«Позволь мне забыть о сегодня до завтра». «Mr. Tambourine Man», Боб Дилан
***
Когда Киба открыл глаза, он поймал себя на мысли, что плохо помнит события последних дней. Вернее сказать, не помнит вообще. Со всех сторон его окружал плотный кокон из неизвестных ему растений. Они переплетались между собой, образуя плотные стены, сквозь которые с трудом просачивался солнечный свет. Киба вяло пошевелил лапами, разгоняя кровь по жилам, и сел. Перед ним было что-то вроде прохода. Кажется, из этого кокона можно выбраться. Под ногами хрустела пересохшая земля. Киба, щурясь от яркого света, огляделся. Вокруг простиралась, на сколько хватало глаз, глинистая пустыня. Волк вдруг остро почувствовал жажду и направился на поиски воды в этом богом забытом месте. Эти места были совершенно ему незнакомым, и на всякий случай Киба нацепил на себя человеческую личину. Солнце нещадно палило, лишь усиливая жажду, и на мгновение им овладело желание вернуться обратно в кокон. Если там росли эти странные растения, то наверняка была вода. Можно было попытаться раскопать землю и добраться до ее источника. Вот только что-то подсказывало ему, что это безнадежная затея. Киба продолжал мерно шагать по пустыне, оглядываясь в поисках хоть какой-нибудь воды. И через какое-то время был вознагражден за свое усердие. Впереди замаячило нечто зеленое, и поначалу волку показалось, что это лишь мираж. Однако чем ближе он подходил, тем более явно становилась видна сочная, зеленая трава. Последние несколько метров до спасительных растений Киба буквально бежал, после чего с наслаждением ступил на слегка влажную и мягкую землю. Трава простиралась далеко вперед, и казалось, будто там начинается совершенно другая реальность. Сухая, безжалостная к путникам пустыня осталась позади. Киба продолжал идти, высматривая какой-нибудь водоем или реку, где можно было бы напиться. И вскоре нашел. Взобравшись на небольшой холм, он увидел в низине небольшое и весьма необычное озеро. Вода в нем была прозрачной и кристально чистой, но свет, попадавший на поверхность, причудливым образом преломлялся и искажался, создавая разноцветные полосы. Казалось, что само дно было окрашено всеми цветами радуги. Полюбовавшись на эту красоту, Киба поспешил спуститься к берегу. Он упал на колени и принялся жадно черпать воду ладонью. Живительная влага приятно растеклась по телу, даря ощущение свежести и подъема сил, и Киба невольно подумал, что еще никогда не пил настолько вкусную воду. Его прервал легкий девичий смех. Опомнившись, волк поднял голову и осмотрелся: на противоположном берегу сидела девочка и мило улыбалась ему. Он поспешно вытер воду с подбородка и спросил: — Кто ты? — Кто я? — Девочка улыбнулась. — Я Мю. А ты кто? Только сейчас Киба заметил, что отражение на озерной глади отличалось от действительности. Приглядевшись, он увидел молоденькую рысь с озорными глазами и смешными черными кисточками. Удивленный, он перевел взгляд на свое отражение и увидел там свою настоящую форму — белого волка с янтарными глазами. — Но это неважно, — неожиданно рассмеялась девочка. — Здесь неважно, кто ты такой на самом деле. — Что это значит? — насторожился Киба. — Это значит, что здесь каждый найдет себе свободу, — Она прижала руки к груди и положила подбородок себе на колени. Ее взгляд был ласковым и немного игривым, но волка не покидало ощущение неправильности происходящего. Он встал и направился прочь от озера. Предчувствие говорило ему, что с ней не стоит общаться — могло случиться что-то страшное и непоправимое.***
