Как разрушить свою жизнь: инструкция для чайников

Переписала главу фигову кучу раз. Не нравится, хоть убейте( Но судить вам. Прошу прощения за долгую паузу, но работы было просто немерено и сил на фик не было((( Ну и по традиции, маленький плейлист к главе: Hugo – Sweetest Cure Goldmund – The Wind Sings IAMX – I Am Terrified _____________________________________________________ Спина коснулась мягкой постели, а надо мной тяжело, рвано дыша и изредка торжествующе ухмыляясь, навис Том. Я наконец стянула с него ненужную куртку и бросила ее прочь. Мои руки судорожно блуждали по желанному телу, все теснее прижимая его к себе, и уже было ухватились за ледяной край мокрой футболки, когда англичанин нехотя отстранился. - Мне нужно в душ. - К черту душ, - уже готовое оправдание я заткнула очередным безапелляционно-горячим поцелуем. Судя по тому, что гибкие мужские пальцы резво скользнули под футболку, мистер-очарование уже был готов с этим согласиться, но в итоге все же прервал определенно понравившуюся ему игру. - В гостинице два дня к ряду не было горячей воды. Мне правда стоит туда заглянуть, - глаза у него были виноватые, как у нашкодившего щенка, а вот руки, похоже, эту идею своего хозяина, категорически не разделяли. Изящные ладони медленно, но верно продолжали скользить вверх к вожделенным округлостям. В моих глазах мелькнул дьявольский огонек. Ну что же, душ так душ. - Хорошо, только быстро, - я смиренно пожала плечами и, провожая поднимающегося с постели Тома, потянулась за ним вслед, не желая разрывать очередного поцелуя. - Быстрее молнии, – мужчина стремительно направился к светлеющему в дверном проеме коридору, по пути стянув с себя футболку. Едрены пассатижи, вот это спина… На мгновение свет ярко очертил каждую жилку на его точеном, крепком торсе, заставив сознание бессовестно захлебнуться волной похабнейших фантазий. Ну погоди, Том, только вернись обратно, я тебе устрою! Предвкушая буйную ночку, я снова бухнулась на кровать и принялась лениво разглядывать потолок и думать, чего бы такого эдакого сотворить, когда он вернется. Но время шло, а Тома все не было. У меня уже даже сердце успело успокоиться – непорядок! Хотя, чего я жду? Этого времени вполне должно было хватить, чтобы смыть с себя пену, так что я уже вполне могу составить ему компанию. Ну а если мой красавец все еще в мыле, то не беда - я с радостью помогу от него избавиться. Окрыленная грядущей феерией страсти я прокралась к двери. Но стоило мне дойти до середины лестничной площадки, как где-то далеко взревел гром и в доме с оглушительным треском погас свет. Удушливая, внезапно обрушившаяся на голову тяжелая тьма вновь пробудила уже почти забытый детский страх. Уютный дом мгновенно превратился в кишащую чудовищами пещеру, вой ветра – в их голодные ночные песни, а домашние шорохи и скрипы – в опасный шелест несущих монстров огромных, когтистых лап. Я крепко прижала к лицу ладони и замерла, боясь пошевелиться. От страха воздух стал сухим и горячим. Дышать было тяжело, сердце выскакивало из груди, и я уже не слышала ничего, кроме грохочущей в моих ушах крови. К горлу уже подступили панические слезы, когда моего плеча коснулась чья-то влажная, горячая ладонь. Я сдавленно вскрикнула и отшатнулась прочь, но сквозь пелену опутавшего меня ужаса услышала долетевший до меня мягкий голос Тома. - Эй-эй, спокойнее - это я, все хорошо, - я со вздохом приникла к его груди. Мокрой и горячей, - Наверное, пробки выбило. Сильно испугалась? Англичанин покрепче прижал меня к себе и мерно, ласково гладил по голове и дрожащей спине. Я была настолько напугана, что не смогла сказать ни слова – только мелко закивала, подтверждая его слова. - Не бойся, я с тобой, - мужчина с улыбкой поцеловал меня в макушку, - И если у меня и живут какие монстры, то они наверняка весьма дружелюбные. Во всяком случае, правилам хорошего тона они явно обучены, и моих гостей тронуть не посмеют. Пойдем, нужно найти фонарик. Крепко держа меня за руку, Том направился вниз. Там темноту разгоняли отсветы редких молний, но даже в эти мгновения по-прежнему было видно чуть менее, чем ни шиша. Я неуверенно шагала за англичанином след в след и не выпускала его теплой руки, будто только это и спасало меня от бесславной смерти в недружелюбной ночной темноте. Над головой скрипнула дверца кухонного шкафчика. Щелк-щелк – в руках мужчины пару раз мигнул и окончательно погас фонарик. - Как всегда… - Я практически видела, как Том, разочарованный произошедшим, невесело