Сердце Бразилии

- Кто любит, с ветром не бежит. Тот счастьем этим дорожит! – Бабуля сидела посреди кухни и смотрела как Лали и Джоанна судорожно собирают сумки, опаздывая в аэропорт. - Бабуля! Без тебя тошно, пожалуйста, не ругайся! – Лали чуть не плакала, собирая бесконечные босоножки возле двери. - Судьбу испытывать не смей! Ведь будет всем потом больней! - Бабууууляяяяя. – И Лали бросилась ей на шею. – Ну не могу я, понимаешь?! Не могу! Я все это уже проходила! Он и тогда, смотрел на меня этими глазами, а потом просто взял и зарезал. Если я еще раз услышу это «Я тебя любил», я просто сойду с ума! Ну как же ты не понимаешь! - Лали, где мой белый шарф, не знаешь? – Растерянная Джоанна выглянула на кухню и заметила, что сейчас плачет даже Бабушка. - Бабуля, что с Вами? Лали. Что ты ей сказала?! - Бабуля грустит, что мы уезжаем. – Утирая непрекращающиеся слезы, соврала Лали. - И ты бежишь в пустую даль. Души своей тебе не жаль! – Бабуля грозно обратилась к Джоанне. – Давать надежды может свет, а ты идешь и ищешь бед! Тогда и Джоанна горестно опустилась на стул рядом и взяла Бабушкину руку. - Если бы я могла по-другому, я бы поступила по-другому. Поймите, я бы ни за что не стала причинять кому-то боль намеренно, но иногда такое случается. Никто не знал, откуда Бабуля в курсе всех событий. Но она и не была, она просто чувствовала сердцем, что эти девочки бегут. Бегут сломя голову и совсем не туда. - Как глупость с зрелостью срослись. Другие бы скорей спаслись. – И Бабуля впервые демонстративно встала и вышла во двор. Лали плакала. - Она тебя поймет. Поймет. Не расстраивайся. - Как не расстраиваться?! Я поругалась с Бабулей! Она теперь ненавидит меня! Думает, что я трусиха! Понимаешь?! - Она всегда будет тебя любить. Позлится и отойдет. Не понимаю, почему она так защищает тех, кого не знает совсем? - Потому что она Паоли! – Гордо сообщила Лали. - Ладно, Паоли. Если мы хотим успеть к самолету, надо скорее собраться. – И Джоанна попыталась улыбнуться. – Ты точно решила уехать? - Да, завезу тебя в аэропорт и помчу на другой берег к Диего. И она продолжили свои судорожные сборы. Лали все никак не могла остановить этот поток слез. Вчера ей казалось, что она самый счастливый человек во всем мире, а сегодня она была уверена, что вряд ли найдется кто-то несчастней ее. Себастьен столько говорил, столько рассказывал о себе и дочери, а потом целовал ее, снова и снова, так сладко, что она едва не успела заметить, как вот-вот растворится в нем. И если бы океан не набежал на них с такой внезапностью, она бы точно потеряла волю. Но вода взбодрила. Себастьен разочарованно сел рядом с ней на песок и все спрашивал, спрашивал, что он должен сделать, чтобы сердце ее до конца оттаяло. И тогда она поняла, что сердце ее никогда ей и не принадлежало, с тех пор как она встретила его. Никогда. И стало так страшно. Страшно вновь отдать все и потерять. Стало страшно, что во всем этом могут пострадать Диего и Луна. Стало страшно еще раз потерять его навсегда. И она решила просто отказаться. Отказаться от него за секунду до того, как отдать ему всю себя. Ни одно решение в жизни не давалось ей так сложно, и Лали чуть не расплакалась прямо там, на черном пляже, но сдержалась и всеми правдами, поцелуями, обещаниями подумать, умолила Себастьена позволить ей уйти домой. И ушла. Когда она добралась до дома, у нее уже болели ребра от нахлынувших рыданий от неизбежности принятого решения. И это убивало ее. И Лали зашла домой почти под утро, чтобы не разбудить собой ни Бабулю, ни Джоанну, которые, конечно, не спали. - Как ты можешь так держаться? – Лали, не замечая светофоров, летела в аэропорт на своей маленькой машинке. – Тебе совсем-совсем не противно от всего этого? - Лали, пожалуйста, смотри на дорогу. Я тебя очень прошу. - Я просто хочу понять. Неужели я одна такая рохля, такая дура, если всю жизнь люблю предателя? Может мне лечиться надо? - Не надо тебе лечиться. Тебе надо вернуться и поговорить с обоими, а? Скажешь, что я не смогла, потому что самолет. Скажешь, Себастьену, что не можешь ему верить, что этому нужно учиться заново. Лали? - Нет, Джоанна. Нет. Если я вернусь, я не смогу устоять. Я не смогу врать, не смогу. И я не знаю, какими глазами смотреть в глаза Кристиану. Он ждет тебя на свидание, а ты просто улетаешь на другой континент. - Лали, мне очень плохо, пожалуйста, не делай хуже. - Прости. Прости. Просто почему, если мы все сделали правильно, то так тошно на душе?! Почему?! – И Лали остановилась на парковке аэропорта. - Потому что жизнь не всегда справедлива, мы это выяснили уже много лет назад. – И Джоанна обняла подругу. – Мне надо буквально бежать, если я хочу успеть. Я тебя очень люблю. И никогда не забуду Бразилию. - Еще бы. – Усмехнулась Лали сквозь слезы. – Забудешь такое. – И снова горько заплакала. – Я … тоже тебя люблю… Позвони, как долетишь. - Позвоню. – Джоанна смахнула внезапно нарисовавшуюся слезу, глаза ее блестели, она ненавидела и себя, и эту страну, и чувствовала себя настоящим беглецом, который боится быть пойманным, от этого было действительно буквально тошно. Тошно было быть человеком, который способен на такое. Регистрация, посадка в самолет немного отвлекли ее от грустных мыслей, но стоило ей занять свое место у окна, когда самолет начал первые рулежные движения, как она вдруг будто посмотрела на себя со стороны, и внезапно к ней пришло такое страшное, горькое, разъедающее осознание того, что 10 лет назад, покидая Париж, Кристиан чувствовал себя также. Также плохо. И от этого стало еще хуже. Стюардессы почти закончили инструктаж и направились на свои места, как вдруг голос капитана корабля буквально разрезал воздух: «Человек на взлетной полосе. Прекратить маневр!», закрылки самолета резко встали, самолет перестал набирать скорость, и начал экстренно тормозить так и не оторвавшись от земли. «Человек на взлетной полосе» - повторила тысяча голосов. - «Человек на взлетной полосе».