— Не иди за мной. — Почему? — Разве ты не боишься меня? — А с чего мне тебя бояться? — Я ведь волк. — А то не понятно. Глядя, как веселится Мю, Киба устало вздохнул и побрел дальше. Он уже несколько минут бродил в окрестностях озера, пытаясь найти хоть что-то отличное от бесконечной травы. Молоденькая рысь не отставала от него ни на шаг, и поначалу волка это жутко раздражало. Он твердо решил не обращать на нее внимания, однако спустя некоторое время сдался и обернулся. Мю за спиной больше не было. Пока Киба пытался понять, куда она делась, неподалеку раздался заливистый смех, и вопрос отпал сам собой. Рысь была прямо перед ним. Она стояла на пригорке и призывно махала ему рукой. Окончательно растерявшись, волк поднялся к ней. И от увиденного потерял дар речи. Прямо перед ним раскинулась огромная живописная долина, подобных которой он не видел со времен своего детства. Впереди виднелись горы с острыми заснеженными пиками, на которых гнездились легкие облака; у подножия холма, извиваясь, текла река, образуя в одном месте большой водоем. В зарослях копошились утки, на равнине паслись олени, на лужайке резвились лисы. Долину окаймлял густой лес, в котором, как безошибочно чувствовал Киба, тоже кипела жизнь. — Нравится? — Мю улыбнулась. — Правда, здесь красиво? — Красиво — не то слово, — восхищенно ответил он. — Что это за место? Неужели… неужели это и есть Рай? — Если захочешь, он станет твоим Раем. Мгновение — и вместо девочки уже была маленькая рысь. Игриво ткнувшись носом в бок Кибы, она отскочила и помахала коротким хвостом, словно приглашая порезвиться вместе с ней. И волк не сумел отказать этим очаровательным озорным глазам. Он, словно маленький щенок, коротко тявкнул и бросился вслед за ней. Таких чувств Киба не испытывал с тех самых пор, как погибла его стая. Он всегда жил один, старался полагаться только на себя и никому не доверять. Мю одним неосторожным движением сумела выбить его из привычного кокона холода и отчужденности, заставила бросить сомнения, страхи, серьезность, тревоги и подчинила своей игре. Она бежала, высоко вскидывая лапы, петляя между валунами, кустами, перепрыгивая через ручьи и продолжая манить за собой волка. Киба пытался распознать все ее уловки, чтобы догнать, схватить… и больше не отпускать. Что за странное ощущение? Игра закончилась в тот момент, когда он впервые сбил ее с ног и повалил на траву. Она изумленно застыла, внимательно глядя в его голубые человеческие глаза, разглядывая темные пряди, упавшие ему на лицо. Он же почему-то не мог отвести взгляда от ее аметистовых глаз, узенького личика, слегка приоткрытых губ. «Это странно, — думал он. — Почему я смотрю на ее человеческую личину и думаю о том, что она красива?..» — Киба, — произнесла Мю, прервав его размышления. — Скажи, Киба, ты останешься со мной? Он пару раз моргнул, приходя в себя. Это все неправильно. Что-то тут не так. — Мы ведь с тобой разные звери, — наконец, ответил он, протягивая ей руку и помогая сесть. — Ты и сама понимаешь. — Понимаю. Я понимаю. Но ведь здесь это совершенно ничего не значит. — Почему? Почему не значит? Связано ли это с тем, что он почувствовал недавно? — Потому что здесь неважно, кем ты был. И неважно, каким было твое прошлое. — Мое прошлое, говоришь… — Впервые в жизни от этих слов у Кибы неприятно защемило в груди. — С самого рождения смерть ходила за мной по пятам, будто само мое рождение призвало ее на землю. Хочешь сказать, теперь это неважно? Мю улыбнулась и осторожно потянула Кибу к себе, уложив его голову себе на колени. — Расскажи, — попросила она. — Расскажи мне о своем прошлом…***
