***
Метрах в двух приятно потрескивает костёр, подсвечивая окружающую темноту золотистыми цветами. Красные языки пламени, причудливо танцуя, лижут темное дерево, а в небо то и дело устремляются звёзды искр. Где-то вдалеке, словно за стеклом, медленно кружатся снежинки. Магия… Сидящего рядом человека замечаю не сразу. А когда наконец доходит осознание, ощущаю, как покрываюсь красной краской: Северус, видимо погружённый в собственные мысли, следит за костром. После спасения Каси мы почти не виделись, и в глаза тут же бросается болезненный вид мага. В неярком желтоватом свете кажется, словно черты его лица стали ещё более резкими, а кожа — более бледной. Под глазами залегли глубокие тени. Взгляд отсутствующий, и кажется, что мужчина даже не моргает. Северус сидит полубоком, положив левую руку на согнутое колено. Непроизвольно разглядывая, опускаю взгляд на руку. Жилистая кисть с длинными пальцами. «Руки пианиста». Правда, приглядевшись получше, я замечаю практически сплошную паутину из шрамов. Тонкие, словно от порезов, и большие, пятнами, похожие на ожоги. Неужели это от неудачных зелий? Становится как-то неуютно. И все это даже с учётом существования всяких магических мазей. Неосознанно поднимаю взгляд выше, и встречаюсь глазами с профессором. Внутри всё сжимается, снова требуя, чтобы произошло хоть что-нибудь, лишь бы потеряться из вида. Такое чувство, словно смотрит в душу. — Подняться сможешь? — равнодушно интересуется маг, и я согласно дергаю головой в ответ. Не знаю, правда, насколько это реально, но я попробую. Снейп перекладывает рядом со мной стопку каких-то тряпок и отворачивается в противоположную сторону. Приподнимаюсь на локтях, желая сесть, и в то же мгновение приходит осознание простой истины: я полностью раздета. Покрываясь красными пятнами, сажусь к мужчине спиной и начинаю одеваться. Что-то спрашивать не хватает духа. Забираюсь в водолазку и вытаскиваю волосы, закручивая их на манер гнезда. Толстая шерсть юбки оказывается тёплой, словно только что проглаженной. — Я оделась, — тихо оповещаю я, надеясь, что выгляжу более-менее опрятно. Снейп поднимается с земли и протягивает мне руку, помогая встать. Скользнув взглядом по Северусу, замечаю на плече мужчины движение. Кася? Птичка аккуратно перебирает лапками по свитеру профессора и чуть наклоняет голову. — Живая! — сипло вскрикиваю я и, позабыв про всякую субординацию, делаю шаг вперёд, протягивая к птице руку. Кася делает прыжок вперед, ударяя по воздуху крыльями, и цепляется за мой указательный палец, что-то негромко щебеча. — Хорошая моя, я за тебя так перепугалась! Птичка подставляет головку мне под пальцы, видимо, получая удовольствие от поглаживания. — Надо было за себя пугаться. Если бы не он, тебя бы только весной нашли, — подаёт голос Снейп и, шагнув назад, возвращает личное пространство. — Он? — упорно игнорирую перспективу обсуждения случившегося. Снейп с равнодушным видом взмахивает волшебной палочкой, и костёр исчезает, будто его и не было. — С чего ты… вы… — вдруг теряюсь я в том, как правильно обращаться к своему спасителю, и, глупо хлопая глазами, зависаю, закусив губу. — Ты, — отзывается маг, продолжая уничтожать следы нашего пребывания. — Потому что я его создал. Повисает неловкое молчание. Ну, точнее, мне кажется происходящее из ряда вон выходящим, а Снейп в это время с невозмутимым видом извлекает откуда-то из воздуха метлу. — Залезай. — Я? — Беспомощно оглядываюсь по сторонам, то ли ища третье лицо, готовое спасти меня от этой участи, то ли в попытке судорожно придумать альтернативное решение. — Может, я лучше пешком? Как-то ну не складывается у меня с магическими средствами перемещения, вон, трансгрессировала впервые в котёл с зельями, прости господи, да и с полётами при помощи пороха тоже с самого начала не задалось, и обратный путь был не менее эффектным. Директор смеялся долго и теперь периодически по этому поводу подтрунивает. Теперь ещё и метла… Кася забирается мне на плечо, прячась между прижатыми мантией волосами и шеей. — Я не собираюсь второй раз вытаскивать тебя из сугробов. Залезай. — Снейп