспиану это надоедает. Он не знает, сколько продлится испытание Эда в этот раз и когда он снова обретет возможность видеть и чувствовать: — Раймундо! Эдмунд жмурится и громко стонет. Дженни качает головой и отшатывается от возникшего рядом орландского принца. Она сама отходит к дальней стенке и отворачивается, чтобы не смотреть на связывание Эдмунда. Королева медленно опускается на колени, глядя в пол. — Это неправильно… На ее плечо ложится ладонь. Раймундо опускается рядом: — Я понимаю, как больно Вам на это смотреть, — мягко произносит Раймундо, — но мы должны быть сильными, чтобы дойти до конца. Франческа опускается рядом перед королевой: — Ваше величество, он может сам себе навредить, будучи в забытье, — девушка берет Дженни за руку. — Это чтобы он ничего с собой не сделал. Дженни слышит неразборчивое бормотание Эдмунда за спиной. Раймундо вскидывает голову. Эдмунд начинает приходить в себя. Точнее, он освобождается от сковывающего плена чар, но не вполне осознает, что на самом деле происходит. Король Справедливый начинает биться, пытаясь освободиться. Его движения становятся все более агрессивными. — Эд? — Дженни пытается обернуться, но Раймундо не считает что впечатлительной королеве следует видеть его растрепанным и разъярённым. Лицо настолько искажено гневом, что его трудно узнать. Из уст его величества вырывается поток отборнейшей брани и Франческа зажимает ладонями уши королевы, одновременно не давая ей обернуться. Она сама довольно напугана, но в данной ситуации почему-то чувствует себя сильнее. — Все хорошо, — одними губами произносит прислужница принцессы. Раймундо улыбается Франческе краешком губ и едва слышно произносит: — Спасибо. Принц прикидывает, сколько времени ему понадобиться чтобы встать обратно на ноги и выхватить меч, чтобы защитить дам, если что-то пойдет не по плану. *** И они терпеливо ожидают, пока Эдмунд снова и снова сталкивается с худшими из своих воспоминаний и переживает их заново. Никто больше не спрашивает Эдмунда, что он видел на этот раз. Дженни каждый раз уходит как можно дальше, чтобы не видеть не слышать. Во время последнего испытания, удаляясь, королева случайно задевает ногой стопу сидящего на полу рыцаря. Он очень плохо спал этой ночью, поэтому попросил Раймундо заменить его в усмирении Эдмунда. — Снова убегаешь? — презрительно спрашивает рыцарь. — Мне неприятно это видеть, — холодно отвечает Джен. — И в чем причина? Будь бы на месте Эдмунда Верховный король — я бы понял такое глубокое сочувствие… Дженни вздрагивает и останавливается. Это… Такой грязный намек? — Эдмунд — часть моей семьи и да, мне невыносимо смотреть на то, как его ломает эта чертова Твердыня. Точно также мне было бы неприятно, окажись на его месте Люси или Сью. — Только поэтому? — щурится Роланд. Дженни не сдерживается и повышает голос: — А что ты хочешь от меня услышать? Признание в тайной любви? Или в запрещенной интимной близости?! Рыцарь вздрагивает. Он никогда не ожидал, что она сможет озвучить что-то такое… неприличное, пусть даже и с сарказмом. — Любовь — это не только похоть, Роланд, возможно, ты когда-нибудь дорастешь, чтобы это понять. Дженни собирается продолжить свой путь, но ее перебивает громкий голос Франчески: — Смотрите! Смотрите, там дверь! Дженни резко оборачивается назад. Эдмунд тяжело дышит, сидя на полу. Раймундо освобождает его от ремня и Эд устало растирает покрасневшие запястья. В нескольких метрах от Эдмунда действительно появилась дверь: деревянная, зеленая краска на ней местами потемнела, а местами — облупилась. Раймундо помогает Эдмунду встать на ноги. — Рола-анд, — певучий голос в голове рыцаря заставляет его побледнеть. — Гоблин тебя побери… — Рыцарь встает на ноги. — Чего ты? — оборачивается Каспиан. — Я Ее слышал. Каспиан невольно делает шаг назад, освобождая ему дорогу: — И? Что она сказала? — Просто позвала меня по имени. — Роланд на ватных ногах подходит к двери. Сейчас будет что-то страшное. Судя по тому, каким мрачным уже который день после своего испытания ходит Каспиан и как долго Эдмунда выворачивало у них всех на глазах… Наверняка у простого рыцаря куда больше грехов, чем у избранных, посаженных на трон самим Львом. — И… Больше ничего не сказала? — тихо спрашивает принц. Роланд мотает головой. Слегка дрожащими пальцами тянется к ручке двери и неуверенно тянет на себя. Ничего не происходит. Рыцарь пытается совладать со своим страхом и дергает сильнее. По-прежнему, безрезультатно. Роланд дергает со всей силы и где-то сверху, будучи до этого зажатым между дверью и стеной, на него падает небольшой клочок бумаги. Рыцарь сглатывает и наклоняется, чтобы развернуть. — И чей-там? Читай шоль, рыцарь! — подает голос теревинфийка. Намеренно или нет, но