Пламя жизни

Солнце проникает через каждую щелочку в кронах деревьев, освещая поляну, усыпанную полевыми цветами. Птицы без умолку напевают свои прекрасные звонкие мелодии. Эта музыка эхом отдаётся по всей поляне, делая её ещё более красивой. Такое ощущение, что вокруг меня нарисована картина из самой доброй сказки, которую себе можно только представить. Рядом всё наполнено нежностью, заботой и домашней атмосферой. Хочется оставаться здесь как можно дольше: валятся на земле усыпанной цветами, вдыхая их дурманящий аромат, смотреть на необычайно прекрасное небо и разглядывать причудливые формы облаков. Я так и стою заворожённая красотой природы, не смея потревожить даже лишним вздохом или взмахом ресниц сложившуюся идиллию. Но стоять вот так вечность я тоже не могу. Присаживаюсь на землю, усыпанную ромашками. Для меня эти цветы олицетворяют нежность, заботу, чистоту и невинность. Вроде бы в цветке нет ничего особенного, но он притягивает взгляд своей простотой и лёгкостью очертаний. Эти растения словно бабочки порхают по поляне, делая её живой и дышащей свободой. Наклоняюсь ближе к цветам, чтобы вдохнуть их чудесный аромат, и в нос бьёт такой знакомый неприятный запах крови и роз. Откуда он здесь? Не успев это обдумать, валюсь на землю от сильного удара. В поле моего зрения появляется Катон. С нашей последней встречи он не изменился. Всё такой же большой мускулистый, готовый за секунды, ринуться в бой и без промедления свернуть противнику шею. Во всём его внешнем виде чувствуется огромная сила. Движения чёткие, отработанные, выполняющиеся без промедления и приказа. Голова ужасно начинает болеть. Как будто огромный молоток отбивает ритм в моём мозге. Чувствую, как с висков что-то тёплое стекает по моему лицу. Кровь. Она такая алая, что кажется нарисованной каким-то художником, переборщившим с яркостью цвета. - Привет, жёнушка! Не ожидала? Ооо, а я ждал нашей встречи очень долго!- Руки Катона теперь держат меня за горло, в любой момент готовые сомкнуться сильнее и задушить. Его лицо искажает мерзкая улыбка. Он осматривает меня точным взглядом ювелира. Потом отводит руку назад и из кармана штанов достаёт небольшой ножичек, лезвие которого отражает лучи от яркого солнечного света. Я не выдерживаю этого свечение и жмурюсь. Не открывая глаз, чувствую, как не острой стороной лезвия нож скользит по моему лицу,вырисовывая какие-то узоры. - Как же долго я ждал этого момента!- Его голос выражает такое удовольствие, от которого мне становиться не по себе. - Ты даже не можешь себе вообразить, сколько раз я представлял себе этот момент. Поэтому, детка, быстро и легко умирать ты не будешь, это я тебе гарантирую! - Его лицо снова расплывается в этой отвратительной улыбке. Фу как же противно! Новый поток боли оказывается уже под глазом. Катон своим ножичком начал рисовать уже «по живому». Кровь стекает по моему лицу уже вместе со слезами, непроизвольно начинающимися вырываться наружу. От чего я плачу? Я ведь так давно хотела умереть, чтобы не испытывать эту жуткую боль утраты и отчаяния, саднящую и разрывающую моё сердце на мелки кусочки. Но теперь я хочу жить! Моя память воспроизводит наш с Хеймитчем разговор. Жить хотя бы не ради себя, а ради других! Пытаюсь вырваться из «объятий» Катона, но это у меня плохо получается, он гораздо сильнее. Новый поток слёз накрывает меня с большей силой. Своими мощными руками Катон начинает меня трясти туда-сюда, так что я постоянно очень сильно бьюсь головой о землю. Кажется, что он сейчас проломит мне голову и переломает половину костей. - Китнисс, Китнисс, Кииитнисс…- такой тёплый и знакомый голос доходит до моего сознания, эхом отдаваясь по всей поляне. Этот звук принадлежит явно не Катону. Затем какое-то тепло накрывает мою щёку. Это уже не кровь, которая всё ещё идёт, это что-то другое, такое приятное. Я уже не чувствую боли, потому как теперь тепло проходит по всему телу заполняя каждую клеточку блаженством. Перед глазами силуэты и образы начинают расплываться. Теперь я понимаю, что это был лишь сон. Мой сон - это блюдо, которое всегда готовит Капитолий, заправляя жгучим соусом кошмаром и присыпая специями безысходности. Голова жутко болит, а на щеке и лбу чувствую слегка сочащуюся кровь. Только тепло на щеке немного успокаивает. Я медленно открываю глаза. Перед глазами немного плывёт изображение, но сфокусировав взгляд, вижу