Киба хорошо помнил Смерть. Она впервые пришла в их стаю, когда он только открыл глаза. Голод забрал жизни его братьев и сестер, и он остался один. Тогда он придал этому совсем немного значения. Его мать, которую он практически не помнил, сказала ему, что таковы законы мира: жизнь остается с сильными и покидает слабых. А потом в его маленький мир пришел огонь. Он помнил, как на их уютную поляну упала тень; что-то большое и черное заслонило луну, и неведомая ему сила обрушилась с небес на землю. Огромный красный глаз, словно принадлежавший разгневанному божеству, молчаливо наблюдал, как его стаю пожирало пламя, не оставляя ни тел, ни даже костей. Цветы, что распускались лишь в полнолуние, были выжжены дотла. Огонь превратил некогда живой красивый лес в уродливые черные стволы, траву — в голую землю и грязь. В живых остался лишь Киба. И снова — лишь он один. Киба не помнил, как долго он пролежал под обугленным стволом дерева, дрожа и изредка чихая от пепла. Возможно, поэтому он не заметил, как на поляну ступила нога человека. Его нашел старый индеец, случайно — или же нарочно — проходивший мимо. Грустно покачав головой, он взял волчонка на руки; тот брыкался, извивался, норовя дотянуться до пальцев и укусить. Тогда, глядя на его ровные белые зубы, индеец рассмеялся и дал ему имя. «Клык», — произнес он, и тогда Киба впервые узнал, что значит его имя. Странно, но даже после случившегося Киба не боялся огня. Он видел, как легко обращается с ним человек, и думал, что пламя — лишь инструмент. Оно несло в себе и смерть, и жизнь одновременно. Он усвоил этот урок, когда лежал рядом с очагом в хижине индейца, отогревая замерзшие лапы и жмурясь от яркого света. Индеец растил его, заботился о нем, а вместе с этим учил охоте. Кибе нравилась такая жизнь. Ему нравилось помогать человеку на охоте, нравилось путешествовать вместе с ним. Он исследовал окружавший его мир с жадностью, исследуя каждый уголок в поисках нового и неизведанного. Иногда они с индейцем приходили в большие поселения, где было много людей: мужчины, женщины, дети. Киба их не боялся, но старался лишний раз не общаться с ними. Он знал, что может запросто принять человеческий облик и поговорить с ними, но никогда этого не делал. Он гордился тем, что он волк, и в его жизни не было места притворству. Но как бы не была хороша его жизнь, чем старше он становился, тем больше им овладевало чувство, что он находится не на своем месте. Иногда ему становилось одиноко, и дело было не только в печальном прошло. Конечно, Киба скучал по своей стае. Но иногда им овладевало странное чувство, будто где-то на другом конце света был кто-то близкий, кто ждал его целую вечность. По вечерам Киба уходил от индейца в место, где никто не смог бы его потревожить, и подолгу выл на луну, изливая той свою душу. И однажды, когда волк возвращался с одной из таких прогулок, индеец позвал его на разговор. — Киба, Белая Душа. Может, ты хочешь спросить у меня что-то? Волк едва уловимо повел ушами. Он не знал, хотел ли он раскрывать перед ним свою душу. Киба доверял старику как никому другому, но были вещи, в которых волк не признался бы даже себе. Он некоторое время глядел на растущую луну, набираясь решимости, но индеец не торопил. — Почему я выжил? — спросил, наконец, Киба. — Я постоянно задаю себе это вопрос. Я хочу понять, почему смерть дважды обошла меня стороной. Разве я настолько сильный, чтобы заслужить право на жизнь? — Сила измеряется не тем, как долго ты сможешь бежать без отдыха, — ответил ему индеец. — Она измеряется тем, сможешь ли ты встретить удары судьбы. — Иногда мне кажется, что я упускаю что-то важное. Я слышу голос внутри, и он говорит мне идти. Куда идти? Что мне делать? — Это значит, что тебе пора отправляться в путь. Киба не понимал, о чем говорит ему индеец. Он внимательно изучал его строгое лицо с глубокими морщинами и пытался прочесть его мысли. — Ты не выжил бы один, — наконец, произнес старик. — Цветы защитили тебя, а мать-Земля поделилась с тобой жизнью. Слушай внимательно свою душу — она никогда не лжет. Должно быть в этом мире место, прийти куда — твоя судьба. — Моя судьба? — Ты должен идти вперед и никогда не оглядываться. Прошлое не имеет значения, а будущее загадывать бессмысленно. Важно лишь то, что случается здесь и сейчас. — Значит ли это, что мы больше никогда не увидимся? Индеец улыбнулся. — Это мне неведомо, как неведомо никому. Как решит Луна, так и будет.***
