Пантомима.

Он видел звёзды. Но впервые в жизни они не приносили ему покоя. Наоборот, ему казалось, что они издеваются, насмехаются над ним. Звёзды словно говорили: "Ты там, внизу, совсем один. А мы здесь, наверху, в созвездиях. Мы все вместе". "Но меня очень сильно любили", – возразил Эдвард звёздам. "Ну и что из этого? – отвечали звёзды. – Какая разница, любили тебя или нет, если ты всё равно остался совсем один?" Кейт ДиКамилло, "Удивительное путешествие кролика Эдварда"

***

      Катерина ввалилась в свою комнату совершенно промокшая и опустошенная. Смотреть на звезды хотелось целую вечность, но она уже поняла, что сейчас за ней особый контроль, не хотелось проблем. Оставляя мокрые следы на паркете, девушка подошла к шкафу и выудила оттуда самый короткий топик, который смогла найти, чтобы было не так жарко, и кинула его на койку. Настроение было паршивое-паршивое, хотелось лечь на кровать, смотреть на плакат со звездами и под музыку представлять, что все вокруг не реально, что она на какой-то открыто местности зимней ночью смотрит на эту красоту. Вся ее жизнь крутилась вокруг звезд: в детдоме она частенько смотрела на них, мечтала и тихо вздыхала, когда рядом никого не было. Судьба была с ней жестока, но сама девушка не отчаивалась, но и не строила иллюзий. Реалистка во всей своей красе. Единственное, что ее за всю жизнь приводило в тупик — то, что происходит сейчас. Страшно, множество новых ощущений и в то же время пустота. Черная дыра, вырывающая все изнутри нее с корнем.       На концах пальцев снова защипало, и с губ Катерины сорвался изнеможенный стон. Она не злится, она ничего не чувствует, но сила вырывается наружу. Видимо, она слишком слаба сейчас, чтобы держать силы в узде. Девушка планировала пойти в ванную, постоять под душем после того, как запачкала волосы и одежду, руки и ноги в талом снегу, но перед этим она хотела сделать пару записей в дневнике. Ей стало жарче обычного, поэтому девушка на ходу скидывая с себя вещи, забежала в ванную и открутила ледяную воду. Ванные комнаты были пристроены к каждой комнате, что не могло не радовать, поэтому с этим никогда не было проблем. Сняв последнюю вещь — кулон с шеи, который ей подарил Джаред, — она встала под струю воды, предусмотрительно задвинув шторку. Нет, к ней конечно же никто и никогда не вламывался в ванную, но так было привычнее и спокойнее. Она как будто отделялась от всего мира. Наверное, глупо такое говорить о небольшой шторке с желтыми уточками, но так оно и было.       Ее успокаивали холодные капли, скатывающиеся по спине, которые казались ей теплыми. Смотря в пол и упершись лбом в стенку, девушка просто стояла. Ей было о чем подумать, но думать не хотелось вовсе. Она медленно осела на пол и, обхватив руками колени, продолжала смотреть в одну точку, только уже на смешных утят, которые сейчас казались не желтыми, а серыми. Все казалось серым. Становилось легче, в пальцы больше не кололо, разум прояснился, но вылезать не хотелось. Собрав всю волю в кулак, девушка поднялась. Не в ванной же спать, в конце концов.       Обернувшись в полотенце, она зашла в комнату и увидела Джареда, который сидел на ее кровати и рассматривал на противоположной стене плакаты. Ничего нового увидеть там он не мог, ведь в этой комнате проводил достаточно времени, поэтому Катерине это показалось странным.       — Привет, Джа. — Парень подскочил от неожиданности, из-за своих раздумий он не услышал того, как прекратился шум воды. Друг девушки тут же упер свой взгляд на подругу. Она спокойно подошла к окну, открыв его, отчего парень поежился. Не все в этой комнате могли расхаживать в одном лишь полотенце и чувствовать, что им жарко!       — Привет, Кэт, — только он имел право так ее называть. Ее это какое-то время раздражало, а потом она свыклась. Он ей был очень дорог, иногда она даже задумывалась о том, что не только, как друг, но долго думать об этом она не могла, считала совершенно неправильным. Он был надежным, красивым, добрым, отзывчивым и милым. Многие из этих качеств в других людях ее раздражали, но к нему у нее были только лучшие чувства и воспоминания. Они вместе были в одном и том же детдоме, еще там они дружили, поэтому Джаред был для нее очень важен.       — Давно не виделись, — она чуть не сказала, что скучала, но вовремя одернула себя. Катерина так слов не говорила и не будет, даже ему. Он хмыкнул и посмотрел на девушку, которая уже села рядом с ним. Его взгляд почему-то показался ей чужим и незнакомым. В нем не было чего-то теплого и искрящегося, только синева, данная от рождения.       — Нам нужно серьезно поговорить.       — О чем же?       Парень замялся, что показалось ей очень странным, как будто он был не в себе. Джаред посмотрел в окно, в комнате висела тишина, поэтому его слова прозвучали, как гром среди ясного неба:       — Ты изменилась.       — В смысле? Я все та же. Твоя Кэт.       — Нет, Катерина, — слышать полное имя из его уст было больно, неожиданно и как-то горько. К горлу подступил ком. — Ты раньше никогда бы не была рядом с Эриком, никогда бы не сидела с этой элитой, ведь ты ненавидишь их, а сейчас ты ко мне даже не подошла.       — Ты ничего не знаешь, да и к тому же я тебя не видела!       — Ты и не искала. — Он был прав. Катерина задумчиво посмотрела в стену.       — Что ты хочешь этим сказать?       — Я не хочу больше с тобой общаться, ты врала мне. Наверное, всегда хотела попасть в компанию к Эрику, постоянно твердила, что лучше всех, даже не смотря на меня. Я нужен был тебе, как группа поддержки на матче, чтобы поддерживать тебе и твердить, что ты лучшая, что ты самая сильная. Мне это осточертело.       — Уходи.       — ... — Парень стоял на месте и смотрел на беловолосую девушку с каким-то унынием. Он действительно не видел в ней бывшей подруги. Он действительно был уверен, что она его использовала все это время. И тут даже я не смогу вам точно сказать, ошибается ли Джаред. Ей нужен был человек рядом, и он предоставил себя полностью, она отдавала взамен только часть себя, видимо, ему было мало той части, которую она позволяла знать о себе.       — Уходи, Джа... Джаред, — называть его так было непривычно, что-то ухнуло в груди, — думаю, ты прав, мы больше не можем быть друзьями.       Когда за ним закрылась дверь, девушка откинулась на кровать и прикрыла глаза. Вспомнив, что она в одном полотенце, она быстро надела чистое белье и снова легла на кровать, укрывшись теплым одеялом. Дурная привычка, скорее всего она спалит здесь все к чертям во сне, ведь во сне силы она не сможет сдерживать, но сейчас ей было откровенно плевать. Она перебирала в голове все их встречи, улыбки, разговоры и почему-то было больно. Ей хотелось рыдать, но кроме кома в горле не было никаких видимых и невидимых признаком грусти.       — Может, ты и не был нужен мне, Джа? — тихо спросила она у себя и посмотрела на потолок. Она научила его любоваться звездами. Ему, может, и не нравилось вовсе, но она заставляла, поясняла, что там, там мечты. В ее темном сердце, как казалось ей самой, не место такой светлой вещи, но она продолжала мечтать о чем-то понятном только ей.