первое, что успеваю разобрать, это встревоженное и озадаченное лицо Пита. Его ладонь лежит на моей щеке. Так вот что это было! Заметив мой взгляд на себе, он нежно произносит успокаивающие слова, от которых на душе становится капельку легче. Пит слегка неуверенным движение обнимает меня. Теперь мне гораздо уютнее и комфортнее с ним находиться, чем до того, как я уснула. Сейчас это всё кажется мне таким естественным. Теперь, когда я нахожусь рядом с ним в голове, будто что-то щелкает, позволяя дурным мыслям пропустить вперёд вновь проявляющиеся внутри чувства. Я отвечаю на его объятия и прижимаюсь к нему сильнее. Пит снова и снова повторяет успокаивающие слова, легонько гладя меня по спине. Как же всё-таки приятно, когда кто-то родной и понимающий поддерживает тебя! Он слегка отстраняется и в его глазах читается беспокойство. -Чёрт! Китнисс, пошли срочно в ванну я совсем забыл про твои … раны их срочно нужно промыть и продезинфицировать,- он явно подбирает слова, чтобы как-то смягчить ситуацию. Хотя я уже примерно представляю, как жутко выгляжу. Пит отпрянул от меня, и теперь я остро ощущаю уже сильную физическую боль. Я встала с дивана и пошла по направлению к ванной, но не тут-то было, пройдя всего пару шагов меня, довольно сильно шатнуло вправо. Хорошо хоть Пит быстро среагировал и успел удержать меня в вертикальном положении. Похоже, решив, что я не дойду до ванны самостоятельно он аккуратно подхватил меня на руки. Его тепло действует на меня не хуже обычного лекарства. Это открытие меня радует и настораживает одновременно. Я точно не знаю, что Пит ко мне испытывает и как относится. Может ему больно находиться рядом со мной, а уж тем более помогать, ведь его семья умерла из-за меня, и я причинила ему столько душевных страданий. Да, наверное, так оно и есть, но почему он до сих пор не ушёл из моего дома? Может мне с утра показалось, что Пит ко мне что-то чувствует? Я никогда это не узнаю, если не спрошу. Но это будет точно не сегодня! Этот вопрос сейчас для меня как огромный камень, тянущий ко дну, но пока я не готова отбросить глыбу и выплыть на поверхность. Зайдя в ванную комнату, он ставит меня на пол, покрытый плиткой нежно зелёного цвета. От холодной плитки по телу сразу пробегают мурашки, и становится неприятно, но я усиленно стараюсь этого не показывать. Наверное, всё-таки из меня никудышная актриса, потому как секунд через двадцать Пит приносит мне тапочки. Выгляжу я просто отвратительно мало своего обычного ужасающего вида так теперь по всему лицу свежие и кровоточащие подтёки и ссадины. Что же, ничего не поделаешь, такова плата за мои кошмары в реальности. Аккуратно промываю раны. Тут же успеваю прочувствовать острую боль в половине лица, от этого морщусь и слегка взвизгиваю. С промыванием покончено, пора переходить к дезинфекции. Голова всё ещё болит, а теперь к том уже и кружится. Нужно спуститься вниз и найти аптечку. Все мои попытки пойти ногами были безуспешны. Сделав всего пару шагов, я тут же падала на пол. Опереться на стену и так идти тоже не вариант. Пришлось медленно ползти. Куда подевался Пит? Может это был мой бред после сна, и его вовсе нет в доме? Нет, он точно в моём доме, но куда подевался нужно выяснить. Практически доползя до лестницы, натыкаюсь на что-то, поднимаю голову, это Пит. В его лице читается изумление. - Китнисс, что ты делаешь? Я всего на пару минут отошёл найти аптечку… - видимо у него закончились слова, чтобы выразить своё мнение о происходящей ситуации. - Я не смогла идти, - вот так просто ответила я. И на душе стало как-то чуточку легче. Порой выражать свои мысли даже приятно и полезно. После моих слов Пит помотал головой, как бы говоря «Китнисс, Китнисс, что ты творишь». - Почему ты не дождалась меня? Я всего на пару минут отошёл за аптечкой, а ты уже в таком состоянии, да ещё решила куда-то двигаться. Давай я тебе помогу подняться, - он подаёт мне руку. Поднимаясь, чувствую, как меня пошатывает, Пит тоже это замечает и снова подхватывает на руки. Как же всё-таки приятно находиться с ним рядом. Тепло Пита согревает не только моё тело, но и мою душу. Что со мной такое сегодня?! Неужели я снова могу чувствовать хоть что-то кроме душевной боли. И это что-то не совсем похоже на дружбу. Но и любовью назвать тоже сложно. Хотя откуда мне знать, что такое любить по настоящему, безумно, безудержно, всем