Рядом с тобой

      В больницу мы ворвались с шариками, тортами и другими подарками. Миссис Кастеллан растрогалась до слёз. Нас не впустили к Люку в палату, кроме Криса, поэтому мы расспрашивали всё у неё.       — А когда он сможет разговаривать? — спросила Пайпер.       — В ближайшее время, — улыбнулась миссис Кастеллан. — Врачи говорят, что к следующей неделе он сможет общаться и двигаться. Ходить пока что рано, но сидеть он точно будет.       — Мы сможем же его навещать? — задала вопрос Селена.       — Да. Он даже сможет выходить из палаты. Только он будет всё ещё слаб, и стоит быть осторожным.       — Без проблем миссис Кей, — произнёс Чарли. — Вообще, будем спокойны.       — Ну да, — усмехнулась миссис Кастеллан.       Через несколько минут из палаты вышел Крис, и мы все набросились на него как медведи на мёд. Тот улыбался от уха до уха и специально не отвечал на наш поток вопросов, наслаждаясь нашим неведением. Чарли дал ему подзатыльник, и у них началась дружеская мини-драка.       — Ну мальчики! Серьёзно! — ударила обоих Пайпер. — Крис, говори давай.       — Хорошо-хорошо, — поднял руки он, продолжая улыбаться. — Люк смотрел на меня как на единственного, кто понимает его!       Все протяжно застонали.       — Он видел во мне настоящего спасителя!       — Да, давайте обвенчаем вас, — усмехнулась Пайпер, и мы взорвались громким смехом. Кто-то из работников попросил нас быть тише. Все тут же принялись шикать друг на друга и разговаривать шёпотом.       — Так, это не то, к чему я вёл свою историю, — прошептал Крис.       — Так как он себя чувствует? — спросила я.       — Он красив и готов к жизни, — заявил парень. — Ну, вообще, он просто держал глаза открытыми пару минут.       — Блин, классно, — протянула Хейзел. — Поскорее бы он встал на ноги.       — Моргнуть не успеешь, как он снова начнёт перепрыгивать через тебя.       Все засмеялись. Люк был активным и постоянно подначивал девочек, то неожиданно появляясь, то пробежав очень близко к ним. Однажды Хейзел завязывала шнурки в коридоре, а мальчики снова дурачились, и пробегая мимо нас, Люк перепрыгнул через неё.       — Выходит, завтра мы празднуем и то, что Люк очнулся? — спросила я.       — Получается, что так, — кивнул Крис, уперев руки в спину. — Но тебе всё равно надо прийти.       — Я приду, — улыбнулась я.       Я не хотела приходить, но знала, что должна была. Всё-таки меня действительно считали мёртвой, и я не представляла, какие эмоции охватили моих друзей, когда они услышали это. Мне надо было радоваться вместе с ними.       Вечеринка в субботу ничем не отличалась от других, кроме того, что я осталась чуть подольше. Несмотря на то, что я снова чуть не потеряла контроль, когда Крис и Чарли сказали мне толкнуть речь, я осталась. Может быть, я не была в доме, а на улице, но все знали, что я до сих пор была на вечеринке. Однако на долго меня всё равно не хватило и через час (а может, больше) я ушла. Мне сдавливало голову, и я не могла больше наблюдать за пьяными подростками.       Как приятно снова оказаться дома, где тихо и спокойно. Никто не кричал, никто не шумел, музыка не грохотала, а в коридорах не было риска помешать кому-то в их особенных делах. Я с блаженством готовила себе фруктовый салат. Это был самый первый салат, который я научилась делать. Поэтому он был самым любимым. Я вообще питала огромную любовь к фруктам, поэтому их у нас дома было навалом.       — На следующей неделе приедет Оуэн, — сказала мама, разглядывая что-то в ноутбуке за столом в кухне. У этого стола не было стульев, потому что на нём обычно готовили, поэтому мама стояла с кружкой в руках и скользила пальцем по тачпаду.       — Правда? — отозвалась я. — Круто.       Оуэн был моим старшим двоюродным братом, который был мне как родной. Мы провели всё наше детство вместе, но когда Оуэну пришло время уезжать в колледж, мы виделись уже не так часто. Однако он всё равно оставался для меня старшим братом.       — Когда вы с Перси идёте гулять? — спросила мама.       — В следующую пятницу, — ответила я, высыпав нарезанный апельсин в миску. — Он в пять часов приедет к нам.       — Оуэн приедет на следующих выходных. Может, и с ним познакомится.       Реплика мамы осталась без ответа. Оуэн отказывался принимать тот факт, что я выросла и меня больше не надо защищать и опекать. Ему не нравилось то, что в какой-то момент меня начали интересовать мальчики и я начала прихорашиваться, когда собиралась в школу или гулять. К моим друзьям-мальчикам он относился нормально, потому что знали мы друг друга довольно давно, и, по словам Оуэна, они все хорошие парни. М-да, стоило только гадать, как он отреагирует на Перси.       Сказав маме, что салат готов, я взяла свою миску и поднялась в комнату. Я всегда делала еду на всех членов семьи. Этому меня научили родители.       Сев на подушки на подоконнике, я взяла в руки блокнот и ручку. Перед тем, как спуститься и сделать салат, я начала составлять список книг для Перси. У меня уже было четыре книжки.       Рядом лежал телефон. Взглянула на часы. 22:53. Перси в это время не спал. Я ещё никогда ему не звонила. Прикусила губу. Если он будет занят, я отключусь. Ничего страшного.       Сжав телефон в пальцах, я снова обдумала, что скажу. Много говорить не стоило. Сразу поймёт, что нервничала. Хотя он, наверное, так и так поймёт. Пока я не передумала, я нашла нужный номер в контактах и нажала на кнопку «Вызов».       Долгие гудки растягивались возле моего уха, молотком ударяя по моему терпению. После шестого гудка мне ответили.       — Теперь мы общаемся ещё и по телефону? — раздался сонный голос Перси.       — Ты спишь? — испугалась я. Мне не хотелось его будить. Обычно он всегда отвечал на мои сообщения, поэтому я подумала, что он никогда не спал в это время.       — Нет.       — Прости, пожалуйста. Я не хотела.       — Я не спал. Просто устал.       — Блин, всё равно.       — Что ты делаешь? — устало спросил Перси, видимо, чтобы отвлечь меня.       Сонные голоса парней всегда целились мне прямо в сердце. Слушая их, хотелось расплыться в лужицу. Поэтому я старалась игнорировать образовавшееся в груди тёплое чувство.       — Составляю список книг для тебя, — ответила я, взяв в руки блокнот. — У меня есть уже четыре книжки.       — Как увлекательно, — протянул он. По голосу я поняла, что он улыбался. — Я, кстати, почитал вон ту «Комнату».       Мозг лихорадочно начал гадать, о какой «Комнате» говорил Перси. Молчала я пару секунд, прежде чем поняла, что он говорил о книге «Комната номер 351», которую я нашла в библиотеке. Он помнил!       — Не может быть! — воскликнула я. — Ты помнишь? И как тебе она?       — Ну такое, — ответил Перси, и я представила, как он сморщил нос. — Персонажи неинтересные.       — В каком смысле? Они переживают тревожные расстройства.       — Вот только не надо. Если с тобой что-то не в порядке, это не значит, что ты должен быть таким скучным, ранимым и предсказуемым.       Меня расслабило то, что он не стал врать мне и говорить хорошо об этой книге только потому, что главные герои страдают от того же, что и я.       — Там просто нет резкой смены ситуаций, а герои как обычные люди идут по течению жизни.       — Вот это и скучно, — сказал он. — Я не дотянул до конца. Бросил книгу после того, как они признались друг другу по сообщению. По сообщению, блин.       — Ну да, это было не очень. Но зато они потом побежали друг к другу, когда встретились.       — Как романтично. — Уверена, Перси закатил глаза. — Как Люк?       Почему-то когда он спрашивал про Люка, внутри больно кололо. И я, кажется, знала, почему.       — Ты так часто о нём спрашиваешь, — пошутила я.       — Ну да. Я же в него влюблён.       Что?       Дыхательные пути вдруг сдавило. Я поперхнулась не знаю чем, и меня охватил приступ кашля. Щёки горели, а горло жгло. Перси смеялся в трубку.       — Неожиданно, да? — усмехнулся он.       — Вообще не смешно, — прохрипела я, до сих пор откашливаясь.       — А я и не шучу.       — Вот это будет разочарование для всех твоих поклонниц в школе, — сказала я, сглотнув и вроде прийдя в норму.       Это было больше, чем неожиданно.       На секунду мой мозг действительно начал обдумывать, а если Перси гей. Я почему-то даже не рассматривала этот вариант, потому что… ну, он не похож на него. Вообще. Знаю, геи бывают разные. Но те, которые в нашу школу ходили, точно не такие как Перси. Хотя никто не отменял, что некоторые из крутых парней являются не открытыми геями. И ничего плохого в этом не было.       — Поклонниц? — спросил Перси, наверняка, ухмыляясь. — Это ты о себе?       А может, звонить ему было плохой идеей?       — Конечно, — кивнула я, хотя Перси не видел меня.       Чему я научилась у Господина Противного, так это, что если ты хотел выйти из неловкой тебе ситуации, отвечай в шутливой форме, соглашаясь или отрицая, отталкиваясь от вопроса (как сейчас). Поэтому было непонятно, что, на самом деле, ты чувствовал и думал. По крайней мере, мне всегда было не понятно, что было в голове Перси. Уж не знала, что насчёт меня.       — И почувствовала ли ты укол разочарования, когда услышала моё признание? — спросил Перси, и до меня донеслось шуршание одеяла. Он лежал на кровати. Он точно спал перед моим звонком. В пижаме? Или нет?.. Итак, было бы хорошо остановить мой поток мыслей.       — Очень, — снова кивнула я, не заметив, как замерла. Вот видите? Снова шутливо согласилась.       — «Очень почувствовала»? — улыбался Перси. Мне кажется, я не дышала.       — Ага.       — Тогда я стану твоим соперником по завоеванию сердца Люка?       Больно. Люк…       — Получается, что так, — сказала я.       — Я отобью его у тебя.       — Какой решительный. А ничего, что ему девочки нравятся?       — Ты не знала, что мне нравятся мальчики. Поэтому никто не может отрицать, что Люку нравятся и девочки, и мальчики.       — Уау, ты так открыто об этом говоришь, — не удержалась я. Когда я услышала «признание» Перси, тут же отметила, как Перси не побоялся пошутить на эту тему. Поэтому сделала вывод, что он не относился к этому сообществу негативно, что возвышало его в моих глазах. Я не могла не сказать об этом.       — А это как-то запрещено? — спросил Перси. — Это тоже самое, как обсуждать гетеро.       — Ты прав, — улыбнулась я.       Вдруг вместо голоса Перси я услышала какой-то шум. Грохот и громкие голоса. Мне стало страшно. Перси мог за себя постоять, я знала, но могло случится что угодно. Я не стала ничего спрашивать или высказывать своё беспокойство, зная, что это не понравится Перси.       Он вздохнул.       — Знаешь, Принцесса, я хотел бы говорить с тобой вечность, но мне пора отчаливать, — сказал Перси.       — Куда ты пойдёшь? — спросила я, стараясь не выдать, как волновалась.       — В каньон.       — А снег?       — Выгляни в окно, Принцесса. Его там практически нет.       Я боролась с огромным и диким желанием пригласить ночевать ко мне домой. Ни ему, ни мне от этого спокойно не будет, но я хотя бы буду уверена, что он в тепле, рядом и в безопасности. Если моим родителям объяснить его ситуацию, они бы всё поняли и с радостью согласились бы. Я знала.       — Слушай, — выдохнул Перси, когда я замолчала. — Давай раскрою факт о себе. Мне нравится путешествовать. Это то, чем я собираюсь заниматься в будущем. И мне придётся спать в самых разных местах. Поэтому наш каньон это одно из самых славных мест из предстоящего списка.       Он любил путешествовать. Он хотел этим заниматься. Он поделился этим со мной. С ним всё будет хорошо.       — Ладно, — тихо произнесла я, начав теребить нижнюю пуговицу пижамной рубашки.       — Я сказал тебе это, потому что знаю, как ты не сможешь дальше спокойно жить, случись со мной что-то, — самодовольно хмыкнул Перси, и я закатила глаза. — Спокойной ночи, Принцесса.       — Спокойной ночи, Перси, — улыбнулась я. — Я пока не придумала тебе прозвище.       — Ну и слава богу.       Мы закончили разговор, и, честно признаться, мне казалось, что будет легче, чем получилось. Мои чувства лезли через край. Им не хватало места внутри меня. Так и желали вырваться и закричать о своём существовании всему миру.       Перси постоянно спрашивал о Люке, словно напоминая мне, что у меня уже есть парень, который мне нравился. Миниатюрный Перси летал вокруг меня и кричал: «Какого ты влюбилась в меня? С ума сошла? А Люк?».       А Люк?       Он мне нравился. Нравился. А сейчас почему-то не так сильно. Точнее, он никогда не нравился мне так сильно, как Перси сейчас. Я не понимала, как последнему это удавалось, но он вызывал во мне такие чувства, которые я не испытывала к Люку. Звучало это не очень, но что мне оставалось делать, если так и было?       Ощущала я себя ужасным человеком, потому что влюбилась в другого, когда тот, кто мне нравился изначально попал в аварию. Мы с Люком не были парой, но меня всё равно терзала совесть. Я даже не призналась Перси, и мы никогда не флиртовали, однако как же я ненавидела то, что всё сильнее и сильнее влюблялась в него. Хотя слово «ненавидела» слишком сильное. Я, скорее, чувствовала себя совестно. Очень совестно.       Мне надо было поговорить об этом с кем-то. С Пайпер. Она бы дала совет. Она разбиралась в психологии лучше меня. И она моя лучшая подруга. Она поняла бы меня лучше любого психолога.       Всё было бы легче, перестань Перси влюблять меня в себя всё сильнее с каждым днём.       В среду Перси пришёл в школу с ранкой на левой скуле. Его костяшки пальцев были избиты в кровь, однако больше увечий я не нашла. Ну, я не то чтобы искала. Он был в футболке, и ни на шее, ни на лице, ни на руках ничего не было.       — Другой парень жив остался? — пошутила я. Эту фразу я слышала в каком-то фильме.       Мы стояли на парковке после школы возле моей машины, и я разглядывала раны на костяшках пальцев Перси, вертя его кисть в своих руках.       — Какой из? — усмехнулся Перси, и я не знала, серьёзен ли он. Я посмотрела на него, нахмурившись и сузив глаза. — Шутка.       — Их серьёзно было много? — насторожилась я.       — Нет. Лишь двое. И они были хиленькими. Как ты.       Я шлёпнула Перси по руке, и тот бесшумно засмеялся. Теперь я точно хочу заняться спортом. Мне не хотелось, чтобы меня считали хиленькой.       — Почему это случилось? — осторожно спросила я.       — Тебе не обязательно знать, — ответил он, и я услышала раздражённые нотки.       Не хочет говорить.       — Ты обрабатываешь раны? Давай обработаю. Как во всех этих фильмах, — улыбнулась я, взглянув на Перси.       — Давай как в сказках, — усмехнулся он. — Поцелуй, и всё пройдёт.       Мои щёки предательски налились румянцем. Он флиртовал?.. Я не отводила взгляда от пальцев Перси: длинные, красивые. Его ладонь была намного больше и грубее моей. Почему-то это замечание заставляло бабочек внутри трепетать. Лёгким нажатием пальцев я повернула кисть тыльной стороной вниз. Медленно провела по мозолям на мягкой коже. Загнула большой палец, погладив по гладкой коже. Перси позволял делать с его рукой что угодно, подчиняясь и ничего не говоря.       Дыхание участилось, и я была уверена, что Перси видел, как моя грудь вздымалась и опускалась. Взгляд скользнул к его красивому лицу. Он смотрел на меня… но как-то по-другому. Я ещё не видела столько нежности в его глазах. И в то же время… жалости.       Понял ли он в ту минуту, что нравился мне? И поэтому у него проснулось чувство жалости ко мне? Или…       Опустив руку Перси, я прильнула к нему, обнимая. Вдохнула запах, который стал для меня уже родным. «Поцелуй, и всё пройдёт». Перси обнял меня в ответ, уткнувшись носом в мою шею, и это согрело мне сердце.       Немного отстранившись, так, чтобы наши лица были в опасной близости друг от друга, я поднялась на носочки и коснулась губами ранки на скуле Перси. Почти невесомо поцеловала и опустилась, твёрдо встав на земле.       Когда я снова посмотрела на Перси, он не выглядел удивлённым. В глазах было понимание, решительность и нежность.       Он знал. А если не знал, то точно думал об этом.       — Теперь быстрее заживёт, — улыбнулась я и отстранилась.       Руки Перси соскользнули с моей талии, словно, на самом деле, не хотели этого делать, но их заставили.       Я открыла дверцу машины. Перси отошёл на пару шагов от машины, не сводя с меня взгляда. Заведя машину и улыбнувшись на прощание ему, я тронулась с места. Выехав на дорогу, я задумалась, не совершила ли я только что ошибку.       Стоило мне в пятницу зайти в дом, меня встретили крики братиков. Они подбежали ко мне и начали прыгать вокруг. С двух сторон мальчики заваливали вопросами, схватив меня за руки и тряся за них. Я ничего не понимала.       — Стоп-стоп! — сказала я, вырвав руки и выставив перед собой. Мальчики послушно замолчали, но было видно, как они готовы взорваться от нового потока слов. Я упёрла руки в бока. — Что случилось?       — У тебя появился новый друг? — спросили они одновременно.       — Что?       — Папа сказал, что после обеда придёт твой новый друг, — сказали они, немного разойдясь в словах, но смысл был один.       — Это мальчик? — спросил Бобби. — Он умеет играть в футбол?       — Все твои друзья играют в футбол, — добавил Мэттью.       — А в солдатиков он любит играть?       — А в «Лего»?       — Так. Я не знаю, — остановила я мальчиков, пройдя мимо них. — И он всё равно не захочет с вами играть. Он не такой, как остальные мои друзья.       Следующих возмущений и вопросов не последовало, что меня насторожило. Я повернулась к братикам.       Бобби с Мэттью сощурили глаза и молча смотрели друг на друга. Мне это не понравилось. Наверное, не стоило этого говорить, что Перси отличался, да? Теперь они будут издеваться над ним похлеще, чем над Люком или Крисом. Однако Перси не Люк и сам кого хочет выведет из себя. Учитывая, каким спокойным и сдержанным Перси был, я не думала, что двое демонят составят ему много проблем. Перси сам иногда выглядел как взрослый демон. В хорошем смысле.       — Мальчики! Вы убрали игрушки? — донёсся голос мамы с кухни.       — Почти! — крикнули в ответ братики и убежали в зал. Ничего убирать они, скорее всего, и не будут, а продолжат играть.       Закатив глаза, я поднялась по лестнице в свою комнату, чтобы начать готовиться. После того случая с моим «лечением» Перси, мы не поднимали эту тему. Мне и не хотелось. Я продолжала общаться с ним так, словно не знала, что он был в курсе о моих чувствах. На самом деле, в тот момент у меня появилось ощущение, словно он тоже был неравнодушен… ко мне. Может быть, я себе всё придумала или моё воображение решило сыграть со мной злую шутку, но я готова была поклясться, что он тоже что-то чувствовал, просто не хотел показывать мне этого.       Мне нужно было узнать, права ли я или у меня просто поехала крыша. Однако я не знала, как это сделать.       Хорошо, сейчас мне надо было расслабиться и собраться. Об этом подумаю позже.       Зайдя в комнату, я решила, что не хотела выглядеть так, словно слишком сильно старалась, но неопрятно выглядеть тоже нельзя было. Ну, решила я это ещё несколько дней назад, потому что у меня была привычка планировать всё заранее (а не потому, что я очень ждала этого дня). Покрутившись перед зеркалом в нескольких нарядах, я остановилась на узких джинсах с завышенной талией, чёрной кофте и вязанной накидке нежно-розового цвета. Волосы я завила, на левую руку надела два браслета, а на шею подвеску с полумесяцем.       Сидев за туалетным столом, я смотрела в зеркало и гадала, стоило ли краситься. Хотя я ничего не умела, кроме теней, стрелок и помады. И то я не разбиралась сколько оттенков теней нужно использовать и нужно ли вообще, и если да, то в каких местах.       Поразмыслив немного (пятнадцать минут), я схватилась за лайнер и принялась рисовать небольшие стрелки. Я научилась делать простые стрелки, когда мама заставляла меня хотя бы немого прихорашиваться перед каким-нибудь мероприятием. Этот путь был полон нервов, неудач и стресса, но я как-то это преодолела.       