О любви немало песен сложено...

Потом Евгений стоял за спиной у Лены, пока она с другими гостями встречала жениха и невесту. Потом была церемония бракосочетания, молодые давали обеты, и он вслушивался в их слова с особенным чувством, чего с ним никогда раньше не происходило: он считал все эти вещи романтическими бреднями для трепетных девиц и прыщавых юнцов. Потом была суета с рассаживанием гостей, и он, как назло, оказался не рядом с ней, а за соседним столиком - с Ольгой и Сергеем. Но она сидела недалеко, и он мог беспрепятственно любоваться ею, потягивая прохладное вино. Она счастливо улыбалась и все время поглядывала на него. И он отвечал ей нежным обволакивающим взглядом. В этот момент микрофон взяла Ираида Степановна, и он понял по ее развеселому тону, что шампанское сделало свое черное дело, и Ираида сейчас даст бенефис. Евгений отвлекся от ее речи и снова улетел мыслями в их такой жаркий, такой завораживающий поцелуй, там, под лестницей. Да, она ведь что-то хотела сказать, а у него никак не было времени выяснить - что. Ираида тем временем, прижимая к груди ладошку, проникновенно что-то вещала, и он заметил, что за столом где сидели молодые, у всех стали напряженные лица. Он прислушался: - ... И я так счастлива не потому, что Ленка беременна, а …а, нет, все правильно! Потому что Ленка беременна! Левандовский окаменел. Сначала он решил, что ослышался. Потом поймал на себе ошеломленный взгляд Ольги, которая таращилась на него с открытым ртом. Сергей застыл с фужером шампанского на весу, неотрывно глядя на Левандовского с таким же ошеломленным выражением лица. В этот момент он понял, что не ослышался, что все это происходит на самом деле. И он немедленно почувствовал, что земля под ним покачнулась, словно произошло небольшое землетрясение локального масштаба. А Ираида уже неслась к нему, распахнув объятия: - Женя, я поздравляю тебя с беременностью, мой дорогой! Будь счастлив! И поэтому этот романс как раз о счастье! Таком нежданном, негаданном! Он перевел взгляд на Лену. Она сидела, лихорадочно накалывая на вилку кусочки овощей в тарелке и запихивая их в рот , а он, как зачарованный, смотрел на нее. Ираида же продолжала: - Он о хризантемах, моих любимых цветах! Которые отцвели, а у некоторых все только зацветает! Ираида запела, а Лена медленно перевела испуганные глаза на него, Левандовского. Он немного подышал: кровь грохотала в ушах, а сердце свалилось в живот и там стало горячо. Потом вцепился в бокал с вином и опрокинул его в рот одним глотком, после чего вскочил на ноги и, не разбирая дороги, вылетел из свадебного шатра. Он помчался по мосткам к озеру, срывая с себя пиджак и сбросив туфли, и с размаху нырнул в прохладную глубину. Легкие взорвались без воздуха, и он вылетел на поверхность озера и заорал во всю глотку: - Я – отец, ха-ха-ха! Я оте-ец! Он бил по воде руками, вопя от восторга. Потом увидел на берегу Лену, Ольгу, Сергея, пеструю толпу других гостей и помчался к ним. Он выскочил из воды, вскарабкался на мостки и, подхватив Лену в объятия, стал кружить ее и орать, как сумасшедший: - Лена, я отец, я люблю тебя, Лена, люблю!!! Лена хохотала, не думая даже вырываться, и обнимала его, мокрого с ног до головы, не обращая внимания, что ее нарядное платье тоже стало мокрым. Потом они с Леной бежали в дом, прыгали по ступенькам и в ее комнате свалились на кровать, и он вдруг моментально перепугался и отпрыгнул от нее, а она, приподнявшись, с недоумением уставилась на него: - Ты чего, Жень? Он склонился над ней и стал осторожно ее ощупывать: - Лен, ты как, я ничего тебе не повредил? Она расхохоталась и упала на спину: - Женька, ты сумасшедший, ей богу, - потом вскочила и, схватив его за шею, прошептала, глядя на него горящими глазами. – Как же я люблю тебя, Женька! Только ты такой мокрый, ужас! - и она снова стала смеяться. А он побежал в соседнюю комнату, притащил оттуда свои вещи, достал новый костюм из портпледа и начал переодеваться, а она лежала на кровати на боку, подперев голову рукой, и смотрела на него с затаенной улыбкой. И он в конце концов не выдержал и прыгнул на нее сверху, и обнял, и поцеловал очень всерьез. Лена тоже всерьез отвечала ему и обнимала, и дышала ему в ухо, отчего он совсем потерял рассудок, и неизвестно, чем бы все кончилось, если бы Лена не проговорила, едва переводя дыхание: - Жень, надо идти. Там же свадьба, дети, мама! Там скандал, наверное, бушует. - Из-за нас что ли? - с недоумением воззрился он на нее. - Да нет же! Родители Никиты уверены, что Леся беременна, они и на свадьбу эту скоропалительную согласились. А она, как ты понимаешь, все это выдумала, и ее теперь надо спасать. - Лен, когда же ты перестанешь заботиться о других и подумаешь о себе? – с притворной обреченностью вздохнул он, а она виновато хмыкнула: - Наверное, никогда, Жень. А он рассмеялся, целуя ее в нос: - Да понял я это, причем давным-давно. Ну, ничего, я обязательно что-нибудь придумаю, - пообещал он, коварно прищуриваясь, - ведь я же мастер интриги. С этими словами он вскочил с кровати, и, спустя полчаса, они выбрались, наконец, из комнаты Лены, более-менее приведя себя в порядок. Скандал на их счастье уже отбушевал, Лидию Васильевну удалось вернуть в шатер, а молодые готовились танцевать свой первый вальс, над которым они, оказывается, корпели целую неделю. Об этом ему на ухо рассказывала стоявшая рядом Лена. - Так вот на какие танцы ты тогда от меня сбежала? – догадался Левандовский. - Ну, да! – виновато кивнула Лена и разулыбалась. – Смотри, как же они красиво танцуют, мои солнышки. - Ты - мое солнышко, - прошептал он ей возле уха, и она, сверкнув на него глазами, залилась счастливым румянцем. Потом пришло время и гостям присоединиться к молодым. Евгений с поклоном протянул руку и пригласил ее, Лена кивнула и вложила свои пальчики в его ладонь. Он прижал ее к себе и закружил в медленном вальсе. Они переглянулись и оба рассмеялись, подумав об одном и том же: их первом «деловом» танце. Возле них материализовался оператор, причем в тот самый момент, когда Евгений, глядя на Лену спросил: - Ну, и как мы его назовем? - Может, это будет девочка? – рассмеялась Лена. - Ну-у, - протянул он, - Женя может быть и мальчик, и девочка! - Скромно! - иронично подняла она брови. - Ну, ладно, - не стал спорить Евгений, - девочку мы можем назвать в честь бабушки. - Боюсь, еще одной Ираиды я просто не вынесу, - простонала Лена, притворно закатывая глаза. - Вы же это вырежете, ладно? - сказал он, с улыбкой поглядывая на оператора. Лена спохватилась: - Ой, да, пожалуйста! А он обнял ее покрепче и проворковал своим бархатным голосом: - А вот это вырезать не надо, - и он прижался к губам Лены жарким требовательным поцелуем. Он проснулся резко как от толчка и, не открывая глаз, полежал некоторое время, постепенно приходя в себя. Что-то такое случилось вчера, что-то очень хорошее, даже замечательное, и он, не спеша, пытался вспомнить. Вдруг память озарилась яркой вспышкой: Лена, ребенок, он – отец! Он повернул голову: на соседней подушке лежала Лена и спала, подложив под щеку ладошку. Он потянулся, было, к