Рошель разряжает накаленную обстановку и у многих, включая Роланда, на губах появляется невольная улыбка. Роланд откашливается: — Как прикажете, Ваше Высочество. Эм… «Пароль — самая дорогая тебе». Роланд хмурится, переворачивает клочок бумаге в надежде, что на другой стороне тоже что-то написано. Но там пусто. — Самая дорогая мне… что? Минута позора в моей жизни? По-моему, здесь кусок оторван. Нас же этим всех здесь мучают? Раймундо закусывает губу, чтобы не засмеяться. Тут надо бы пожалеть рыцаря, чей черед сейчас платить за проход дальше, но как-то не получается. — Ох ты ж мой госпаде, — громко вздыхает Рошель. — Тут же й все прям таки ясно, как светлый денёк. Назови имя своей девушки, — Рошель придирчиво оглядывает Роланда, — или того, жены, да? Ну да, слишком ты уже ветхий днями для девушки. Конечно, жены. — Рошель! — Франческа пихает в бок принцессу. Она, конечно, забавная, но иногда не видит берегов. Тут уже не только Раймундо не сдерживает смеха. Роланд непонимающе кривится, глядя в упор на рыжеволосую бестию с далекого Асланом забытого острова: — Ветхий днями?! — он ведь старше ее примерно в два раза, но не настолько же! — Успокойся, Ро, дама ведь дело говорит! — наконец успокаивается Каспиан. — Назови имя жены своей и мы дальше пойдем. — В смысле? — встреет Эдмунд. — То есть мы с тобой терпели моральные пытки, а ему — цветочки?! Каспиан изображает на лице обиду и лишь разводит руками. — Хорошо, — Роланд разворачивается лицом к двери и пафосно раскидывая руки, произносит, — Видиваль! Ничего не происходит. Каспиан с Эдмундом начинают бесстыдно ржать. Дженни присоединяются, в то время как молодые люди не совсем понимают, в чем причина. — По-моему, у нашего благородного Ро есть еще какая дама на стороне. — наконец выдавливает из себя Каспиан. — Не девушка, конечно, так как он для такого слишком ветхий днями, — добавляет Дженни и они с Каспианом легонько ударяются кулаками в знак удавшейся шпильки в адрес рыцаря. — Заткнитесь, кретины! — Роланд пытается подавить смех, но у него не получается. — Ну что ж ты такой недалекий-то! — начинает злиться Рошель. — Знаешь сколько девушек так зовут? Уточни, ну, кто это, и тогда нас пропустят туда-во. — Рошель, — улыбающийся Раймундо с укором смотрит на принцессу, — не следует так обращаться к другим. — Да ну вас всех к гоблинам! — Роланд снова разворачивается к двери лицом. На миг все замолкают, ожидая, что будет дальше. — Видиваль, моя жена, мать моей дочери — самая дорогая мне! Снова ничего не происходит. Троица нарнийских власть имущих снова начинает бессовестно ржать (да простит меня читатель, но благородным словом «смех» это никак нельзя назвать). — Роланд, кто она? — подтрунивает Эдмунд. — Может имя у нее — Адель, — начинает петь старую глупую матросскую песню Каспиан. — Может имя у нее — Жизель, — подхватывает Дженни. — А может — Натали! — орут все трое правителей, абсолютно не попадая в ноты. Троица продолжает петь дальше. У Роладна появляется острое желание запустить в них чем потяжелее, но вместо этого снова вчитывается в записку. «Пароль — самая дорогая тебе». Здесь не сказано о любви, а о том, кем он больше всего на свете дорожит. Роланд откашливается, вырисовывая в голове ее светлый и игривый образ. Сразу становится тепло. — Керида, моя дочь! Роланд не верит своим глазам, когда снова ничего не меняется. Он снова дергает ручку тяжелой двери и та снова не поддается. Роланд бьет ее от досады ногой. — Может позовет в свою постель, Может у нее другая цель И скажет — отвали! — заканчивают горланить Джен, Каспиан и Эдмунд. Каспиан встречается взглядом с Роландом. Последний разводит руками, показывая, что понятия не имеет, что от него хотят. Каспиан перестает смеяться и недоверчиво смотрит на лучшего друга. Роланда как будто молнией пробивает. — Нет, Кас, ты же знаешь. Эдмунд смотрит сначала на одного, а потом — на другого. — Вы о чем? Роланд молча отворачивается. Он уже давно переболел этой детской болезнью. И она не вызывает в нем ничего, кроме раздражения и непонимания, что в ней вообще можно найти. Он годами жил вдали от Кэр-Параваля и даже не вспоминал о ней. Рыцарь снова вопросительно смотрит на Каспиана. Тот лишь кивает на дверь за его спиной. Роланд вздыхает: — Хорошо, если ты так хочешь… Рыцарь поворачивается лицом к двери и набирает воздух в легкие, в которых почему-то начинают жечь. Он просто скажет это, потому что так хочет чертов Кас и потом они все вместе будут думать, как разгадать этот гоблинов ребус. В животе начинают так приятно щекотать бабочки, а в ноздри ударяет запах полевых маков и морского бриза. — Дженнифер, моя королева, — тихо произносит рыцарь. Он так и не решается открыть глаз, но отчетливо слышит скрип открывающейся двери.