Побег

      Поднявшись с койки, Тайко поморщился от боли. Пока он лежал, нога не беспокоила, но стоило поставить её на пол, как травма с новой силой дала о себе знать. Вопреки надеждам, за ночь нога не только не прошла, но и отекла. Данный факт вызвал подозрения, что вчера дело не ограничилось одним лишь ушибом, и полученная травма куда серьёзнее. Теперь даже ступить на ногу было больно, и о нормальной ходьбе не могло быть и речи. Если накануне Селчу умело скрывал свою травму, то теперь уже не мог сопротивляться боли. Ему хотелось только одного: сесть, а лучше лечь так, чтобы не бередить ногу, но, к сожалению, Тайко не мог себе этого позволить. Пусть у него и должен быть день отдыха, но на завтрак всё равно идти нужно. Селчу кое-как доковылял до столовой. Его хромоту невозможно было не заметить. И, когда Тайко вернулся в свою камеру, он с удивлением обнаружил, что кто-то из охранников догадался вызвать медицинского дроида. Просканировав травмированную ногу, дроид диагностировал перелом костей стопы.       Бакты на тюремный комплекс выделялось немного, и её использование было жёстко лимитировано. В основном она применялась для лечения персонала. При оказании медицинской помощи заключённым к ней прибегали только в самых крайних случаях: когда травмы были очень тяжёлыми, или нужно было побыстрее поставить узника на ноги. А закрытый перелом без смещения у «особого» заключённого к таким случаям не относился, тут и без бакты всё заживёт. Для Тайко это означало, что кости будут срастаться естественным образом. Оказанная ему медицинская помощь свелась лишь к тому, что на ногу наложили шину. В ином лечении смысла никто не видел, поскольку, если верить дроиду, кости должны были срастись без последствий. Правда, в данной травме был и один плюс: по прогнозам, на выздоровление должно было уйти не меньше четырёх стандартных недель, и на всё это время Селчу был освобождён от работы. Так что вместо дня отдыха он получил законную возможность бездельничать больше половины месяца. Тайко даже перевели в недавно освободившуюся одиночную камеру. Сделано это было не столько из-за того, чтобы заключённому было комфортнее, и его не беспокоил сокамерник, а чтобы за ним меньше нужно было присматривать.       Факт временной нетрудоспособности заключённого не особо огорчил охранников. Хотя это и сулило некоторые дополнительные хлопоты по его содержанию, в целом, с их точки зрения, плюсов было больше. Во-первых, за заключённым теперь можно не так зорко наблюдать: из запертой камеры, да ещё и со сломанной ногой он точно никуда не уйдёт и ничего не натворит в таком замкнутом пространстве. Достаточно будет несколько раз в течение дня заглянуть в камеру, чтобы удостовериться, что всё в порядке, вместо того, чтобы целый день следить за его действиями. А, во-вторых, теперь долгое время не надо думать, какой работой его нагружать.       Только вот охраннику, который, заметив хромоту, вызвал медицинского дроида и потом перевёл заключённого К121–30 в новую камеру, было интересно, как узник вообще умудрился сломать ногу? Тридцатый был спокойным и никаких приступов паники, в результате которых он мог обо что-то удариться и получить травму, у него раньше не наблюдалось. Драка с сокамерником тоже представлялась маловероятной, поскольку оба узника отличались мирным нравом и не проявляли агрессии к окружающим. И уж тем более данный заключённый не мог умышленно нанести себе травму, как это иногда делали узники в основном комплексе с целью получить возможность отлынивать от работы. К тому же, судя по состоянию ноги, травма была получена ещё накануне, и, наверняка, случилось это не в камере. Здесь в течение рабочей смены подобного рода травмы заключённые получали нечасто: либо в результате несчастных случаев, что тут бывало редко, поскольку узники всё-таки работали не с тяжёлыми инструментами и горной породой, либо по недосмотру персонала, или первое и второе сразу. Поэтому охранника и заинтересовали подробности произошедшего. Поскольку имперец пребывал в полной уверенности, что сам заключённый ничего толком объяснить не сможет, раз даже не сказал, что ему плохо, он решил выяснить подробности у дежуривших накануне сослуживцев. Улучив момент, когда был относительно свободен, он заглянул в комнату отдыха, где трое людей, несших накануне службу, убивали свободное время, играя на своих датападах в виртуальные гонки.       — … и кто только придумал эту трассу! — первый раздосадовано стукнул кулаком по подлокотнику.       — Что, опять в поворот не вписался? — ехидно полюбопытствовал второй. — И поменьше размахивай датападом, а то уронишь и разобьёшь. И где ты тут потом новый возьмёшь?       — Трасса нормальная, просто кто-то играть не умеет, — заключил третий, брюнет со сросшимися бровями.       — Кто бы говорил. Сам не можешь ни одного соперника нормально обойти: что ни обгон, так столкновение, — парировал первый. — Я удивляюсь, как твой…       — Кхе-кхе, — кашлянул новоприбывший, чтобы обратить на себя внимание. — Развлекаетесь?       — У нас законный выходной. Порядок мы не нарушаем. А вот что ты тут делаешь? Ты же сейчас, вроде как, на дежурстве должен находиться, — первый подозрительно покосился на вошедшего.       — Квир, какое твоё дело, чем мы тут занимаемся. Зачем вообще пришёл? — грубо спросил второй.       — Вы в курсе, что один из заключённых сломал ногу?       — Это кто, интересно?       — Тридцатый.       — Тридцатый? — похоже, наличие травмы у данного заключённого удивило не только Квира. — Как это он умудрился?       — Об этом я вас хотел спросить, — Квир остановил взгляд на самом дерзком из сослуживцев, –поскольку это, судя по всему, случилось ещё вчера, в вашу смену.       — А что ты на меня уставился? — огрызнулся тот. — Я вчера Тридцатого только мельком несколько раз видел.       — Я понял, что произошло, — брюнет щёлкнул пальцами, — он же вчера себе на ногу ящик уронил.       Ну, как и следовало ожидать, всё произошло в результате несчастного случая и по недосмотру охранника.       — Если ты всё видел, почему не сообщил об этом? — поинтересовался Квир       — Не до того было. Мне пришлось Двадцать третьего, в очередной раз съехавшего с катушек, тащить в камеру. А что, перелом серьёзный?       — Вроде бы нет, должен срастись без последствий. Но дней на двадцать, а то и больше Тридцатый стал неработоспособным.       — Так это же к лучшему, теперь за ним меньше следить надо, — встрял первый охранник.       — Ну вот почему не Двадцать третьему на ногу ящик упал, — в голосе брюнета послышалась досада. — Вот кого бы запереть где-нибудь на месяц-другой, а для надёжности ещё и рабский ошейник надеть и на цепь посадить.       — Кстати, Сейвер, а с Двадцать третьим что? — полюбопытствовал Квир, которому ещё ни разу не приходилось непосредственно иметь дело с этим заключённым.       — Да всё, как обычно, минимум до завтрашнего дня будет находиться в неадекватном состоянии. А по мне, так лучше бы вообще не приходил в себя. Когда он вменяемый, никаких нервов не хватит постоянно иметь с ним дело. Он один стоит всех остальных здешних заключённых вместе взятых. Вот достался он на наши головы. Видите ли, в основном комплексе не знали, что с ним делать. А мы почему должны с ним мучиться? Этот строптивый заключённый у меня уже вот где! — после такой тирады черноволосый охранник несколько раз глубоко вздохнул и выдохнул. — А вот Тридцатого мне даже немного жаль. Он смирный и спокойный. Сомневаюсь, что он когда-нибудь что-то натворит. С такими, как он, проблем никогда не бывает.       

* * *

      Селчу быстро ощутил преимущество содержания в одиночной камере, заключающееся в том, что теперь никто часами не нёс над ухом всякий бред. Теперь можно было наслаждаться относительной тишиной и покоем. Из коридора звуки, конечно, доносились, но, если они не раздавались у самой двери, на них легче было не обращать внимания, чем на шум, который в последние дни производил сосед. Что касается сломанной ноги, то в этом тоже были свои плюсы. В первую очередь, не нужно было выполнять никакую работу. Из-за своей травмы Тайко даже был избавлен от походов в столовую, охранники приносили ему еду прямо в камеру. К тому же, теперь он мог позволить себе спать столько, сколько хотел. Никто его не будил. Селчу понимал, что ему несказанно повезло: в любой другой имперской тюрьме он вряд ли мог бы рассчитывать на подобные поблажки. А здесь полная временная неработоспособность заключённого была выгодна охранникам: сидит на одном месте, и проблем с ним никаких. Но это совершенно не означало, что они хоть немного за него переживали. Сочувствия ему, естественно, никто не выражал и не интересовался его состоянием, но Селчу на это и не рассчитывал. Главное, что его теперь никто не трогает, и можно спокойно отдыхать. Он теперь даже жалел, что терпел боль вместо того, чтобы сразу дать охранникам понять, что ему плохо. Поскольку сломанная нога Тайко почти не беспокоила, разве что не всегда получалось лечь так, как хотелось, он был рад внезапно представившемуся ему длительному отдыху. Селчу рассчитывал, что наконец-то сумеет полностью восстановить силы.       