О любви немало песен сложено...

- Лен, я дома! – он швырнул портфель на банкетку и, сбросив туфли, сунул ноги в мягкие тапочки. – Ле-на! - Ну, и чего ты надрываешься, пельмяш? – Клава, наряженная в веселенький передник, выглянула из кухни. – Лена наверху, кормит Машеньку. - Упс, - прижал он ладонь к губам. – Забыл. С этими словами он направился к лестнице. - Не ходи, горе мое, не ходи, - проворчала ему в спину Клава. - Уложит и спустится сама! Жень! - Да я одним глазком только, - бросил он ей через плечо. - Ой, да делай что хочешь! Вот сумасшедшая семейка. - Вся в тебя, - с этими словами Женя, перепрыгивая через две ступеньки, взбежал на второй этаж, осторожно приоткрыл дверь в детскую и просунул голову. Лена сидела в удобном кресле, на звук открывшейся двери подняла голову и расцвела в улыбке: - Женька, приехал, - шепотом воскликнула она. – А мы тут с Машенькой, едим, - и она с умилением посмотрела на белокурую малышку на своих руках, которая, сосредоточенно морща нос, сосала грудь, прикрытую пеленкой. Он наклонился, прижавшись губами к детской пятке, и тут же получил в нос. - Вот так! Не мешай, папочка, мы скоро закончим, - улыбнулась Лена. - Ну, тебя-то хоть можно поцеловать, - страдальчески сморщился Левандовский, - или тоже получу на орехи? - Меня сколько угодно! – с этими словами Лена подняла к нему лицо, и он прижался к ее смеющимся губам легким поцелуем. - Соскучился ужасно! – он присел на корточки, заглядывая ей в лицо снизу вверх. - Я тоже. Сейчас уложу Машеньку и спущусь: ты мне все-все расскажешь, - шепотом заключила она и махнула рукой: иди. Он вышел из детской, осторожно притворив за собой дверь, и сбежал вниз. - Ну, что, Жень, ты мне список гостей когда скажешь, а? – ворчливо поинтересовалась Клава. - Что мне Рае заказывать на новогодний ужин? - Ну, давай посчитаем: Боря придет с Мариной, Оля с Сережей приезжают 29-го. Ираида пока сопротивляется, но Сан Саныч ее уговорит, чувствую. - А Олеся? Женя хмыкнул: - Тут сложнее. Кажется, она все еще мечется между Артемом и Никитой. Но я позвоню и все выясню. Ну, сколько получилось? - Сколько? Вот и считай! - Клава стащила передник и бросила его на стул, потом подсела к Евгению: - Ох, Женька, как же классно стало в твоем доме. Тепло, уютно. Кого надо благодарить, быстро отвечай! - Тебя, моя милая тетушка! – сказал он, целуя тетку в испачканную мукой щеку. - Вот-вот! Если бы я тогда не уговорила Лену вернуться, сидел бы на Новый год в каком-нибудь клубешнике и наливался коньяком, а вместо этого… - А вместо этого у меня жена, дочь, куча друзей и родственников. - А я о чем говорю! Или ты не доволен? - Не-а, я не доволен… - мрачно мотнул головой Евгений, потом расплылся в улыбке: - Я – счастлив!!! - Что за повод для счастья? – Лена подошла сзади и обняла Женю за шею, чмокнув где-то возле уха. - Лен, мы сегодня, между прочим, тендер выиграли с Борисом и, знаешь, у кого? - Нет! – Лена, дотянувшись через его плечо, стащила с тарелки виноградину и отправила в рот. - У Журавлева. - Ого! Он, наверное, рвет и мечет. - Ничего, ему полезно. Я еще когда говорил ему, что надо менять стиль работы, с откатами да взятками можно и в историю вляпаться. - Ух, какие мы предусмотрительные стали, - взъерошила она ему волосы. Потом обрадованно воскликнула. - Так Боря приехал из Калининграда? - Ага, утром прилетел. - Значит, они придут к нам на Новый год?! - Значит, придут. - Здорово! А то я с Мариной месяц уже не виделась: у нее бьеннале, у меня Машенька, только в скайпе и видимся или по телефону болтаем. - Эй, я начинаю ревновать! Как ты всполошилась от перспективы встречи с Мариной, так по мне не скучаешь! - Ты несправедлив, Левандовский. – скороговоркой проговорила Лена, целуя его в щеку. Потом обошла его и подозрительно нахмурилась: - Погоди-ка. Если вы выиграли тендер, значит - что? - Что? – непонимающе поднял он брови. - Ты уедешь, что ли, в Калининград? – брови Лены страдальчески сошлись. - Не-а! – Женя, отщипнув виноградину, подбросил и поймал ее ртом. – Борька едет, а я здесь, на хозяйстве. - А Марина? - А Марина, - хитро сощурился он, - нашла там, в пригороде Калининграда, какой-то музей, который надо срочно спасать, и едет с ним! - Нет, ну какие они у тебя все-таки! – счастливо вздохнула Лена. - А ты думала? – самодовольно хмыкнул он, подкинув очередную виноградину. - О, кстати, слышишь? У тебя телефон, - подняла она палец вверх. Евгений отправился в прихожую и, порывшись в портфеле, выудил вибрирующую трубку: - Так