— Я искал его — место, куда мне суждено прийти. Я много где побывал, но нигде я не чувствовал себя удовлетворенным. Киба открыл глаза, нехотя вынырнув из воспоминаний. Ветер приятно холодил кожу, колышущиеся травинки легко щекотали руки. Мю сидела рядом и нежно перебирала его волосы. Никогда еще Киба не чувствовал себя таким умиротворенным. — Странно, — произнес он после недолгого молчания. — М? — Не думал, что когда-нибудь смогу вот так рассказать кому-то о прошлом. Я никогда ничего не рассказывал. Ни друзьям, ни Чезе… Волк поморщился, словно удивляясь, откуда он помнит это имя, и едва слышно вздохнул. Мю внимательно следила за ним и мягко улыбалась. — Никогда еще мне не было так спокойно, — поделился он. — Значит, это в самом деле Рай. Что же еще… Киба перевернулся на другой бок, и взгляд его натолкнулся на маленький хрупкий цветок. Он был причудливой формы, с сиреневыми лепестками по краям и белым колоколом внутри. Ведомый каким-то странным порывом, он потянулся к этому цветку и с легкостью его сорвал. Он разглядывал его со всем сторон, пытаясь понять, что именно привлекло его внимание, как вдруг цветок стал разваливаться на части. Сначала отпали большие сиреневые лепестки, потом — листочки на стебле. Наконец, головка цветка покачнулась и упала в траву. Киба в растерянности выпустил из рук оставшийся стебель и перевел взгляд на Мю. Та продолжала улыбаться. Ее взгляд говорил: «Не тревожься по пустякам, Киба. Тебе ведь здесь так хорошо и спокойно». Киба верил ей, а потому снова улегся на траву. И застыл, словно каменный. На месте сорванного цветка красовался новый, точно такой же. Киба готов был поклясться, что он ничем не отличался от старого. Такие же сиреневые лепестки, такой же беленький колокол в центре. Такой же длинный гибкий стебель. Но ведь он не мог там вырасти так быстро?.. «Такова Вечность…» — неожиданно подумал Киба, словно услышал чужой голос в своей голове. И от этой мысли ему сделалось не по себе.***
— Киба! Киба!.. — Эй, Киба! — Киба! Темнота, липкая и душная, окружала Кибу со всех сторон, мешая видеть и дышать. Он с трудом поднялся на ноги и огляделся. Голоса доносились со всех сторон: они звали его, умоляли проснуться и вспомнить. Что именно вспомнить — Киба не знал. Голоса казались ему смутно знакомыми, но он почему-то не мог назвать ни одного имени. — Кто вы? — закричал он, захлебываясь темнотой, но в ответ услышал лишь собственное эхо. Больше никто не звал его по имени, и он уже подумал, что ему померещилось. — Где ты? — вдруг заухал кто-то рядом с ним. — Кто ты? Я не знаю! У-ху! Огромная сова вынырнула из темноты, царапнув когтями макушку Кибы, и вновь исчезла во мраке. Волк проводил ее растерянным взглядом. Он боялся сделать шаг в темноту и столь же сильно хотел последовать за птицей. Сон закончился так же внезапно, как и начался. Киба очнулся на траве у берега реки. Мю все так же сидела рядом, играясь с его волосами. — Что-то не так? — встревожилась она, глядя на его растерянное лицо. — Я ничего не помню, — ответил он ей. — Во сне я слышу голоса, вижу лица, но не помню, чьи они. — Это нормально, — Она заметно расслабилась. —Ты забудешь все. Постепенно. Но ты привыкнешь, и все будет в порядке. Огромная сова, сидевшая на дереве неподалеку, громко заухала: — Постепенно. Понемногу. По чуть-чуть. — Не волнуйся ни о чем, — Мю нежно погладила его по щеке. — Здесь я всегда буду с тобой, так что расслабься и постарайся ни о чем не думать. — Ни о чем не думать, говоришь, — отозвался он. — Ладно. Ему действительно хотелось забыть обо всем и предаться чувству умиротворения и покоя. Но теперь в его голове настойчиво бились слова совы. Кажется, он уже где-то встречал ее, но не мог вспомнить, где. Где ты? Кто ты? Это все неважно, неважно. Все ответы скрыл песок! У-ху!