В мгновение пульс взлетает до такой частоты, что кажется, ещё немного — и сердце, не выдержав этой скачки, остановится, замрёт в полном оцепенении, как я сама. Все тело сковывает какой-то почти животный ужас, оставляя только дрожь, противную, неуёмную, начинающуюся на пару сантиметров ниже яремной ямки и растекающуюся к плечам.
Рядом чёрной скалой возвышается Северус Снейп. Тот самый Северус Снейп, убивший Дамблдора, являющийся Пожирателем Смерти, так или иначе причастный к смертям десятков, если не сотен, полукровок и магглорожденных. Тот самый Северус Снейп, который во время ночной прогулки сделал мне венок из полевых трав, который заполнил за меня бумаги для министерства, который…
Заканчивается кислород, и я медленно вдыхаю, пытаясь успокоить нервную трясучку. Но колотит так, что я с трудом заставляю себя не стучать зубами. Северус стоит чуть позади, я могу видеть только полы его развевающейся на легком ветру мантии.
Зачем он пришёл? — неизменно вертится на языке, но я еле справляюсь с зубами, что уж говорить про способность вести диалог. Кажется, что ещё чуть-чуть — и можно будет видеть в воздухе электрические вспышки от повисшего напряжения. Мышцы начинает сводить. Должно что-то произойти, но я даже не пытаюсь предсказать возможное развитие событий. Не хочу думать о худшем и на что-то там надеяться.
Происходящее разрешается так же внезапно, как и начинается. Северус, чуть качнувшись, медленно опускается на землю, а потом и вовсе ложится рядом. Я могу видеть только выглядывающие из травы идеально начищенные носки его туфель.
Нервное напряжение обрывается мгновенно, рассыпаясь, точно его и не было. Озноб стекает густым маслом, сменяясь невесть откуда взявшимся тёплым любопытством. Всё так же медленно, под покровом съехавшей на бок гульки и торчащих из неё пары прядей волос, я украдкой поворачиваю голову, чтобы наконец посмотреть на мага.
Сердце проваливается куда-то вниз, потом подскакивает к горлу и больно царапает в носу. Закусываю губу, чтобы вернуть контроль над собой.
В россыпи пижмы, закрыв глаза, со сцепленными в замок на груди руками лежит маг. Вид до жутковатого контрастный, словно бы похоронный. Лёгкий ветер чуть треплет его волосы. Бродящий взгляд вдруг натыкается на волшебную палочку мага, сиротливо валяющуюся в каких-то сантиметрах от меня.
Не до конца понимая, что делаю, протягиваю руку. Кажется, что вот-вот, и Северус откроет глаза, остановит моё движение, но Снейп никак не реагирует. Всё так же неуверенно, ожидая чего угодно, всё-таки отваживаюсь взять палочку в руки.
Какая удивительная вещь.
Тогда, в кабинете Дамблдора, я не обратила и малейшего внимания на её красоту. Тёмное идеально отполированное дерево неожиданно оказывается гораздо тяжелее, чем кажется со стороны. По рукояти расползаются какие-то неизвестные мне символы, руны, чуть потёртые от времени. Аккуратно приподнимаю палочку одним пальцем, ощущая её балансировку.
Поразительно, как какая-то, на первый взгляд, достаточно простая деревяшка способна служить средством колдовства. Жаль, что я никогда не смогу творить магию, хотела бы и я такую вещицу.
Всё так же медленно перевожу взгляд с палочки на её хозяина. Что-то во всём мужчине кажется совершенно чужим. Что-то, разрушающее такой привычный взгляду образ. Что-то во всём нём вызывает беспокойство. Может, это выражение безмятежной усталости, какое бывает у человека, вот-вот собирающегося проснуться, а может…
Взгляд цепляется за розовый шрам, начинающийся у основания большого пальца правой руки и уходящий на ладонь.
Убрав в корзину палочку, чтобы она не потерялась в траве, опускаюсь на четвереньки и медленно подползаю к магу. На мгновение появляется ощущение, словно я заклинатель змей.
На моё приближение Северус никак не реагирует. Тонкие веки чуть подрагивают, да плавно вздымается и опускается грудная клетка.
Всё в нём такое по-особому привычное, почти домашнее. Касаюсь его щеки кончиками пальцев.
Тёплый.
И вдруг неотвратимой лавиной, с привычным для всех лавин запозданием, накрывает осознание одной до ужаса простой и до безобразия нелепой мысли: Северус Снейп, кем бы он ни был, плотно застрял где-то внутри моего организма, как рыбная кость. Столько же мучений и невозможность хоть как-то самостоятельно что-то изменить.