вот, значит, какова твоя благодарность, Ев-вгений Николаич, - заплетающимся голосом проговорил ему в ухо Журавлев. – Я для тебя с-столько сделал, а ты тендеры у меня отбираешь. - Мы выиграли в честной борьбе. - Да ладно! Честный выискался! Давно ли стал таким? - Недавно, ты прав. Я уже объяснял: честно играть порой выгоднее. - Ой-ой! Это еще надо доказать, про честность вашу. - Вперед! Конфликтная комиссия находится по прежнему адресу. - «Комиссия», - передразнил Журавлев. – Ты ж следы все замёл, небось. Колись давай, Полинка цену договора слила? - Что за фантазии? - А то ты не знаешь? Она ж всё ещё любит тебя. - Полина? – усмехнулся Левандовский. - Ты ничего не путаешь? Полина Юрьевна любит только себя. Ну и нынешнего, кто там у нее очередной толстый кошелек? - Кошелек кошельком, а любит тебя, - упрямо пробормотал Журавлев. – Ладно, банкуй. Сегодня ты в выигрыше. Но имей ввиду, мы еще пободаемся с тобой! - Обязательно! И - с наступающим, Семен Маркович. - Ла-адно, и тебя. Жену поцелуй. - Всенепременно, - рассмеялся Левандовский. Он бросил телефон на тумбочку и, вернувшись в кухню, крепко чмокнул в розовую щеку Лену. Посмотрел в ее недоуменные глаза и пояснил: - Журавлев просил тебя поцеловать! Лена ахнула: - Что? Я думала, он тебя убить готов за тендер. - Как видишь, нет! Ну ладно, девчонки, когда ужин-то, я голодный как стая волков. И куда опять Раю подевали? - А у Раи сегодня выходной, - сообщила Клава, открывая духовку. – Сегодня готовлю я! У меня приступ заботы и любви. - Клава, я поражен в самое сердце. - Клава сегодня приготовила мне гипоаллергенный десерт. Специально для кормящей мамы, представляешь? – улыбнулась Лена. - И что же это за десерт такой? – поднял брови Левандовский. - Чай со сгущенкой! – провозгласила Клава. – Нет, а что? Это самый лучший десерт, чтобы молоко у мамы было. - Клавочка, я очень тебе благодарна, - кивнула Лена, - не обращай ты на него внимания, - она махнула рукой на хохочущего Евгения. Потом, после ужина, они вдвоем, обнявшись, стояли в гостиной у огромного окна и смотрели на тихий падающий пушистый снег, подсвеченный тусклыми фонариками в саду. За их спинами в камине в центре гостиной потрескивало, догорая, полено, отчего по стенам и высоченному потолку лениво ползали пятна отблесков огня. Уже через пару дней дом будет забит гостями, завтра привезут елку, которую надо будет наряжать, потом придет чудесный праздник с запахом мандаринов, подарками, весельем, валянием в снегу и даже фейерверками, про которые Ольга канючила им уже недели две, что, дескать, какой Новый год без салюта. Он прокручивал сейчас в голове эти несколько месяцев, пролетевших, как один день, с того момента, когда он вернувшись домой, обнаружил, что Лена уехала, оставив кольцо на паспорте, раскрытом на страничке со штампом его фиктивного брака, который он забыл аннулировать. Потом были черные дни безысходности и тоски. Он почему-то никак не мог собраться с мыслями и начать действовать. Единственное, что он смог тогда предпринять, это уйти от Журавлева, чтобы не видеть ни его, ни Полины, никого. В те дни ему позвонил Борис, отругал, как следует, встряхнул и велел немедленно выходить к нему на работу. Клава тогда тоже обрушилась на него, правда, не сильнее, чем он сам себя проклинал. Именно она тогда отправилась в Тетюшев, и он до сих пор понятия не имел, как ей удалось уговорить Лену вернуться. Ни одна из них на эту тему с ним не говорила больше никогда, а ему и подавно не хотелось будить эту спящую собаку. Потом он каким-то чудом уговорил Лену стать его женой. И он был абсолютно уверен, что она до сих пор пребывает в изумлении, как она на эту авантюру согласилась, во всяком случае, он видел тогда ее глаза в ЗАГСе, и огромное сомнение в них, и вздохнул с облегчением, когда она, помедлив, тихо сказала «согласна» А потом снова пришло невероятное счастье. Машенька. Белокурое темноглазое чудо. Папина дочка, как называла ее Лена. С тех пор, как вернулась Лена, его жизнь стала наполненной смыслами, счастьем, хлопотами, сумбуром, и его все это приводило в невероятный восторг. Сейчас – в доме тишина. Машенька спит, Клава где-то в своей комнате болтает с Буркиным, уговаривая того прекратить страдать ерундой и снять, наконец, нормальный добрый детский фильм. И только они вдвоем, будто одни на целом свете. Лена тихонько пошевелилась в его объятиях, и он крепче обнял ее сзади и, целуя ее мягкие пушистые волосы, пробормотал: - И, мочи нет, сказать желаю, мой ангел, как я вас люблю.