Он как раз собирался вздремнуть после завтрака и уже начал засыпать, когда рядом с камерой раздались громкие голоса охранников:       — Ну, этот, как обычно, дрыхнет, — заметил первый.       Не открывая глаз, Тайко недовольно поморщился: «Как же, дадите вы мне уснуть. Орёте на весь коридор».       — А что ему ещё делать? — откликнулся второй. — Он же из-за своего перелома освобождён от работы. Хотя он и в здоровом состоянии был не особо активен: по камере не метался, в истериках не бился и, в отличие от своего соседа, почти всё время сидел спокойно. А сейчас тем более с койки практически не поднимается. Лежит себе тихо, только во сне иногда стонет и кричит. Кстати, а ты знаешь, что если вдруг тебе понадобится медицинская помощь, рассчитывать придётся только на дроидов? — охранник вдруг сменил тему или, наоборот, вернулся к прерванному разговору. — Доктор Райверн взял отпуск.       — Рассчитывать на дроидов, тоже мне удивил, — хмыкнул первый. — Райверн, даже когда он на месте, лечением почти не занимается, в основном только руководит и отчитывается перед директором. Интересно, долго он собрался отдыхать?       — Если судить по тому, что сегодня он улетел на одном из служебных шаттлов, то не одну неделю точно.       — Везёт же некоторым, это я про отпуск и полёты на служебном транспорте. Нам, если появляется возможность отдохнуть длительное время, приходится подстраиваться под прибытие транспорта, готового взять нас на борт. Служебные корабли нам никто не выделит.       — Ты же знаешь, что шаттлы предназначены только для управляющего персонала. А для таких, как мы, летать на них — это непозволительная роскошь, — голоса начали постепенно удаляться по мере того, как охранники продолжали свой обход.       Селчу открыл глаза: всё-таки не зря охранники его разбудили. Он пока ещё не строил далеко идущих планов: сначала нужно поправиться, а потому уже думать о побеге, но слова про шаттлы подметил. Сведения о наличии таких кораблей были очень полезны. Скорей всего, взлётно-посадочная платформа расположена, если не непосредственно на территории этого комплекса, то где-то неподалёку точно, а иначе, откуда бы охраннику было известно, на чём именно улетел тюремный врач. Шаттлы не СИДы, они снабжены гиперприводом и подходят для дальних перелётов. Теоретически на таком корабле можно было бы совершить побег, вот только бы удалось до него добраться…       Селчу тряхнул головой, прогоняя преждевременные мысли. Ишь размечтался. Рано ещё об этом думать. Прежде чем гадать, на чём можно покинуть планету, нужно придумать, как выбраться из камеры и ускользнуть из поля зрения охраны, причём не только в буквальном смысле, но и так, чтобы ни один прибор слежения не засёк. А это будет сделать, ох, как не просто.Тайко потеребил широкий браслет на запястье, напоминающий кольцо от наручников, но только на одной руке и выполняющий иную функцию.       Все заключённые в акритʼтарской тюрьме без исключения носили такие браслеты, представляющие собой маячки, указывающие местонахождение узников. Данные устройства позволяли отслеживать перемещение заключённых и предотвращать попытки побега. Конечно, такие браслеты, в первую очередь, были необходимы в основном комплексе, но и в «особом» отделении тоже использовались. С их помощью иногда приходилось разыскивать узников, которые во время работы по недосмотру охраны умудрялись куда-нибудь убрести. Разумеется, в коридорах было полно различных датчиков слежения, но также встречались и «слепые зоны», а браслет точно указывал, где находится его носитель, и служил дополнительной гарантией, что узник никуда не денется. Кроме того, эти устройства ещё и передавали минимальную информацию о состоянии организма владельца, как-то температуру тела и частоту сердцебиения. Поэтому, если хочешь, чтобы твоя попытка совершить побег имела шансы на успех, сначала нужно было найти способ избавиться от браслета. А это было легче сказать, чем сделать.       Всё было рассчитано так, чтобы заключённые не могли самовольно избавиться от этих «украшений». Браслеты плотно обхватывали запястье так, чтобы их нельзя было стянуть, и открывались специальными ключами. А поскольку данные устройства не требовалось снимать регулярно (их снимали лишь для замены батарей, что делалось примерно раз в год), охранники ключей при себе не носили, дабы у заключённых не возникал соблазн попытаться их стащить. Кроме того, устройства были сделаны из очень крепкого материала, и их было не под силу сломать даже вуки, что уж говорить о человеке. Ударом о стену браслет тоже нельзя было вывести из строя, и попадание воды никак не влияло на его работу. Правда, в основном тюремном комплексе некоторые заключённые ухитрялись вскрывать браслеты самодельными отмычками.       