***

      Проснулась девушка от того, что ей снова стало не по себе. Откинув одеяло, Катерина приподнялась и посмотрела на небольшие электронные часы, которые как-то купила в небольшом ларьке во время прогулки. Они показывали три : ноль семь. С громким стоном девушка поднялась, понимая, что не уснет. Ее воротило, ком рвоты, казалось, вот-вот вырвется наружу, поэтому она быстро выбежала из комнаты по направлению к кухне. Это было в другом конце коридора, поэтому путь был долгим. Она всегда выпивала стакан воды в таких случаях, и ей становилось легче.       Кухня была большой, чтобы вместить в себя человек двадцать поваров, трудящихся для учеников и большой овальный стол для преподавателей, за которым они принимали пищу. Все было в темно-бордовых тонах, только стены были бежевого цвета. Подойдя к умывальнику девушка быстро, дрожащими руками, стала набирать в стакан холодную воду. Когда она сделала первый глоток, стало легче, поэтому второй глоток она сделала более уверенно, но тут же почувствовала ржавый привкус во рту. От страха стакан выпал из ее рук и упал на кафельный пол, разбившись на два больших и сотни маленьких осколков. Наклонившись над умывальником, Катерина прерывисто задышала, после чего ее вырвало прямо в умывальник. Ощущения были пренеприятные, но стало еще хуже, когда она увидела, что в умывальнике большая лужица крови.       — Что за черт?!       Включив большой поток воды, она стала руками сгонять все к отверстию, после чего быстро собрала все видимые осколки с пола в ладонь, не поранившись, и выкинула в мусорное ведро. Руки дрожали, ноги подкашивались. Она не боялась вида крови, но даже со своими ничтожными познаниями в биологии она понимала, что это очень нехорошо, когда человек опустошает желудок не едой, а кровью.       Вдруг все, что в последнее время на нее навалилось, стало ощущаемым и очень тяжелым. Будто она стала Атласом, тем самым титаном, держащим небосвод. На плечах невыносимый груз, в сердце боль, в горле немой крик, а на слезы сил нет. Ей иногда кажется, что она не человек вовсе; в ней никаких чувств, никаких эмоций кроме ненависти. Как-то раз, когда она была совсем маленькой, лет шести, она окончательно решила, что ей никто не нужен, и так называемое философское выражение "Человеку нужен человек" не подходит к ней никаким образом. До этого времени в это верилось с совершенной легкостью, а сейчас, ей было очень гадко это понимать, но ей очень хотелось кого-то рядом. Устало плюхнувшись на стул, она уткнулась лицом в свои ладони и прерывисто задышала.       — Я хочу чай.       В тишину сказанные слова звучали еще более удручающее, чем могли бы. Хотелось, как в старые добрые времена, укутаться в плед, надеть широкий потертый свитер и вязанные носки, смотреть какой-то серьезный фильм или страшилку, но не пугаться. Сейчас она была не уверена, что сможет хотя бы спать под одеялом, что уж говорить о ношении теплой одежды. Между прочим сейчас она была без шорт, а наверху был лишь маленький белый топик, но ей не было холодно, даже в пальцы ног или рук. Еще никогда в жизни ей не хотелось так сильно ощутить прохладу на своих конечностях, насладиться зимой так, как раньше.       — Так, стоп.       Медленно поднявшись, Катерина достала чай с верхней полки, сначала подпрыгнув, чтобы дотянуться до него, после чего достала свою кружку, которая сейчас была в самом дальнем углу, наверное, из-за долгого не применения. Налив в электрический чайник пол литра воды, она нажал на кнопочку и вода в емкости тут же начала бурлить. Она не боялась кого-либо разбудить, ведь, если кого и разбудила, так это звоном разбившейся чашки, да и комнаты далековато отсюда будут. насыпав три ложки сахара, отрезав дольку лимона и положив пакетик в кружку, девушка посмотрела на почти закипевший чайник. Это отвлекало от всяких мыслей. Какие-то действия, спешка — помогало окунуться во что-то приятное и хорошее, но вот чай заварился, и все мысли нахлынули с еще большей силой.       