Покончив со стрелками, я взяла в руку блеск. Стоило? Не стоило? А что такого, если я хотела выглядеть красиво перед другом или подругой? Это просто моё желание.       «Перламутрово-розовый» — гласило на флакончике. Пока я читала его свойства вроде «Придаёт эффект полных губ», я подумала, что стоило подождать. Поставив блеск на стол, я встала и снова покрутилась перед зеркалом. Выгляжу как всегда. За исключением стрелок. Они не так заметны, пока не приглядишься.       На часах было без двух минут пять. Сомневалась, что Перси придёт ровно. Однако кто знает. От него можно было ожидать, что угодно.       Схватив фотоаппарат со стула, я положила его в рюкзак, который брала с собой. Я собиралась наделать кучу фотографий вместе с Перси. Хотел он того или нет, но это участь всех моих друзей. В основном, я любила фотографировать, когда человек этого не видел. Фотографии получались не наигранные, а живые и искренние.       Надев на ноги чёрные сапоги на невысоком каблуке, я накинула лямку рюкзака на спину и огляделась, проверяя, не забыла ли чего. Взгляд снова упал на блеск, стоявший на столе. Пайпер мне говорила, что его наносят, чтобы привлечь внимание к губам. Мне не надо было привлекать внимание к губам. Но мне почему-то отчаянно хотелось его нанести.       Я быстро подошла к туалетному столу, схватила блеск и выбежала из комнаты, словно боялась, что за мной может кто-то следить.       — Обещайте мне, что будете держаться нормально хотя бы первые минуты, — услышала я голос папы, когда была на последних ступенях лестницы. Папа что-то негромко говорил братикам в гостиной. — Ради вашей сестрёнки.       — Он ей нравится, что ли? — спросил Мэттью.       Я встала как вкопанная на ступенях. Папа! Братья! И кто породил этих двух такими смышлёными?       — Она не знает, — ответил папа. — Только ей ни слова. И этому парню. И не доставайте его. Обещайте.       — Мы обещаем, что ни одному из них ничего не скажем, — заявил Бобби. — А вот про доставать не знаем.       В следующий миг из гостиной выбежали мальчики и понеслись в другую комнату. Послышался вздох папы. Он появился на пороге и заметил меня.       — О, привет, — улыбнулся он. — Когда Противный придёт?       — В пять, — ответила я, проигнорировав то, как он назвал Перси. — Скоро должен прийти.       — Как он выглядит? — спросил он, выйдя из-за дверей и положив руки на бёдра.       — Увидишь.       — Вредные привычки есть?       — Нет. — Вообще-то я не знала.       — Пирсинг?       — Нет.       — Татуировки?       — Какая разница?       — Никакой, просто спрашиваю, — поднял руки папа.       В дверь позвонили. Моё сердце подскочило, а пальцы сжали перила. Папа тут же скрылся в гостиной. Ему почему-то всегда хотелось произвести впечатление занятого отца с газетой в руках и очках на носу. Как удобно, что он был в брюках и рубашке.       Мама вышла из кухни, чтобы открыть дверь. Стоило ли это сделать мне? Или нет? Я тут встала как статуя и не знала, что делать. В память снова врезалась та картина. Это был просто поцелуй в щёку, даже не в щёку, а в скулу, но он казался таким интимным и чувственным.       Сглотнув, я спустилась и направилась по коридору к двери.       — Здравствуй, Перси, — послышался дружелюбный голос мамы.       — Здравствуйте, миссис Чейз.       Этот голос. Это выражение лица. Я только сейчас заметила, как привлекательны его брови. Такие густые и красивой формы.       — Проходи, пожалуйста. Аннабет уже готова.       Мама отошла в сторону, и я увидела Перси. Он был выше моей мамы, и я видела его даже когда она его закрывала, но теперь я могла видеть его чёрное одеяние: джинсы, футболка, не застёгнутая рубашка и косуха. Как же дерзко он выглядел. И почему мне это так нравилось?       — Привет, — улыбнулась я.       — Привет, — ухмыльнулся Перси.       Его руки были в карманах, пока он осматривал наш дом внутри. Его взгляд задержался на чём-то сзади меня. Обернувшись, я увидела моих братиков, выглядывающих из-за комнаты. Они с интересом разглядывали Перси. Да, он не был похож на моих друзей.       — Это мои младшие братья, — представила я их. — Мэттью и Бобби. Им восемь.       — С половиной, — крикнул Бобби.       — Скоро девять будет, — добавил Мэттью.       Мои брови взлетели вверх. Перси точно проявил на них должное впечатление, раз они старались не выглядеть мелкими. А ему стоило только появиться. Эта ситуация меня повеселила.       Из гостиной вышел мой папа с газетой в руке и с очками на носу. Сейчас будет сцена.       — О, Перси! — произнёс он, словно не слышал, как прозвенел звонок двери. Мама уже скрылась в кухне, но я знала, что она тоже давилась от смеха. — Здравствуй! Я Фредерик. Папа Аннабет.       — Здравствуйте, мистер Чейз, — ответил Перси, подходя к папе и протягивая ему руку для рукопожатия. О, боже. Я и забыла про его джентльменские манеры.       Папа тоже впечатлён. Он задержал взгляд на ладонях Перси. О, нет, раны. Но когда я посмотрела на руки парня, то увидела кожаные митенки. Перси бы не стал скрывать свои раны, чтобы «понравится» моим родителям. Значит, он надевал их, когда ехал на мотоцикле. В четверг мы договорились, что поедем на нём.       — Куда сегодня собираетесь? — спросил он.       — Аннабет сказала, что это сюрприз, — сказал Перси и посмотрел на меня, едва заметно ухмыляясь.       Ничего такого я ему не говорила! Я просто не сказала, куда мы пойдём, потому что забыла. Однако Перси Джексон всегда найдёт способ выкрутиться.       — Через несколько кварталов в парке идёт ярмарка, — сказала я. — Я хотела сходить туда. Там будет много чего интересного. И весёлого. Если что можем потом в другое место сходить.       — Если будете куда-то перемещаться, дайте нам знать, — произнёс папа. — Как вы туда доберётесь?       — На моём мотоцикле, — ответил Перси и взглянул на меня. — Если Аннабет не против.       Перси посмотрел на меня в немом вопросе. Когда мы договаривались, он сказал, что всё равно снова спросит меня, не против ли я. Он понимал, что был риск того, что я запаникую. Но я знала, что я не стану. Это, наверное, не страшнее, чем кататься на аттракционе. Мне страшно на аттракционах, но я не начинала паниковать. На самом деле, мне было запрещено кататься на аттракционах, но мои друзья об этом не знали, поэтому заставили прокатиться. Ну, не заставили, а уговорили. Я просто не смогла отказать после долгих упрашиваний.       И потом мотоцикл будет вести Перси. Что-то мне подсказывало, он прекрасно его водил.       Только сейчас я заметила, что папа вглядывался в Перси, сощурив глаза. Он что-то подозревал, и я ждала, когда он догадается. Через секунду он понял, что Перси знал, что у меня тревожное расстройство. Глаза папы расширились, словно блюдца, и он уставился на меня в изумлении.       — Всё хорошо, — улыбнулась я, многозначительно взглянув на него, тем самым говоря, чтобы он не задавал вопросы сейчас.       Папа прочистил горло, справляясь с удивлением.       — Эм… Вы можете взять мою машину, — предложил папа, сняв очки и оглядев нас. — Или мамину. Или у Аннабет тоже есть машина. Знаешь, Перси?       — Знаю, — усмехнулся он. — Аннабет сама настояла на мотоцикле.       — Папа, всё в порядке. — Я повернулась к Перси. — И я не настаивала.       Он закатил глаза. Со стороны, наверное, казалось, что я настаивала. Может быть, в подсознании я хотела поехать на мотоцикле, чтобы доказать себе, что умею контролировать себя. Хотя разумом понимала, как это глупо.       — Сколько… ты уже водишь? — спросил папа, повернувшись к Перси.       — С четырнадцати, — ответил Перси.       А с четырнадцати можно было водить? Вроде, нет. Однако судя по тому, как легко воспринял это папа, его это не удивило.       — Мотоцикл или машину? — спросил он.       — Оба.       Папа закивал, изобразив гримасу впечатления. Как Перси водил с четырнадцати? Ладно возраст, но рост-то ему позволял? Ох, ладно, не так важно. Наверное.       — Мы тогда пойдём? — сказала я, немного подпрыгнув. — Уже двадцать минут.       — Хорошо-хорошо, — согласился папа, положив газету на высокий комод рядом.       Я встала перед зеркалом и поправила волосы.       — Красавица-красавица, — сказал папа, прежде чем скрыться в кухне. Я закатила глаза.       Перси прислонился спиной к стене напротив. Я вытащила из рюкзака блеск и повернулась к нему.       — Как думаешь, накрасить? — спросила я, подняв флакончик и повертев им.       Перси пожал плечами.       — Как хочешь.       — А как ты думаешь?       — Какая разница, что я думаю? Хочешь, крась, не хочешь, не крась.       — Не всё так просто, Перси, — протянула я, повернувшись обратно к зеркалу. Я видела его отражение в нём. Перси свёл брови.       — Что сложного?       — Ты не можешь просто сказать, стоит ли мне наносить? — спросила я. — Как я выгляжу лучше, с блеском или без?       — Я уверен, ты в обоих случаях выглядишь превосходно. Всё зависит от того, хочешь ты красить это или нет.       Я почувствовала жар в ушах, а на моих щеках появился румянец. Я опустила голову.       — Я просто не знаю, красить или нет.       — Давай монетку бросим?       — Ладно, я крашу.       Я открыла флакончик и, посмотрев на себя в зеркало, начала проводить аппликатором по губам. Я невольно взглянула на Перси в отражении. Он следил за тем, что я делала. Его глаза наблюдали за моими губами, из-за чего мне стало жарче. Перси заметил, что я на него смотрела, и отвернул голову, сдерживая улыбку. Что его так рассмешило?       Закончив с блеском, я закрыла флакончик и положила в рюкзак.       — Надень куртку, — сказала мама, выйдя из кухни.       Не став спорить, я взяла джинсовку из шкафа и надела на себя.       — Чтобы к девяти были дома! — наигранно строго произнёс папа. Я готова была по лицу себя ударить.       — Пап, эта шутка уже устарела.       — Никогда не устареет, — довольно протянул он, словно это была его мечта так сказать.       Никому из моих друзей он так никогда не говорил. Ну, конечно. Он же знал, что Перси мне нравился. Насчёт Люка он никогда не догадывался.       — Ты слышал, Перси? — позвал папа. — В девять моя дочь должна быть дома!       — Без проблем, мистер Чейз, — отозвался Перси, когда мы уже были за порогом. — Ваша дочь сама меня заставит привезти её к девяти.       Папа засмеялся.       — Да, она такая.       — Всё! Хватит!       Я закрыла дверь, игнорируя, как мои родители махали нам, словно мы отправлялись в какую-то поездку. Я опустила голову.       — Дай угадаю, ты нервничала больше, чем я, — сказал Перси.       — Да ты вообще не нервничал, — ответила я, выпрямившись и направившись к нашей стоянке.       — И то правда, — пожал плечами он. — Твои родители оказались приятными.       — Правда? — улыбнулась я. — Спасибо. Ты им понравился. Даже мои братики тебя серьёзно восприняли. Ни разу не встряли в разговор.       — Испугались, наверное, — хмыкнул Перси, подходя к своему мотоциклу и садясь на него.       Мотоцикл был большим, чёрным и очень мощным. Я уверена, Перси обновил его до совершенства в автомастерской, в которой работал.       — Надень. — Он протянул мне свой шлем.       — У тебя только один шлем? — спросила я, взяв в руки головной убор.       — Только не заставляй меня покупать второй, — протянул Перси, убирая подножку ногой.       — Заставлю, — сказала я, разглядывая большой шлем. — Как мне его надеть, чтобы причёску не испортить?       — Давай помогу.       Не вставая с мотоцикла, Перси подозвал меня к себе. Я послушно приблизилась, но, видимо, недостаточно, потому что он приблизил меня ещё на пару шагов, потянув за руку. Мы стояли друг другу ближе обычного, и, наверное, он чувствовал мой парфюм. От Перси никакой аромат не исходил. Ну да, ему, скорее всего, дела нет до одеколона.       Отбросив мои волосы назад, Перси аккуратно надел на мою голову шлем и застегнул застёжку. От его прикосновений в груди зарождался волнительный трепет, и я задержала дыхание. Я бы помолилась, чтобы Перси не заметил по моему лицу, как я отреагировала на него вблизи и на его прикосновения, однако теперь, когда он уже всё знал, мне было всё равно.       — Не болтается? — спросил он, опустив руки.       Как я должна была это проверить? Шлемы должны плотно сжимать голову. Мой сжимал. Вроде. Для дополнительной проверки я покачала головой из стороны в сторону.       — Нет, — ответила я и посмотрела на Перси.       Тот сдерживал ухмылку, наблюдая за мной. Я стукнула его.       — Что смешного?       — Ничего, — пожал плечами он, улыбаясь. — Садись.       Закатив глаза, я подошла ближе и начала рассчитывать, насколько высоко мне надо поднять ногу, чтобы сесть без проблем. Мотоцикл был большим, и мне не хотелось ничего задевать и портить, поэтому я практически просчитала траекторию. Положив руку на плечо Перси, чтобы не упасть, я закинула ногу через мотоцикл и успешно села на него. Не так сложно. Я справилась. Вот только мои ноги едва доставали до земли.       — Не падаешь?       — Нет.       — Ставь ноги сюда.       — Хорошо.       Перси завёл мотоцикл. Я мельком взглянула в одно из окон дома. О, боже… Мама с папой выглядывали из-за штор. Я махнула им, чтобы они уходили, но они принялись энергично махать мне в ответ. Закатив глаза, я отвернулась. Интересно, а папа разболтал маме? Сто процентов, да. Они иногда походили на сплетниц-подружек, обсуждавших всё на свете в своём уголочке.       — Попрощалась? — спросил Перси.       — Что? — О нет. Он видел моих родителей?       — Как вижу, попрощалась, — сказал он, и я слышала, как он ухмылялся. Я застонала. Нет-нет-нет. — Держись крепче, Принцесса.       Борясь со смущением, я обвила руками талию Перси и прижалась к его спине.       — Только быстро не гони, — попросила я.       — Смотря, что для тебя быстро.       — Перси.       — Ладно-ладно.       Когда Перси выехал из нашего двора и поехал по дороге, я крепче обняла парня. Было страшно быстро ехать и не иметь никаких стен вокруг. Было только сиденье и Перси, за которого я могла держаться.       — Всё нормально? — спросил Перси, перекрикивая ветер и мотор мотоцикла.       — Да!       — Точно?       — Да, не отвлекайся!       Последнее, чего мне хотелось, это чтобы мы попали в аварию, потому что Перси спрашивал, в порядке ли я.       — Расслабься.       — Перси, не отвлекайся!       — Уау, рифма.       — Перси!       Он засмеялся. Я почувствовала вибрацию от его тела. Из-за шума я не слышала его смеха, но я знала, как он звучал.       — Смотри на небо, — посоветовал Перси.       Я перевела взгляд с проносящихся мимо домов на облака, которые двигались намного медленнее. Из-за этого казалось, что и мы ехали не так быстро. Перси, наверное, как-то понял, что мне стало менее страшно, поэтому больше ничего не сказал.       Перси остановил мотоцикл на стоянке парка, в котором проходила ярмарка.       — Ты как? — Перси коснулся моих сцепленных рук на его животе.       — Всё… хорошо, — ответила я, расцепляя пальцы.       Когда я слезала с мотоцикла, я старалась не свалиться. Перси опустил подножку и встал. Он подошёл ко мне и хотел расстегнуть ремешок шлема, однако несколько моих волос запуталось.       — Всё точно хорошо? — спросил Перси, распутывая мои волосы.       — Более чем, — честно ответила я, а мой мозг снова отметил, что мы стоим совсем рядом друг с другом.       — Смотри у меня, — произнёс он, снимая с меня шлем. — Чтоб второго раза не было.       Я закатила глаза.       — Ты испугался тогда, что ли? — спросила я, чувствуя, что действительно хочу знать ответ на этот вопрос.       Я не хотела, чтобы мои друзья осторожничали со мной, беспокоились обо мне, поэтому и не говорила о моей «особенности». Перси я сказала… потому что он был никем для меня и я для него тоже ничего не значила. Я могла сказать ему что угодно, и он мог забыть об этом на следующий день. Даже не забудь он об этом, Перси не стал бы никому рассказывать. По крайней мере, моим друзьям точно. Просто потому, что он ни с кем из школы не общался.       — Не совсем, — ответил Перси, когда мы шли ко входу на ярмарку. — Я боялся, что ты можешь задохнуться или язык проглотить. Окей, ладно, я испугался.       Я хихикнула.       — Это вообще-то не смешно, — сказал Перси, однако на его губах тоже играла улыбка. — Я действительно думал, что не испугался, но сейчас, стоило об этом подумать, понял, что всё-таки да. Понятное дело нормально относится к этому, когда ты спокойно ходишь и не помираешь от паники. А когда у тебя действительно случился приступ, я чуть не поседел.       — Ох… — выдохнула я. Мне так жаль.       Мы перешли арку и оказались на самой ярмарке. Везде всё шумело, горело всеми цветами, однако я не спешила доставать фотоаппарат и фотографировать всё подряд.       — Прости. Вот почему, я никому не говорю…       — Не, это другое, — прервал меня Перси. Я вопросительно посмотрела на него. — Не знаю, как остальные, но мне всё равно на твоё расстройство. В смысле, я рассматриваю риски приступа, но сам факт того, что ты можешь запаниковать, ничего страшного собой не представляет. А во время самой атаки, да, это страшно.       — Но мои друзья не такие, — сказала я, радуясь внутри тому, что его не пугает риск проявления атаки. — Они будут постоянно бегать вокруг меня.       — Ты этого не знаешь.       — Нет, знаю!       — Хорошо, знаешь.       — Ой, прости. Получилось слишком резко? — спросила я, дотронувшись до руки Перси. Он посмотрел на меня, выгнув бровь.       — С чего ты решила?       — Ну, ты просто так отпрянул.       — Я пошутил. Поверь, меня очень сложно задеть.       — Да? — Я вспомнила, как меня охватила мини-атака, когда я услышала слух о Перси. — А меня вот легко.       — Да, это я понял, — ответил Перси. — Ты взбесилась на меня из-за того, что я не поделился с тобой зубной пастой.       Я рассмеялась.       — Вообще-то это было очень грубо! — Я потянула за рукав его косухи.       Перси демонстративно закатил глаза.       Подул ветер. Я пригладила волосы, чтобы не растрепались.       — Что мы будем делать? — спросил Перси.       Я оглянулась. Мы могли пойти к киоскам и что-нибудь купить или пойти играть в автоматы или покататься на аттракционах. На последнее я могла не решиться, даже если доктор разрешил мне кататься на некоторых аттракционах, после того как узнал, что однажды я ослушалась. Однако, может быть, в тот раз мне просто повезло. Паника могла настигнуть в любой момент и определённых причин для неё не было.       Перси тоже осматривал ярмарку. И в этот момент я вдруг почувствовала тяжесть фотоаппарата в рюкзаке. Вытащив его, я отошла немного назад и приблизила к глазам. Перси не смотрел на меня, разглядывал что-то вдалеке, держа руки в карманах и не улыбаясь. Вокруг размытые огни разноцветных фонариков.       После двух снимков, Перси заметил, что это я фотографировала. Он повернул ко мне голову и выгнул бровь. Ещё один снимок. Он мог с лёгкостью стать моделью. Слишком фотогеничен. Слишком красив. Слишком харизматичен.       — Скажи сразу, сколько снимков ты делаешь в день? — спросил Перси, когда я сфотографировала его уже в восьмой раз, но уже под другим ракурсом.       — Такой цифры не существует, — хихикнула я.       — Я не двигаюсь, почему ты продолжаешь щёлкать? — сдвинул брови он, и я снова засмеялась.       — Уж такая я. — Я опустила фотоаппарат. — Хочешь поиграть в автоматы?       — Почему синий? — спросила я. Мы купили сладкую вату, и там можно было выбрать, какого цвета будет сама вата. Я взяла розовый, а Перси — синий.       — А почему розовый? — ответил он.       — Потому что папа всегда мне брал розовый, — пожала плечами я. Слева от нас пронеслась колесница, ехавшая по рельсам большой горки. Крики отдалились так же быстро, как появились.       — Потому что ты Принцесса, — усмехнулся Перси.       