Но Тайко, догадывающийся о предназначении браслета, подобными навыками не владел. У него никогда не было необходимости учиться этому, он считал, что негоже человеку, воспитанному в приличной семье, и истинному сыну Алдераана заниматься подобными делами. Всевозможными отмычками больше пользовались те, кто пошёл по кривой дорожке, или же, напротив, ведущие борьбу с подобными личностями. И сейчас у Селчу не было никаких идей, как ему без ключа и, не обладая должной сноровкой, избавиться от браслета. К тому же, в камере всё равно не было ничего подходящего, чем даже теоретически можно было бы попытаться открыть замок. Но и рассчитывать на кого-то не приходилось. Дожидаться перевода в основной комплекс, вдруг там найдётся кто-то, кто сумеет открыть замок, Тайко не улыбалось. А то, что здесь кто-то из товарищей по несчастью в состоянии помочь избавиться от браслета, вызывало большие сомнения.       В этой части тюрьмы единственным более-менее адекватным заключённым, помимо самого Селчу, был таинственный Двадцать третий. Но про этого человека Тайко ничего не знал. С одной стороны, составить план и сбежать вдвоём было бы легче. Но, с другой, чтобы заручиться поддержкой Двадцать третьего, сначала нужно ему открыться. А Селчу не был уверен, что этому человеку можно доверять. Кто знает, что у того на уме? И кто он вообще такой? Одно то, что Двадцать третий препирался с охранником, ещё не гарантирует, что он не сдаст тебя, как только ты раскроешь ему все карты. Поэтому Тайко пока решил не возлагать никаких надежд на возможного союзника и рассчитывать в первую очередь на свои силы и умения.       И вообще, раньше времени не стоило питать никаких иллюзий и загадывать наперёд. Пусть сначала срастётся перелом. Медицинский дроид, конечно, сказал, что всё должно срастись без осложнений. Но вдруг он ошибся? Ведь и машина порой может сделать ошибку в своём анализе, тем более, что осмотр был весьма поверхностным. К тому же, в слова «без осложнений» мог быть вложен совсем иной смысл, чем обычно. Например, что не потребуется хирургическое вмешательство, и кости срастутся сами, а вот насколько правильно — это уже другой вопрос. Главное, что может встать на ноги, а если заключённый после этого будет всю жизнь хромать — это никого не волнует. Напротив, для охраны так даже лучше: ведь о побеге такой узник точно не станет помышлять, поскольку ходить-то будет с трудом. Перспектива остаться на всю жизнь хромым Селчу совершенно не радовала, поэтому оставалось надеяться, что он верно понял поставленный медицинским дроидом диагноз. А иначе о том, чтобы выбраться отсюда, можно забыть.       Тайко постарался отогнать мрачные мысли. Что будет, то будет, сам он всё равно ничего не может изменить. Но не стоит раньше времени рисовать безрадостную перспективу. Чтобы отвлечься, Селчу стал думать о друзьях. Интересно, где они сейчас?Чем заняты? Затем он начал вспоминать различные приятные моменты из своей жизни, напоминающие о давно утраченной свободе. Эпизоды из прошлого постепенно перешли в фантазии. Хорошо бы вместо жёсткой койки полежать на мягкой траве на лугу или на песке, на берегу моря. А ещё лучше окунуться с головой в тёплую воду и поплавать. Тайко уже не помнил, когда у него в последний раз была возможность нормально помыться, а не быстро сполоснуться холодной водой. Примерно раз в неделю, а бывало и реже, но никогда не чаще заключённым давали возможность принять душ, если это можно было так назвать. Но сейчас из-за своей травмы Селчу был лишён и этого. В его распоряжении был лишь убогий умывальник в углу, но спасибо и на этом. В предыдущей камере и такого не было.       Тайко вздохнул. Как бы ему сейчас хотелось оказаться где-нибудь вне этих душных камер и коридоров, лучше всего на лоне природы, где тихо и спокойно, и сияет солнце, а не тускло светят встроенные в потолок лампы. Как же давно он не был на свежем воздухе! Перед глазами предстала картина нетронутого цивилизацией природного ландшафта: яркая зелень, благоухание цветов, ветер колышет траву и листву, легкие облака плывут по ясному небу, журчит ручей или волны накатывают на берег. Погрузившись в мечты, Тайко не заметил, как заснул.