Мда.
И с трудом принимая факт того, что я любуюсь, продолжаю одними подушечками пальцев легко водить по острой скуле мужчины. Медленно и незаметно приходит понимание какого-то полного вакуума, незаметно отгородившего нас от всего окружающего мира. Наверное, там, невдалеке, всё ещё гудит тёмный лес, шумят дикие травы и галдят наперебой их обитатели, но я не слышу. Весь мой мир неожиданно сжался до точки, до одного человека.
Всё ещё глупо опасаясь того, что от одного моего лишнего движения рассыплется не то что эта хрупкая связь, но и сам Северус, заправляю прядь волос мужчине за ухо.
Сев медленно открывает глаза, моментально поймав мой взгляд. На мгновение снова наступает оцепенение, словно у вора, пойманного с поличным. Мужчина шумно сглатывает и чуть хмурится.
— Что ты здесь делаешь?
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем надтреснутый баритон прерывает повисшую паузу.
И тут же один этот вопрос, точнее, его полная странность, возвращает моё расшатанное душевное состояние в привычное русло.
— А ты ждал, что я убегу с воплями «Чудовище-монстр»?
Невольно улыбаюсь, на мгновение представив эту миниатюру, бойко встряхиваю головой. И… державшаяся всё это время на честном слове, причёска разваливается от резкого движения, погребая Северуса под вихрами моих волос.
Ну всё, теперь всё нормально, вот она, привычная глупая ситуация. Сейчас ещё Северус что-нибудь сказанёт такое, чтобы я от стыда готова была провалиться, и всё вернётся на круги своя.
Вскидываю голову, отбрасывая за спину свою рыжую копну, и сажусь ровнее. Северус недовольно морщится и уже было хочет что-то сказать, как в последний момент всё-таки решает не озвучивать комментарий.
— Это было бы мудрым решением, — с удивительно философским видом, без тени сарказма, наконец отзывается маг, следя за тем, как я вылавливаю из волос соломинки.
— Если бы мудрые решения были моим коньком, меня бы тут, скорее всего, вообще не наблюдалось бы. — С не менее философским видом вычёсываю волосы пальцами. Да, знаю, что так делать приличным девушкам не следует, но сейчас уже всё равно. Общаться с номинальными преступниками тоже приличным девушкам не следует, но кого это сейчас волнует. — Да и вообще, история не терпит сослагательного наклонения
— И тем не менее, какого дементора ты здесь делаешь? — Северус чуть понижает голос, и я отчётливо слышу ледяные нотки.
— Я не считаю тебя убийцей и не помню, чтобы у меня была веская причина круглосуточно торчать в непроветриваемом замке, — фыркаю я как бы на «отвали», при этом пристально следя за реакцией.
— Рунцис, ты просто дура, сними хоть раз свои розовые шоры, мешающие видеть реальную жизнь, и включи голову, — почему-то в одно мгновение вскипает Северус и, приподнявшись на локтях, награждает меня своим фирменным недвусмысленным взглядом.
— Да называй как хочешь, только если не мои розовые шоры, я бы уже десять раз головой тронулась. Знаешь, некоторые пытаются мыслить позитивно, а не только вгонять себя в депрессию, — тут же взвиваюсь я в ответ, при этом почему-то ощущая, как начинают гореть уши.
— Не смей покидать стены замка, — тихо рычит маг, продолжая меня гипнотизировать.
— Прекрати на меня так смотреть, иначе мне придётся тебя укусить, — таким же ледяным голосом отзываюсь я быстрее, чем успеваю понять абсурдность угрозы. Зато результат это безобидное заявление производит сродни взрыву атомной бомбы. Наверное, настолько сбитым с толка Северуса ещё история не видела. От абсурдности становится до глупого смешно, поэтому, ткнув кулаком мага в плечо со словами «да не переживай так, я тебя поняла», падаю обратно на траву.
Господи, кажется, в определённый момент я за это панибратство отхвачу похлеще Поттера.
Как-то незаметно оказывается, что небо заволокло тучами. Вместо привычной за эти дни жары пришла приятная прохлада. Всё остальное время проходит молча, в каком-то непривычном уюте и, наверное, счастье от возможности быть здесь и сейчас. Выходит какая-то странная игра с непонятно откуда взявшимися правилами. Совсем рядом, но при этом старательно не касаясь друг друга, кажется, впитываем каждую секунду. Краем глаза я слежу за толстым пушистым шмелём, медленно ползущим по махровому клеверу. Люблю шмелей. При всей их якобы кусачести эти полосатые мишки невероятно прекрасны в своей медленной рассудительности. Где-то совсем рядом трещит кузнечик. На примостившемся между стеблем пижмы и соседним прутике осоки сплёл тонюсенькую паутинку паук. Умиротворённо. Кажется, даже через одежду и разделяющие нас сантиметры можно почувствовать тепло чужого тела. Хотя, наверное, я просто это себе надумала. Прикрываю глаза, улыбнувшись собственным мыслям.