сердцем, каждой клеточкой тела. Наверное, это просто сильная привязанность, смешанная с дружбой. Да, точно так оно и есть. Какая любовь может быть у чёрствой и вконец обезумевшей девушки!? Мы спустились вниз по лестнице, и Пит опустил меня на диван, на котором я недавно спала. Он быстро сходил до журнального столика, стоявшего неподалёку, и принёс аптечку. Стараюсь не показывать, что чувствую пронзающую боль, когда Пит, обрабатывает мои раны. Как я так сильно умудрилась пострадать? Почем Пит здесь, а Хеймитч куда-то подевался? Наверное, пошёл к себе пригубить бутылочку другую. Что ему ещё делать, кроме как напиваться до чёртиков? - Пит, а куда делся Хеймитч? - Догадки это конечно хорошо, но мне интересна правда. - Когда ты уснула, он сказал, что пора бы ему выпить, а то это не дело целый день ходить трезвым. Я пошёл за пледом для тебя на второй этаж, а когда спустился вниз его и след простыл, - Хеймитч неисправим! -Аааай! Почему ты не ушёл вслед за Хеймитчем? - вырвалось у меня, когда Пит, обрабатывал самую страшную рану у виска. - Прости я постараюсь аккуратнее,- извиняющимся тоном произносит он. Потом немного задумавшись и смутившись, он собрался с мыслями и добавил, - Я уже собирался уходить, но ты так закричала. Этот крик был пронизан такой беспомощностью и болью. А потом ты начала царапать себя с бешеной силой, как будто ты решила «зацарапаться» до смерти. Но самое страшное начала брыкаться и биться головой о подлокотник дивана. Поэтому я попытался тебя разбудить. Но ты видно не хотела расставаться со сном и начала повторять свои действия с большей усердностью и ускорив при этом темп. Затем он пристально посмотрел на меня и слегка неуверенно спросил: - Китнисс, расскажи, что тебе снилось. Нет. Я не хочу ему рассказывать. НЕ ХОЧУ! Пусть даже если я скажу правду мне станет легче всё равно не хочу. По крайней мере, не сейчас. Мои сны и так ужасны, а переживать их ещё и в реальности заново это уже слишком. Нужно перевести тему. Я поворачиваю голову в сторону окна первого этажа. На улице уже начало темнеть. Солнце заходит за горизонт и кажется таким прекрасным в своих нежных оранжевых тонах. - Посмотри как за окном красиво. Такой прекрасный закат,- кажется, получилось его отвлечь. Пару минут мы оба наблюдаем за красотой заходящего солнца, каждый думая о своём. - Мой любимый цвет оранжевый оттенка заката солнца. Правда или ложь? - Пит отрывает меня от размышлений, нежно смотря прямо на меня, своими голубыми и кажется бездонными глазами. Эта игра, похоже, стала у него любимой. Теперь только так он может отделить правду от внушений и обрывков памяти оставшихся после мучений в Капитолии. - Правда. А мой зелёный, - я мягко ему улыбаюсь. Не знаю, что на меня нашло, ведь это было несвойственное мне проявление чувств. Это так странно, потому что я редко выражаю свои радостные эмоции мимикой, из-за этого со стороны я наверняка кажусь букой и колючкой. Он в ответ тоже улыбается, но его улыбка несравнима с моей. Я чувствую, что мне улыбается мой прежний мальчик с хлебом. Будто не было игр, войны и всех мучений, которые он перенёс и не стал человеком, отчаянно желающим поскорее со мной расправиться. - Мне пора домой. Можно я завтра снова зайду? - Немного нерешительно спрашивает он. -Конечно, приходи. Я буду рада,- это чистая, правда. Мне на самом деле хочется увидеть его, потому что он затронул какую-то часть моей души, явно жаждущую завтрашнего появления мальчика с хлебом. Это всё немного странно и я пока не могу дать этому определения. Я провожаю его до двери. Попрощавшись, наблюдаю через окно, как он идёт к своему дому. Стоя уже на крыльце собственного жилища Пит оборачивается и, видя меня в оконной раме, мило улыбается и машет рукой на прощанье, а я слегка краснея, отхожу в сторону, так чтобы оказать вне поля его голубоглазого взгляда. Сегодняшний день резко поменял направление моей жизни. Мой разговор с Хеймитчем, казалось бы, что такого просто общение старого пьяницы и обезумевшей от горя ненормальной, но он затронул какую-то ниточку в моей душе. А потом разговор ментора с Питом. Они ведь, правда, хотят мне помочь. Как там сказал Пит: «Если её так гложут воспоминания о погибших, то я думаю, им могут противостоять только моменты с ныне живущими». Наверное, он прав. После всех переживаний и боли я чувствую, что Пит - это мой лучик надежды. Он мой одуванчик.