поджал губы, - Вечно забываю купить батарейки про запас. - А свечи у тебя есть? – робкий, неуверенный вопрос заставил актера задумчиво замычать. - Сейчас поищем. Через пару минут из недр кухонных ящиков была извлечена пачка приторно пахнущих ванилью свечей. Том на мой невысказанный вопрос только смущенно пожал плечами и сказал, что это, скорее всего, было частью одного из многочисленных фанатских подарков. Вроде и не нужно, но выбросить совесть не позволяла – вот и завалялись. Вскоре по столам были расставлены алюминиевые цилиндрики с танцующими над ними язычками пламени, а одна из свечей плыла в темноте в сторону двери, ведя нас к электрическому щитку. Дойдя до окна, мы увидели, что света нет не только у нас – непроглядная грозовая тьма проникла во все видимые нам дома. - Наверное, на подстанции что-то случилось. Будем ждать, пока все починят, - Том повел меня к дивану и уселся на подлокотник, - Уже не страшно? Я неуверенно кивнула, глядя в его улыбчивые, отражающие уютные оранжевые отблески глаза. - Но не будь волосы крашеными – поседела бы к едрене фене, - Том со смешком привлек меня к себе, и я с удовольствием прильнула к его надежному, теплому плечу. Только сейчас до меня дошло, что он сидит передо мной мокрый, взъерошенный, в одном только полотенце, которое, отяжелев от воды, уже весьма неверно держалось на узких бедрах. Ладони любопытно скользнули по широкой спине, изучая сильные, жесткие мышцы. Руки мужчины осторожно коснулись моих ног, а кончик носа очертил узкую линию плеча. Тело обдало волной сладкого жара, и я вспомнила, что мы остановились на чем-то очень важном. Зарывшись пальцами в лохматые, короткие кудри, я нежно коснулась губами его горячей шеи, неспешно путешествуя по ней к острой скуле, а от нее - к губам, которых я коснулась лишь вскользь, чтобы вновь заглянуть в отражающие золоченый мрак глаза Тома. Практически неприкрытая нагота его, похоже, совершенно не смущала. Желая получить обещанный, но так жестоко отнятый поцелуй, он медленно приблизился ко мне, обдав губы волной жадного вздоха. Горячие пальцы бесстыдно заскользили вверх, мягкими линиями очерчивая силуэт широких бедер и тонкой талии. Они перемещались все выше и, пока что оставив на месте коротенькие домашние шорты, прильнули к моей спине, неспешно, мучительно медленно поднимаясь вверх и стягивая с нее футболку. Я доверчиво подняла руки, позволяя Тому снять с меня ненужную вещь, которая тут же мягко, почти беззвучно, упала в шаге от меня. Том коснулся моей груди, осторожно, мягко лаская ее самыми кончиками пальцев и неспешно приближаясь к ней чередой горячих, влажных поцелуев, начавшихся у бешено бьющейся на шее жилки и сейчас спустившихся до ложбинки между ключицами. Не отрываясь от ласк, Том еле слышно прошептал: «Иди ко мне». Мужчина скользнул на диван и увлек меня следом, позволяя забраться сверху и жадно прильнуть к его губам. Через несколько секунд полотенце уже лежало на укутанном густым мраком полу, вместе с моими синими шортами и бельем. Я ловила его губы, выгибалась навстречу его прикосновениям и уже ничего не боялась. Я хотела принадлежать ему. Хотела больше всего на свете. Далекий гром заглушил прокатившийся по комнате сладкий, мучительный стон удовольствия. Том горячо дышал мне в сгиб шеи и медленно, дразня, растягивая удовольствие, дарил мне, уже позабывшей это сладкое ощущение, тягучее, наэлектризованное наслаждение. The 69 Eyes – Perfect Skin Его изящные пальцы с силой чертили по моей мрачно-золотой спине полосы, оставляя на коже, словно на мягкой бархатной подушке, мгновенно исчезающие глубокие борозды. Темп ускорился, поцелуи стали порывистее и жестче. Его теплые губы то терзали мои напряженные соски, то скользили по разгоряченной, влажной шее, не в силах делать ничего, кроме как обжигать мою кожу частыми горячили выдохами. Я сходила с ума от его близости, хаотичных, жарких прикосновений и крепких, жадных поцелуев, трепетала от того, с каким восторгом он принимал мою страсть и как много давал в ответ. Теперь ночь кипела не только за окном. Здесь, в слабом свете десятка свечей бушевала беспощадная буря: сверкали молниями горячие взгляды, вздымали пыльные клубы моих длинных кос тонкие пальцы-ветры и эхом далекого, оглушительного грома звучало дикое биение двух сердец и шум тяжелого дыхания. Эта буря несла смерть. Смерть одиночеству и недоверию, сметала все, что было в жизни раньше, превращала уродливый, древний город опыта в пустое плато, которое мне предстояло застроить