Я закатила глаза.       — А ты принц? — протянула я. Темнело, однако становилось всё уютней.       — Можешь считать и так, — хмыкнул он. — Бабушка всегда добавляла в выпечку синий краситель. Они с дедом выросли рядом с морем, и вода их преследовала везде.       — Как ми-и-ило, — улыбнулась я, откусив вату. — Я тоже теперь хочу испечь что-то с синим красителем. Можно?       — Почему ты у меня спрашиваешь? — усмехнулся он.       — Потому что ты же мне рассказал об этом. Ваша традиция. Так что я должна спросить.       — Как всё сложно. — Перси закатил глаз. — Можно. Тебе всё можно.       — Спасибо, — смутилась я. Как мило.       Съев сладкую вату, мы отправились на гигантские качели. На них не было страшно, они захватывали дух. Обожала эту чувство. То чувство, когда ты очень рад, когда вдохновлён, когда вот-вот случится что-то хорошее.       — Это дождь? — спросил кто-то.       Я невольно подняла голову. На щёку тут же упала капля. Я опустила голову, и на макушку тут же начало опускаться десяток капель. Вот блин.       — Быстрей! — кричали люди вокруг.       Кто смеялся, кто плакал, убегая под тенты. Я схватила за руку Перси и побежала вместе с остальными. Мы втиснулись с краю рядом со столом киоска, дабы спрятаться от дождя. Рядом с нами было много людей, тоже желавших остаться сухими. Или хотя бы частично сухими. Тент сверху закрывал не всех.       Места было мало. Я вжималась поясницей в стол киоска. Сбоку от меня шумели парни с девушками. Перси стоял передо мной, поставив руки по обе стороны от меня, и не давал своим ростом каплям дождя добраться до меня.       — Ты промокнешь, — сказала я, но мой голос оказался очень тихим. Снова этот момент. Снова мы стояли очень близко. Снова этот взгляд Перси, потерявший сосредоточенность.       — Не велика потеря, — усмехнулся он. Изумрудные глаза заискрились игривостью без той суровости, которая обычно у него была. Я улыбнулась.       — Простудишься.       — Последний раз я болел лет в девять.       — Сглазишь.       — Пф!       Я тихо засмеялась. Парень, стоявший справа от меня, вдруг начал давить мой бок. Мою руку неожиданно пронзила боль — её зажали. Ахнув, я прижала обе руки к груди, зло посмотрев на ребят справа.       — Эй, — громко позвал Перси. Я взглянула на него. Он сверлил наших соседей суровым взглядом. Они стихли и посмотрели на Перси. — Спокойней, пожалуйста.       — Ой…       — Прости, бро, — отозвался один из них.       — Да, мы случайно.       Перси не сводил с них глаз ещё несколько секунд, но потом посмотрел на меня, смягчив взгляд. Ребята снова заговорили, но теперь тише. Почему Перси сказал всего два простых слова (одно из которых вообще было «волшебным»), но звучало это так пугающе? Почему сразу хотелось подчиниться? Как он это делал?       — Спасибо, — поблагодарила я, положив руки поверх его косухи.       Я не знала, когда дождь закончится. Если он собирался идти ещё долго, нам стоило ехать домой. Мне не пришло в голову посмотреть погоду, потому что всю неделю было тепло. Надо подождать немного, и если дождь не прекратится, поехать домой. А сейчас, наверное, стоило поговорить, дабы убить время.       — Значит… — начала я, вспомнив наш разговор до дождя. — Мне всё можно?       Перси улыбнулся своей очаровательной улыбкой.       — Почти.       — А что мне нельзя?       Его улыбка ослабла, превратившись в полуулыбку. Он закусил нижнюю губу, не отрывая взгляда от моих глаз. Перси глубоко вздохнул.       — Делать того, что ты сделала в тот раз, — произнёс он. Я напряглась. Он думал об этом. Его это как-то задело.       Вдруг я невероятно осмелела.       — Почему?       Взгляд Перси стал тяжёлым, но я могла смотреть только в эти блестящие изумрудные глаза, и больше никуда.       — Потому что нельзя, — сказал Перси.       — Это не ответ.       — Я сказал, нет.       — А что я в тот раз сделала?       Я чувствовала, как трусость и чувство самосохранения трясли меня за руку, крича остановиться. Перси мог молча повести меня к мотоциклу, увезти домой и больше никогда со мной не разговаривать. Он мог сделать, что угодно. Это же Перси. Но я не могла заткнуться. Я должна знать, о чём он думал.       — Сломала меня.       Неожиданно громыхнул гром и засверкала молния. От испуга, я опустила голову и вжалась в грудь Перси. Он тут же обнял меня правой рукой за спину, левая рука так же упиралась в стол, не давая парню сбоку задавить меня.       Сломала его? В каком смысле? О чём он говорил? Неужели?..       — Надо ехать домой, — сказал Перси и, ничего не спрашивая, взял меня за руку и повёл прочь.             Дождь оказался сильнее, чем мне казалось. Как только Перси вывел меня из тента, на меня обрушились тяжёлые капли, тут же намочив меня с головы до ног. Я вскрикнула и закрыла голову рукой, хотя знала, что это никак мне не поможет.       Перси бежал быстрее, чем я умела, поэтому мне казалось мы сейчас взлетим. Когда мы достигли мотоцикла, Перси схватил шлем и быстро одел на меня, умудрившись не ударить. Пока он застёгивал его, я вглядывалась в его глаза и гадала, что же он имел в виду. Неужели я была права? Ему было не всё равно? Или что? Ох, ну почему он такой?       За своими мыслями я не заметила, как Перси сел на мотоцикл и звал меня. Громкое рычание мотора разбудило меня, и я вернулась в реальный мир. Перси поторапливал меня.       В спешке не успела подумать за что схватиться, и мысли до сих пор были о словах парня, поэтому я упёрлась в твёрдое сиденье и резко подняла ногу. Однако сиденье оказалось мокрым, и моя рука соскользнула. Голова ударилась о спину Перси, отчего начала кружиться.       — Ты в порядке? — спросил он, развернувшись ко мне. Он держал меня за локоть. Видимо, успел схватить, когда я падала.       — Да, — ответила я, хотя на самом деле у меня кружилась голова.       Снова закинув ногу, пока Перси держал меня за руку, я села на мотоцикл и кивнула парню. Тот смотрел на меня обеспокоенно и недоверчиво, видимо, понимая, что я лгу и мне не хорошо. Его волосы были мокрыми, по лицу стекала вода, и я испугалась, сможет ли он видеть, куда едет.       Но сказать ничего я не успела. Перси схватил мои руки, обвил вокруг своей талии и тронулся. Я прижалась грудью к холодной куртке и чувствовала под ладонями мокрую футболку Перси. Сжимала её, потому что руки соскальзывали друг с друга.       — Всё хорошо? — крикнул Перси.       — Да!       Я не сводила взгляда с чёрного неба, наполненного тучами. Телефон начал вибрировать в переднем кармане джинс. Родители. Я не могла ответить или сбросить или прислать сообщение. Если отпущу Перси, то упаду или уроню телефон… или запаникую. Однако родители не переставали названивать, и я начала чувствовать, как телефон выскальзывал из кармана. Нет, пожалуйста.       Хорошо. Мне просто нужно быстро взять телефон в руки и снова обнять Перси. И всё. У меня получится. Здесь ничего сложного нет. Подумаешь, боже. И надо продолжать смотреть на небо.       Мне нужно сделать это прямо сейчас, а не то я могла передумать.       Задержав дыхание, я отпустила одной рукой Перси и потянулась за телефоном.       — Аннабет?       — Всё нормально! — крикнула я, однако в груди сердце тут же запрыгало со страшной скоростью.       Внутри словно всё стянуло ниткой, и я почувствовала боль в груди. Схватив телефон, я резко обняла Перси и прижалась к нему сильнее, понимая, что я сейчас заплачу оттого, как мне было страшно. А всё потому, что я отвела взгляд от неба и заметила, что мы ехали быстрее, чем в прошлый раз. Если бы я не отпустила, но всё равно заметила нашу скорость, то не стала бы паниковать, я знала. Но я испугалась за телефон. Идиотский телефон! Чем я думала?!       — Закрой глаза!       Но я уже зажмурилась так сильно, что веки болели. Пальцы сжимали футболку Перси, царапая его кожу. Слёзы жгли щёки, а из-за тяжёлого дыхания болело в груди.       Перси сбавил скорость. Наверное, он злился на себя, что повёз меня на мотоцикле. Но он не виноват. Виновата я. Только я. Не отпусти его, всё было бы нормально. Ненавижу себя. Надо успокоиться. Ради Перси. Он не должен чувствовать себя виноватым.       Когда мы добрались до дома, я почти успокоилась. До сих пор всхлипывала, но точно не паниковала. Я даже думала, что у меня не было паники. Я просто очень испугалась. А даже если и была, присутствие Перси помогло мне более или менее справиться.       Я очень пугливая. Друзья всегда любили поддразнивать меня из-за этого. Но я ничего не могла с этим поделать. Это была участь той, у кого случались панические атаки. Я не была неженкой.       Перси припарковал мотоцикл, и я понимала, что надо было отпустить его, но получалось у меня это с трудом. Поэтому он помог мне и спрыгнул с мотоцикла. Я продолжала всхлипывать и судорожно дышать после рыданий. Постаралась быстро перекинуть ногу, но получалось как в замедленной съёмке.       Перси поднял меня и понёс к дому, и только тогда я поняла, что родители ждали нас с открытой дверью.       — Прости, — прошептал Перси, и я тут же покачала головой.       — Ты... не... виноват, — сказала я, проклиная свои рыдания.       Мы зашли в дом, и Перси опустил меня на ноги. Я попыталась удержать всхлипывания, пока он снимал с меня шлем.       — Аннабет, милая, как ты? — обеспокоенно спросила мама, погладив меня по спине. Она заправила мои волосы за уши и взглянула на меня. Я посмотрела ей в глаза.       — Всё хорошо, — ответила я, стараясь держаться.       — Я виноват, — сказал Перси сзади. — Нам не стоило ехать на мотоцикле. Прошу прощения...       — Нет! — крикнула я. Внутри до сих пор всё дрожало, но я силой это скрывала. — Он не виноват! Я его отпустила, и сама себя напугала. Мне не стоило этого делать. Я виновата!       — Аннабет...       — Я сама виновата! — прервала я Перси, повернувшись к нему. Смотрела в его полные сожаления глаза и пыталась взглядом передать, что я права.       Решила доказать себе, что я смогу держать контроль. Как же. Более идиотского решения я никогда ещё не принимала.       