решительно впихивает мне в руки метлу. — И что я должна с ней делать? — Если мне память не изменяет, мётлы сами по себе не летают, а значит, опять какое-то так себе мероприятие намечается. — Сесть и держаться, — раздраженно шипит Северус, и мне на мгновение кажется, словно у него начинает нервно подёргиваться глаз. Сесть и держаться! Пф, легко сказать! Вы себе хоть представляете, каково это — «сесть и держаться», когда на тебе юбка в пол, а мантия и того длиннее! Удивительно, как при виде моих попыток взгромоздиться на метлу максимально элегантно на лице мага не дрогнул ни мускул. Через достаточно продолжительное время, видимо, вдоволь потешив свою чёрную душу, изнасилованный веник у меня забрали. Легкое движение, сопровождающиеся эффектным взмахом мантии, — и Снейп оседлал метлу. Ну… годы тренировок, что я могу сказать, вот будь я магом, я бы вообще так же да с первого раза, да и вообще… не предназначена я для таких приключений! Мой удел — эффектно плыть по сцене, а не вот это всё! Ещё одно движение, которое я не успеваю заметить, и под попой ощущается достаточно тонкая деревяшка, а земля вдруг исчезает из-под ног. Пискнув, машинально вцепляюсь в первое, что попадает под руку, и далеко не сразу понимаю, что мёртвым грузом повисла у Снейпа на шее. Снова краснею, снова хочется провалиться на месте, снова кажется, что хуже, чем есть, уже не будет. Хватку я, правда, все равно не ослабляю, да ещё и бессовестно утыкаюсь носом Северусу в грудь — горит сарай, гори и хата, — ибо лицо сильно царапает холодный ветер со снегом, а под ногами до головокружения бегут темные верхушки елей. Благо мужчина благородно входит в положение и никак происходящее не комментирует. Полёт заканчивается перед самой стеной замка. Меня, дрожащую как осиновый лист, достаточно грубо стряхивают на землю и, недовольно буркнув что-то о том, что в моей следующей попытке суицида участия принимать не станут, быстрыми шагами удаляются прочь. Кася аккуратно выпутывается из моих растрёпанных от ветра волос. Не ночь, а сплошное застрелись, чтобы я ещё хоть раз в ночное дежурство пошла, за этими демонами маленькими следить… О боги, Рон! Кася взмывает вверх. После нескольких минут бега, чуть не снеся откуда не возьми появившегося на пути завхоза, я достаточно бесцеремонно вламываюсь в комнату госпожи Макгонагалл. Надо отдать должное, женщина меня внимательно выслушивает, никак не прокомментировав моё появление в начале пятого утра. Дальше всё мелькает, как в калейдоскопе: кабинет директора, внимательный взгляд голубых глаз, круговорот из серых стен и картин, красные тяжелые занавески с золотыми кисточками, испуганные заспанные голубые глаза на фоне кажущейся рыжей от веснушек кожи, взметнувшиеся, словно крылья, полы чёрной мантии… Я затормаживаю перед одним из зеркал, какое-то время совершенно бессознательно разглядывая уставившуюся на меня девушку. Щёки совсем красные, начинаю ощущать, как болит ободранная кожа. Волосы торчат вихрами, создавая какой-то диковатый вид. Происходящее понимается с трудом, и видимо, заметив мою полную дезориентацию, меня пытаются сдать в лазарет. Сопротивляюсь весьма убедительно. Просто нужно умыться и чуточку поспать. Как добредаю до комнаты, не помню совершенно. Пуховое одеяло, кажется, будто весит тонну и неотвратимо припечатывает меня к кровати. Всего лишь пара часов, и я буду как огурчик.***
Надо сказать, что проснувшись, я чувствую себя даже лучше, чем предполагалось. Правда, в сознании любезно всплыли подробности последней ночи, поселившие во мне железную уверенность в том, что со Снейпом пересекаться я не хочу вот вообще ни при каких обстоятельствах. Слишком уж всё это… странно? Глупо? Не поддаётся здравому смыслу? Рон обнаружился храпящим в своей кровати, и судя по искреннему удивлению, на улице его и в помине не было. А это значит, если я видела не Рона, то кого? Директор велел деканам пересчитать учеников и попробовать определить, был ли кто-то из них за пределами замка этой ночью. Неясность во все происходящее добавил ещё тот факт, что за порог заведения после отбоя могут попасть