Люди — самое глупое животное, причём неважно, человек это или маг. Мы так всё время куда-то спешим, что забываем о своей реальной жизни, перестаём чувствовать окружающий мир и друг друга. И очень любим усложнять.
***
Подскакиваю на месте так, словно на меня вылили ушат ледяной воды, при этом не до конца понимая, что происходит. Чирикнув мне в ухо, на колени опускается Кася. Птица выглядит какой-то до жуткого раздражённой.
Что вообще произошло? Когда я успела заснуть и сколько времени?
Кручу головой из стороны в сторону пару раз, и вдруг наваливается понимание того, что Северуса нигде нет. Тру виски и взлохмачиваю волосы в попытке согнать мысли в кучу. В небе все ещё висят низкие сизо-серые родные облака. Сколько времени я проспала, сколько сейчас вообще времени и в какой момент я умудрилась заснуть, ровным счётом непонятно. Начинаю чувствовать себя Алисой, мои «страньше и чудесатее» накручиваются в приличный снежный ком. Кажется, словно и появление Северуса явилось лишь плодом моего истрёпанного сознания.
И тут моё внимание привлекает тёмная тяжелая ткань, укрывающая мои ноги. Рассеяно тяну за край, начиная бездумно гладить тяжелую черную шерсть, такую, казалось бы, неуместную для летней погоды.
Его мантия.
Поднявшись с земли, не без разочарования отметив выразительный полосатый след от травы на голых ногах, забираюсь в мужскую мантию и, подхватив корзину, неспешным шагом направляюсь в сторону замка. Кажется, словно из меня самой вынули какую-то очень важную часть, оставив на её месте отстранённую пустоту. Механически следую за птицей, забыв обратить хоть какое-то внимание на беспокойную Минерву. Оказавшись у себя в комнате, тут же забираюсь на кровать и, закутавшись в прохладную ткань, с отрешенным видом наблюдаю, как начинает накрапывать дождик.
Наверное, мы больше не увидимся.
Эта мысль проваливается в меня, со звонким звоном отскакивая от кристально чистой головы. Думать ни о чём не хочется, да и вообще ничего не хочется. Слишком уж огромная пропасть, слишком мало у меня возможностей.
***
А утром вдруг обнаруживается, что у меня есть силы даже горы свернуть. Запутавшись в мантии, чуть не падаю с кровати и, фыркнув со смеху, отправляюсь в ванну.
Когда вообще хандра помогала решить возникшие проблемы? Э нет, так не пойдёт. Оптимист я или где? В конце концов, если я не могу придумать, как выкрасть Северуса от Реддла, я могу придумать, как не дать ему умереть. Всё же элементарно! Надо просто сделать противоядие. Подумаешь, из меня биохимик примерно такой же, как и маг, но ведь есть целая пара месяцев, чтобы потренироваться. О том, где я вообще смогу добыть яд волан-де-мортовской змеи, я стараюсь не думать. Как я там себе всю жизнь твержу? «Ситуация становится неизменимой только тогда, когда захлопывается крышка гроба» и «смотри на всё, как на новые возможности». Из этого следует, что пока я не проснулась, я могу попробовать что-то изменить, да и теперь, летом, у меня есть масса свободного времени на эксперименты и поиски информации. А следом за приподнятым настроением просыпается такой животный голод, что наконец приходится спуститься в столовую к завтраку.
Я всё смогу — главное дать себе правильную установку.
***
Кажется, с установками я погорячилась.
Откладываю в сторону очередную книгу по змеиным ядам. Нету ни одной более-менее похожей змеи.
Где он вообще этого ядовитого питона взял?
Ладно, может, учебник по магическим тварям поможет. В своей привычной манере начинаю листать книгу с конца. На страницах мелькают всякие странного вида звери. Если такое живет в запретном лесу, я вообще удивлена, как столько раз вышла оттуда живой. Как вдруг на одной из страниц я замечаю лошадиный силуэт.
Ну-ка, ну-ка, а что про моих единорогов пишут?
Ареал обитания, особенности окраса, возрастные изменения — все как и у наших мифических единорогов.
Только вот я в какой-то книжке в глубоком детстве читала, что рог единорога считается сильнейшим универсальным противоядием…
От собственного открытия сердце начинает медленно, но верно наращивать темп. А здесь, здесь единороги такие же целебные?