Почему-то именно за чашкой чая ты начинаешь задумываться обо всем, что существовало, существует и будет существовать. Тепло в ладонях навевает какие-то воспоминания, заставляет начинать философски мыслить. Ее это заставляет вспомнить Рождество, которое каждый год происходит по одному и тому же сценарию. Елку наряжают самые младшие вместе с каким-то преподавателем, частенько в это время в главный зал заглядывает и директор, улыбается, пожимает всем руки, поздравляет. Она всегда сидит в самом темном углу, наблюдая за этим празднеством со стороны. Гирлянды бьют в глаза, запах ели перебивает все остальные запахи, что ее жутко раздражает. Все смеются, не дают сосредоточиться, но она продолжает сидеть в этом углу, в подсознании надеясь, что кто-то заметит ее грусть, подойдет к ней, пообщается. Джа в эти дни обычно пропадал куда-то, чтобы сделать Катерине подарок, он не понимал, что было бы лучше, если бы он просто посидел с ней рядом весь день. Этот праздник был на первом месте худших праздников.       Махнув головой, девушка отогнала этот кошмар от своих мыслей, но на место пришло множество других мыслей. Единственное, чего сейчас хотелось — попасть в прошлое, когда этот чай в ладонях, который на самом деле горячее кипятка, не казался еле-теплым из-за того, что температура ее тела превышает привычные 36.6, переваливая за 40. Хотелось отказаться от способностей, она была даже готова вернуться в детдом, который был просто невыносим, но так невыносимее. Она второй раз в жизни о чем-то печалится, и ей это очень не нравится. Как велико было ее желание убежать и спрятаться где-то, где ее не найдут!       — Хватит мечтать, дура!       Быстро и нервозно помыв чашку, она направилась в сторону своей комнаты, оглядываясь. Хотя именно сейчас было уж очень поздно беспокоиться о том, что ее кто-то заметит. Остановившись перед свой дверью, она тяжко вдохнула и выдохнула, будто чувствуя, что за дверью ее ждет каторга. Она не ошибалась.       В комнате пахло порошком и мылом, что не смогло от нее скрыться. Подняв свой взор, девушка увидела Эрика, развалившегося на ее кровати и всматривавшегося в плакат на потолке.       — Забавно, наверное, так засыпать.       — Тебя это совсем уж не касается. И что ты, черт подери, делаешь в моей комнате?!       — Как это что? Выполняю свое задание, меня больше интересует куда ты запропастилась в четыре утра.       Она и не заметила, как провела на кухне около часа, мысли действительно отнимают очень много времени.       — Там же, где и ты был до этого времени.       — О, неужели ты тоже ходила к Сьюзи извиняться? Я тебя там не заметил, однако. Схожу как-нибудь к окулисту, проверюсь.       — Зайди заодно к венерологу.       — Бебебебебе.       — И чо? И, кстати, подними свой зад и свою спину с моей кровати. Я отлично держу себя в руках, все хорошо и прочее, прочее. Проваливай теперь. — Ему же не к чему было знать, что один его вид в ее комнате вызвал у нее приступ ярости, и сейчас она была готова поджарить здесь все. Было удивительно то, что она все еще сдерживается и не ощущает покалывания.       — Слушай, я такой же как и ты, — он в миг стал серьезным, и сел так, чтобы они встретились глазами.       — Я тоже проходил через это все и понимаю, как тебе тяжело. И уж поверь мне, во сне может произойти все, что угодно. Я один раз проснулся в комнате, покрытой инеем, температура была около ноля, а за окном - июль!       — Да, но к тебе не приставляли няньку, которая мешала тебе жить!       — За мной следил директор, — буркнул он и уставился в окно. — Он знал, что я тот еще чудак, в то время я особенно любил устраивать всякие шалости.       — Почему же за мной следишь ты? Я хочу директора.       — Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.       — Черт возьми, ты не так понял! Ааар, — быстро подойдя к парню, подняв его с собственной кровати, она сама улеглась в нее и накрылась одеялом.       — Ладно, все, успокойся. Просто я должен недолго приглядывать за тобой.       — А можно как-то из этого наблюдения исключить ночные посещения?       — Вообще-то я теперь буду жить в этой комнате. С утра принесут вторую кровать.       — О, замечательно, всю жизнь мечтала жить с таким дерьмом, как ты, в одной комнате, — отвернувшись к стене, девушка закрыла глаза и попыталась расслабиться. Повисла тишина, потом послышались шаги и Катерина уже понадеялась, что он выйдет, но скрипнули пружины, что означало: Эрик сел в кресло.       — Поверь, мне это тоже особой радости не доставляет, но я не могу ослушаться директора.       — Это так мило. — Катерина сама не заметила, как произнесла фразу на родном русском языке.       — Что?       — Ничего, спи уже, и мне не мешай.       Через несколько минут девушка ощутила легкий холодок, пробежавшийся по телу. Эрик, полулежа в кресле, одну руку положил на кровать, чтобы не случилось незапланированного пожара. Только этого ему не хватало для счастья!