заново. Было страшно. Но меня, настоящего ценителя приключений, это лишь раззадоривало, заставляя все самозабвеннее прижиматься к крепкому мужскому телу, срываться на стоны и возносить их, словно благодарную молитву, в подарившую мне счастье ночную темноту. *** - Все-таки сделала? – Том любопытно провел рукой по алому перу раскинувшего на моей лопатке крылья феникса. - Нравится? – я перевернулась на спину и невесомо коснулась губ приподнявшегося надо мной на локте мужчины. - Больше чем ты можешь представить… - англичанин с коварной улыбкой не позволял себя поцеловать, каждый раз чуть-чуть отстраняясь, когда я была опасно близко, - Люблю безумных женщин. - Посмотрим, как ты запоешь, когда поживешь недельку-другую в филиале дурдома имени меня. - Еще вопрос, кто станет молить о двойной дозе седативов, - Том саркастично фыркнул. - Спорим, не я? – игриво прикусив нижнюю губу, я оседлала своего мучителя и начала рисовать на его груди завитки древнего, известного любой влюбленной женщине узора. Игру прервала трель мобильного телефона с кажущейся сейчас такой далекой столешницы. - Мама... – я вздохнула и нехотя слезла со своего мужчины, - Нужно ответить. Дразняще, сладко поцеловав Тома, я лениво опустила ноги на пол. На губах играла счастливая, пьяная улыбка, но стоило мне сделать шаг к кухне, как сердце будто сковало льдом. Обжигающе-горячий, режущий озноб пронзил каждую клеточку моего существа, а в глазах на мгновение помутилось. Меня окатило таким ужасом, что стало больно дышать, а дом поплыл куда-то в сторону, грозя уйти из-под ног. Хиддлстон вскочил на ноги и озабоченно усадил меня на диван, не давая упасть. Встав передо мной на колени, Том взволнованно отвел от моего лица тяжелую прядь волос и заглянул в глаза. - Что с тобой? Даже в темноте видно, как ты побледнела… - Не знаю… - сердце снова больно сковал лед, - Что-то случилось. Я должна ответить. Я со страхом обернулась к кухне, откуда доносилась привычная кельтская мелодия. Обычно нежная и светлая, сейчас она звучала тревожно, как бой сигнального барабана, а вплетаемая в мотив песни флейты горчила, словно эхо далекого плача. Освободившись от объятий Тома, я на ватных ногах я побрела к столу. В Лондоне была глубокая ночь, значит дома - самое начало рабочего дня. Что могло заставить маму звонить мне, зная, что у нас пять часов разницы во времени, и я наверняка сейчас вижу десятый сон? - Мама? Мам, что случилось?.. – но она ничего не говорила. Только тихонько плакала. Секунды ожидания тянулись долго, словно тысячелетия. Она еще не сказала ни слова, но я уже знала, что произошло что-то страшное. Что-то непоправимое. Что-то, чего никто и никогда уже не сможет исправить. - Настюш… - тяжело, сдавленно всхлипнув, мама наконец нашла силы заговорить, - Папа разбился. Насмерть. Дальше мама что-то говорила и плакала. Я что-то отвечала, но совершенно не помню, что именно. Все исчезло – свет, ощущения, счастье, я сама. Была только боль. Тяжелая, как если бы мне на плечи взвалили целую гору, и невыносимая как непрекращающийся плач страдающего ребенка. Щеки жгли слезы. Они не капали – лились нескончаемым потоком, будто пытались защитить меня, скрыть от взгляда мир, в котором его больше не было. Насмерть. Короткое, словно свист опускаемого на шею жертвы лезвия топора, слово, навеки вычеркивающее человека из списка живых. Я не помню, как закончила разговор. Не помню, как положила телефон на место. Помню только, как земля ушла из-под ног, как свечные огоньки описали в темнеющих глазах широкий полукруг и погасли, помню, как сердце с дикой, режущей болью отбивало нечастые удары, каждый из которых грозился стать последним, и как я вцепилась ногтями себе в грудь, будто желала его вырвать. Онемевшая щека с глухим стуком встретилась с теплым деревом пола, а следом, оставив на бледной коже глубокие алые борозды царапин, упала бесчувственная рука. Только в кино девушки падают в обморок красиво. В жизни все совершенно иначе. Здесь и боль ужаснее, а семья – важнее. И любовь всегда идет рука об руку со смертью... Я белела в ночи безжизненной, некрасивой кляксой. Такой же, как где-то в одной из камер морга лежал мой мертвый отец. Я не хотела возвращаться. Надеялась, что тоже исчезну, погибну… Но я вернулась. Я была жива. И я плакала. Впервые за всю свою жизнь я отчаянно, надрывая связки, рыдала и кричала, проклиная весь мир и всех известных мне богов, колотила руками по полу и по пытающемуся успокоить меня Тому и не хотела верить в происходящее.