Кто-то положил руки мне на плечи.       — Никто не виноват, дорогая, — произнёс мягко папа. — Но тебе действительно не стоило отпускать Перси.       — Да, не стоило, — согласилась я, сжав руки в кулаки, дабы скрыть дрожь. Не сводила взгляда с Перси. Он видел мои старания соврать, что я больше не рыдала. Он видел меня насквозь, что я готова вот-вот рассыпаться.       — Вам нужно согреться, — сказала мама. — Срочно.       — Я пойду, — шагнул назад Перси. — Ещё раз простите за...       — Никаких пойду, — отрезала мама, схватив его за рукав куртки. — Ты до ниточки промок и никуда не уйдёшь пока не примешь душ и пока не закончится дождь.       — Миссис Чейз...       — Дай номер твоих родителей, я их предупрежу и всё объясню. — Мама потянула Перси в дом. — Уверена, они будут не против, если ты у нас задержишься. Опасно сейчас разъезжать по городу.       — Я не думаю, что это...       На этот раз его прервал папа, убрав с моих плеч руки и уперев в бока:       — Малец, ты либо остаёшься, либо остаёшься. Третьего варианта не дано.       Тут папа заставил Перси снять обувь и повёл на второй этаж, не принимая никаких возражений.       — Тебе тоже нужна горячая ванна, дорогая, — улыбнулась мама, и сняла с меня джинсовку. — Ужас. Ну что за погода! Не дай бог заболеете!       Я накинула на спину полотенце, дабы капли с моих волосы не падали на всё подряд. После горячей ванны я чувствовала себя настолько лучше, что казалось, я сейчас завизжу. Я больше предпочитала горячий душ и такую же ванну и ненавидела холодный душ. Как вообще можно было принимать холодный душ? Господи, холодно же!       Даже когда солнце пекло и всем вокруг было жарко, я включала прохладную воду, но потом всё равно делала её теплее.       Ливень за окном до сих пор шёл, и теперь там иногда сверкали молнии. Погода разбушевалась не на шутку.       Перси до сих пор был у нас дома. Папа дал ему вещи Оуэна, и Перси переодевался в гостевой комнате. Он там посидел пару минут, но потом папа позвал его вниз посмотреть вместе телевизор, и Перси спустился. Я слышала это, пока принимала ванну, потому что гостевая комната была на втором этаже, как и моя ванная.       Иногда бывало такое, что я долго не могла решить, какую пижаму мне надеть. Но на этот раз этот процесс занял настолько много времени, что мне стыдно признаваться. Однако у меня была веская причина сего поведения. Дома был Перси. Перси. Дома. У меня. Если он увидит меня в розовой пижаме с ананасами, он лопнет от смеха или откажется больше смотреть на меня. Когда-нибудь я докажу ему, что в милых пижамах ничего постыдного нет для семнадцатилетней девушки, но сейчас я не готова вступать с ним в спор.       Вообще-то помимо детских и милых пижам, у меня были и взрослые одеяния. Их мне дарили тёти, мамины подруги, кузины. И что только мне не дарили. Бельё было настолько вызывающим, что я вообще не могла представить, что у меня когда-то появится смелость его надеть и показаться в нём. Я же умру от смущения.       Выбрав шёлковые майку и шортики нежно-розового цвета с принтом экзотических цветов, я покрутилась перед зеркалом. На концах шортиков и вырезе майки были кружева. Это была единственная «нормальная» пижама у меня, поэтому выбора у меня не было, даже если меня смущали кружева. И шортики сейчас казались слишком короткими. Если я сяду и подниму ноги, как я всегда любила делать, то будет видна вся моя задница. Отлично. Не буду садиться. Или сяду и закроюсь подушкой.       Заправив майку в шортики и снова накинув полотенце, я вышла из комнаты и спустилась на первый этаж. Из зала послышался разговор папы и Перси.       — Этот мультфильм мне нравится, но цирки всё равно терпеть не могу, — сказал Перси.       — Почему?       — Хищных животных невозможно лаской и похвалой научить делать трюки. Это делается пытками, насилием и введением в них всяких веществ. Лучше смотреть на людей, делающих всякие страшные вещи, типа, прыжки с гигантской высоты или какие-то пирамиды.       — Знаешь, я с тобой полностью согласен, — сказал папа. — Полностью. Я никогда не водил Аннабет в цирк. Она и не просила. Её никогда не впечатляло то, как животные подчинялись указаниям. Она не находила в этом ничего увлекательного или восхитительного.       Перси усмехнулся.       — Не удивлён.       — Она была смышлённая даже в маленьком возрасте.       — Уау. В маленьком возрасте я был тем ещё идиотом.       Папа расхохотался, я приглушенно усмехнулась.       — Большинство ребят — все такие, — сказал папа, улыбаясь. — Но посмотри каким ты вырос! Проявил ты себя только с хорошей стороны. Вон, дочку мою спас.       Я ахнула. Он о чём? О библиотеке? Перси ему рассказал? Как папа узнал? Или он о случае на мотоцикле?       — Наверное, любой бы это сделал, — сказал он.       — А вот и нет! Поверь мне, не любой. Далеко не каждый.       Наверное, всё-таки о библиотеке. Перси действительно ему рассказал? Или папа как-то догадался? Но как?       Решив, что у меня ничего отгадать всё равно никак не получится, я проскочила мимо зала и направилась в кухню. По крайней мере, папа уже проникся к Перси. На лице невольно появлялась улыбка от этой мысли.       — Вот и ты! — улыбнулась мама, отведя взгляд от бумаг. — Мы ждём тебя, чтобы начать поздний ужин. Возьми, пожалуйста, тарелки.       — Ой, простите, если заставила ждать, — произнесла я, взяв посуду и следуя за мамой в Малую столовую.       — Ох, всё хорошо, милая, — протянула мама, положив руку мне на плечо и тепло смотря на меня. — Главное, что ты в порядке.       Я улыбнулась.       — Спасибо, мам.       Она мягко кивнула и наполнила тарелку папы. Мама уже накрыла на стол. Осталось положить еду.       — Почему ты не сказала нам, что Перси это тот, кто спас тебя? — спросила она.       — Э-э… — Значит, всё-таки библиотека. Но как они узнали? — Не знаю даже.       — После того, как вы ушли папа заподозрил, что он похож на описание врачей. Да, твой папа всё-таки спросил у них, как он выглядел.       Блин.       — Папа… — протянула я, приложив ладонь ко лбу. В принципе, я не могла злиться или могла бы догадаться. Ведь воспитание папы не позволит ему не отблагодарить спасшего его дочь.       — Потом вы пришли, Перси вышел из душа, — продолжала мама, — и твой отец начал спрашивать у него, откуда вы друг друга знаете. Начал издалека, но потом не вытерпел и напрямую спросил. И Перси признался, что это действительно он. Как же мы рады, что наконец-то встретили его!       Мама радостно улыбнулась и положила последнюю тарелку на стол.       — Такой хороший мальчик. Неудивительно, что он тебе нравится.       — Мама! — зашептала я, топнув ножкой.       — Мальчики! Ужин! — позвала мама, проигнорировав меня.       Щёки горели. Вот как папа мог взять и рассказать всё маме? Хотя неудивительно. Они были лучшими друзьями с пяти лет, которые все всё друг другу рассказывали. У них не было секретов. Разве что папа скрывал, что влюбился в маму в пятнадцать лет.       — Поздние ужины у нас не плотные, не волнуйся, — послышался голос папы. — Мясо с овощами, салат и любой напиток. Что желаешь пить?       — Мне, честно, всё равно, — ответил Перси, и я закатила глаза. А как же.       Папа вошёл в столовую.       — Аннабет! — раскинул руки он. — Когда ты вышла? Я тебя что-то и не заметил.       — Я не стала мешать вам, — улыбнулась я.       — А чего ты мне не сказала, что Перси твой спаситель? — спросил папа, обняв меня за плечи и указав на Перси.       Он зашёл, спрятав руки в карманы. На нём была тёмно-зелёная футболка и тёмно-синие шорты. Вот скажите, как парням удаётся выглядеть так круто в простой футболке и шортах? Я тоже так могу? Или это только на парней распространяется? Или мне для этого нужно полюбить девушек, чтобы понять это? Ох…       Волосы Перси были влажными после душа, но не такими мокрыми как у меня. Ну, конечно, он же не лежал час в ванне, а быстро помылся и вышел. Взгляд Перси метнулся на мои ноги, но тут же переместился на мои глаза. Я поправила волосы, сглотнув.       — Я не знаю, — ответила я, потянув за прядь. — Даже не знаю, как так вышло.       — Что ж, теперь мы его знаем! — поднял руку вверх папа. — И бесконечно благодарны. Я уже говорил, но повторюсь. Перси, ты тут всегда желанный гость.       — Ох, сэр, хватит, — в притворном смущении махнул рукой Перси.       Все засмеялись. Папа с улыбкой сел во главе стола, начав говорить с мамой, сидевшей напротив. Я подошла к Перси.       — Ты всё-таки пришёл на наш ужин, — шепнула ему я. Он усмехнулся.       — Ты это подстроила, Принцесса.       Захихикав, я легонько толкнула парня в бок и села рядом с папой, по его просьбе, а Перси опустился напротив. В столовую вбежали братики и запрыгнули на стулья рядом со мной.       В Малой столовой стоял длинный стол с двумя главными местами, за которыми сидели родители, когда у нас гости, и с тремя местами по бокам, где рассаживались мы с братиками. Когда у нас не было гостей, родители садились напротив нас. Когда дом заполняло большое количество людей, мы накрывали стол в Большой столовой.       Бобби и Мэттью сели за свои места и начали внимательно изучать Перси. Тот тоже смотрел на них, не притронувшись к еде. Он вопросительно кивнул им. Мальчики отрицательно покачали головой.       О, боже, это действительно происходило. Перси сидел за одним столом с моей семьёй. На ужине. От этого осознания будоражило с головы до пят. В то время как Перси выглядел совершенно спокойным. Взгляд полон безмятежности. Руки расслабленно покоились на коленях. Откинулся на спинку стула и наблюдал за мальчиками.       — Ты играешь в футбол? — спросил Бобби.       О, нет.       Начинается.       — Нет, — ответил Перси.       Мальчики переглянулись.       — А в баскетбол?       — Нет.       — В теннис?       — Нет.       — В волейбол?       — Нет.       — Тогда во что ты играешь?       — Смотря что ты подразумеваешь под словом «играть». — В глазах Перси блеснул недобрый огонёк. Он видел моих братьев насквозь.       — Это значит, увлекаешься ли ты футболом, — объяснил Мэттью.       — Тогда «нет».       — А умеешь? — спросил Бобби.       — Умею.       — Сыграешь с нами?       — На улице дождь.       — А когда он закончится?       — Посмотрим.       Мальчики снова переглянулись, а потом кинули взгляд на меня. Обычно мои друзья отвечали не так, а когда их спрашивали, поиграют ли они с ними, то братики всегда получали положительные ответы.       — Ты учишься с Аннабет в одном классе? — спросил Бобби.       — На химию ходим.       — А Аннабет хороша в химии?       Перси перевёл взгляд на меня и ухмыльнулся:       — Ужасна.       Я раскрыла рот от изумления. Что?! Я?! Справа, от папы, послышался сдавленный смешок.       — Неправда! — не согласилась я, уставившись на Перси.       — Она никудышная ученица. Я стою первым, — произнёс он, самодовольно сверкая изумрудными глазами.       — Я прекрасна в химии! — сказала я, готовясь уже доказать это. Родители наблюдали за нами с улыбками на лицах и сдерживая смех. Я посмотрела на братиков. Те в предвкушении следили за нами. Я с вызовом посмотрела на Перси. — Молекулярное уравнение. Хлорид бария плюс серная кислота, что выйдет?       — Ацетат натрия, — ответил Перси.       — Чушь! — фыркнула я. — В  результате этой простой реакции обмена образуется нерастворимый осадок – сульфат бария и соляная кислота.       — А ты попробуй докажи, что я не прав, им, — усмехнулся Перси.       Я повернулась к братьям, которые не сводили глаз с парня. Предатели. Я бросила свирепый взгляд на Перси. Сначала сказал, что я сломала его, а теперь прикалывался надо мной перед моей семьёй. Как же он меня раздражал в этот момент. Глупо злиться из-за того, что он выставил меня не разбирающейся в химии перед младшими братьями, которые верили, что я хороша во всём. Но блин!       — Итак, — начал папа, выпрямившись. Он пытался скрыть улыбку, но я её видела. Точнее слышала. Я смотрела в свою тарелку и сжимала в руке вилку. Противный. Противный. Такой противный! И что значило его «Сломала меня»? Что-то не видно, что я как-то его ломала! Сидит тут целёхонький. — По новостям передали, что дождь будет идти всю ночь.       И словно в подтверждение слов папы за окном блеснула яркая молния.       — А ещё того хуже, ливень усилится, начнётся гроза. Поэтому Перси, тебе стоит остаться у нас на ночь, — сказал папа, и я резко подняла голову. Что? Я не ослышалась?       Перси тоже тупо уставился на моего папу и, наверное, в его голове крутились такие же вопросы как и у меня.       — Вы уверены? — сузил глаза он.       — Без единого сомнения! — кивнул папа. — Я хотел сказать тебе это ещё когда ты вышел из душа, но мы что-то заговорились, и у меня совершенно вылетело из головы.       — Я сомневаюсь, что…       — Перси, мы тебя не отпустим в такую погоду, — сказала мама, и Перси повернул голову к ней. — На улице ливень, темень и сильный ветер.       — Я и не в такие ситуация попадал, — сказал Перси, но родители его не слушали. Наверное, не восприняли всерьёз. Но я знала, что Перси был серьёзен. Наверное, он оказывался на улице в погоду похуже и пострашнее. Сердце заболело от этой мысли.       — Оставайся, — сказал папа. — Пожалуйста. Уверен, Аннабет тоже не хочет отпускать тебя в такой ливень.       Перси бросил взгляд на меня, но я опустила глаза в тарелку. Он точно будет спать в гостевой комнате. А она находилась рядом с моей комнатой. Почему от этого факта я так смущалась? Нас будет разделять стена или даже несколько, если его поселят в другую гостевую комнату.       Я так и не подняла взгляда на него до конца ужина.       Капли дождя барабанили по стеклу окна, молния сверкала, освещая комнату. Я сидела в темноте на кровати, укутавшись в одеяло. Была уже полночь, мои родители и братики легли спать. Перси был в гостевой комнате, второй от моей комнаты (всего их было три), что означало, нас разделяло две стены.       Уснуть не получалось. Мысль о том, что он лежал или сидел или что бы он ни делал через комнату от меня, заставляла меня бодрячком сидеть на своей кровати и не смыкать веки. А ещё раскатистые громыхания грома, постоянно пугавшие меня. С каждым громом я вскрикивала и пряталась в одеяле. Они были такие громкие и страшные, что я чувствовала себя маленькой девочкой.       Мысли заняли слова Перси «Сломала меня». Вот что он, блин, имел в виду? Чем больше я об этом думала, тем сумасшедшими становились мои предположения. Одно из них было, что у Перси была возлюбленная, которая постоянно целовала его в раны, когда залечивала их, и своим поступком, я напомнила ему её. Убого, да? На ум сразу приходила атмосфера фильмов восьмидесятых про банды.       Или я была права, когда предположила, что он… неравнодушен ко мне?..       Снова гром. И снова я вжала голову в плечи и проклинала себя. Могла же уже привыкнуть. Но нет. Продолжала пугаться. Гром за окном эхом звучал по всему небу, раздаваясь по всему городу. И чего погода так взбушевалась?       А если я напишу Перси и спрошу, что он имел в виду? Нет, по сообщению такое не делали. Хмыкнула, вспомнив его мысли насчёт признания главных героев в «Комнате номер 351». Он точно не оценит моё сообщение.       Закусив губу, я посмотрела на дверь моей комнаты. На ней были аккуратно увешаны календари и фотографии, записки с делами, которые нужно было сделать. Перси не видел мою комнату. После ужина папа проводил его в гостевую комнату, а я осталась помогать маме убираться.       Я точно не смогу уснуть, если не узнаю, что означали эти слова. А где и когда я завтра у него спрошу? Он же мог быстро уйти. А если он больше не захочет со мной говорить? Так, нет. Аннабет, не накручивай.       Медленно выбираясь из кокона одеяла, я сползала с кровати. Стоит? Не стоит? Не прогонит? А если спит? Пальцы ног дотронулись сквозь высокие носки пола. Медленно ступила полной ступнёй. Сжимала одеяло в пальцах и кусала губы. А если он спит голым? Ну, мало ли. Хотя у него есть манеры. В гостях не станет так делать. Ну, может футболку снимет, но трусы же оставит. Ох, боже, Аннабет, позор тебе за такие мысли.       Начала медленно подниматься с кровати, словно действуя против нитей, обвивших всё моё тело. За спиной раздался сердитый гром, и я как ужаленная вскочила и побежала к двери.       — Господи, — выдохнула я. Неожиданно же как. — Вот видишь. Даже природа говорит поторапливаться.       Покачав головой, я повернула ручку и выглянула из-за двери. А если родители вдруг решат заглянуть ко мне? Хотя они перестали делать это после того, как мне исполнилось тринадцать. Когда я начала лучше справляться с паникой. Блин, а если сегодня им прям приспичит? Да нет. Я просто накручиваю.       Выскочив из комнаты и закрыв за собой дверь так тихо, как я только могла. Медленно зашагала к комнате Перси. Заветная дверь находилась в десяти метрах от меня. Из окон снова сверкнула молния.       — Да иду я, иду, — шёпотом заворчала я, приближаясь к двери.       Встав рядом с ней, я остановилась. Сердце бешено стучало в груди, дыхание сбилось, стало невыносимо жарко. Я сглотнута и вздохнула. Нужно постучать. Если не ответит, я уйду. Сделаю несколько попыток, и уйду, если ничего не услышу.       Подняв руку, я снова сглотнула и постучалась. Тихо, но достаточно громко, чтобы человек внутри комнаты услышал. Закрыла глаза. Прислушалась. Ничего. Открыла глаза. Уставилась в белое дерево перед собой. Снова подняла руку и постучала. Опять ничего. Но когда я собиралась повторить своё вторжение посреди ночи, дверь передо мной открылась.       Я не понимала, как близко стояла к ней, пока Перси не появился в проёме, и я не уставилась в его накаченную грудь. Я резко подняла голову и отступила на шаг. Всё-таки он спал без футболки. По телу пронеслась дрожь, и я пыталась сфокусировать зрение на глазах парня.       Перси не выглядел удивлённым или усталым. Он не спал.       — Привет, — сдавленно шепнула я, попытавшись улыбнуться.       — Привет, — ответил он, прислонившись к косяку. — Не спится?       — Совсем, — мотнула головой я.       Перси толкнул дверь, и та раскрылась. Он не кивнул в сторону комнаты, приглашая, словно давая выбор, поговорить здесь или в комнате. Как мне угодно. Кивнув в благодарность, я прошла в комнату. Перси закрыл за мной дверь.       Дыхание полностью сбилось, и я не могла нормально мыслить. Перси встал возле комода и присел на него, став немного ниже. Он держал руки в карманах. Я осматривала гостевую комнату, стараясь игнорировать тот факт, что начинала воспламеняться изнутри. Его тело было идеально. Буквально. Серьёзно. Так нельзя. Бицепсы, трицепсы, всякие кубики, вены на руках и что там ещё есть. У Перси были манеры, и сейчас он должен был надеть футболку, но он этого не делал. Почему он этого не делал?       — Я просто… — начала я, когда пауза затянулась. Слава богу, что не было полной тишины. За окном продолжал шуметь ливень. — Хотела поговорить.       Перси едва заметно закивал.       — Хорошо, — произнёс он. Я хотела и не хотела, чтобы он надел футболку. Даже не знала, что перевешивало.       Краем глаза заметила, что его взгляд скользил по моему телу. Я резко взглянула на него, и Перси тут же посмотрел мне в глаза. Он усмехнулся.       — Прости, — хмыкнул он. — Не мог разглядеть твой наряд внизу из-за присутствия твоих родителей.       — Ты не только наряд разглядывал.       — Ну, знаешь. — Перси вздохнул. — Слушай, ты серьёзно?       — В смысле? — Я нахмурилась.       — Кто так одевается, когда дома парень? — А тон-то полностью спокоен.       — В каком смысле?! — Получилось громко. Я скрестила руки на груди. В смысле «Кто так одевается»? — Я нормально одета. Это обычная моя пижама.       — Что ж, сюрприз, но я так не считаю.       — Ой, сам-то. Сидишь тут полуголый.       — А я специально не надел футболку, когда ты пришла, — направил на меня указательный палец Перси. — Расхаживаешь тут передо мной в какой-то простынке, ничего не скрывающей. Это месть, Принцесса. Месть.       Я покраснела. Густо покраснела.       — Это шёлк вообще-то, — пробормотала я.       — Он выглядит так, словно готов вот-вот сорваться с тебя.       — Так, всё! — вскинула руки я, ощущая себя так, словно добровольно позволяла языкам пламени охватывать всё моё тело. Я чуть не начала махать кистями, чтобы обеспечить себе хоть немного воздуха, но тут же оборвала себя. Нет. Он и так много знал. Глубоко вздохнув, я собралась с силами. — Я… вообще-то не об этом пришла поговорить.       Я взглянула на Перси из-под ресниц. Он закусил внутреннюю сторону губы, нахмурившись. Наверное, понимал, о чём я хотела поговорить. И ему это не понравилось. Но я должна была узнать.       Как мне поднять эту тему? Просто сказать? Надо было упомянуть про дождь. Боже, как нервозно. Он может сейчас нагрубить мне. Прервать и не дать сказать. Или вообще уйти из дома. А может улыбнуться, сняв напряжение с меня, и начать говорить со мной. Может понять, как много это значило для меня и мягко всё объяснить. От него можно было ожидать чего угодно.       Я вздохнула. Надо сказать это. Как можно быстрее.             — Ты тогда сказал… — начала я, опустив взгляд на свои пальцы, которые заламывала. — Что я сло-сломала тебя. — Посмотрела на него. — Что это… значит?       Перси безотрывно смотрел на меня. Во взгляде изумрудных глаз не было ни капли теплоты. Лишь холод, суровость и пугающее спокойствие. Выдержать этот взгляд было так сложно, но я не отводила глаза. Продолжала наблюдать за тем, как Перси молчал. И ждала. Терпеливо, молча, давая подумать, хотя внутри всё дрожало от волнения. А он всё продолжал хмуриться, придавая себе суровый вид.       — Ничего такого и не значит, — произнёс он.       — Не ври мне, — вырвалось у меня. Брови Перси поползли вверх. Я так сильно хотела узнать ответ на свой вопрос, что не думала, что делаю. Ноги сами собой сделали шаг вперёд. — Я очень хочу знать.       — А я не хочу, чтобы ты знала. — Тон строже.       — Мне это нужно.       — Ошибаешься.       — Пожалуйста.       Меня терзали сомнения, вдруг один из моих сумасшедших вариантов мог быть правдой. Ведь я чувствовала… что в тот момент ему было не всё равно. Однако если мне действительно показалось, то я должна была узнать это, чтобы не окутывать себя пустыми надеждами. Лучше узнать сейчас, чтобы потом было не так больно.       — Перси…       — Тебе просто не стоит так больше делать.       — Почему? — Снова шаг.       — Тебе нельзя слышать ответ.       — Почему? — Ещё шаг.       Сердце грохотало, и я слышала, как оно совершало кульбиты, словно моля меня остановится. Но я не могла. Я приближалась к Перси и видела, как он напрягался с каждым моим шагом. Он хмурился и продолжал держать оборону в виде сурового взгляда, но теперь я заметила, что он пытался скрыть нервозность… или раздражение.       Я не отступлю, даже если готова буду потерять сознание от того, как сильно я нервничала. Лучше я разобью себе сердце сейчас, и смогу быстро залечиться. Чем я сделаю это позже, когда восстановиться будет намного сложнее.       — Ты понимаешь слово «нельзя»? — спросил он резче обычного.       Он начинал злиться.       Всё равно.       — Я не понимаю, почему не могу узнать, если это касается меня, — прошептала я, уменьшив наше расстояние до одного метра. — Скажи, почему?       — Потому что… — Плечи Перси поднялись, и он уставился перед собой, словно успокаивая себя. Я сделала шаг, и он покачал головой. — Перестань. Не подходи.       — Почему?       — Это слово меня уже бесит. Не произноси его.       Я тихо усмехнулась и поразилась своей смелости, смешанной с наглостью, в этот момент.       — Почему?       Перси впился в меня взглядом, полным раздражения, и со следующим моим шагом нас разделяло меньше одного фута. Я не верила его раздражению и злости. Он не злился. Но делал вид, чтобы оттолкнуть меня. И у него могло бы это получиться, не будь я такой настойчивой. Мне было страшно, меня скручивало внутри от волнения, но я смотрела прямо в глаза Перси и ни на шаг не отступала.       Я приблизилась так близко, что между нашими телами оставалось лишь пару сантиметров. От Перси исходил жар, челюсть сжималась. Я слышала его дыхание, видела, как поднималась и опускалась его грудь.       — Словно ты не знаешь, — сказал он так, словно сдался. — Поняла же.       Нет. Никогда тебя не понимала. Никогда не могла понять, о чём ты думал.       В то время как ты читал меня как раскрытую книгу. Всегда знал, чем были заняты мои мысли. Понимал, когда мне было плохо, когда хорошо. Понимал меня лучше кого-либо другого.       Внезапно раздался оглушительный раскат грома, и комнату осветила яркая молния. Я вскрикнула от испуга и, напрягшись всем телом, закрыла голову руками. Перси тут же обнял меня и прислонил к себе. Эхо грома не стихало, и я не могла раскрыть глаза. Сжимала веки так сильно и дрожала всем телом. Сильные руки прижали меня ближе.       — Всё хорошо, — прошептал он, успокаивающе поглаживая меня по спине.       Сквозь закрытые веки я видела, как комната ещё несколько раз наполнилась светом молний. Снова гром. Снова испуг. Снова я проклинала себя за слабость. Как же меня раздражало, что мне было так страшно. Чувствовала, как начинало щипать в глазах. Нет, не хватало ещё и заплакать. Я нахмурилась и поджала губы, сдерживая слёзы, которые не контролировала.       Перси положил ладонь мне на голову и прижал к себе, обнимая так нежно и мягко, что я никогда бы не подумала, что он способен на такое. Прислонился щекой к моему виску и нежно прижимал к себе, словно хотел защитить меня от всего плохого в этом мире. И я понимала, что начинала расслабляться. Дыхание выравнивалось, слёзы останавливались, дрожь исчезала.       Снова гром. Но я не испугалась. Резко вдохнула от неожиданности, но не позволила панике охватить меня. Ведь в объятиях Перси чувствовала себя в такой безопасности и защите, что никакая буря меня не могла испугать. Знала, что Перси меня защитит и успокоит. Только ему это и удавалось.       Он не отпускал меня до тех пор, пока я не успокоилась до конца. Пока он не был уверен, что я больше не боялась. Но даже когда я вернула контроль над свои телом, я не отпустила Перси. Поднялась на носочки и обвила руками его шею, говоря спасибо без слов. Перси обнял меня за талию и зарылся носом в мои волосы. Ему не понадобилось что-то говорить, чтобы защитить меня. И никакие слова не передадут то, как сильно я была благодарна Перси. И как я хотела, чтобы он всегда был рядом со мной. Я сильнее прижалась к нему, хотя казалось куда ещё сильнее, и вдохнула дурманящий запах его тела. И только тогда я почувствовала, как быстро билось его сердце. Как оно отбивало ритм, готовясь вот-вот вырваться. Вбивалось в рёбра так же быстро, как и моё. Ох, боже. Неужели дикое сердцебиение мучило его так же, как и меня? Как давно?..       Немного отстранившись, но не убирая рук с его тела, я взглянула в глаза Перси. Эти изумрудные глаза, которые блестели в ночи, и в которых я каждый день утопала. В которых боролись между собой желание и спокойствие, пытающее приструнить эмоции. В которых горела страсть, которую он постоянно скрывал от меня. Неужели он всегда так смотрел на меня, когда я не видела? Неужели мои глаза тоже такие безумные, когда я смотрела на него?       Взгляд Перси опустился на мои губы и возвратился к моим глазам, словно спрашивая. И это был первый раз, когда он у меня спрашивал разрешения.       В животе разлетелись бабочки, а уши загорелись. Я кивнула быстрее, чем ожидала.       Ладонь Перси нежно прислонилась к моей шее. Подушечкой большого пальца он поглаживал мою щёку, потом наклонился, сокращая расстояние между нашими губами. Я вдохнула, понимая, что моё сердце не выдержит и вырвется из груди.       Перси меня поцеловал. Его губы прижимались к моим, а пальцы вплетались в волосы. Другой рукой гладил меня по спине, прижимая ближе. Внутри распространялся пожар, в животе бабочки сходили с ума, и я ощущала нарастающую тягу — ближе, теснее, крепче.       Он втянул мою нижнюю губу, сжимая обеими своими, и у меня вырвался тихий стон. Голова кружилась, но мне всё не хватало. Поцелуй углубился, и я схватилась за плечи Перси, понимая, что мои ноги начинали подводить.       Губы горели, и в какой-то момент я поняла, что мне стало не хватать воздуха. Я отстранилась и задышала. Я забыла дышать. Совсем забыла.       Прижалась лбом к его лбу, и мы оба тяжело задышали. Мы молчали, восстанавливая дыхание. Лицо горело от мысли, что мы только что сделали. От мысли, что я прижималась к полуголому телу Перси. От мысли, что он держал меня за талию и испытывал такие же чувства как и я. Я получила ответ. Получила его.       — Значит… — прошептала я едва слышно. Чувствовала себя маленькой от того, какие слова собиралась произнести. — Я тебе…       — Да, — сказал он, усмехнувшись. — Из-за чего дико меня бесишь.       Перси снова прижал меня к себе и поцеловал. Все его эмоции и чувства, которые он так старательно скрывал, обрушились на меня в один момент. Поцелуй был жадным, ненасытным, словно мы давно не виделись. Я не хотела прекращать это, но воздуха просто не хватало. Словно он исчез в один момент, и теперь нам приходилось тяжело и шумно дышать, чтобы не потерять сознание.       — И надо было тебе это надевать, — произнёс Перси, и я хихикнула.       — Значит, всё из-за пижамы?       — Всё из-за тебя. Нельзя быть такой.       — Какой?       — Такой идеально прекрасной.       Я ахнула. Что он только что сказал? Он считает меня идеальной? И прекрасной? Меня? Не ври так, Перси. Никто никогда не почитает меня идеальной.       — Я… не прекрасна, — выдавила, не справляясь с изумлением. — И далеко не идеальна.       — Ты не представляешь, насколько ты превосходна, — серьёзно произнёс он, смотря прямо мне в глаза. — Совершенно не представляешь.