только учителя и директор. Ни ученики, ни, тем более, я такой манёвр провернуть не в состоянии. — Ох, милая, вы совсем клюёте носом! — раздаётся голос у меня за плечом, от чего я нервно дернувшись, чуть не опрокидываю на себя чай. Кася, с писком шарахнувшись от меня в сторону, чуть не падает со стола. Ничего не знаю, Кася — это птица, птица кто? Она. Логично? Логично. — Боже правый, извините, если напугал. — Ничего страшного! — тру я глаза, с трудом сдерживая зевок и виновато улыбаясь. Напротив появляется пухлое взволнованное лицо Горация Слизнорта. — Вот, выпейте, должно сразу стать легче. — Колдун откупоривает небольшой флакон и выливает из него пару капель в мою чудом уцелевшую чашку. От напитка начинает пахнуть детским Орбитом. На удивление, никаких неприятных ощущений также не обнаруживается, а вот сон как рукой снимает уже после первого глотка. — Спасибо вам огромное! — отрываюсь я от чашки, чтоб улыбнуться самой благодарной улыбкой, на которую я только способна. — Ох, не благодарите, милая! — тут же чуть краснея, отмахивается Слизнорт. — Мне льстит, что вы выбрали именно меня, хотя, право, мне казалось, что вы достаточно близки с профессором Снейпом. Чай попадает не в то горло. — После зелья профессора Снейпа я оказалась на больничной койке, — со смешком отзываюсь я, прокашлявшись. — Очень странно, — озадаченно качает головой профессор. — Сколько я помню, Северус всегда был хоть и достаточно замкнутым и нелюдимым мальчиком, но когда дело доходило до зелий, ему сложно было найти равного. Второй раз за вечер я чуть не давлюсь чаем. Почему-то понятия «Северус» и «мальчик» в моей голове отчаянно отказываются состыковываться. Словно бы он вот всю свою жизнь и есть такой весь угрюмый, меланхолично-саркастический с мазохистским привкусом. — Так вы учили профессора Снейпа? — озвучиваю я проскользнувшую мысль быстрее, чем понимаю странность складывающегося разговора. — Да, я был его деканом и обучал его зельеварению, — с явной гордостью за себя расплывается в улыбке Гораций, но тут же грустнеет. — Ах, столько воды с того времени утекло… Чудесные были детишки. Знаете, с ним на одном курсе училась одна удивительная девочка… — Слизнорт чуть запинается. Взгляд его становится отрешённым. Появляется странное ощущение, словно он смотрит куда-то сквозь меня, по всей видимости, погружаясь в воспоминания. — Когда мы впервые встретились, мне на мгновение показалось, что я увидел её… Вы удивительно похожи… Ах, прошу простить мне мою слабость… Слизнорт виновато опускает взгляд. — Расскажите, пожалуйста. — Ловлю себя на странном ощущении в груди. Что-то плохо объяснимое, заглушаемое сопереживанием и женским любопытством. Ладно, самоанализом займусь как-нибудь потом. Практически до самого отбоя я сижу в комнате Слизнорта, слушая какое-то странное откровение-самокопание с элементами драмы и блокбастера. Почему-то я узнаю про жизнь нескольких молодых ребят, учившихся в Хогвартсе больше двадцати лет назад. И чем больше слушаю, тем больше чувствую, как до зуда под кожей мне отвратительна манера преподавания в этом заведении. Распределяющая шляпа, четыре факультета, грызущиеся между собой, и поощряющие происходящее преподаватели. Объединение детей в группировки и открытые их столкновения, которые иногда чуть не заканчиваются вполне недетскими последствиями. Но самое чудовищное, что я осознаю уже позже, бредя, как привидение, по коридору замка, — так это какое-то пробирающее до глубины души равнодушие. Гораций Слизнорт, Минерва Макгонагалл, Альбус Дамблдор — минимум они трое видели происходящее. Видели, как дети топят сами себя, но ни один не попробовал что-либо сделать. Трясу головой, пытаясь хоть немного привести в порядок мысли. Наверное, если ты никогда не видел в жизни другого, то происходящее кажется нормальным, самим собой разумеющимся, «системой мотивации». Но я видела, что можно по-другому. Если я только смогу, то хотела бы попробовать хоть что-нибудь изменить. Как хорошо, что у меня есть целая ночь, чтобы над этим поразмыслить. Скрепя сердце я допускаю, что всё происходящее всё-таки не сон.