«…Единорог обладает огромной волшебной положительной силой. Очень ценятся волосы единорога: из них изготавливаются сердцевины для волшебных палочек, повязки для ран. Кровь и слезы единорога способны вернуть человека к жизни, даже если он находится на волосок от смерти. Убийство единорога карается проклятием на всю жизнь…»
— Кровь и слезы единорога способны вернуть человека к жизни, даже если он находится на волосок от смерти… — перечитываю я вслух, чувствуя, как меня начинает снова потряхивать от нервной дрожи. — Кася, нам просто нужен единорог!
Взвизгиваю я от восторга, обернувшись к сидящей рядом птице. Пеночка как-то совершенно недоверчиво на меня косится.
— Вот, я же знала, что рано отчаиваться! — пропеваю я, начиная судорожно распихивать книги по полкам. — Значит, единорог, мне нужна вся информация о единороге! Кася, мы пойдём искать единорога!
И я уже было подскакиваю с места, чтобы чуть ли не сию секунду ломануться за этим несчастным единорогом, как по голове шарахает обещание не высовываться из замка «до лучших времён».
Да блин!
***
Нога проскальзывает на мокрой от дождя земле, и я чуть не слетаю по косогору в озеро.
Четыре дня совесть боролась с здравым смыслом. Четыре дня я, как дурная, металась по замку, пытаясь найти какой-то другой способ решения не сильно радужной судьбы Северуса, но план с единорогом упорно не шёл из головы. Просто найду единорога и как-нибудь уговорю его всплакнуть. Как именно это будет воплощаться в жизнь, было решено разбираться по ходу дела. Главное другое — надеюсь, на меня никто не нападёт. В конце концов, «Пророк» ежедневно публикует данные об исчезновении людей. Но хочется верить, что в такую пакостную погоду даже Пожиратели смерти сидят дома. Я бы, по крайней мере, точно не вылезла на улицу, не будь это делом жизни и смерти. Уже два дня Хогвартс и окрестности заливает. Сегодня утром Моллис обрадовала меня тем, что на улице около двенадцати градусов тепла и стоит мерзкая морось. Морось оказалась действительно мерзкой, норовящей залезть за шиворот. Закутавшись в плащ зельевара, подшитый домовичкой так, чтобы я могла в нем ходить, не путаясь, упорно бреду через папоротник. Нахохлившаяся, полуспящая Кася что-то негромко мне напевает.
Согласно вычитанной информации, единороги равнодушны к погодным выкрутасам, поэтому это даёт небольшую надежду на то, что это будет единственное живое существо, встреченное сегодня на прогулке. Да и какое-то вдруг проснувшееся шестое чувство согласно твердит, что сегодня я на единорога точно наткнусь.
Папоротник сменяется черничником, и я не без удовольствия захожу в лес. Из-за густых крон деревьев здесь не так сыро. Надо сказать, лес в начале шестого утра оказывается на удивление молчаливым. Окружающая тишина заставляет ещё раз тихо понадеяться что мой финт ушами пройдёт успешно. В конце концов, чего бы ради я вдруг понадобилась Пожирателям? Видимо, у Северуса совсем разыгралась паранойя. Интересно, как дела у Поттера. Мне совершенно не понравилось, как он выглядел, но поговорить с ним мне так и не удалось. Явно же что-то задум…
Я не успеваю додумать свою мысль, как что-то огромное с утробным рокотом сносит меня с ног. Громко взвизгнув, пытаюсь сбить нечто, судорожно стараясь придумать хоть что-нибудь. Кася с писком взлетает. Дёрнувшись, я вдруг замираю. У меня над ухом раздаётся сиплый утробный хохот, очень похожий на собачий лай. Животное медленно выпрямляется. Парализующий страх сбегает вниз по позвоночнику, вынуждая замереть, во все глаза уставившись на
это.
На мне верхом, запрокинув голову в давящемся смехе, сидит мужчина. Грязный, с всклокоченной копной волос, так похожий на какое-то дикое животное…
К горлу подступает тошнота. Я видела этого человека в старых выпусках «Пророка».
— Слушай, а Снейп не говорил, что у них такая вкусная профессорша. — Фенрир Сивый разворачивается куда-то вбок, видимо, обращаясь к своему спутнику.
— Слезь с неё, тебе же предельно ясно было сказано, что притащить её нужно в целости и сохранности! — раздаётся громкий женский голос с истерическими нотками, а в следующее мгновение вспыхивает что-то синее, и я проваливаюсь в темноту.