ней поцеловать, но в последний момент передумал: она была бледной, под глазами залегли голубые тени, и вообще лицо было таким уставшим, что он побоялся будить ее. Но энергия кипела в груди и требовала выхода. Он осторожно поднялся и, подхватив чемодан, тихонько вышел в другую комнату, которую Ольга выделила ему вчера, и в которой он пробыл едва ли пять минут. Он вытащил из чемодана спортивную одежду и кроссовки и, облачившись, осторожно спустился по лестнице вниз. Там было тихо, пусто. Вчера кейтеринговая компания все прибрала, народ разъехался: молодые отправились в гостиницу в номер для новобрачных, родственники и друзья уехали в город. Здесь, на даче остались только хозяева да они с Леной. Он по тропинке спустился к озеру и легкой рысцой побежал по дорожке, ведущей вдоль небольшого березового лесочка. Ну вот, Левандовский, ты добился чего хотел, даже больше. Лена и ребенок, его ребенок. Есть, ради кого жить дальше. Горло перехватила сумасшедшая радость, и он заорал во весь голос. Эхо полетело над озером, отразилось от сосен на другом берегу, какая-то птица вспорхнула из кустов, и он расхохотался от души. На обратном пути он свернул с дорожки и нарвал мокрых от утренней росы ромашек. Подбегая к дому, он вдруг увидел сидевшую на качелях спиной к нему Лену с опущенной головой, с пледом на ссутуленных плечах. Он отбросил ромашки, подбежал к ней и, присев на корточки у ее ног, заглянул в лицо: глаза ее были красны, губы распухли от слез. В груди шарахнул небольшой атомный взрыв тревоги: - Лен, что случилось, тебе плохо? Скорую вызвать? - Ты…? – она ошеломленно уставилась на него и, горестно скривившись, судорожно вздохнула. - Ну, я, а ты кого ждала? Да что произошло-то, Лена? – тормошил он ее, а она, всхлипывая, отвечала: - Я д-думала, ты… у-уехал. Совсем. Как тогда-а. Я проснулась, а т-тебя нет. И чемодана нет. Он осторожно вытер слезы с ее щек и, заглядывая в глаза, проговорил, страдальчески морщась: - Ну, ты что? Куда же я от вас с маленьким денусь-то? Я не хотел будить тебя, ты же так поздно легла и не спала потом еще… долго. Она жалобно ответила: - Можно подумать, ты спал. - И я не спал, - мягко согласился он. – А чемодан… Ну, я просто не хотел тебя тревожить, чтобы одежду достать. У меня вообще-то есть в этом доме своя комната, а твою, - он хитро прищурился, – я просто оккупировал, воспользовавшись твоей беспомощностью и доверчивостью. Она прыснула со смеху сквозь слезы, а он продолжал: - И вообще я за цветами бегал, хотел вернуться к нашей давней традиции ежеутренних букетов. Она развела руками: - И где они? Он растерянно оглянулся, потом увидел рассыпанные ромашки на дорожке, где он их выронил, бросившись к ней. - Вот, - победно ухмыльнулся он, кладя ей на колени цветы. - А… ты как вообще, ...ну, чувствуешь себя? Тошнота там, головокружение… Я плохо в этом понимаю. - Да все в порядке, немного было сначала, но теперь все хорошо, - слезы совсем высохли, и глаза ее светились хрустальным светом. - Ну, тогда хочешь, я приготовлю завтрак? Я могу! - Нет, - качнула она головой, с улыбкой глядя на него сверху вниз. - А ты здесь не замерзла сидеть? Еще простудишься. Может, в дом пойдем? - Жень, - с улыбкой изогнула она бровь, - признайся, что у тебя просто затекли ноги стоять передо мной на коленях, я права? - Нет, не права! Подумаешь, - фыркнул он, - да я всю жизнь могу простоять перед тобой на коленях, хочешь? - Нет, - сказала она особенным «девочкиным» голосом, - не хочу. Он перестал улыбаться и сказал, серьезно глядя ей в глаза: - А я хочу.